***
— Почему именно Томас? — услышав этот вопрос, Тереза на секунду подняла глаза на своего спутника и снова опустила их в строчки изысканного меню, от одного прочтения которых во рту ощущалась вязкая слюна. Она думала над тем, что ей больше хотелось съесть — конфи или же рыбу меньер. Она понимала, что вычурные названия — это лишь способ привлечения клиентов, обманка, пустая обёртка, но от этого желание попробовать что-то из этих блюд у неё не отпадало. Вопрос мистера Гиллена был немного не по теме их беседы и слегка застал врасплох юную леди. Но Тереза была бы не Терезой, если бы позволила хоть кому-то прочитать свои настоящие мысли. Она усердно делала вид, что рассматривает раздел с горячими закусками, когда на деле уже выбрала примерный список того, что хотела бы попробовать, и коротко ответила, не смотря на собеседника: — Потому что с ним удобно. Тереза всегда предпочитала говорить правду. Она не могла скрыть от себя, что Дженсон взволновал её с первой минуты, стоило ей переступить порог Авы Пейдж, но в тот день она просто сделала вид, что мужчина был мебелью в этом кабинете. Теперь, проведя первую рабочую неделю наедине с ним, Тереза могла сказать, что мистер Гиллен умел очаровывать. К ним подошёл официант, и Тереза, закрыв меню, отдала его молодому парнишке, который уже приготовил блокнот и ручку. — Конфи, салат из морепродуктов и запечённые дольки картофеля под фирменным соусом. — официант записал всё сказанное девушкой и посмотрел на её спутника. — Мне тоже самое, — Дженсон махнул рукой, и официант, пожелав приятного вечера, удалился в сторону кухни. Тереза дёрнула уголком губ и, обхватив стеклянный бокал, стоявший неподалёку, пальцами, поднесла его ко рту, отпивая красную жидкость. В нос ударил резкий навязчивый аромат, отдалённо напоминающий землянику, а во рту почувствовался насыщенный ягодный вкус. Вино было прекрасным. Как и вся атмосфера вокруг. Мистер Гиллен знал толк в хороших ресторанах и сдержал своё утреннее обещание сводить Терезу в один из лучших в столице Славянского Союза. Ресторан был двухэтажным, но на второй этаж допускались только доверительные лица, в числе которых, каким-то образом, оказался и мистер Гиллен. Хотя его не последняя должность наверняка сыграла свою роль в договоренности за столик с роскошным видом на реку, берега которой освещались маленькими фонариками, висевшими на гирлянде и уводящими далеко за крутой поворот. От реки веяло свежим воздухом, и Тереза вдохнула этот аромат поглубже, явно наслаждаясь атмосферой. После пыльной лаборатории, склянок, бесконечных совещаний — уютный ужин в компании красивого мужчины было то, что нужно для её уставшей души. — А разве дело не в любви? — насмешливый вопрос, поступивший от Дженсона, заставил Терезу подумать хорошенько. Любовь. Для Терезы это было относительное понятие. Любовь была хрупким, меняющимся день ото дня чувством, и то, что казалось два года назад прекрасным, теперь смотрится, как нечто обыденное и удобное. Томас был удобен. Он никогда не шёл наперекор с её мнением, соглашался со всем, что она предлагала, и прислушивался к её советам. Она знала, что Томас любил её, а Тереза знала, что он полностью удовлетворяет её требованиям. Они были прекрасной и счастливой парой. Однако Тереза отчего-то не смогла отказать в дружеском вечере мистеру Гиллену. Он был полной противоположностью правильного Томаса. С ним все действия, все взгляды, все незначительные прикосновения были, подобно огню. Тереза осознано шла на это пламя страсти, которым её окутывал мужчина. Она не видела ничего такого в том, чтобы провести вечер с коллегой. Только конечно Томасу она об этом не скажет. Томас её не поймёт. Будет искать подводные камни, подозревать, и они снова поссорятся. Может у него и был повод не доверять Дженсону, но у него не было повода не доверять Терезе. И это малость её обижало. За всё время их отношений Тереза ни разу не позволила усомниться в себе и ни разу не давала повод для ревности. Томас её устраивал. И речи, чтобы посмотреть на кого-то другого не было. Пока она не увидела мистера Гиллена. Он был старше в два раза, но его харизматичность, его хищность манили к себе Терезу, и она не могла не заметить его взгляды в её сторону. Плотоядные, ненасытные. Томас уже давно на неё так не смотрел. И она знала: она тоже не смотрела так на Томаса. — И в ней, конечно, тоже. — фраза отдавала сомнением. Тереза слегка склонила голову набок, и её кудри упали на плечо, а указательный палец правой руки водил по ободку стакана, на котором застыли маленькие капли вина. Она с интересом разглядывала Дженсона. Да, он определённо был привлекательным. — Но может, — она подобралась и слегка наклонилась вперёд, не разрывая зрительного контакта. Тереза знала, как выглядела со стороны, и горящий взгляд мистера Гиллена подтвердил её догадки. — Мы поговорим о чём-нибудь более приятном? — она улыбнулась одними губами. В этот вечер ей не хотелось вспоминать, что она — несвободная девушка.Глава 16.
