Любовь, как спасение от погибели

      Ньют щёлкал ручкой, пытаясь вдумчиво вчитаться в строчки теста, который дал ему Галли перед тем, как уйти на срочное совещание.              Тест был с психологическим уклоном и местами напоминал девичью анкету.              — Какой типаж людей вам больше всего импонирует? — В который раз вслух прочитал вопрос Ньют и постарался над ним задуматься, как следует, но в голове только всплывал утренний разговор с Томасом.              «Они пошли по тропинке обратно ко входу в здание. Ньют доел круассан, подметив про себя, что Томас к своему так и не притронулся. Да, и вообще Ньют заметил, что сегодня Томас был не так разговорчив, хоть и улыбчив. Молодой человек явно был расстроен, подавлен и зол: ведь мусорный бак пострадал не от весёлого настроения.              Но почему-то эта картина злого Томаса, хоть и заставила волноваться, всё же позабавила Ньюта. Как он и думал: Томас был милым в любом состоянии. Даже, когда злился и сильно хмурился, он по-прежнему оставался очаровательным.              Пока они неторопливо шли ко входу, Ньют думал о том, почему утро его знакомого не задалось? Проблемы на работе или же в личной жизни? Предугадать было сложно, а спросить во второй раз — Ньют не решился. И вместо этого задал другой вопрос:              — Ты сегодня задерживаешься?              Томас смотрел себе под ноги, Ньют же смотрел на Томаса. Смотрел и запоминал линию скул, подбородка, провёл взглядом до кончика носа в форме сердечка, поднял его выше, посмотрел на густые тёмные волосы, которые являлись полной противоположностью оттенку волос самого Ньюта, и впитывал в себя этот образ, как будто видел Томаса последний раз.              Они остановились возле металлоискателей. Томас повернулся к Ньюту, и Ньют постарался выглядеть непринуждённо. Так, будто бы спросил, какой сегодня день. На деле же пульс немного ускорился в ожидании ответа от Томаса. Ведь, если Томас останется после рабочего дня, то Ньют сможет прийти к нему…              — Думаю, что да. — Сначала получилось не очень уверенно, но потом Томас прочистил горло, и голос его стал твёрже. — Я пока ничего не планировал, но я останусь, если ты придёшь.              Ньют старался, очень старался не расплываться в идиотской улыбке. Это было до безобразия смешно: он чувствовал себя окрылённым каждый раз, стоило ему оказаться в обществе Томаса, и не знал, как можно было назвать это безобразие.              Миновав металлоискатели, молодые люди зашли в просторный холл, где их снова поприветствовали два одинаковых лица, но на удивление Ньюта, Томас хорошо различал двух охранников.              Уже стоя возле дверей лифта, Ньют поинтересовался:              — Как ты понял, кто из них кто? — Ему действительно было любопытно. Томас хмыкнул, явно гордясь этим.              — Я долго к ним приглядывался на самом деле. — Поделился он. — Прошлое лето я тоже провёл в этих стенах, тоже задерживался, порой до самого утра, и, когда мне это надоедало, я приходил к ним. Они весёлые ребята, давали мне отсыпаться на раскладушке, пытались научить играть в покер. И со временем я научился замечать детали, отличающие их друг от друга, чтобы в дальнейшем без труда определить, кто есть кто. — Томас пожал плечами, двери лифта открылись и выпустили нескольких сотрудников, монотонно поздоровавшихся с молодыми коллегами. Ньют зашёл в лифт первым, следом в кабину вступил Томас. Оба потянулись к кнопкам на панели, и их пальцы случайно соприкоснулись. Ньют отдёрнул руку.              — Извини, — пробормотал светловолосый, кончиком своих пальцев всё ещё ощущая тёплое прикосновение.              — Ничего, — тихо ответил ему Томас и надавил на кнопку пятого этажа, а затем мельком глянул на Ньюта. — Тебе на десятый? — Ньют кивнул, борясь с желанием ответить: «нет, мне с тобой». Всё это смахивало бы на флирт, а флиртовать Ньют не умел да и не был уверен, что в этой ситуации флирт будет уместен. Томас нажал на кнопку с числом десять, и теперь на панели голубой подсветкой горели две кнопки, которые через несколько секунд разделят их по этажам.              И как бы Ньют не хотел, лифт доставил их на пятый этаж стремительно быстро. Сангстеру даже показалось, что он не успел и моргнуть, как двери лифта открылись, являя знакомый коридор, где уже потихоньку начиналась суета. Томас шагнул из лифта, как вдруг Ньют вспомнил, что ещё хотел ему сказать.              — Эй, Томас, — он окликнул его волнительно и даже нажал на кнопку удержания дверей, чтобы они не скрыли его раньше времени. Томас обернулся через плечо и в ожидании уставился на Ньюта. — Могу ли я обращаться к тебе Томми? Потому что Томас — звучит слишком официально.              Идея с таким обращением пришла ему накануне вечером. Он ласково прогонял его на кончике своего языка, бессвязно повторяя «Томми, Томми, Томми», пока Алби намывался в душевой, и понял, что уже по-другому к Томасу обращаться и не хотел бы.              Томас же точно был обескуражен его предложением. Ньют видел, как вытянулось его лицо в удивлении, как в глазах читалось замешательство. Ньют начал жалеть о сказанном. Он ведь даже не подумал о реакции Томаса. Точнее, он не подумал о негативной реакции Томаса. С чего он, вообще, решил, что Томас позволит ему такое обращение? Они ведь даже друзьями не были.              Ньют уже хотел отшутиться, сказать, чтобы Томас не воспринимал это всерьёз, как внезапно брюнет медленно, осторожно, словно его ноги шли по тонкому льду, кивнул, а на лице появилась слабая, нерешительная полуулыбка. Но как же в этот момент у Ньюта отлегло. Он ведь и правда уже стал переживать, что нарушил негласные личные границы.              Прощаться они не стали, Ньют отпустил кнопку, и двери лифта закрылись, скрывая всё ещё удивлённое лицо Томаса».              — Какой типаж людей вам больше импонирует? — Ньют ещё раз прочитал этот вопрос и в смятении осознал, что в голове всплыл образ Томаса.              Определённо типаж Томаса ему нравился. Красивый, милый, забавный, добрый, заботливый — все эти качества можно было смело приписать его новому знакомому.              Но проблема Ньюта заключалась в том, что у него не было любимого типажа. Он ведь не с кем не встречался, более — он даже не знакомился целенаправлено. И, если Алби зря времени не терял, склеивая девчонок направо и налево, то Ньют держался подальше от романтических отношений. Он не хотел влюбляться, не хотел ходить на свидания, не хотел с кем-то съезжаться. Не хотел тешить себя никакими иллюзиями.              Ему скоро стукнет восемнадцать. А он толком-то и целоваться не умел, не говоря уже о чём-то большем. Первый и последний, как считал Ньют, поцелуй у него случился как раз два года назад на дне рождении Алби, когда он познакомился с Брендой. Нет, поцеловал он не её, а другую девочку. И то, потому что Алби подначивал его сделать это хоть с кем-нибудь. Жужжал над ухом, что Ньют в свои почти шестнадцать был нецелованным. А подвыпившему Ньюту это осточертело. И он взял за руку первую попавшуюся девочку-шиза, он даже не запомнил блондинка это была или рыжеволосая, а, быть может, шатенка, — всё это было неважно, — и впился ей в губы, не понимая, кому и что он силился доказать. Алби верещал от восторга, а Ньют ощущал себя идиотом, который не знал, что ему делать дальше — ведь целоваться он и не умел. Благо девушка попалась адекватная, не оттолкнула его и ответила. Причём ответила умело. И потом показала ему, когда они остались наедине, как надо целоваться. Но дальше поцелуев дело не зашло. Ньюту она не понравилась, и он сбежал от этой дамочки, пока ей в голову не взбрело его изнасиловать.              