Любовь, как спасение от погибели

      Глоток тёмно-янтарной жидкости тягуче растекался в полости рта, приятно обжигая горло. Коньяк, который ей подарили на очередном собрании Совета, явно был дорогим и хорошо выдержанным. Всё в нем, начиная от внешнего вида и заканчивая послевкусием, говорило, о том, что перед ней коллекционный напиток со вкусом лесного ореха, который смешался с запахом дорогих сигар и теперь витал в воздухе, слегка опьяняя.       Она смотрела на пустынники и размышляла о своём проекте. Принесёт ли он стоящие плоды или всё, затеянное ей, окажется зря? В теории это казалось эффективным: изучить организм шизов, брать свежие анализы, смотреть на реакцию тех или иных химических элементов. Ава была уверена, что лекарство от Вспышки существует, и находится прямо у них перед носом. Только они были слишком слепы, чтобы увидеть недостающее звено. И поэтому она надеялась, что заражённые укажут верный путь.       — Вы ещё здесь? — Она так задумалась, что не услышала, как дверь её кабинета открылась, и в помещение прошёл мужчина. Дёрнувшись от неожиданного голоса, Ава повернулась к его источнику и наткнулась на взгляд хитрых серо-голубых глаз. Мужчина стоял напротив стола, руки его были спрятаны в карманы серых брюк, а молочная водолазка скрывала горло мужчины полностью. И как ему было не жарко в такую погоду? Ава, оглядев нежданного гостя, снова отвернулась к созерцанию пустынников, говоря при этом:       — Порой они успокаивают. Эти высохшие клочки земли напоминают мне, что я, в отличие от них, ещё не увяла, что я могу жить и работать, что я могу цвести. А они — нет. Выжжены дотла. А я ещё не сгорела. Понимаешь? — Ава снова отпила коньяка из своего бокала, а потом покрутила стакан так, чтобы янтарная жидкость создала внутри стеклянной колбы маленький водоворот. Коньяк красиво блестел в лучах закатного солнца, что ещё больше говорило о том, какой он дорогостоящий.       Тут на плечи женщины мягко опустились мужские ладони и начали массировать, затёкшие от долгого сидения, плечи. Ава расслабилась от этих прикосновений, ей уже давно никто не делал массаж.       — Ты здесь, потому что любишь свою работу. И не говори мне, что тебе нравится смотреть на эту пустошь. — Шёпот на ухо пьянил не меньше, чем выпитый коньяк, и Ава позволила себе окончательно размякнуть в сильных уверенных руках. В нос помимо запаха коньяка ударил ещё один: запах мужского одеколона с примесью лаванды и мандарина, мягко переплетающихся с мелодией чёрного перца.       — У Вас интересный парфюм. — Сказала Ава, играя на местоимениях с «ты» на «вы» и обратно, и вдохнула аромат поглубже, чтобы насладиться им. Руки ещё сильнее сжали её плечи, и женщина невольно охнула от боли. Она даже не подозревала, что её суставы затвердели настолько, что любое невинное прикосновение отдавалось болью по всей спине.       — Прости, — ласковый шёпот, приносящий извинение за столь резкое движение. Мужчина тоже поддерживал игру скачущих местоимений, которая позволяла им иногда переступать границы начальник — подчинённый.       Однако между ними не было бурной страсти или безумного секса. Ава считала, что то, что происходило между ними, имело другую, нежную форму. И никто из них не переступал черту, хотя порой искушение было велико.       — Ты пришёл, чтобы помочь мне расслабиться? — Спросила Ава. У неё ещё было запланировано слишком много дел, а также было слишком много анкет, которые нужно было пересмотреть, а не отвлекаться на всякие глупости.       — Нет, — невесомое прикосновение губ к мочке уха, и Ава тут же пришла в себя, сбрасывая со своих плеч, облачённых в белую блузку, чужие руки.       — Дженсон, — она развернулась к мужчине и оказалась непозволительно близко к нему, — у меня много работы, а Вы смеете меня отвлекать. — Она пыталась взять себя в руки, но тело немного потряхивало от мурашек, которые вызвал этот мужчина. Дженсон хитро сверкнул глазами и поднял руки в примирительном жесте.       — Я всего лишь зашёл сказать Вам до свидания. И немного задержался. — Он слегка поклонился своему начальнику и обхватил руку Авы своей рукой. Таким же лёгким движением губ, как минутой ранее, он прикоснулся к тыльной стороне кисти руки, оставляя совсем неощутимый поцелуй на коже, а затем выпрямился и ушёл так же тихо, как и пришёл, бросив напоследок негромко:       — Не задерживайся до полуночи.       Ава покачала головой и залпом допила остатки коньяка в бокале. Впереди её ждало многочасовое занятие по отбору претендентов в десятку заражённых. Анкет было подано огромное количество, она и не думала, что поучаствовать в проекте ПОРОКа решатся многие. Возраст участников был различен, начиная от трёх лет и заканчивая недалеко за тридцать. И такие старшие экземпляры, которые до сих пор были живы, интересовали Аву в первую очередь. Если заражённому удавалось дожить до тридцати и немного выше — это уже было само по себе уникально для исследований. Встретив пару таких анкет, женщина, не задумываясь, отобрала их в десятку. Они ей пригодятся. А вот дальше было сложнее. Анкеты пестрили разными рассказами людей о себе, об их предпочтениях и уникальности. Безусловно, Ава считала, что каждый человек по-своему был уникален, но ей не было интересно читать, как заражённый любил свою кошку или позавтракать утром хорошим куском мяса. Её не интересовали сопливые истории девочек-подростков, которые всё ещё верили в исцеление через любовь, хотя сама Ааа знавала пару, правда одну-единственную на её веку, которой удалось победить болезнь с помощью любви. Женщина тогда была совсем ребёнком, а по соседству с их домом жила семейная пара. Мужчине было за тридцать, а молодой девушке ещё и двадцати не было. Ава запомнила её, потому что тогда первый раз увидела заражённого так близко. Чёрные глаза той молодой девушки всегда смотрели по-доброму, без единого намёка на злобу, а чёрные вены красиво сплетались между собой на её бледных руках и ногах. Ава часто наблюдала за этой парой, за тем, как они проводили время вместе, как девушка улыбалась, веселилась, находясь рядом со своим партнёром.       И вот однажды, спустя несколько лет, уже повзрослевшая Ава увидела её в новом свете. Молодая девушка вышла из дома, и привычных чёрных вен на руках не оказалось, а глаза, красивые глаза изумрудного цвета, смотрели удивительно на окружающий мир. Ава тогда спросила у мамы, что случилось с их соседкой: почему она стала выглядеть, как обычный человек, на что её мать ответила, что девушку исцелила сила любви. Как только возлюбленный этой девушки сделал ей предложение руки и сердца, эмоции возобладали над болезнью, и Вспышке пришлось отступить.       Тогда Аве стало любопытно. Если все могут любить, то почему мир до сих пор страдал от Вспышки. Повзрослев, Ава начала рассматривать эту теорию, сторонников у которой можно было по пальцам пересчитать. Она много изучала, читала, наблюдала, но, чем старше становилась, тем сильнее ей это напоминало сказки, небылицы. Может причиной стало то, что Ава никогда больше не видела такого чуда, а может на её мнение повлияло развитие более реальных исследований. И Ава ударилась в науку. Она поверила в то, что сможет найти лекарство от смерти из научных опытов.       Однако спустя двадцать с небольшим лет, добившись блестящей карьеры, заняв пост директора ПОРОКа и получив место в Совете, Ава Пейдж до сих пор не нашла лекарство, противоядие, которое могло бы спасти всех заражённых. И этот проект, на котором она настояла был действительно последним шансом на чудо.       И Ава пообещала себе, что просмотрит все анкеты до единой, что наберёт самых лучших претендентов и совершит невозможное.