3 декабря 2022 г. в 18:18
Дом Ньюта был таким же уютным, как и сам Ньют, как и его сестра Соня. Пока они втроём шли до их пристанища, эта маленькая белокурая девочка успела выспросить у Томаса всё-всё-всё, что ей было так интересно.
— А как зовут твоих родителей? — последний вопрос прозвучал ровно в тот момент, когда они переступили порог дома Сангстеров. Томас немного замешкался, эта тема всё равно оставалась для него больной, и Ньют, видя его замешательство, пришёл ему на выручку:
— Принцесса, Томми сирота. Его родителей уже давно нет в живых.
Лицо девочки пронзила неподдельная печаль. В глазах появились нотки сожаления, и Соня искренне произнесла:
— Прости, Томми, — она подражала старшему брату и стала обращаться к Томасу также ласково, как и Ньют, — мне жаль, — продолжила она, а потом на лице её появилась улыбка. — Но зато у тебя теперь есть Ньют! — это прозвучало как-то гордо, и Томас не смог сдержать улыбки. — А теперь все на кухню пить чай. — она сняла свои маленькие розовые башмачки и упорхнула на кухню, будто бы на спине у неё имелись невидимые крылья.
— Томми, прости, — теперь пришла очередь Ньюта приносить извинения, и Томас нахмурился, слыша их.
— А ты-то за что извиняешься?
Ньют большим пальцем указал себе за спину.
— За свою младшую сестру. Она порой бывает излишне любопытна и говорлива.
Томас усмехнулся и махнул рукой.
— Пустяки, Ньют. Она забавная и хорошая девчушка. Отвечать на её вопросы было одно удовольствие.
Ньют вскинул одну бровь.
— Даже тогда, когда она спросила, каким лосьоном для бритья ты пользуешься?
Томас снова расхохотался, вспомнив серьёзное выражение лица Сони, когда она задавала этот вопрос.
— Даже тогда, — смахивая незримые слёзы, Томас покачал головой.
— Тогда я спокоен. — но вопреки своим словам Ньют немного нервничал. Томас видел, как его пальцы с маленькими крапинками черноты теребили края серой футболки. Томас не мог сообразить, что так сильно волновало его напарника, и, решив немного приободрить Ньюта, сказал:
— У вас здесь очень здорово. Приятные тёплые оттенки создают здоровую атмосферу.
После его слов Ньют заметно расслабился, и Томас даже удивился тому, что попал в точку. Ньют просто волновался, что подумает Томас о его жилище. Но разве мог Эдисон думать о Ньюте, его сестре и о том месте, где они жили, плохо? Разве мог Томас допускать хоть какую-то негативную мысль в отношении Сангстера?
Томас внимательно посмотрел на Ньюта. На его глаза, которые были красивы своей чёрной непроглядной тьмой; на его оголённые руки с тонкими серо-чёрными венами, которые словно татуировки, опоясывали тело. Томас захотел к ним прикоснуться. Захотел прочертить кончиками пальцев путь от начала и до конца, захотел прикоснуться не только руками, но и…
— Мальчики, ну вы где, — в странные, пошлые и даже в какой-то степени развратные мысли Томаса ворвался тоненький голосочек Сони. Томас слегка тряхнул головой.
Запретить нельзя думать. — и где Томасу поставить запятую — он сам не знал.
Это всё от отсутствия интимной, да и личной жизни, думал Томас, пытаясь спихнуть свои желания на дефицит личных потребностей, который порождал такие дикие побуждения.
— Ну, — как-то неуверенно произнёс Ньют, — идём?
Томас кивнул и пошёл вслед за Ньютом.
Кухня оказалась в самом конце коридора. Толкнув деревянную дверь со стеклянными узорчатыми вставками, Ньют сначала пропустил Томаса, а затем зашёл следом. Томас огляделся, подмечая про себя, что кухня оказалась уютной и очень светлой. Под стать своим хозяевам. Пол был выложен кафелем в виде незамысловатого узора, а стены поклеены разными обоями. С одной стороны, ближе к входу стену покрывали белые рисунки, выпуклые на ощупь и нанесённые на фон цвета песка, а с другой, там, где начиналось двустворчатое окно, спрятанное за светлой однотонной шторкой, обои уже перешли в другой цвет и отдавали бледной зелёнцой, похожей на гранит.