И вот теперь появились дурацкие бабочки в животе при виде Томаса. Появилось желание проводить с ним время и о, ужас, Ньюту хотелось бы позвать его куда-нибудь. Просто провести время вдвоём. И это его до чёртиков пугало.              Ньют решил пропустить вопрос о типаже и стал вчитываться в следующий, который тоже был не лучше предыдущего.              — Назовите три лучших качества, которые вы цените в партнёре? — Пробормотал Ньют и со стоном откинулся на стуле, смотря в потолок. — Нет, Галли просто решил поиздеваться надо мной.              Ньют откинул идиотский тест на ближайший стол. Он правда не понимал, зачем его куратор дал этот тест, больше похожий на те тесты, когда кто-то искал себе пару и пытался с помощью хитроумных вопросов подобрать для себя идеальную половинку.              Ньюту же было тяжело отвечать на такие вопросы, потому что пришлось бы копаться внутри себя, а он этим заниматься не хотел. Не хотел знать, кто идеально бы ему подошёл, потому что не искал никаких отношений.              Дверь в кабинет распахнулась и вошёл не очень довольный Галли, но как только их взгляды встретились, куратор Ньюта сделал доброжелательное лицо.              — Прошёл тест? — Спросил Галли, подходя ближе к столу.              — Нет, — честно ответил Ньют и сразу же пояснил причину. — Твой тест предполагает самокопание, а я это не люблю. И вообще не понимаю, зачем ты мне его дал.              Галли хмыкнул. Взял в руки блокнот, который бросил Ньют, и посмотрел на те вопросы, на которые его подопечный успел ответить.              — Что ты знаешь о психологической стороне Вспышки? — Спросил Галли, задумчиво водя глазами по листу бумаги. — Слышал ли ты теорию о том, что любовь способна излечить, выгнать этот недуг из организма?              Ньют невыразительно фыркнул, а потом залился громким протяжным смехом, который эхом отскакивал от стен.              Он и подумать не мог, что Галли, на вид такой серьёзный и суровый парень, будет думать об этих сказках. Но только вот Галли в ответ не смеялся, он даже не улыбнулся на смех Ньюта. Он, с той же присущей ему серьёзностью, скрестив руки на груди, смотрел на Ньюта.              — Прости, — Ньют постарался успокоиться, видя, что эта тема важна для его куратора, — я просто не думал, что такой человек, как ты, веришь в эти сказки.              Губы Галли из прямой линии превратились в кривую.              — Я не думаю, что это сказки. Единичные случаи были зарегистрированы. А вот, если бы мы смогли подобрать для тебя какого-нибудь человека, — Ньют скептически посмотрел в сторону Галли, на что тот поднял руки, — я не говорю о романтике. Что насчёт дружбы? Дружбы с объектом симпатии? Было бы интересно узнать, как меняются твои клетки, когда рядом тот, кто небезразличен. Ну, же, Ньют, согласись можно было бы поработать в эту сторону. Сейчас очень мало исследований в этой области.              Ньют понял, что Галли не шутил, что его куратор действительно был настроен на то, чтобы изучить психологическую сторону больного Вспышкой.              И может Ньют бы согласился, только вот была одна проблема… Ему уже нравился Томас, и кого бы Галли не попробовал предложить, Ньют знал, что ничего не получится.              — Галли, — начал Ньют, думая о том, какие слова стоило бы подобрать и как бы объяснить Галли, что с любовью всё не так просто, — дело в том, что у меня уже есть человек, который мне симпатичен.              Галли прищурился.              — Ты же говорил, что ты одиночка, что тебе никто не может нравится и что ты не ищешь никаких знакомств.              Ньют кивнул. Так оно и было. В первый же день он обозначил Галли свои позиции, когда речь зашла о личной жизни. Но так оно было, пока Ньют снова не увидел Томаса, а после того, как они условились на общении и общались, Ньют понимал, что Томас ему нравился. Пока он не знал о нём практически ничего, но его притягательная внешность, манера общения уже закопали зерно симпатии внутри Ньюта. И теперь оно потихоньку начинало набирать силы для того, чтобы в дальнейшем дать росток.              — Ничего не изменилось. Я по-прежнему одиночка и по-прежнему не ищу никаких знакомств, но так уж случилось, что я встретил одного человека, который показался мне очень интересным.              По лицу Галли можно было прочесть сотню вопросов, а в глаза так и закралось подозрение.              — Где ты мог его встретить? — Галли даже не скрывал своего любопытного тона. — Не уж-то здесь? Ну, признавайся, кто она?              Ньют покачал головой, всем своим видом показывая, что ничего больше рассказывать не собирается. Он не знал, дружил ли Галли с Томасом, но они были коллегами, и Ньют не хотел бы, чтобы Галли своим же языком растрепал о его симпатии. Он конечно не знал, умел ли Галли держать чужие секреты при себе, но у Ньюта по жизни было одно золотое правило: особо никому не доверять. В круг его доверия, пожалуй, входила только Соня и то из-за её чрезмерного любопытства и Алби, которого Ньют знал чуть ли не с пелёнок.              — Скучный ты, — озвучил вердикт Галли, — но я всё равно хочу пойти по намеченному пути. Вот смотри, — он схватил лиловую папку со стола и кинул её в сторону своего стажёра, — это отчёты за последние десять лет, когда ПОРОКом изучались только иммуны. Сотрудники тех лет опирались на то, чтобы создать сыворотку с помощью крови иммунов, но ничего не выходило. Вспышка не поддаётся уничтожению в организме заражённого. А теперь, — он кинул в его сторону синюю папку, и она была намного тоньше в сравнении с лиловой, — я не поленился и собрал всю имеющуюся информацию о том, когда заражённые испытывали чувства эйфории, любви, и что было с их организмом. Почитай. Убедись, что это правда. А я пока дойду до Эдисона. — Услышав фамилию Томаса, Ньют постарался придать себе равнодушный вид.              — Зачем тебе к нему? — И голос он тоже старался держать безразличным. Таким, будто бы интересовался погодой за окном.              Галли, казалось, ничего не заподозрил.              — Этот придурок, — Ньют подметил, что придурок из уст Галли прозвучало очень даже ласково, — должен был дать мне ответ ещё сегодня утром. Но чёрт меня дёрнул упомянуть о том, что его дамочка флиртовала с нашим замом. — Галли вдруг серьёзно посмотрел на Ньюта. Моргнул. — А, — махнул рукой, — зачем я тебе всё это рассказываю, — пробормотал он и пошёл к выходу.              Как только Галли вышел из кабинета, Ньют окинул взглядом две папки, понимая, что мысли в его голове сейчас крутились возле Томаса, который был зол на свою девушку.              «Утро не задалось» — так вот, что он имел ввиду под этим, вот почему пострадал мусорный бак.              Это было интересно. Не то, чтобы Ньют злорадствовал их размолвке, это было некрасиво и неправильно, но где-то в глубине души, та, недобрая её сторона дьявольски потирала руки и насмешливо, злобненько усмехалась.       