***

      — Вы понимаете, мой сын, мой Чак, он пропал. Пожалуйста, мне нужно. — Женщина пыталась пройти через турникет, но дежурный не пускал её дальше металлической преграды.       — Мэм, — сказал молодой парень, по которому было видно, что на службу он пришёл совсем недавно. У него ещё не выработался уставший взгляд, лицо не хмурилось при виде любого человека, а голос не выражал грубость и равнодушие. — Сейчас почти час ночи. В дежурной никого нет. Приходите завтра утром, напишите заявление.       Женщина от отчаяния замотала головой и вцепилась руками в планку, преграждающую ей путь.       — Вы не понимаете. Мальчик. Он, — женщина всхлипнула, — заражённый.       Молодой полицейский сразу изменился в лице. Он тут же пропустил женщину, а сам прошёл в застеклённое помещение, чтобы набрать номер службы спасения. Как только трубку на другом конце сняли, парень без остановки затараторил:       — Дежурный Ричардсон из северного района. Поступил тревожный сигнал. По городу в настоящее время бегает заражённый ребёнок. Насколько опасен сообщить не могу, примерный возраст, — он смотрит на женщину, и она на пальцах показывает ему, — семь лет. Район нахождения ребёнка также не известен, есть предположение, что он все ещё в нашем округе. — Парень молчал несколько секунд, вслушиваясь в то, что говорили на другом конце провода. — Отзывается на имя Чак. Вас понял. До свидания. — Он положил стационарную трубку на место и повернулся к ожидавшей известий женщине.       — Мэм, как я могу к Вам обращаться?       — Эл… — в горле настолько пересохло, что первый слог дался женщине с трудом. Она сглотнула и попробовала снова:       — Элизабет. Просто Элизабет. — Голос дрожал, руки тряслись, а из глаз вот-вот готовы были потечь слезы градом. Молодому парню такой расклад не нравился. Он не умел успокаивать людей, а тем более матерей, потерявших своих детей. Но смотреть на беспомощную женщину было гораздо сложнее, поэтому полицейский включил рядом стоящий электрический чайник, чтобы заварить им обоим по крепкому чаю. А пока вода в чайнике нагревалась, он налил из бутылки чистую питьевую воду, чтобы хоть как-то помочь женщине прийти в себя.       Элизабет от предложенного стакана не отказалась и практически залпом выпила всю воду и сразу же засобиралась прочь. Молодой полицейский недоумевающе посмотрел на женщину и попытался её остановить.       — Куда Вы на ночь глядя? — Спросил он и заглянул в её посеревшее от печали лицо. Глаза голубого цвета как будто потеряли все краски и полиняли в более бледный оттенок после слез, на лице очень сильно выделялись скулы, а уголки губ опустились вниз, словно на них висели маленькие гири, под тяжестью которых уголки стремились к низу.       — Я должна его искать. Должна. Вы не понимаете. У вас нет детей.       Обезумевшая от горя женщина оттолкнула парня и выбежала на улицу.       С чего начинать поиски она не знала, её единственная надежда на стражей порядка умерла парой минутами ранее. Зная своего сына, она бы предположила, что тот мог убежать в детский магазин игрушек или в ларёк со сладостями; или на пруд к уткам, которых он так любил кормить; или он мог от страху побежать дальше по дороге, свернуть на другую улицу, и теперь бродил на другом конце ночного города совсем один. Вариантов было множество. Оставалось только надеяться, что он находился в людном районе, и кто-нибудь из прохожих обратил бы внимание на одинокого ребёнка.       А пока женщина, полная страха и паники, побрела в парк, где днём она и её сын неспешно прогуливались после школьных занятий.       Пройдя дальше по улице, Элизабет свернула в проулок, чтобы сократить путь до парка. Выйдя на параллельную улицу, которая шла под горку, женщина молилась об одном: чтобы с её сыном всё было в порядке. Смутно она догадывалась, что могло произойти. Разбитое окно и порванные шторы указывали на признаки того, что Вспышка внутри Чака разыгралась не на шутку. Но женщина упорно отказывалась верить своим же мыслям, пытаясь не допустить их в своё сознание. Это не могло произойти с её мальчиком, просто не могло, ещё слишком рано.       