Любовь, как спасение от погибели

      Солнце нагло пробивалось сквозь закрытые веки. Томас уже проснулся, но ещё не открыл глаза и проклинал себя за неосмотрительность: прошлым вечером он не захотел задвинуть окно ночными шторами и теперь страдал оттого, что яркие струны ласкали лицо.              Хватило Эдисона на пять минут. Со стоном открыв глаза, Томас медленно сел на кровати и потёр заспанное лицо. Он совершенно не выспался и ощущал этот песок под глазами, который так и хотелось вымыть прохладной водой.              Взгляд метнулся на прикроватные электронные часы, мерно отсчитывающие время и показывающие начало седьмого. Томас слегка нахмурился, не наблюдая смартфона на поверхности тумбочки. Он опустил ноги на пол, и голая пятка наступила на потерянную вещь. Томас опустил глаза вниз и увидел, что его телефон валялся на полу, собственно там, куда Томас его вчера и бросил в порыве злости.              Подняв телефон, он заметил два непрочитанных сообщения от Ньюта и едва не застонал от воспоминаний о вчерашнем вечере. А ведь если бы не… Томас обернулся на пустующую постель и тряхнул головой.              «Нет, вряд ли бы у нас что-то было…» — такие мысли полезли в голову Эдисона, когда он встал и начал заправлять постель, а затем снова взял телефон в руки и открыл сообщения от Ньюта:              «Я дома», — было первое, написанное около двенадцати ночи; «Доброе утро, ещё спишь?» — написанное полчаса назад. Что ж, по крайней мере, Ньют не злился, хотя его вчерашнее разочарованное лицо Томас до сих пор не мог забыть.              «Ньют наклонился ближе. Томас затаил дыхание и даже подался вперёд. Он почти ощутил чужой выдох на губах и уже почти прикрыл глаза, как внезапно по гостиной раздалась трель входящего телефонного звонка.              Глаза Томаса расширились непроизвольно, как и Ньюта, и тот тут же отскочил от Томаса, как от огня. Томас поджал губы, проклиная того, кто звонил в столь поздний час, пока доставал телефон из кармана брюк. Когда на него смотрела улыбающаяся Тереза, Томас подавил в себе желание швырнуть гаджет в противоположную стену.              Она не напоминала о себе уже несколько дней, а последний раз, когда они говорили — они вновь повздорили на ровном месте, словно встретили по пути разговора кочку и споткнулись об неё. Точнее, кочкой оказался Дженсон, маячивший где-то на заднем фоне, и Томас понял, что Тереза не только сидит в кабинете сутками, но и позволяет себе некоторые вольности. И тогда Томас решил, что тоже может себе позволить немного уйти от реальной жизни, и именно сегодня, когда он совершил то, что хотел: разрешил выйти на волю тому, что так давно сидело внутри него, она решила всё испортить.              — Извини, — немного резко и очень-очень разочарованно проговорил Эдисон и, взяв трубку, ушёл обратно на кухню, оставляя Ньюта в одиночестве. — Да, Тереза? — проговорил Томас слегка раздражённым голосом.              — Привет, милый, — её интонации были слащавыми, и Томасу показалось, словно с ним разговаривает лиса из старой, забытой сказки про пряничного человека, которую рассказывали детям на ночь ещё в далёкие-далёкие времена. Томас скривился. Это обращение теперь не заставляло сердце трепетать. Оно даже казалось неуместным. — Как твои дела?              Томас подавил негодование. Там, в комнате сейчас стоял человек, который пробуждал в нём что-то ранее неизведанное, и Томас хотел слепо довериться этим эмоциям. Почему-то ему казалось, что Ньют может подарить ему то самое, чего Томас так жаждал всю жизнь, и сейчас он упускает эту возможность.              Но, несмотря на такие мысли, всё же Томас ещё состоял в отношениях. И знал, что поступал неправильно.              — Привет, Тереза, — он назвал её по имени, чтобы дать понять, что их отношения теперь уже не такие, как прежде. Тереза отчего-то хихикнула.              — Ты до сих пор обижаешься?              Томас потёр пальцами веки и переносицу, думая, что не хотел бы возвращаться к прошлому разговору. Терезе было там хорошо под боком с Дженсоном, и Томас, честно, готов был пожелать ей огромного счастья. И заняться своим.              — Ты что-то хотела? — вместо ответа он задал вопрос. На том конце трубки недовольно засопели. Томас представил, как синие глаза Терезы становятся похожи на беспокойное море, как тонкие губы кривятся, а ноздри раздуваются от недовольства. Раньше эта картина бы умилила Томаса. Сейчас он чувствовал усталость.              — Неужели я не могу позвонить любимому человеку? — её голос оставался нарочито спокойным, но Томас знал — это лишь напускная маска. На самом деле Тереза злилась, что он не приносит своих извинений, как обычно. Однако в этот раз Томас не считал себя виноватым.              — Любимому человеку? — Томас не удержался от саркастического тона. — А ты разве уже определилась, кто твой любимый человек? — Томас ощутил, как Тереза закатила глаза.              — Начинается, — пробормотала она. — Давай я позвоню тебе позже, когда у тебя будет настроение, — она даже не стала дожидаться ответа от Томаса и сбросила трубку. Эдисон смотрел на потухший экран с плотно сжатыми губами и негодовал. Вот и стоило это того, чтобы звонить? Она прекрасно понимала, что Томас будет не настроен на разговор и всё равно зачем-то о себе напомнила.              Как будто чувствовала, что Томас собрался тоже переступить черту. Она ведь позволяла себе ходить на свидания с Дженсоном, хоть и уверяла, что они всего лишь дружат. Но Томас не мог не услышать эти восторженные нотки в её голосе, когда она рассказывала, куда Дженсон водил её. И вроде бы ничего такого, да? Коллеги тоже имеют право куда-то выбраться вместе, только вот Томас знал, что всё между этими двумя не так просто, как могло бы казаться.              Томас вновь посмотрел на телефон. Ему нужно принять решение. Пока в его жизни не появился Ньют, Томас имел намеченный план и старался следовать ему, однако стоило светловолосому парню однажды попасться ему на глаза, и всё — Томас пропал. Забыл, как дышать. Забыл, что такое сон. И мечтал ещё когда-либо увидеть такие притягательные чёрные глаза.              И уже тогда это должно было стать звоночком.              Томас спрятал телефон. Слегка растрепал волосы от волнения, а затем вернулся в гостиную. Ньют в этот момент рассматривал многочисленные, разных размеров и цветов статуэтки животных, людей, деревьев, стоящих на верхней полке — маленькую слабость Томаса. Он любил покупать их, если видел что-то интересное и необычное.              Стоило Томасу ступить на порог гостиной, Ньют обернулся и тепло улыбнулся. Томасу почудилось, словно его стало ласкать само солнце, и ему бы следовало опасаться его лучей, ведь однажды оно погубило целую планету. Но он не хотел опасаться Ньюта, наоборот, он хотел быть к нему, как можно ближе.              — Странная коллекция, — усмехнулся Сангстер. Томас сделал шаг ближе. Возможно, они смогут продолжить то, на чём прервались. По крайней мере, Томас на это надеялся.              — Это моя, — уточнил Томас. Ньют кивнул.              — Мне нравится, — он засунул руки в карманы, и Томас почувствовал волну неуверенности. Пришлось преодолеть расстояние, разделявшее их, и вновь встать напротив Ньюта. — Тереза звонила? — уточнил молодой человек, и Эдисон кивнул. — Судя по твоему лицу разговор прошёл не очень хорошо.              Томас гневно махнул рукой.              — Не бери в голову. У нас напряжение в отношениях. Я, — он занервничал и провёл рукой по волосам, отводя взгляд в сторону, — уже ни в чём не уверен, — затем он снова посмотрел на Ньюта страдальческим взглядом.              — Ты любишь её? — в лоб задал вопрос Ньют, и Томас растерялся. Он уже давно не спрашивал у самого себя о любви к Терезе. Словно это было естественно. Словно ответа «нет» и не предполагалось. Словно любовь к ней стояла в его душе по умолчанию.              Но после того, как это спросил Ньют, Томас вдруг ощутил, что нет у него тех чувств к Терезе и того трепета, которые он испытывает по отношению к парню, стоящему напротив. Однако признаться ему — Томас пока тоже был не готов.              — Ни в чём не уверен, — повторил Томас. Ньют кивнул, внезапно поднял руку, сделав из ладони колыбель, и коснулся ею щеки Томаса, а его большой палец ласково погладил кожу, которая уже начала немного покалывать от короткой щетины. Томас затаил дыхание. Прикосновение было таким нежным, таким трепетным и таким… Страстным, что сердце колотилось и грозилось сломать кости, выпрыгнув из груди.              — Послушай, Томми, — голос Ньюта был такой же нежный, а большой палец продолжал дарить ласку лицу Томаса, — я не хочу вставать между тобой и Терезой, если ты действительно что-то испытываешь к ней, однако хочу, чтобы ты знал, что ты мне нравишься. С первой встречи. Как только я увидел тебя, я решил, что пойду за тобой куда угодно, если снова тебя когда-нибудь встречу. И вот ты стоишь передо мной. И я рад, что могу говорить с тобой. И мне будет этого достаточно, если ты решишь, что твоё сердце принадлежит другому человеку. Я знаю, что ты несвободен, Томми. И я не желаю стать тем, кто разрушит отношения двоих людей. Ты должен решить всё сам. А до тех пор я просто буду рядом. К тому же, — тут Ньют грустно улыбнулся, — я болен самой смертельной болезнью. Я не проживу долго. И ты должен это осознавать.              Томас стоял и ошарашено хлопал глазами. Откровения Ньюта, на которые он сегодня решился, поднимали внутри шторм безумного воодушевления и сумасшедшей одержимости. Томас прямо сейчас хотел поцеловать эти невозможные бледные губы, прижаться к Ньюту и никогда его больше не отпускать. Но он не двигался. Потому что должен всё же уважать Терезу и должен уважать решение Ньюта остаться в стороне, пока сам Томас не закончит предыдущие отношения.              — Я хочу поцеловать тебя, — хрипло произнёс Томас и заметил, как его фраза подействовала на Ньюта: тот сразу же закрыл глаза и сглотнул.              — Не искушай меня, Томми, — едва ли не простонал Ньют и резко убрал руку. Томас тут же ощутил пустоту. Открыв глаза, которые стали ещё чернее, Ньют сделал шаг назад. — Будет лучше, если я сейчас уйду. Не стоит испытывать судьбу, — он дёрнул уголками губ. — Спасибо за вечер, Томми. Провожать не нужно. Я отпишусь тебе, как буду дома.              Он быстрым шагом вышел из гостиной, а через несколько секунд входная дверь тихо закрылась.              Эдисон остался один и чувствовал огромное разочарование. После он закрыл дверь на замок и поднялся наверх, со злости бросил телефон в сторону кровати, но не увидел, как тот отскочил от неё и упал на пол, потому что в этот момент отвлёкся на пьяную компанию, шедшую вдоль тротуара. Ребята звонко смеялись, а в руках держали стеклянные бутылки. Никто из них не горланил, они просто шли и громко переговаривались. Где-то залаяли соседские собаки, но юношам совсем не было до них никакого дела. Томас вздохнул. Подумал, что, наверное, зря он отпустил Ньюта. Как ему хотелось бы зарыться в эти светлые волосы и пропустить их сквозь пальцы, чтобы убедиться, что они мягкие.              Он отвернулся от окна и закрыл его дневными шторами. Отчего-то ему не хотелось погружать комнату в полную темноту тяжёлой тканью по цвету напоминающую сок спелой вишни.              Томас чувствовал усталость и решил прилечь на секунду, а потом планировал отправиться в душ и дождаться сообщения от Ньюта, но стоило ему закрыть глаза, как сознание его тут же покинуло».              Томас улыбнулся, снова перечитав сообщения Ньюта, и написал ему:              «Доброе утро. Извини, что вчера не ответил — быстро провалился в сон. Как твои дела? Чего не спишь?»              Томас держал в руке телефон и, как одержимый, ждал ответа от Ньюта.              «Я так и понял. Соня сегодня рано встала и разбудила. У меня всё хорошо. Ты как? Надеюсь, что ты выспался», — от звука пришедшего сообщения Томас даже вздрогнул, а улыбка не сходила с его лица. Всё это всколыхнуло что-то тёплое в груди. Будто вокруг витала магия, поднимая из самых закромов души чувства, ранее по каким-то причинам недоступные, но которые теперь хотели заявить о себе.              «Не особо выспался, но в целом дела неплохи. Какие планы на сегодня?» — Томас написал это с какой-то надеждой. Ему очень хотелось увидеть Ньюта.              «Хотел побыть с родителями, а вечером думал вернуться в ПОРОК. А у тебя есть предложение?»              Ох, у Томаса было очень много предложений.              «Может, встретимся вечером? Погода вроде хорошая. Мы могли бы погулять. А потом ты бы мог переночевать у меня, чтобы завтра поехать на работу вместе», — отправив это, Томас закусил губу.              «Томми, — Томасу показалось, что Ньют по ту сторону экрана использовал насмешливую интонацию, — ты же понимаешь, что ночёвка у тебя — не самый лучший вариант для нас?»              Томас это понимал. Но ведь из этой ситуации можно было найти выход.              «Ты можешь спать в гостиной или гостевой спальне», — ответил Эдисон и следом отправил: «Обещаю, что приставать не буду», — в последнем он, конечно, не был бы так уверен, но напоминание самому себе о том, что стоит уважать чужие границы, могло бы помочь Томасу держать некоторую дистанцию.              «Я надеялся на обратное», — Томас усмехнулся. Ему нравился этот флирт и нравилось, что оба они знали о симпатии друг друга. Томас, конечно, никогда не верил во влюблённость с первого взгляда, но, похоже, она и правда существовала.              «Это всегда можно исправить. Давай спишемся днём, чтобы окончательно принять решение», — написав это, Томас отправил телефон на зарядку, потому что аккумулятор оповестил о менее пяти процентах, а сам, поднявшись с уютной кровати, поплёлся в сторону ванной комнаты, чтобы освежиться.              Завтрак в одиночестве уже был привычен, учитывая, что Тереза отсутствовала вторую неделю.              «Ещё неделя, — думал Томас, — и она вернётся. И тогда нужно будет с ней объясниться».              Когда он допивал кофе, а часы уже показывали начало девятого, во входную дверь постучались. Томас, никого не ждавший, едва нахмурился. Отставив белую чашку в сторону и отложив половину имбирного пряника в блюдце, Томас подошёл к двери, заглянул в глазок и, провернув ключ в замке, открыл её.              — Томас, доброе утро, — тётя Лия, пшеничные волосы которой сегодня были заплетены в толстую косу, лучезарно улыбнулась и чмокнула племянника в щёку. Томас почувствовал липкий след помады на коже. У его тётки была дурная привычка: целовать его тогда, когда у неё были накрашены губы, то есть практически всегда.              Томас с недовольством потёр щеку, пропуская тётю в дом и пробормотав ответное приветствие. За ней семенил дядя Гарри с большим белым пакетом продуктов. Томас видел, как оттуда выглядывает пучок салата и торчит верх свежего багета из пекарни «Cakes».              — Доброе утро, Томас, — дядя Гарри, коренастый мужчина, едва чуть выше самого Томаса, остановился и протянул руку молодому человеку. Его рукопожатие всегда отличалось уверенной твёрдостью, и порой Томасу казалось, что дядя может переломать кости одним лишь неосторожным движением. Каштановые волосы Гарри по обычаю были зачёсаны назад, а ореховые глаза смотрели приветливо. Всё же Томас вырос под их крышей, и дядя Гарри заменил ему отца — он научил его всему тому мужскому, что пригодится в жизни, и за это Томас был ему благодарен.              — Доброе утро, дядя, — Томас кивнул.              — Хей, братишка, — звонкий голос Бренды заставил Томаса скривиться. С чего это сестрёнка решила почтить его своим визитом? Они не виделись с того самого дня, когда Томас приходил к ним на ужин. Бренда тогда достала его настолько, что он не горел желанием общаться с сестрой ещё несколько месяцев так точно. Она встала напротив него, и Томас заметил, что на левой части шеи у Бренды появилась новая татуировка, напоминающая лиану, на стволах которой расположились пышные бутоны.              — Новое тату? — Томас вскинул бровь, удивляясь тому, что тётя Лия в очередной раз одобрила это, как выражалась она сама, «безобразие».              — Ага, красивое? Мама была в восторге, — последняя фраза отдавала сарказмом, очевидно Бренда в этот раз даже не поставила мать в известность. — Слава Богу, что хотя бы папа смирился со всем этим, — она указала на своё тело, и Томас только сейчас заметил, что Бренда сегодня надела джинсовые, подранные в некоторых местах, шорты. Ещё одна её татуировка — на правой голени — в виде каких-то замысловатых узоров выделялась на загорелой коже. К шортам сестра выбрала однотонную, оливкового цвета футболку, которая скрывала небольшую татуировку в виде звезды на плече. — А ты чего это не пишешь, не звонишь? Совсем на работе зашился? — она двинула его кулаком в плечо. — Или ты так радуешься, что Терезы нет дома, что забыл обо всех и вся? — она усмехнулась, и Томас постарался не закатывать глаза. Любое упоминание о Терезе из уст Бренды всегда вызывало раздражение.              — Отвали, Бренда, — он ответил ей фразу, которая уже стала привычна в последние несколько лет. Бренда хохотнула и шмыгнула внутрь. Томас закрыл за ней дверь. Все собрались на кухне. — Завтрак? — спросил хозяин дома, когда прошёл вслед за семьёй. Дядя Гарри уже сидел за столом и просматривал вчерашние газеты, Бренда присоединилась к нему и скучающе закидывала арахис, который стоял в маленькой вазочке на столе, к себе в рот, а тётя Лия раскладывала продукты по полкам и шкафчикам.              — Я бы не отказался от чашечки кофе, — пробормотал дядя, хмуря густые брови, очевидно, читая сводку политических новостей. Томас кивнул, хоть Гарри на него и не смотрел, и подошёл ближе к столешнице, на которой стояла кофемашина.       — Не стоило ничего покупать, — возразил он, когда занимался приготовлением горячего напитка. Тётка махнула на племянника рукой.              — Брось, Томас, ну что ты как не родной, мы так давно не виделись и не могли приехать к тебе с пустыми руками, — она потрепала племянника по волосам, от чего они наэлектризовались и стали смешно топорщиться в разные стороны. — Я очень по тебе скучаю, к тому же Тереза уехала, ты тут совсем один, голодаешь, наверное, — сетовала она, пока укладывала в морозилку две пачки пельменей и одну с варениками.              Томас закатил глаза.              — Тётя Лия, если ты не забыла, то благодаря твоим стараниям я умею готовить.              — Да-да, — пробормотала она, достав последние продукты из пакета — какие-то сладости в картонной коробке, — и всё же я имею право переживать. Так, кофе, — задумчиво протянула она, смотря на коричневую коробочку, — наверное, я тоже выпью кружечку.              Томас приготовил кофе на всех, кроме Бренды, которая отмахнулась и сказала, что не настолько замёрзла, чтобы пить горячительные напитки летним утром.              Томас решил, что тоже насладится ещё одной чашкой, дабы точно быть бодрым на весь день, и стал вприкуску к кофе уплетать тёмный шоколад, вспоминая при этом глаза Ньюта, когда тётя внезапно сказала:              — Кстати, — она полезла в широкий карман своих ядовито-розовых брюк клёш — последний писк моды из журналов — и извлекла из него футляр. Томас едва не подавился, когда на стол приземлилась аккуратная, обитая красным бархатом, коробочка.              — Это что? — он не смотрел на тётю, а таращился на вещь, которая сливалась с красной скатертью.              — Бренда сказала нам по секрету, — тут Лия подавила смешок, и Томас, честно, не понимал, что такого забавного было во всей этой ситуации, — что ты собираешься делать предложение Терезе. Так вот, — пальцы тёти с острыми ногтями и с характерным кислотным маникюром — опять же тренд этого сезона — пододвинули злосчастный футляр ещё ближе, и Томас боролся с желанием вскочить со стула и отойти от стола, как можно дальше. Однако разум упорно настаивал сидеть на месте — иначе родственники его бы просто не поняли. — Это кольцо твоей матери. Точнее, твоей бабушки. В нашей семье оно передавалось по наследству от женщине к женщине и тому ребёнку, который первым решит связать себя узами брака. Так уж вышло, что мой брат пошёл под венец первым. Поэтому моя мать отдала кольцо своей невестке. После их смерти, — голос тёти до сих пор дрожал, когда она это вспоминала, — я забрала драгоценности. Всё думала, что отдам их тебе, когда ты решишь остепениться. И тут Бренда с такой радостной новостью. Так что это кольцо ты можешь подарить Терезе в качестве помолвочного, — тётя открыла коробочку, являя миру кольцо. Томас очень сильно сжал губы, что те побледнели и лишились розового оттенка. Нет, кольцо было прекрасным: золотая шинка блестела и была чистой, словно кольцо только вытащили из формы, с усыпанной мелкими камнями накладкой, а по центру величественно возвышался кроваво-красный рубин квадратной формы. Кольцо явно отдавало дороговизной, что точно бы оценила Тереза.              — Эм… — и это было единственным звуком, который выдал рот Томаса. Молодой человек сверлил взглядом кольцо.              — Бери-бери, не стесняйся, — коробочка захлопнулась, и тётя протянула её Томасу. Томас растерялся и не мог вымолвить ни слова. Вся семья смотрела на него выжидающе, и только в глазах одной Бренды плясали чертята, словно радовались, что Томаса застали врасплох. Эдисон сглотнул и неуверенно протянул руку к футляру. Бархат приятно ласкал руки. Томас обхватил маленькую коробочку, которая могла стать началом конца, и забрал её из рук тёти. — Как здорово, скоро сыграем свадьбу. Тереза такая милая девушка.              Бренда спрятала смеющееся лицо за ободком кружки и опустила глаза, чтобы не смущать Томаса ещё больше.              — Спасибо, — сипло выдавил Томас. Он не стал говорить, что, вероятнее всего, свадьбы не будет, что его сердце отдано другому человеку, который, пусть и болеет Вспышкой, заставляет Томаса чувствовать себя живым. Он сжал коробочку пальцами и с ужасом обнаружил, что хотел бы, чтобы этот рубин украшал палец Бренды.       

***

             О кольце Томас предпочёл забыть на время. Ему стоило всё хорошенько обдумать, поэтому, когда Ньют ответил, что готов с ним встретиться и даже переночевать в его доме с условием, что Томас действительно не станет к нему приставать, Эдисон спрятал кольцо подальше, всё ещё вспоминая насмешливое выражение лица Бренды, когда они остались наедине.              «— Мои родители на эти выходные сваливают к бабушке Меган. Я ехать отказалась, потому что не хочу, чтобы эта старая корга опять причитала по поводу моего внешнего вида и моей дружбы с шизами. «Рен, милая, на кого ты похожа. Смотри, какое платье я тебе купила, а что это у тебя за грязь возле шеи, вот очень хорошее мыло, оттирает буквально всё», — Бренда сделала писклявый голос и по всей видимости цитировала свою единственную бабулю по отцовской линии. Томас сверлил сестру взглядом. Ему не очень было интересно слушать рассказы о бабушке Меган, потому что Томас тоже не особо любил эту старушку, вечно пытающуюся навязать своё мнение и не уважающую мнение других людей. Но тем не менее Гарри был иным. Наверное, характер ему достался от какого-то другого родственника. — Сколько раз я ей говорила, что я Бренда. Брен-да, — повторила она по слогам. — А она зовёт меня Рен с самого детства. И никак не возьмёт в толк, что я уже выросла. Как же я рада, что мама, увидев моё лицо, когда они упомянули драгоценную бабулю, разрешила остаться дома. Так вот, братец, — её рука приземлилась на плечо Томаса, — я тут подумываю устроить небольшую вечеринку. И хочу пригласить тебя в предстоящую субботу к нам домой. Тереза ведь приезжает в воскресенье? — она очаровательно улыбнулась, а её большие, слегка выпученные глаза смотрели по-доброму. Всё-таки Бренда была копией его тётки.              Томас кивнул.              — Вот и отлично, — хлопнула в ладоши Салазар, и лицо её засияло, будто ей только что сказали, что Санта-Клаус действительно существует. — Будут все близкие, поэтому приходи. Хочу тебя кое с кем познакомить пока твоя невеста в отъезде.              Томас проигнорировал тот факт, что Бренда хочет его с кем-то познакомить, и задал волнующий его на тот момент вопрос:              — Откуда ты узнала, что я собираюсь делать предложение Терезе? Я никому не говорил об этом, кроме… — и тут Томас замолчал, глаза его сузились. — Минхо, — недовольно проговорил он. — Это он сказал тебе, да?              Бренда заправила за ухо прядь волос, которые отросли на добрых несколько сантиметров, и Томас прищурился сильнее, впервые увидев на ресницах сестры тушь. Благодаря ей они стали немного длиннее и выразительнее.              — Что происходит? — уточнил он с подозрением. — С чего бы вдруг Минхо стал делиться с тобой такой личной информацией? — тут до Томаса начало доходить. — Так поэтому ты устроила тот разговор, когда я пришёл на ужин?              Бренда закатила глаза к потолку.              — Браво, детектив. Да, в тот день я узнала, что ты собрался сделать Терезе предложение, и меня охватила злость. Томас, — она снова посмотрела на брата, — ты спешишь. Я же вижу это.              Томас откинулся на спинку и скрестил руки на груди, не понимая логики действий кузины.              — А зачем тогда ты сказала родителям о моём решении?              Бренда подалась чуть вперёд.              — Чтобы дать тебе понять, что ты совершаешь ошибку. Томас, видел бы ты своё лицо. Будто моя мать предложила тебе невесть что. Зато я утешила свои догадки. Тереза действительно не тот человек, который тебе нужен.              И всё же был ещё один момент, который смущал Томаса. Он проигнорировал слова о Терезе и произнёс:              — Только не говори мне, что ты и Минхо… — он сделал многозначительную паузу, и Бренда неопределённо пожала плечами, давая тем самым ответ на вопрос. — Нет, не может этого быть, — воскликнул Томас. Он никогда бы не подумал, что Минхо — любитель длинноногих блондинок — посмотрит на неординарную Бренду…              — А что такого, братик? — усмехнулась сестра в своей манере. — Лучший друг моего брата. Классика жанра. Ладно, — она резко встала и бросила беглый взгляд на настенные часы, — мне уже пора. Жду тебя в субботу. Не провожай, выход знаю сама, — она махнула ему рукой и горделиво прошествовала в сторону гостиной. Через некоторое время входная дверь хлопнула, и Томас вновь остался один».              С Ньютом они договорились встретиться в центральном парке. Это было самое многолюдное и самое развлекательное место для вечерней прогулки.              Томас немного нервничал, когда ожидал Ньюта, сидя на одной из лавочек в прогулочной локации парка. На соседней скамейке сидела семья заражённых, и маленькая девочка лет пяти кормила голубей, звонко смеясь, когда очередная птица слеталась на лакомство, которое она им бросала. Томас стал наблюдать за ними. Отец и мать сидели и с умилением смотрели на дочурку, однако Эдисону эта картина показалась жалкой. Ведь, что будет с ребёнком, когда оба её родителя… На вид те выглядели молодо, наверное, обоим было не больше двадцати-двадцати трёх лет, но это не отменяло того факта, что они оба в скором времени закончат жизненный путь. Девчушка заливисто засмеялась, когда одна из птиц подошла и клюнула её в ладошку.              Томасу стало безумно жаль молодой организм.              — Ты думаешь о том же, о чём и я? — позади раздался голос Ньюта, и Томас, вздрогнув, обернулся. Тут же на его лицо наползла улыбка. Ньют улыбнулся в ответ. — Привет, Томми, — ласково проговорил молодой человек и сел рядом. Рука его взяла руку Томаса, и Эдисону показалось, что он обжёгся — кожа Ньюта была настолько тёплой и согревала его слегка прохладные ладони. Томас сжал пальцы Ньюта в ответ. Несмотря на их договорённость, всё же некоторые моменты выходили за рамки дозволенного.              — Привет, Ньют, — голос Томаса был радостным. Уже давно он не испытывал восторга и трепета от встречи с кем-то. — А о чём ты думаешь? — он заметил, что Ньют посмотрел в сторону семьи заражённых, Томас повернул голову туда же.              — О том, что все они обречены. Девочка в итоге останется сиротой, а потом и сама умрёт от болезни, медленно съедающей её организм.              Рука Томаса непроизвольно сжалась. Он почувствовал маленькие венки, выпирающие на пальцах Ньюта, и ощутил, как сжалось собственное сердце от боли. Вновь посмотрев на Ньюта, Томас заметил, что Сангстер не выглядел поникшим или грустным. Он по-прежнему тепло улыбался, а его лицо выражало только положительные эмоции. Томас вновь повёл взглядом по знакомым чёрным паутинкам вен, по бледным губам, по татуированным, заклеймённым Вспышкой рукам, которая будто так и говорила ему насмешливо в ответ: «он мой, Томас, и всегда будет моим. Мы будем с ним вместе, пока смерть не разлучит нас. И ничего ты сделать с этим не сможешь».              Свободная рука Томаса непроизвольно потянулась к щеке Ньюта, где красовалась своеобразная клякса, и провела по выпирающим тонким линиям.              — Я хочу помочь тебе, Ньют, — сердце сжалось ещё сильнее, словно орган опутали верёвки, которые стягивали невидимые руки в желании раздавить, а осознание, что Томас может потерять этого светлого человека — больно резало по открытой душе. — Но пока не знаю как, — вышло немного отчаянно.              Ньют прикрыл глаза и подался на эту ласку, которую дарила рука Томаса.              — В жизни бы не подумал, что это так приятно — когда тебя касается небезразличный тебе человек. Я ведь всегда думал, что либо не влюблюсь вообще, так как понимаю свою сущность, либо влюблюсь невзаимно. И то, что происходит сейчас — это удивительно, — он открыл глаза, а Томас в который раз восхитился их необычайной красотой, — и ты уже помогаешь мне, Томми. Каков бы не был исход, я рад, что мне довелось испытывать такую симпатию, — Томасу нравилась открытость Ньюта. Ему нравилось, что он не боялся говорить искренне. Но вот слова «каков бы не был исход» — как-то портили весь настрой. Томас не хотел смотреть правде в глаза, но не мог закрыть их на то, что дни Ньюта были сочтены. Однако мириться с этим он не собирался. — Единственное, чтобы я хотел успеть — это найти того, кто решил испортить жизнь другим заражённым, чтобы он получил по заслугам.              Томас кивнул, не убирая руку от лица Ньюта.              — Мы найдем его, Ньют. И лекарство тоже найдём.              