Мебели в кухне было умеренно. Возле того самого окна стоял овальный обеденный стол, к которому были приставлены четыре мягких стула с высокими спинками. У одной из стен начинался набор кухонной мебели, представляющий собой длинную столешницу со встроенной раковиной для мытья посуды и духовым шкафом. На противоположной стене от стола висел, выключенный сейчас, телевизор.
Соня уже суетилась, расставляя на столе несколько хрустальных вазочек, наполненных выпечкой и различными сладостями. Томас с улыбкой посмотрел на маленькую девочку, которая выглядела очень самостоятельной, и сел на один из стульев. Перед ним тут же возникла прозрачная кружка с чёрным чаем внутри, от которой исходил пар и какой-то еле уловимый запах, напоминающий чабрец.
Соня поставила ещё две чашки, но садиться за стол не спешила. Ньют сел напротив Томаса, мельком спросив у сестры, нужна ли ей помощь, на что маленькая девочка отрицательно покачала головой, и обхватил пальцами кружку. Томас уставился на них, будто бы видел впервые, хотя уже не раз, к своему стыду, разглядывал Ньюта с головы до пят. Пальцы у Ньюта были длинными и такими же худыми, как и сам их хозяин, а ещё Томасу показалось, что они точно были музыкальными. Возможно, Ньют мог бы играть на каком-то инструменте. Они ещё не обсуждали свои музыкальные предпочтения, и Томас взял на заметку поднять эту тему.
Кто знает, может они имели ещё что-то общее.
Оторвать взгляд от пальцев, которые были ещё сексуальнее, чем оголённые руки Ньюта, Томас заставил себя с трудом и то только потому, что перед его глазами появилась бутылка с молоком, которая закрыла эти самые пальцы.
— Чай с молоком? — спросила Соня, садясь между Томасом и Ньютом. Томас вскинул брови.
— Откуда ты узнала, что мне нравится чай с молоком? — обычно Томасу никогда не предлагали молоко к чаю, потому что… Ну, потому что все пили чай без молока по умолчанию. Томас протянул руку к стеклянной таре и открутил крышку.
— Тебе нравится чай с молоком? — Ньют тоже смотрел, как Томас вливает молоко в кружку, и на лице его читалось нескрываемое удивление.
— Да. — Томас поставил бутылку обратно. Его не изумляла реакция Ньюта. На Томаса всегда смотрели, как на идиота, когда видели, как он смешивает чай и молоко. Из его окружения никто не понимал таких вкусовых пристрастий. Тереза каждый раз кривила губы, когда видела бутылку молока, а Минхо показывал рвотные позывы, стоило Томасу только заикнуться о чае с молоком. — Да не удивляйтесь вы так, — Томас махнул рукой, и Ньют покачал головой. Эдисон догадывался, что он сейчас скажет.
Но вместо слов Ньют вдруг протянул руку к бутылке и тоже плеснул молока в чашку.
Теперь пришла очередь Томаса изумляться.
— Ты… — выдохнул он.
— Ага, — весело отозвался Ньют, забавляясь от реакции Томаса. — Я тоже люблю чай с молоком.
Томас впервые встретил человека, который не смотрел с отвращением, словно Томас ел червяков, на его предпочтения. Ньют улыбался, а чёрные колодца явно отдавали озорным отблеском.
— Да неужели? — недоверчиво спросил Томас. Ему казалось, что Ньют смеётся над ним. Но Ньют не смеялся. Он с серьёзным видом кивнул на его вопрос. — Фух. — Томас правда испытал облегчение. — Честно, ещё не встречал такого же человека, как я. На меня вечно смотрят, как на…
— Идиота, — закончил за него фразу Ньют, и оба они прыснули со смеху.
Господи, как было хорошо! Нет, правда, Томас чувствовал приятное жжение в груди, когда смех Ньюта вторил его смеху, когда они поняли друг друга.
— Эй, — вдруг их смешки прервала возмущённая Соня. Она разворачивала конфету в золотой блестящей фольге, и шелест от фантика разносился по кухне. Она повернула голову в сторону старшего брата. — Я никогда не смотрела на тебя, как на идиота.
Её недовольный, деловитый тон заставил ребят снова прыснуть со смеху, но в этот раз они спрятали его в кулаки, чтобы ненароком не обидеть девочку.
Прочистив горло, Ньют улыбнулся Соне и ласково погладил её по голове.