Фонари на улице горели через один, и женщина пробиралась в сторону парка, заглядывая в каждый тёмный уголочек, в надежде увидеть своего сына. Но чем ближе она подходила к первой аллеи парка, тем слабее становилась ее надежда. Ей казалось, что её мальчик убежал далеко от дома и теперь не знал, как вернуться обратно.       Аллея встретила её молчаливыми фигурами платана. Эти деревья были очень популярны среди жителей планеты после сожжения Земли. Платаны оказались одними из устойчивых видов лиственных представителей древянистых растений. Неблагоприятные условия произрастания после сгорания земной поверхности платанов не пугали, и росли эти деревья очень быстро и в различных местах, кроме территорий пустынников.       Сейчас платаны, как часовые, стояли друг напротив друга, создавая ощущение уходящей вдаль дороги. На самом деле аллея была короткой, приблизительно пятьсот метров в длину, а дальше за ней следовала развилка. Одна тропинка уходила вниз к пруду, а другая тянулась вверх, переходя в следующую аллею.       Женщина выбрала путь к пруду, свернула налево и продолжила свой путь прямо. Чуть дальше перед её взором начал виднеться пруд, в глади которого отражался свет фонарей, стоящих по другую сторону.       На территории пруда однако стояла оглушительная тишина. Утки не крякали, листва не шелестела, рыба не плескалась. Парк погрузился в ночную спячку, и казалось, что даже время здесь остановилось. Тишина давила на слух. Сейчас, в минуту отчаяния, женщина хотела услышать хоть какой-нибудь шорох, хоть какой-нибудь признак жизни, лишь бы не поддаваться панике.       Она обошла половину пути вдоль ограждения, но на каждом шаге её встречало сплошное молчание. Теперь она не знала, куда ей можно было пойти ещё. Возвращаться обратно в полицейский участок не хотелось. Там ей ничем не помогут. Если служба спасения уже занялась поисками Чака, то они непременно свяжутся с ней по телефону.        Покружив еще несколько раз туда-сюда, Элизабет решила покинуть территорию пруда и сходить на другую аллею.       Как только она повернулась в ту же сторону, откуда пришла, вдалеке её слух уловил вой сирен. Решив, что он может привести её к сыну, Элизабет побежала со всех сил. Звук сирен раздался чуть ближе, и женщина поняла, что полицейские едут параллельно парку. Пока она поднималась по тропинке к той развилке, откуда пришла, сирена умолкла. Тишина снова стала давить на слух, и женщина побежала в сторону аллеи.       Выбежав на нужную ей тропинку, женщина увидела сквозь деревья переливающиеся огоньки красно-голубых ламп, а затем раздалась стрельба. Птицы проснулись и зачирикали, взлетая в небо в испуге, а кроны деревьев зашелестели из-за побеспокоившего их птичьего движения.       В ужасе Элизабет побежала в сторону выстрелов. Машины патруля остановились на перекрёстке, где заканчивался парк, и один из полицейских, испугавшись заражённого, выстрелил в воздух, в надежде так же напугать шиза. Но тот только зашипел, а безумные глаза искали пути отхода. Полицейские окружили мальчика, который больше не был похож на ребёнка. Теперь им осталось сдержать его до приезда специализированной службы.       — Чак, — услышав женский голос, мальчик повернулся в сторону парка, откуда виднелся бегущий силуэт женщины. Мальчик зарычал: он не помнил, кем была эта женщина. Теперь в его голове больше не было никаких воспоминаний, осталась только жажда разорвать человеческую плоть и насладиться её вкусом.       Оружие полицейских пугало его, а вот беззащитная женщина была подходящей жертвой. Мальчик кинулся в её сторону, и Элизабет уже готова была обнять потерявшегося сына, но, завидев его неуклюжие движения, Элизабет поняла, что случилось, однако движения в сторону сына не прекратила.       Заметив, что один из полицейских навёл оружие на её ребёнка, Элизабет закричала:       — Нет, не нужно. Не стреляйте, пожалуйста. — Элизабет крикнула полицейским, а сама подошла чуть ближе к своему сыну, который уже не был узнаваем. В нём не осталось ничего человеческого, рот исказился, подбородок был залит чёрной кровью, а в глубине глаз не было ничего разумного. — Чак, милый, — женщина прошептала, все ещё не веря своим глазам. Мальчик зарычал и двинулся ещё быстрее, но тут воздух сотряс очередной выстрел.       В этот момент у Элизабет перед глазами пронеслась вся жизнь, а после она упала на землю.