***

      — То есть, как это — ты уезжаешь на три недели в Славянский союз? — Негодование Томаса разносилось по пустому кабинету. Вместо того, чтобы спокойно обедать, он смотрел на Терезу, пожимающую плечами.              — Это не моё решение. Так захотела Ава. — Тереза помолчала и что-то быстро напечатала в своём личном ноутбуке. — Один из учёных нашёл занимательную клетку в организме заражённого, которая является полностью иммунной и не поддаётся воздействию заражённых соседей. Как бы Вспышка не пыталась ей овладеть — у неё ничего не выходит. И откуда взялась такая клетка, тоже пока неизвестно. Это интересно, Томас. — В голосе девушки сквозило такое благоговение, что Томаса даже начало тошнить. — Три недели — это не такой уж и большой срок. Вот увидишь, — она вдруг протянула руку к его щеке, как будто утром между ними и не было никаких недомолвок, — я приеду быстрее, чем ты успеешь соскучиться.              Томас не отодвинул лицо от ладони Терезы, хотя в первые секунды именно это ему и хотелось сделать. Она скрывала от него то, что общалась с Дженсоном и скрывала то, о чём они общались. И это Томаса очень раздражало. Он не любил тайны, секреты, ему хотелось, чтобы его любимый человек делился с ним всеми своими новостями, а на деле получалось так, что Тереза только и делала, что скрывала от него что-то важное.              Рука Терезы последний раз ласково прошлась по щеке, очертила линию подбородка, большой палец коснулся тонких губ, а затем Салазар взяла свой блокнот и снова что-то напечатала в ноутбуке.              Томас понимал, что ничего не изменится, что Тереза всё равно уедет, а значит с его идеей о романтическом вечере на пятьдесят втором этаже придётся повременить. Как и с покупкой кольца.              — Ава поедет с тобой? — Спросил он, уже смирившись, что ближайшие три недели проведёт в одиночестве, не считая вечерней компании Ньюта, который, как надеялся Томас, не разочаруется в нём.              Томас заметил, как пальцы Терезы сжали блокнот, а нижнюю губу его девушка закусила так сильно, что были видны кончики зубов.              Томас знал эту линию её поведения: она обдумывала, какие лучше слова подобрать для дальнейшего диалога. И то, что она обдумывала — заставило Томаса насторожиться.              — Я поеду не с Авой. — В итоге сказала Тереза, и это прозвучало так тихо, и больше было похоже на шелест листьев в саду тётки Томаса.              — И с кем же ты поедешь? — Следующий вопрос Томас задал не очень дружелюбно, потому что в мозгу уже бегущей строчкой мельтешило ненавистное имя.              Тереза шумно вздохнула. Ноздри её раздулись, она начинала закипать.              — Томас, — она старалась вести себя сдержано, — если я скажу, ты начнёшь психовать. Так может лучше не будем усугублять ситуацию?              Ну, конечно. Томас даже не сомневался в том, что компаньоном в её командировке станет Дженсон. И он даже не знал, что его бесило больше: то, что Дженсон тёрся возле Терезы или то, что он пытался втереться ей в доверие.              Он только понимал, что это была не та ревность, которую он ощущал по отношению к Терезе ранее. Например, когда другой одноклассник дарил ей цветы или кто-то из одной компании пытался уделить ей знаки внимания. Он жутко ревновал её ещё в те времена, когда они не были парой, и потом тоже ревновал.              А сейчас… Он бесился, но бесился он из-за того, что у неё стало больше тайн, круг интересов изменился. И Томас не мог выкинуть из головы ту мысль, что они отдалились. Ещё до того, как вернулись в стены ПОРОКа.              И даже секс не способствовал тому, чтобы вернуть в их отношения гармонию. Они как будто оказались с двух разных планет. Просто проснулись в один день и поняли, что не понимают друг друга.              Томас искал эту причину, старался наладить их связь, вытаскивал Терезу на свидания, решил сделать ей предложение, хотел отправиться в отпуск… И всё пошло наперекосяк, когда Тереза его опрокинула, Томас до сих пор злился на неё за то, что она отказалась от отпуска, а он встретил Ньюта.              