— Все, кроме тебя, принцесса. — согласился он с ней. Удовлетворённая Соня кивнула и закинула в рот конфету, а потом повернулась к Томасу и сказала: — В энциклопедии старого мира я читала, что раньше существовали целые плантации молочного чая с необычным названием улун. Но, к сожалению, вырастить его обратно у людей не получилось. Теперь атмосфера Земли непригодна для его существования. — Соня вздохнула. — Вам бы обоим этот чай точно понравился. — затем она пододвинула Томасу вазу с печеньями в виде маленьких рогаликов. — Вот, угощайся. Я пекла их вместе с мамой.
Она смотрела на Томаса сосредоточенно, словно решала одну из загадок мира, и явно ожидала вердикта, когда Эдисон взял один рогалик и надкусил его.
Печенье оказалось рассыпчатым, тут же превратившись в мелкую, подобно песку, крошку во рту, и отдавало лимонным привкусом. Само тесто было мягким, свежим, и Томас съел рогалик полностью.
— Очень вкусно. — сказал он и следом добавил: — У тебя точно есть талант к выпечке. Ты большая молодец.
Соня просияла, как новогодний шар на ёлке. Томас, вообще, заметил, что девочка любила похвалу, особенно в тех вещах, в которых принимала непосредственное участие.
Смотря на неё, Томас невольно задумался о родителях Ньюта и Сони. Он на самом деле восхищался их смелостью обзавестись сразу двумя детьми в такие непростые времена, и, особенно, после того, как их первенец родился со Вспышкой.
Они точно были героями. Мало того, что они не отказались в страхе от заражённого ребёнка, так ещё и воспитали его в нормальных условиях, вырастив его вполне здоровым человеком. Обычно таким детям везло крайне редко. Томас знавал много случаев, когда иммунные родители отдавали заражённых детей в приюты и больше никогда их не видели.
Томас таких людей не понимал. Он не понимал, как можно отдать то, что было с тобой одной частью; то, что ты так бережно вынашивал, а потом производил на свет упорным трудом.
Когда-то он разговаривал с Терезой насчёт детей, но она ответила туманно, что не планирует их в ближайшее десятилетие. Для неё на первом месте стояла карьера. Томас этому факту не огорчился, потому что сам детей не планировал. Он боялся Вспышки, но не потому, что такого ребёнка трудно вырастить, а потому, что трудно осознавать, что в любой момент Вспышка заберёт самое дорогое.
И после потери родителей Томас такую боль испытывать не хотел.
Он осознавал, что все люди, — иммуны или шизы, — смертны, что рано или поздно наступит и его, и Терезы час, но терять что-то дорогое ему всё равно не хотелось.
Удивительным был факт того, что, думая однажды о том, что будет с ним, если с Терезой что-то случится, Томас не испытал страха одиночества. Он подумал, что ему будет грустно, неприятно, возможно накатит апатия, но он понимал, что такой боли, как боли от потерей родителей, он не испытает.
Тогда его эти ощущения не волновали, и он отмахнулся от них, как от ненужного хлама.
Теперь они снова стали его преследовать. Только причина была иной. Томас ощутил фантомную душевную боль от мысли, что Ньюта может не стать.
Томас не хотел его терять. Не хотел, чтобы эта улыбка в один прекрасный день погасла, а глубокие затягивающие глаза закрылись навсегда.
Его слегка страшили эти чувства, но вместе с тем он хотел поддаться им, хотел, чтобы они поймали его, словно он был рыбкой в пруду, которая плыла прямиком на блестящий острый крючок.
Эти противоречия зарождали разного рода сомнения, и пока Томас не мог прийти к общему знаменателю.
Соня допила чай слишком быстро и слишком быстро покинула их общество. Когда за девочкой прикрылась дверь, оставив небольшой просвет между коридором и кухней, Ньют посмотрел на Томаса слишком внимательно.
— Думаю, — вполголоса сказал он, — теперь мы можем поговорить о том, о чём говорили на улице.
Томас кивнул и даже немного поддался вперёд от какого-то волнения.
— Ты говорил, что у тебя есть кое-какие соображения, — также вполголоса проговорил Томас.
— Да, — охотно поделился Ньют, и Томас внутренне порадовался, что заслуживал такое доверие, — на днях я разговаривал со стажёром-мужчиной по имени Джон. Он поведал мне, что совсем недавно слышал один занимательный разговор кого-то из начальства. Тот человек ругался по телефону и всё твердил, что рецепт ещё не готов, что ему кто-то должен помочь. И Джон посчитал это подозрительным. Как и то, что начали появляться неконтролируемые вспышки у заражённых. Скажи, — как-то вкрадчиво спросил Ньют, — а как ты относишься к Аве Пейдж? Ты знаешь её не первый день. Ей можно доверять? Что ты можешь о ней сказать?