***

      Глаза ужасно болели. Пятый день подряд, смотря на экран монитора, Ава не могла отобрать ещё двух претендентов на стажировку. Просмотрев ещё часть анкет, ей не понравился ни один кандидат. Что-то в них недоставало, не было какой-то изюминки, которая могла бы подсказать ей, что перед ней тот самый претендент. Что именно искала Ава в тысячи одинаковых анкет, она не могла понять. Все эти люди были заражёнными, практически у всех была одна и та же история, одна и та же проблема. Но Пейдж искала исключительных людей, которые с первых слов своей анкеты цепляли, которые могли быть полезными и пригодиться на поле боя, которые не побоялись бы трудностей.       Закрыв очередную анкету, Ава услышала стук в дверь, а затем дверь приоткрылась, и в кабинет прошла девушка, которую Ава считала одной из лучших стажёров за последнее время работающих в ПОРОКе. Тереза зарекомендовала себя, как хороший сотрудник, всегда идущий до конца, и была предана своему делу. Ава была уверена, что девушка могла бы стать одной из тех, кому удастся создать сыворотку от болезни. И для неё она хотела подобрать отличного подопечного.       — Вы меня вызывали? — Спросила Тереза и без приглашения села на свободный стул, оказавшись напротив Авы. Женщина ей тепло улыбнулась и отодвинула свой ноутбук в сторону, сложив руки перед собой.       — Тереза, милая, — Ава всегда обращалась к ней в такой манере, считая каждого стажёра своим ребёнком, — я хочу попросить тебя о помощи.       — Всё, что угодно. — Тут же откликнулась Тереза, готовая выполнить любой приказ своей начальницы.       — Я хочу дать тебе часть оставшихся анкет, которые я ещё не пересмотрела. Я верю тебе, твоим глазам, я хочу, чтобы ты отобрала мне тех кандидатов, которые тебе понравятся. Обрати внимание на их анкеты, на то, как они подают себя. Мне не хватает двоих в нашем списке. — Ава ей снова тепло улыбнулась, заметив, как Тереза слегка начала нервничать: это было видно по тому, как она теребила свой белый медицинский халат пальцами рук.       — Конечно. Я помогу, чем смогу. Это интересное задание. Узнать столько людей с различных сторон, — Тереза слабо слегка улыбнулась, но голос её дрогнул. Однако Ава сделала вид, что ничего не заметила.       — Вот и отлично. — Ава снова вернулась к своему ноутбуку. — Я переброшу тебе анкеты по электронной почте. Как выберешь нужных, перешли мне обратно их анкеты. Я посмотрю. У тебя есть два дня. Затем, мне нужно сформировать официальные списки и огласить результаты каждому участнику.       — Я Вас поняла. — Тереза кивнула. — Я могу быть свободна? — Тереза встала, а Ава снова посмотрела на неё:       — Да. — Девушка отвернулась и собиралась уходить, как Ава её остановила. — Тереза? — Тереза повернулась в сторону женщины. — У вас с Томасом всё хорошо?       — Да. Всё хорошо. — Кивнула девушка, немного сбитая с толку.       — Можешь идти.       Тереза ещё раз кивнула и вышла из кабинета.