Ньют улыбнулся снисходительно. И он, и Томас понимали, что последнее было маловероятным. Но в связи с последними событиями и взаимной симпатией хотелось верить в лучшее.              Ньют встал, и рука Томаса соскользнула.              — Ладно, сегодня выходной, давай проведём его с пользой перед рабочей неделей. Чувствую, Галли завтра будет лезть из кожи вон, чтобы добиться ещё каких-либо результатов.              Томас усмехнулся и тоже встал с лавочки. Голуби уже улетели, а семья заражённых пошла вверх по тропинке. Томас и Ньют не спеша двинулись за ними, строя маршрут на ближайшие пару часов.              Центральный Парк Небес был необычным местом. Его территория разделялась на несколько локаций, каждая из которых пришлась бы по душе любому посетителю этого острова развлечений. Здесь были и аттракционы, и открытый кинотеатр под звёздным небом, и несколько площадок для многочисленных видов спорта, и ларьки с разными безделушками, фуд-корты, а также зоны для пикников, занятий йогой и танцами. В зимнее время в парке заливали самый огромный по площади каток в городе, и сюда стекалась чуть ли не большая половина жителей.              Для пожилых людей, которые состояли только из иммунов, здесь тоже отвели отдельные, не такие шумные места. В парке было много мастер-классов именно для стариков, которые решили попробовать себя в чём-то новом.              — Итак, куда бы ты предпочёл пойти? — спросил Ньют, сворачивая на дорожку из жёлтых кирпичей. — Всегда знал, что эту идею они взяли из старой книги о волшебнике из страны Оз, — усмехнулся Ньют. — Наверное, в конце нас ждёт Изумрудный город.              — Изумрудный город? — переспросил Томас, нахмурившись.              — Не читал про волшебника из страны Оз? Книга написанная ещё в двадцатом веке. Отец где-то нарыл электронную копию, и я читал её Соне перед сном. Интересная сказка. Очень поучительная.              Томас помотал головой.              — Нет, её я не читал. Не довелось.              Ньют дёрнул уголками губ.              — Если бы не Соня, я бы тоже вряд ли бы ознакомился с этой книжкой. Она любит сказки на ночь. Правда последнее, что я ей читал — была история Судного дня, и подробности, которые там описывались, не вязались с её возрастом. Но она была слишком настойчива. А Соню ты знаешь.              Томас умилялся от рассказов о Соне.              — Она очень милая девочка. Смышлёная и настойчивая. Она знает, что ты со мной?              — Конечно знает. Она задаёт слишком много вопросов и каким-то особым местом чует, если ей лгут. Поэтому мы стараемся либо говорить правду, либо завуалировать ответы.              Они прошли мимо скейтбордистов, выполнявших крутые финты на высоченных горках.              — Никогда не пробовал? — махнул головой Ньют в сторону площадки. Томас в этот момент смотрел в противоположном направлении, наблюдая, как ребятишки плещутся в сухом бассейне, раскидывая разноцветные шары в разные стороны. Обернувшись на Ньюта, он не сразу понял, о чём спросил Сангстер, но затем взгляд его зацепился за проехавшего мимо паренька на скейте, который как раз направлялся в сторону специальных горок. Его доска была покрыта ярко-зелёным цветом с рисунком чёрного ястреба. Хищная птица выглядела достаточно горделиво.              — Нет, но Минхо катался и даже делал успехи, однако потом забросил, полностью переключившись на баскетбол. Думаю, это его призвание. Ты знал, что он играет за сборную своей школы?              Ньют мотнул головой в отрицании.              — Нет, я практически ничего о нём не знаю, но думаю, что у меня ещё будет возможность.              — А ещё, — пробурчал Томас, — он и моя сестра, кажется, встречаются.              — Почему кажется? — учтиво поинтересовался Ньют.              — Ну она не сказала мне об этом напрямую, но сделала очевидный намёк.              — Тебя это волнует? — усмехнулся Сангстер. Жёлтые кирпичи закончились, и перед молодыми людьми предстала следующая локация, посвящённая выставочной ярмарке, на которой сегодня показывали старые фотографии вымерших и разрушенных городов, а также знаменитых политиков, музыкантов, актёров, которые уже давно почили своим присутствием мир иной.              Томас пожал плечами.              — Не то чтобы волнует… Просто пока я ещё не понял, как относиться к тому, что один из моих лучших друзей дышит неровно к моей сестре. У нас с ней не самые лучшие отношения, но всё же я люблю её. Ведь если бы не она, я бы, наверное, до сих пор многого бы не понял и не заметил.              Они подошли к первому стенду с сотнями фотографий улиц и достопримечательностей одного из бывших городов континента, на котором они сейчас жили.              — Послушай, — Ньют вполоборота встал к Томасу и ободряюще ему улыбнулся, — уверен, что Минхо хороший парень и не обидит твою сестру, — на это Томас фыркнул. Бренда вряд ли была из той категории девушек, которых можно было так легко обидеть.              — Думаю, моя сестра сама кого хочешь обидит.              Ньют покачал головой.              — И всё же я склонен думать, что, если ей хорошо с Минхо, то тебе не о чем волноваться, — тёмные глаза Ньюта посмотрели на пожелтевшие и выцветсшие фото, — кажется, раньше этот город назывался Вашингтон, — с одной из старых фотографий, запачканной в углу каким-то грязным пятном, на них смотрел ещё не разрушенный купол белого дома. — Слышал, там сейчас сплошные руины, а пустынники настолько заполонили всю территорию бывшей столицы, что она стала непригодна для жизни. Да, — как-то печально отозвался Ньют, — тогда никто ещё не знал, что такое Вспышка.              Томас разглядывал ушедшую эпоху со снимков, которые где-то откапали, вероятно, сталкеры, потому что в основном только они занимались поиском таких вещей. Эдисон знавал одного из них. Когда-то по соседству с его тёткой жил один мужчина, вечно рассказывающий о мутантах и шизах, которые каким-то чудом сбежали от Правительства и обезумели вне стен городов. Мистер Дэвис — высохший старичок с залысиной и огромной уродливой бородавкой на лбу — всегда страшил Томаса как внешним видом, так и историями. Он вечно вспоминал о мелочах, которые ему довелось находить в заброшенных посёлках, ностальгировал о вылазках и погибших (да, бывало и такое) товарищах. У него не было семьи, потому что всю жизнь он посвятил тому, что находил отголоски предыдущей эпохи — ту крупицу, которая могла бы связать прошлый мир и нынешнюю реальность. И таких, как он, по всей планете было немало, но благодаря им новое поколение знало историю и могло увидеть то, что когда-то было процветающим миром.              Мистер Дэвис уже давно умер, а Томас на всю жизнь запомнил одну его фразу, которую произнёс сейчас вслух:              — Мы слишком далеки от того, что было в прошлом. Мы другие, а Вселенная помнит все обиды, все войны и все посягательства на живое, поэтому она нам отомстила, — Томас не знал, почему эта фраза отложилась на подкорке его, тогда ещё детского, сознания, но она как никогда подходила к этому разговору.              — Кто это сказал? — полюбопытствовал Ньют, дотрагиваясь до снимка какой-то беззаботно улыбающейся семьи на фоне национального музея естественной истории. Отец, мать и их двое сыновей-близнецов, держащих самолётики в руках и показывающих язык в камеру, выглядели гармонично и, казалось, счастливо. По крайней мере, на снимке. Отец показывал большие пальцы вверх, а женщина, держала мальчишек за руки.              — Бывший сосед моей тёти. Он был сталкером. Вредный мужик, но иногда говорил по делу.              Взгляд Томаса зацепился за мемориал Линкольна. Фото было сделало явно ранней весной — на деревьях уже набухли почки, но ещё не распустились цветы. Мемориал был красив и походил на греческий храм, а зеркальный пруд словно не имел границ и утекал глубоко под шестиметровую статую, сидящую внутри этого мемориала. На фото её не было видно, но Томас знал из очень старых учебников историй, что она там точно находилась. Рядом со старой висела свежая фотография этой достопримечательности. Колонны уже были разрушены, деревья превратились в засохшие пеньки, а красивый пруд высох. Теперь вместо него на снимке был треснувший фундамент. Ничего не осталось от былой красоты. И это даже в некоторых моментах удручало.              — Вредные люди всегда говорят правильные вещи, — хмыкнул Ньют. — Знаешь, смотря на эти снимки, чувствую где-то внутри себя какую-то потерю. Я не знал этих людей, не видел этих красот, но мне кажется, будто я потерял всё это. Будто это было у меня, а потом раз — и исчезло. Знаю, это глупо, но мне жаль то человечество, которое настигла такая катастрофа. И последствие этого ты можешь увидеть собственными глазами. Тебе достаточно посмотреть на меня. Я — побочный эффект.              Томас поджал губы. Ему не нравилось, что Ньют отзывался о себе так пренебрежительно. Томас повернулся к нему и вдруг взял его руки в свои, крепко сжав. Ньют выглядел изумлённым. И хорошо, что рядом с ними никто не толпился, и они никому не мешали.              — Не говори так о себе, Ньют. Никакой ты не побочный эффект, — Томас заговорил как-то горячо и протестующе, — да, это плохо, что ты болеешь, но я верю, что мы сможем что-нибудь придумать. Я, ты, Галли… Я постараюсь, Ньют. И хочу, чтобы ты тоже верил, что у тебя есть шанс. Что у нас есть шанс тебя вылечить. Если у нас будет эта вера, может, кто-то нас услышит?              Ньют прикрыл глаза. Томас решил, что так он старался справиться с эмоциями, которые, очевидно, вызвал в нём Томас, и не торопил его ни с чем. Он правда хотел, чтобы Ньют предался вере так же, как и сам Томас. Хотел, чтобы Ньют тоже боролся и не опускал руки только потому, что нет выхода.              Томас верил, что они его найдут. Найдут то, что станет спасением Ньюта.              На задворках сознания промелькнула мысль о той самой сказочной истории о любви. Томас готов был рассмотреть и её. Он готов был дарить самые сильные эмоции Ньюту, лишь бы знать, что это действительно помогает.              Ньют тем временем открыл глаза и медленно кивнул. Томас слабо улыбнулся, благодаря его за то, что пообещал поверить в чудо.