О, Томас мог бы сказать многое. Вопросы Ньюта вдруг перенесли его в тот день, когда жизнь Томаса изменилась.
«Томас водрузил большие пакеты на стол и выдохнул. Он чувствовал, как капли пота неприятно стекают по его спине, и ему безумно хотелось стряхнуть, стереть их с кожи, но ещё сильнее ему хотелось пить. Он открыл чёрную дверцу холодильника, немного испачкав её потными пальцами, и достал бутылку прохладной воды. Обхватив пластик рукой, Томас почувствовал, как на кончиках пальцев стало прохладнее, и испытал облегчение. Открутив крышку, он жадно присосался к горлышку бутылки и пил воду так, словно не пил уже несколько дней. Он выпил почти половину, и пластик неприятно трещал по мере опустошения тары, но Томас не останавливался, пока на дне бутылки не осталась совсем крохотная доля воды. Со вздохом облегчения он оторвался от горлышка, его губы тут же стали влажными. Прислонившись поясницей к столешнице, он смотрел прямо перед собой и просто дал себе минуту отдыха после изнуряющего похода по магазинам.
Глаза его водили по знакомой незнакомой кухне, особо ни за что не цепляясь. От былого ремонта, которые делали ещё его покойные родители, почти не осталось следа. Тереза, с тех пор как Томас предложил ей съехаться, меняла убранство дома кардинально, аргументируя это тем, что за десяток лет нынешний ремонт вышел из моды.
Томас не возражал. Он почти никогда не возражал ей. Она старалась сделать уют в теперь уже их доме и делала это со всей душой.
Взгляд его упал на одну из стен, где ещё не было обоев, так как Тереза не могла подобрать нужный градиент к зеленоватому оттенку на другой стене.
Собственно, это и стало причиной их походов по магазинам, но, обойдя не один и даже не два, они так ничего и не выбрали, и им пришлось ехать в другую часть города, чтобы сделать заказ на те обои, которые понравились бы Терезе.
Благо, дядя Гарри — муж его тётки — разрешил Томасу взять машину для облегчения движения. Томас и сам задумывался о покупке автомобиля, но пока не располагал денежными средствами, чтобы приобрести столь дорогую вещь.
Он планировал найти подработку на ближайшее лето, чтобы в конце каникул, как обычно, съездить к водопадам Астры, находящимся в бывшей Бразилии, и набраться сил перед новым учебным годом.
— Ура! — поток его мыслей прервал радостный женский визг, и Томас перевёл глаза в сторону арочного проёма, соединяющего кухню и гостиную, в котором через секунду появилась слишком счастливая Тереза. Девушка уже успела переодеться, и теперь на ней вместо воздушного лёгкого платья персикового цвета с лилиями на подоле был надет короткий чёрный топ, и Томас даже издалека мог видеть, как соски её грудей вызывающе выпирали, и домашние хлопковые шортики с мордами рыжих лисиц. В одной из рук Тереза держала белый лист бумаги.
Томас вопросительно посмотрел на девушку. Она вскинула руку с листом вверх и помахала им, словно белым флагом, победно улыбнувшись. Томас ещё никогда не видел её такой счастливой. Она не сияла так даже тогда, когда Томас, заикаясь и волнуясь, предложил ей съехаться.
Он не знал, что движило им в тот момент, когда два месяца назад на очередном свидании он задал вопрос: а не хочешь ли ты переехать ко мне?
Может, его достала Бренда, может он просто хотел уединения и хотел вернуться в родные стены, может, его влюблённость в Терезу настолько воодушевляла его, что он готов был жить с ней, будучи подростком.
В современном мире после Вспышки люди, вообще, стали другими. Они стали быстрее находить себе пары, быстрее заводить потомство, если горели желанием, быстрее проживать жизнь, потому что боялись не успеть. Шизы боялись скорой смерти, иммунны просто боялись. И Вспышки, и шизов, и внезапной кончины.
В новом мире ни для кого не было удивительным, что два несовершеннолетних подростка приняли решение о совместном проживании, что можно встретить пятнадцатилетних девочек с коляской или увидеть однополую пару.
После открытия нового вида жизни уже никто ничему не удивлялся.
Возможно, Томас поспешил. Он ведь не мог знать наверняка, что Тереза — его единственная звезда во тьме на всю жизнь, но ему казалось правильным, что он выбрал в спутницы её.
— Нас пригласили на собеседование в ПОРОК! — продолжала восторгаться Тереза, и Томас моргнул.
ПОРОК!