***

      Ньют не спеша двигался в сторону больницы. День сегодня выдался тёплый, солнце приятно грело землю, а в воздухе не стояла привычная духота, присущая этому времени года.       Молодой человек, наконец-то, позволил себе рубашку с коротким рукавом. Укус, полученный от Кларка, практически сошёл, и на его месте виднелись только маленькие рубцы, которые, скорее всего, останутся шрамами. Но Ньюта это не тревожило, единственное, за что он переживал — за своё здоровье. И немного за то, что в последнее время ему снился один и тот же человек. Томас. В его снах он был дружелюбным соседом, с которым Ньют встречался каждый день.       Для Нюта было удивительно то, как одна встреча лицом к лицу с незнакомым человеком повлияла на его сознание, на его мысли, на его поведение. И по прошествии трёх недель он всё ещё помнил черты лица Томаса. Томаса, которого, возможно, он видел на днях, хоть и сомневался в точности своего видения. Но после этой встречи, парень стал приходить в сновидениях.       С одной стороны, Ньют не был против такого расклада, радуясь тому, что во сне можно было пообщаться, представить характер незнакомого человека, его привычки и голос, а с другой, такие сны пугали. Думать о незнакомом человеке, представлять его у себя в голове и хотеть, чтобы сны стали реальностью – всё это попахивало помешательством.       Больница встретила Ньюта обычной суматохой. Здоровые люди вперемешку с шизами сновали из одного конца коридора в другой, поднимались и спускались по лестнице, и только врачи в белых халатах выделялись из людской массы. Ньют подошёл, минуя регистратуру, к электронному терминалу, где не было очереди. Выбрав свою фамилию, Ньют отметил сегодняшнее число, и программа занесла пометку, что заражённый прибыл для проведения ежемесячного контроля. Электронная карта отправилась к доктору, а сам Ньют пошёл в сторону лестницы. Кабинет врача, у которого он наблюдался, находился на четвёртом этаже.       Поднимаясь по ступеням, Ньют подметил, что за тот месяц, который его здесь не было, больница успела преобразится изнутри. Стены выкрасили в нежно-розовый цвет, а разбитую мелкую плитку на лестничных клетках обновили. Перила тоже получили порцию свежести: их покрыли лаком, а железные прутья покрасили в насыщенный чёрный цвет.       Дойдя до нужного этажа, Ньют свернул налево и подошёл к кабинету. На двери белого цвета наклонными буквами было написано имя его врача. Ньют постучал по двери костяшками пальцев и услышал, как голос изнутри сказал ему: «Проходи». Молодой человек открыл дверь и вошел в просторный медицинский кабинет, где его уже ждал врач.       — Добрый день, миссис Купер, — сказал Ньют своему врачу. Женщина приветливо улыбнулась. С их последней встречи она тоже немного изменилась: похорошела внешне. Теперь её волосы были уложены в прическу, лицо преобразилось с помощью лёгкого макияжа и даже помолодело на несколько лет. Замужество явно пошло миссис Купер на пользу.       Ньют помнил то время, когда Мэри Купер была обычной Мэри Дьянских – сорокалетней незамужней женщина, совсем себя запустившей. Её волосы всегда небрежно торчали в разные стороны, лицо не знало косметики, а уставший взгляд стал её постоянным гостем. Но затем всё изменилось. В один чудесный день Мэри повстречала мужчину. Ньют тогда сразу понял, что преображение внешности было напрямую связано именно с тем фактом, что она стала строить отношения.       И буквально месяц назад Мэри сама обмолвилась, что собиралась замуж. Она вообще была общительным человеком, и с Ньютом обсуждала многое, не боялась что-то ему поведать и доверить и рассказывала занимательные истории. Она также в своё время боролась со Вспышкой, старалась найти лекарство, но все её попытки оказались провальными.       — Ньют, здравствуй. Выглядишь отлично. Как твои дела? — Весёлым голосом спросила Мэри. Ньют прошёл ближе и сел на мягкий стул.       — Спасибо. Всё хорошо. — Заметив на безымянном пальце левой руки золотое тонкое обручальное кольцо, Ньют слегка улыбнулся. — Поздравляю Вас с бракосочетанием. Надеюсь, у вас всё замечательно.       После его слов улыбка Мэри расцвела ещё сильнее.       — Спасибо, дорогой. Мне и правда очень повезло. Винс отличный мужчина.       — Я очень рад за Вас. — Ньют сказал это искренне, без тени подвоха. Мэри была одной из тех немногих людей, которые действительно заслуживали счастья.       — Ну, а ты? — В свою очередь спросила миссис Купер. — Обзавелся второй половинкой?       Ньют вдруг подумал про Томаса, мысли о котором днями напролёт сидели в его голове, но промолчал, отрицательно помотав головой на заданный вопрос. Томас не был его второй половиной, Ньют даже не знал, каким он был человеком, и просто думал о нём в своё свободное и несвободное время.       — Ладно. Давай тогда приступим к процедурам. Скажи, что-нибудь беспокоило за этот месяц, произошли ли существенные изменения в твоём поведении, наблюдались ли приступы агрессии?       Стандартные вопросы, которые задавали раз в месяц для оценки общего состояния.       Ньют спокойно ответил на каждый заданный вопрос, не нервничал и не тревожился. Умолчал он только о том, что столкнулся с заражённым, и тот ранил его.       — Хорошо, Ньют. По виду ты такой же, как и в прошлом месяце. Посиди, я возьму у тебя кровь на анализы.       Кровь у заражённого всегда бралась из двух мест: из вены и из указательного пальца одной из рук. Это требовалось для того, чтобы провести общий и биохимический анализы развития болезни. При сопоставлении этих двух анализов давалась комплексная оценка состояния заражённого. Эта оценка заносилась в электронную карту и сравнивалась с предыдущей. При существенных изменениях заражённого снова приглашали в больницу для сдачи дополнительного материала. Затем его ставили на ещё один особый контроль и снимали только в том случае, когда изменения приходили в норму. Так было и с Алби. После увеличения его вен, он стоял на контроле и раз в две недели посещал врача, пока вены не пришли в нормальный вид.       Ожидая Мэри, глаза Ньюта привычно оглядывали кабинет. Он уже тысячу раз смотрел на эти грамоты в рамках, на дипломы и удостоверения, на обычные благодарности. Ему всегда нравилось читать красиво написанные предложения, которые гордо лежали на почетных листках бумаги, и наблюдать за тем, как переливалась буквы, стоило лучам солнца скользнуть по ним. Все грамоты были в благородных рамках и занимали уже треть левой стены, что указывало на то, что миссис Купер была врачом по призванию.       Просмотрев все награды врача в очередной раз, Ньют уже было отвернулся от их созерцания, как вдруг его взгляд зацепился за грамоту, которую он ранее не видел. Она отличалась от всех тем, что была спрятана под толстое стекло, а окантовка точно была сделана из настоящего золота. Ньют пригляделся к ней и заметил одно знакомое слово: ПОРОК. Больше прочитать он ничего не успел, потому что в этот момент вернулась Мэри со шприцами наготове.       — Ну, что, Ньют, давай я возьму твою кровь и отпущу тебя домой.       