И после встречи с этим светловолосым милым юношей, у Томаса что-то перещёлкнуло. Он как будто спал, а потом проснулся. Проснулся и осознал, что, может быть, Тереза не его человек.              А может он бесился как раз из-за того, что Ньют ему симпатизировал, и проецировал эту злость на Терезу. Ведь, если смотреть правде в глаза, то Ньют был обречён.              Томас, конечно, изо всех сил будет стараться найти лекарство, но, где вероятность того, что до того момента, как что-то сдвинется с мёртвой точки, Ньют останется в живых?              И Томаса ужасно злил и огорчал тот факт, что Ньют был заражённым. Он думал о том, что такой чудесный парень, как Ньют, не заслуживал такой участи, и Томас безумно хотел ему помочь, но не знал как.              У Галли была интересная сказочная теория. Когда он сегодня с утра, после собрания, пришёл к Томасу за окончательным ответом, то Томас, уже готовый на то, чтобы согласиться, внезапно поинтересовался мнением Галли о том, как они будут искать лекарство, потому что, предшествующий этому событию, разговор с Ньютом заставил Томаса действовать более решительно.              «— …И вот я думаю, что, основываясь на теории о любви, можно попробовать отыскать такое лекарство. Только нужно знать, как любовь действует на организм заражённого. И я не об обычном влечении, Томас, — заметив скептический взгляд коллеги, пояснил Галли, — а о настоящей любви, об истинных чувствах.              Томас расхохотался. Галли был таким серьёзным, когда говорил такие несерьёзные вещи, что у Эдисона просто в голове не укладывалась вся эта теория.              — Галли, ты меня извини, — махнул рукой в его сторону Томас, — но с чего ты взял, что это сработает?              Галли скрестил руки на груди.              — А с чего ты взял, что это не сработает? — Парировал Галли. Томас нахмурился: он думал, что это очевидно.              — Хотя бы с того, что не ты один пытался. И как видишь, любовь так и не поборола Вспышку, — Томас развёл руки в стороны, как бы намекая, что идея Галли — заведомо провальна. Однако Томас не мог не признать, что теория его коллеги была занимательна и, быть может, стоило бы её проверить, только вот… — И что ты хочешь сделать, Галли? — Продолжил Эдисон. — Найти нашим стажёрам пару и наблюдать?              Галли широко улыбнулся. Значит Томас попал в точку. Попал и остался недоволен тем, что угадал. Ведь, если Галли решит отыскать пару Ньюту, то…              Томас покачал головой. Ему не должно быть никакого дела до того, что Галли собирался подыскивать пару для Ньюта, но отчего-то в груди неприятно кольнуло».              И в итоге Томас окончательно согласился на парную работу. И теперь у него стояла задача: найти пару Алби. Как выяснилось, у его стажёра уже был кое-кто на примете, и этим кое-кем оказалась Гарриет — стажёрка Терезы. И по удачному стечению обстоятельств, Томас решил, что возьмёт шефство над двумя заражёнными. Аве было непринципиально, как они буду работать, больше всего её интересовал результат данной работы, и Пейдж не стала возражать и препятствовать совместным исследованиям.              Остаток дня прошёл для Томаса в тумане. Они с Алби изучали поведение его тела при разных температурных режимах, и кое-что у них даже получилось: как оказалось Вспышка не очень-то любит холод. Но однако и это было каплей в море, ведь не мог Томас заморозить Алби, чтобы убить недуг в его организме окончательно. И эта идея была вычеркнута.       За час до окончания рабочего дня к Томасу зашла Тереза, чтобы сообщить о том, что уходит с работы раньше, чтобы успеть собрать вещи. Томас кивнул ей и пообещал, что долго на работе не задержится.       Однако, несмотря на данное обещание, Томас домой не спешил, и в семь вечера он всё ещё сидел у себя в кабинете, ожидая Ньюта, попутно просматривая результаты забора его анализов, и радовался, что здоровью стажёра ничего не угрожало: состав крови не изменился, клетки не стали агрессивнее.              