Как он мог забыть об этом? Они же любопытства ради (и опять же-таки на этом настояла Тереза) прошли тест на соискателей работы и отправили результаты на электронную почту.
Томас тогда фыркнул сам себе, особо не веря, что их рассмотрят даже как предполагаемых кандидатов, но теперь ему было не до фырчаний.
Он даже не знал, как к этому относиться.
— И когда? — спросил он, сглотнув слюну. Ощущение от новости Терезы было двояким. С одной стороны, было здорово, что их пригласили на собеседование, но, с другой стороны, шестое чувство, проснувшееся так не вовремя, говорило Томасу, что ПОРОК — это начало конца.
Какого конца и чего именно конца — Томас шестое чувство не понял.
— Завтра, в десять. Мы обязательно должны туда сходить.
Томас кивнул. Свои доводы он оставил при себе.
На следующий день Томас и Тереза приехали раньше положенного, потому что Тереза терпеть не могла куда-то опаздывать и подняла Томаса ни свет ни заря, причитая под ухом, что они должны делать всё в ускоренном темпе.
Томас поймал себя на мысли, что, когда они ходили на свидания, Тереза не была такой торопливой особой. Наоборот, они всегда медленно где-то гуляли, никогда никуда не спешили и наслаждались каждым моментом друг с другом.
Неужели, он и правда поспешил?
Здание ПОРОКА было высоченным. Томас задрал голову кверху, но в свете солнечных лучей его глаза так и не нашли крышу, потому что здание устремлялось высоко вверх. Томас в этом районе никогда не был, потому что он кишел шизами и был самым бедным районом Последнего города. Но руководство ПОРОК устроилось хорошо: оттяпало добрую часть Пустынников и построило на засохшей навеки территории свои владения.
Тереза была в восторге. Она сияла, словно начищенная сковорода, когда шла впереди Томаса, едва не подпрыгивая от предвкушения.
Томас разделял её восторг всего лишь наполовину. Ему нравилась перспектива работать в самой крупной компании мира и нравилось, что там, возможно, будет неплохая зарплата, которая с лихвой покроет все расходы и позволит Томасу накопить на машину. Но чутьё, словно нос собаки, предчувствующей беду, кричало об обратном. Оно умоляло Томаса развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать оттуда без оглядки.
Томас посмотрел на ровную спину Терезы, идущей чуть впереди, и никуда не побежал.
Они зашли на территорию, изумляясь той чистоте и красоте, которая окружала их.
— Что ж, — негромко проговорил Томас, — впечатляет. — он не лукавил, ему и правда понравилось внешнее убранство.
На проходной их встретил старый охранник Марк, который и проводил молодых людей на второй этаж, до кабинета директора — Авы Пейдж. Тогда она ещё сидела внизу, потому что остальные этажи отделывались изнутри.
Их попросили подождать некоторое время в коридоре, и Томас ощущал, как чувство тревоги в нём нарастает.
Оно не покинуло его ни тогда, когда они зашли внутрь, ни тогда, когда его глаза пересеклись с глазами, похожими на холодные ледяные осколки.
— Томас, Тереза. — слишком тёплый голос разнился с образом Снежной королевы, на которую Ава Пейдж была, несомненно, похожа. Женщина, одетая во всё белое, указала рукой на высокие стулья с мягкой спинкой, стоящие напротив её стола, в приглашающем жесте. Рядом с ней стоял мужчина и притворно улыбался пришедшим молодым людям.
Томасу он не понравился сразу. Особенно Эдисона возмутило то, с каким интересом смотрел незнакомый мужчина на Терезу: его взгляд был изучающим, оценивающим и, как показалось Томасу, похотливым.
Эдисон непроизвольно сжал кулаки, стараясь оставаться внешне спокойным.
Когда они сели на очень удобные и комфортные стулья, Ава улыбнулась доброжелательно и произнесла:
— Добро пожаловать в ПОРОК. Меня зовут Ава Пейдж, это, — рука её плавно указала на мужчину, стоявшего по правую сторону, — мой первый и главный заместитель Дженсон Гиллен.
Дженсон молча кивнул, стрельнув резвыми глазами сначала на Томаса, потом на Терезу, задержав взгляд на девушке дольше, чем положено.
Томас постарался не напрягаться. Тереза никак не реагировала на Дженсона, равнодушно скользнув по нему взглядом в ответ, и вернулась к разглядыванию Авы.
— Мы были приятно удивлены, что среди молодёжи есть такие умы, как ваши. На самом деле, ПОРОК очень ценит таких людей и любит брать на стажировки выдающихся личностей. Я задам вам несколько вопросов, после чего мы с Дженсоном примем решение. Но, честно, — она наклонилась вперёд, — я уже вижу вас в наших рядах. Нельзя упускать таких уникальных людей, как вы.