Ньют как по звонку вытянул правую руку. Сначала доктор Купер всегда брала кровь из пальца, только потом приступала к венам. В плюсе Ньюта было то, что искать вену на его руке было не сложно: черная полоска прямо тянулась на изгибе локтя и заканчивалась на самом плече. Если бы это не было признаком болезни, то с одной стороны можно было бы оценить красоту этих переплетающихся вен. У кого-то они действительно были красивы и изящны. Многие заражённые пользовались популярностью у художников, рисующих их в ином свете, в таком, в котором даже самый страшный шиз мог стать эталоном красоты.       Ньют ощутил небольшой порез у себя на пальце и почувствовал, как кровь начинает сочиться из того места. Обратив внимание на порез, он увидел, как доктор выкачивает из пальца чёрную, жидковатую кровь, которая стремительно наполняла специальную ёмкость. Закончив с пальцем, доктор Купер приступила к вене. Накинула жгут чуть выше предполагаемого места укола и приказала Ньюту сжать и разжать несколько раз кулак. Пока парень проводил эти нехитрые манипуляции, врач приготовила шприц и начала потихоньку вгонять иголку в вену. На эту процедуру смотреть не стал: он знал, что кровь из вены ещё темнее, чем из пальца, и смотреть на неё — зрелище малоприятное. Поэтому блондин отвернулся, и глаза его снова наткнулись на грамоту, полученную от ПОРОКа.       Мэри закончила с анализами, приложила к месту укола ватку со спиртом, а сама пошла к специальному контейнеру, чтобы положить туда образцы для дальнейшего исследования. Ньют же не упустил момента и спросил:       — Миссис Купер, — женщина повернулась на обращение к себе, — откуда у Вас грамота от ПОРОКа?       Мэри посмотрела туда, куда минутой ранее смотрел Ньют.       — Когда-то я работала там, — она отвернулась, чтобы закрыть контейнер, а затем вернулась на свое место. Ньют всё ещё сидел, не шевелясь.       — Почему ушли?       Этот вопрос заставил женщину нахмуриться. Не то, чтобы она скрывала, что работала на ПОРОК, но всё, связанное с этой организацией, Купер пыталась забыть, как страшный сон.       — Не поладила с руководством, у них слишком грязные методы работы.       Ньют призадумался. Значит, не зря он также не доверял этой организации, значит, не зря думал, что ПОРОК — это сплошное лицемерие.       — Я подал анкету на прохождение стажировки там. — Сказал Ньют и сразу же пожалел об этом, потому что лицо Мэри вытянулось и приняло шокированный вид, а затем женщина вцепилась в его руку со словами:       — Отзови анкету, Бога ради. Не надо, Ньют. Они тебе ничем не помогут. Они только погубят. Прошу тебя.       От её слов по телу Ньюта пробежали неприятные мурашки, и он не понимал истинной причины такой реакции.       — Я не думаю, что меня отберут, беспокоиться…       Но Купер его перебила:       — Прошу тебя, отзови анкету. Ньют, ты не понимаешь, послушай меня, взрослую женщину. Ты думаешь, я ушла оттуда по своему капризу? Как бы не так. Ньют, они губят каждого там находящегося. Это их политика.       — Но я уже не могу этого сделать. – Ньют хотел было развести руками, но не смог, потому что левая рука прижимала ватку к правой.       — Тогда молись, чтобы ты не оказался среди их кандидатов.

***

      — Идиот. Разве я велел тебе трогать ребенка? — Мужчина, сказав это, резко ударил своего собеседника по лицу. Последний отшатнулся, но в ответ удар не предпринял, только лишь схватился за горящее место рукой.       — Ты понимаешь, что теперь будет? Они же возьмутся за расследование. Кто тебя просил делать укол ребенку? Мы же договорились, что заляжем на дно, пока в ПОРОКе идет набор заражённых. Придурок.       — Простите, босс, — проскулил голос его собеседника, но только этот жалобный тон никак не подействовал на начальника. Теперь из-за этой бестолочи придется переходить на решительные меры.