Раздался стук в дверь, и Томас улыбнулся бумаге, которую держал в руках, потому что знал, кто к нему пришёл.              Ньют вошёл в кабинет бесшумно, не ожидая ответа от Томаса, и Томас крутанулся на своём стуле, приветственно и широко улыбаясь.              — Привет, — он первым нарушил молчание и не постеснялся того, чтобы оглядеть Ньюта. Сегодня на нём была красная рубашка в клетку, которая смотрелась не хуже, чем та синяя, и его светлые волосы даже ярче выделялись на фоне тёмно-красных клеток.              — Привет, — спокойным, размеренным тоном ответил ему Ньют, и Томас просто млел от этого голоса, который пробирал на озноб. Ньют подошёл ближе, бесцеремонно выхватил из рук Томаса результаты анализов. — Что это ты тут читаешь? — Поведение Ньюта напомнило Томасу поведение Минхо: как будто они уже сто лет дружили и могли себе позволить такие манеры.              Томас откинулся на стуле, окончательно забывая о своём неприятном осадке от общения с Терезой, и усмехнулся.              — Это результаты твоего обследования.              Томас заметил, как руки Ньюта сжали края бумаги. Неужели нервничал?              — Не беспокойся, — заверил его Томас, — всё в порядке. — Ньют, как показалось Томасу, посмотрел на него недоверчиво, на что Томас не сдержал усмешки, — можешь посмотреть на второй столбец, все знаки синего цвета — а значит всё в норме. Было бы хуже, если бы они пестрили красным.              Ньют и правда стал вглядываться туда, куда указал Томас, и Томас видел, как по мере прочтения, на лице Ньюта отчётливо проявлялось облегчение.              — Хорошо, — медленно проговорил его знакомый и с каким-то удовлетворением вернул Томасу листок, — это на самом деле успокаивает. Спасибо, — Ньют кивнул и спрятал руки в карманы своих тёмно-болотных брюк. — Итак, какие планы? Ты ещё работаешь или в ожидании своей девушки? Как её зовут-то? Я даже не интересовался.              Томасу не хотелось говорить о Терезе, но пришлось.              — Тереза, — ответил Эдисон на последний вопрос Ньюта. — И, нет, я здесь не в ожидании неё и, в общем-то, с работой закончил. На самом деле, — Томас не был уверен, что стоило говорить об этом, но потом подумал, что ничего страшного не случится, — я ждал тебя. Мы же договорились увидеться, и как выяснилось, твоя компания благотворно влияет на моё настроение.              Томас подметил, что его слова удивили Ньюта. Точно также, как и Ньют с утра удивил Томаса, когда спросил разрешения обращаться к нему в уменьшительно-ласкательной форме.              — Это отлично, — улыбнулся Ньют и следом спросил, — есть предложения, чем мы можем заняться, Томми?              Томас моргнул. Потерял дар речи.              Томми.              Он и не думал, даже не предполагал, что его имя, изменённое в более нежную форму, будет так приятно на слух. Или оно просто так звучало из уст Ньюта? Томас не знал.              Его никто никогда так не называл. Родители, друзья, сестра, тётя и дядя, любимая девушка, начальство — все они называли его Томасом. Томас. Обычный мальчик по имени Томас.              Но Томми. Томми звучало охренительно хорошо, а то, что это говорил Ньют — придавало его имени какую-то особенность. И придавало особенность их взаимоотношениям. Делало Ньюта каким-то исключительным.              Томас постарался отогнать свои ощущения, постарался удержаться от того, чтобы не попросить Ньюта произнести его имя в таком тоне ещё раз.              Вместо этого он задумался над вопросом своего компаньона. Чем бы они могли заняться… О, Томас бы с удовольствием позвал бы Ньюта куда-нибудь в центр города, там, где было красиво, где была цивилизация. Ведь здесь, на окраине, кроме величественного здания ПОРОКа, за которым начинались пустынники, больше ничего не было.              