Она улыбнулась по-доброму, но Томас не мог избавиться от щекочущего чувства, что всё это — напускная маска».
— …не сказал бы, что она совсем ужасный человек. — подвёл итог Томас своему короткому рассказу. Всё это время Ньют слушал его внимательно и даже не перебивал. — Она правда пытается помочь, ищет лекарство, болеет за компанию душой. В какой-то степени мне её даже жаль. Не думаю, что она могла бы быть причастна, — Томас махнул рукой, — к этим вспышкам агрессии у шизов.
— Хорошо. — кивнул Ньют, принимая точку зрения Томаса. — А что насчёт её заместителей?
А вот здесь стоило бы хорошенько подумать. Томас вытянул губы в трубочку, сделав крайне задумчивый вид, вовлекая все мыслительные процессы. Он прогонял в голове образы заместителей Авы, пытался вспомнить всё, что знал о них, но на самом деле информации в его голове было не так уж и много.
Он особо никогда не интересовался жизнью других коллег, за исключением тех, с кем работал в одном цеху. В ПОРОКе был огромный штат, и Томас просто не мог знать каждого в лицо, а уж тем более его биографию.
— Так, самый главный заместитель у неё Дженсон, и, честно, — Томас даже скривился от упоминания мужчины, — я бы рассмотрел его кандидатуру и ничью больше.
Ньют вскинул брови и откинулся на спинку стула.
— Почему? — полюбопытствовал он.
Томас пожал плечами и тоже откинулся на стул спиной, положив руки на стол. Он перебирал пальцами, раздумывая над ответом.
— Просто он мне не нравится.
Ньют усмехнулся.
— Этому есть причина?
Томас сильно сжал губы. Раньше у него была причина, сейчас антипатия вылилась в привычку.
— Была. — коротко ответил он. Ньютон слегка наклонил голову вбок и с любопытством разглядывал Томаса.
— Это связано с твоей девушкой, не так ли?
Томас вздохнул. Меньше всего он хотел вспоминать Терезу в минуты нахождения с Ньютом.
— Да. Раньше — да.
Похоже ответа Томаса удивил Ньюта.
— А что сейчас? — допытывался до него Сангстер, и Томас понял, что не возражает против этого допроса. Отчего-то он доверился Ньюту с того самого дня, когда тот спас его жизнь.
— А сейчас это настороженное отношение — просто привычка. Не поверю, что он нравится и тебе. Как он, вообще, может кому-то нравиться.
Ньют покачал головой.
— Ты ревновал Терезу к нему. — это был не вопрос. Просто факт.
— Да. — и Томас не стал юлить.
— Что изменилось сейчас? — Томасу казалось, что Ньют ждёт определённого ответа от него, что Томас должен сказать что-то такое, что заставит Ньюта перестать задавать ему эти вопросы.
Глаза Томаса опустились на пальцы Ньюта, которые тоже лежали на столе в нескольких дюймах от его собственных, и он понял, что больше не может противиться своим желаниям. Он вновь посмотрел на Ньюта, а его рука двинулась в сторону длинных пальцев Сангстера.
Когда их подушечки соприкоснулись, Томас заметил, как Ньют слегка вздрогнул. Эдисон, не отрывая взгляда от лица Ньюта, стараясь прочитать его эмоции, указательным и средним пальцем руки погладил фаланги пальцев Ньюта и подобрался к его костяшкам в нежном прикосновении. Кожа у Ньюта была мягкой и тёплой, и Томас почувствовал мелкие выступающие венки под своими пальцами. Они пульсировали, и Томас знал — это от волнения, потому что испытывал сейчас такие же чувства.
Чёрные глаза Ньюта, похожие на сверкающий шпинель, смотрели на Томаса неотрывно, и ему казалось, что Ньют старается заглянуть в душу Эдисона, вывернуть его наизнанку, узнать его мысли, понять его чувства.
Прикоснувшись к Ньюту, Томас почувствовал что-то родное, что-то такое, чего у него никогда не было. Он не мог не признать, что никогда не испытывал нечто подобного к Терезе. Он никогда не замирал настолько, как сейчас. Никогда не чувствовал подобного волнующего трепета.
Он видел, как Ньют сглотнул. Как дёрнулся его кадык, и Томас в этот момент хотел прижаться к нему губами, провести языком по коже, вдохнуть аромат, который принадлежал Ньюту.
Его пугали и будоражили эти мысли.
Сердце его подскочило, стоило Сангстеру пошевелить пальцами в ответ и короткими ногтями провести по ладони Томаса в ответном касании. Оно было ласковым, невесомым, словно Томаса коснулось маленькое пёрышко, но Томас чувствовал внутри себя взрыв новых эмоций. Таких сильных и таких правильных.
Он не мог объяснить эту странную тягу к Ньюту, не мог понять, как встреча с одним человеком смогла перевернуть его привычный мир.
Ньют не разрывал прикосновения, и Томас таял от этих ощущений, хотел касаться больше, хотел, чтобы их пальцы сплелись, но вдруг со стороны коридора они услышали спешные шаги и голос Сони:
— Включите телевизор, там новости…
Парни тут же дёрнулись и разорвали прикосновение, смущённо отводя глаза в сторону. Волшебный момент был разрушен, и Томас вдруг проснулся.
Что же он творит? У него ведь есть Тереза… И это неправильно, и… Он робко поднял взгляд на Ньюта, который тянулся рукой к подоконнику, где лежал пульт, и в этот момент на кухню влетела взволнованная Соня, а Томас подумал, что не мог отрицать сильную симпатию в сторону молодого человека, который занял его мысли с самой первой встречи.
— Включай скорее, ну. — проговорила Соня, и Томасу пришлось задвинуть свои мысли в отношении Ньюта на второй план, потому что, как только телевизор включился, голос ведущей сообщил:
« — Стали известны результаты вскрытия тела Кларка Кеннеди. Проведя сравнительный анализ его крови и крови Чака Беннета, следствие пришло к выводу, что в крови заражённых имел место быть один и тот же компонент. Лечащий врач Чака, который был задержан, даёт отрицательные показания в причастности введения в организм мальчика сторонних лекарств. Его слова подтверждает электронная карта, а также официальный документ, в котором сказано, что Ричард Ватсон действительно отсутствовал в тот день, когда Чак в сопровождении матери приходил в больницу. К сожалению, свидетелей найти не удалось, и кто принимал пациента в тот день — разузнать пока не получилось. Сейчас представили правопорядка пересматривают камеры видеонаблюдений, однако результаты не оглашаются. Следствие зашло в тупик ещё и потому, что Кларк Кеннеди состоял на учёте в другой поликлинике города и имел другого лечащего врача, который не отрицает причастность к тому, что вводил в организм заражённого лекарство, которое ему было прописано с самого рождения. Мистер Андерсен, отвечая на наши вопросы, сказал, что всё зафиксировано в карте и что он вкалывал только те препараты, которые доставили ему из лаборатории. Отсюда напрашивается вывод: тот, кто подсунул эти лекарства, явно имеет высокопоставленную должность, но у полиции пока нет подозреваемых. Сейчас следствие сделало запрос в отношении Эмилии Бланшет — девушки, которая напала на людей в торговом центре, — на разрешение исследования её крови. У них есть основание полагать, что все три случая связаны между собой. А пока мы просим граждан повысить свою бдительность и не употреблять незнакомые лекарства! Следите за новостями. А теперь прогноз погоды…».
Ньют притишил звук и посмотрел на Томаса. Соня теребила одну из косичек, всё ещё вглядываясь в экран телевизора.
— Похоже, — тихо сказал Сангстер, — у нас тут орудует маньяк с большой неприязнью к заражённым. — вынес он вердикт. Соня резко повернулась к брату. Томас уловил, что девочка сильно переживала.
— Ньют, — она дотронулась до его локтя, — скажи мне, что с тобой всё будет в порядке?
Ньют немного взволнованно посмотрел на Томаса, затем на Соню, взгляд его смягчился.
— Всё будет хорошо, принцесса. — он на секунду сжал руку Сони, и Томас подумал, что хочет вновь ощутить прикосновение Ньюта, но одёрнул себя за такие мысли.
Неправильно. Неверно. Нехорошо.
Но вместе с тем чувствовал, что как-раз таки с Ньютом ему было и правильно, и верно, и хорошо.
Похоже, Томасу стоило задуматься. И взглянуть на свою жизнь со стороны.
Томас снова посмотрел на Ньюта, и взгляды их пересеклись. Томас ощутил жар, зарождающийся где-то внутри себя.
— Да, — он услышал свой голос сквозь пелену мыслей, обращаясь при этом к Соне, девочка повернула голову в его сторону. — Всё будет в порядке. Ньют, — он улыбнулся, хоть и не собирался этого делать, — будет под моим личным присмотром. Я тебе обещаю, что с ним ничего не случится. Ты мне веришь?
Томас почувствовал благодарный взгляд Ньюта.
Соня кивнула, её лицо озарила улыбка.
— Да, Томми, — сказала она, — я тебе доверяю.