В этом районе располагалось всего несколько улиц и авеню, состоящих из немногочисленных магазинчиков с продовольствием и одеждой, а также пару салонов красоты. Район этот считался одним из бедных во всём городе, и большая часть его населения состояла из заражённых.              Остальную, пустующую территорию в своё время прибрал к рукам ПОРОК, начальство которого было довольно обширной территорией, позволяющей разгуляться. Сначала построили здание, потом облагородили внутреннее убранство и возвели высокие стены, чтобы случайный зевака не подглядывал за тем, что творилось внутри, чтобы не дай Бог не узнал какую-либо тайну, что скрывались внутри этой организации.              — Здесь, к сожалению, не так хорошо, как в центре или в любом другом районе, но нам же ничего не мешает просто выйти на улицу и подышать свежим воздухом? — Томас никогда ничего не имел против вечерних прогулок, особенно в летнее время, но и их он был лишён из-за Терезы, любящей пропадать на работе. Но теперь Тереза через несколько часов покинет Американско-Мексиканскую ассоциацию, а Томас будет предоставлен сам себе. И волен делать, что угодно. В пределах разумного, конечно. Никто же ведь не запрещает ему дружескую прогулку с парнем его же возраста?              — А Тереза? — Немного неуверенно уточнил Ньют. — Она разве не будет тебя искать?              Томас хмыкнул.              — Терезу отправили в трёхнедельную командировку в Славянский союз. Так что нет, она не будет меня искать.              На секунду Томасу показалось, что в чёрных глазах Ньюта мелькнула какая-то доля радости разбавленная облегчением, но эмоция исчезла в них также быстро, как и появилась, и Томас решил, что ему действительно почудилось.              — Это чудесная идея, — ответил ему Ньют.              — Я только оставлю вот это, — Томас подёргал отвороты своего лабораторного халата, — здесь.       

***

      «Сегодня стали окончательно известны результаты вскрытия по делу о гибели Чака Беннета.              Как рассказало нам следствие, в крови погибшего мальчика были обнаружены элементы веществ, которые участвовали в создании Вспышки много лет назад. Отсюда назрел вопрос: кто может владеть столь ценным материалом, который не сыскать в открытом доступе? А самое главное, для чего эти элементы были введены в организм ребёнка? Кто-то ставит несанкционированные опыты над заражёнными? И чего добивается этими опытами? Может…»              Телевизор замолк.              — Я думаю, — мужчина обернулся к своей спутнице, — что у заражённых слишком много прав.              Лицо его спутницы было скрыто за белым листом бумаги, из-за которого донеслось еле слышное хмыканье.              — Что скажешь? — Спросил он следом и отпил из своего бокала холодного шампанского.              — Скажу, — в голосе слышалась заинтересованность, — что это довольно сложный рецепт, а комбинации вызывают больше вопросов, чем положительной реакции, — дама ни на миллиметр не сдвинула листок от лица, и мужчина не мог видеть её эмоции. — Ты уверен, что он действенный?              Теперь пришла очень мужчины хмыкнуть.              — Конечно, уверен, — губы его стали блестеть от капель шампанского, а сладко-солёный привкус этого сорта осел на кончике языка. Шампанское было неплохим, но не в его вкусе. Зато было вкусе его спутницы, а, как известно — для достижения цели все средства были оправданы.              Он чувствовал вибрацию сомнения исходившую от дамы, сидящей в мягком кресле в отдельной комнате зала ожидания, и позволил себе отогнать их прочь: слегка наклонился вперёд и как бы случайно коснулся её оголенного колена, едва прикрытого тканью бежевой юбки. Как и было ожидаемо: его спутница отодвинула колено в сторону, но его действия никак не прокомментировала.              Мужчина откинулся в своём кресле, взглянул в панорамное окно, за которым мерцали огни, а вдалеке слышался гул.              — Ну, если ты так уверен, — протянул девичий голос, всё ещё сомневающийся, — то я попробую.              Уголки губ дёрнулись: это было куда проще, чем он думал изначально.