❦
Юнги и Чимин запланировали фотосессию помолвки через две недели после их возвращения из отпуска. Они ни разу не разговаривали за эти две недели; Чимин постоянно ездил на тир один в сопровождении Вонхо или Хёнву. Какая-то его часть боится, что Юнги снова бросит его, но когда он приходит в студию — Юнги уже там. Он кивает ему, и Чимин чувствует себя так, словно его катапультировали назад во времени, когда они не могли терпеть друг друга. Это не тот Юнги, который извинялся, называл его малышом и обнимал, пока он засыпал. Он тихо сидит, пока стилист поправляет ему прическу и макияж, и его охватывает тоска. Было легче не думать о Юнги, когда они не не переносили друг друга. Теперь, когда они сблизились, потеря ощущается намного острее. Трудно игнорировать то, что произошло между ними, смотреть на Юнги, который сразу же отворачивается, а потом смотреть на свои руки и вспоминать, как они ощущали его. А теперь они должны сфотографироваться вместе, улыбаться и делать вид, что все в порядке. Чимин должен стоять там, обняв Юнги за талию, чей запах сандалового дерева неизбежен, и притворяться, что он не расстроен и не разъярен и, возможно, немного убит горем. Не то, чтобы он отдал Юнги свое сердце или что-то в этом роде. Просто он начал надеяться, а потеря надежды очень похожа на разбитое сердце. Он напряжен и на грани к концу фотосессии, и это делает конфликт неизбежным. Юнги уходит не попрощавшись, и Чимин больше не может этого выносить. Он бежит за ним, зовя его, когда они оказываются посреди тротуара. Юнги оборачивается, засунув руки в карманы, и поднимает брови. Вонхо и Хёнву находились неподалеку. — Почему ты меня игнорируешь? — подаёт голос Чимин. — Я был очень занят. Его неопределенный ответ только усиливает ярость Чимина. — Не надо мне этого, — он почти выплёвывает это. — Мы оба знаем, что это ложь. — Нам обязательно делать это прямо сейчас, посреди ёбаного тротуара? — Да, обязательно, потому что ты больше не будешь со мной, блять, разговаривать. — Прекрасно. Тогда говори. — Ты извинился. Ты знал, что ведешь себя дерьмово, и сказал, что станешь лучше. Почему ты делаешь все наоборот, что сказал мне? Глаза Юнги сужаются. Он сдувает с глаз прядь волос, по-прежнему решительно держа руки в карманах. — Я передумал. — Передумал? — Чимин недоверчиво смеётся. — И что это должно значить? — Это значит, что я решил, что будет лучше, если мы снова будем держаться подальше друг от друга. — Значит, я просто вынужден подчиняться твоим решениям? — немного истерично спрашивает Чимин. — То, что я чувствую, не имеет значения? — Так будет лучше для нас обоих. — Ты не можешь решать, что для меня лучше. Ты же не можешь водить меня за нос, а потом бросить только потому, что боишься. У Юнги напрягается челюсть. — Я нихуя не боюсь. Не вкладывай слова мне в рот. — Вот что бывает, когда не разговариваешь с людьми. Они делают предположения, — Чимин скрестил руки на груди, защищаясь. — И мне не нужно ничего предполагать, чтобы знать, что твой лучший друг умер из-за тебя, и теперь ты ставишь эту вину между нами. Как только эти слова слетают с его губ, он сожалеет о них. Юнги напрягся, сжимая губы в жесткую линию, и Чимин почувствовал, как его желудок болезненно сжался. — Я не это имел в виду, — шепчет он, но уже слишком поздно. Юнги делает шаг вперед, сокращая расстояние между ними. Его голос меняется на низкое шипение: — Послушай, мы нихуя не знаем друг о друге. Мы пришли из разных миров, и мы никогда не сможем заставить это измениться. — Ты даже не собираешься попробовать? — Этот брак касается только бизнеса. Будет лучше, если мы оставим все как есть. — Ты такой трус, — Чимину стыдно, что его голос дрожит и выходит слабее, чем он хотел. В горле образуется комок, пока оно не начинает болеть. — Зачем ты вообще впустил меня, если собирался снова сбежать? — Это была ошибка, — говорит он легко, и Чимин изо всех сил пытается сдержать слезы, но не может. Он моргает, впивается ногтями в ладони и сглатывает комок, но слезы все равно капают, стекая по его щекам, а губы дрожат. — Лучше бы мы не ездили на этот дурацкий курорт, — выдыхает Чимин, отчаянно пытаясь вытереть щеки, но он не может сделать это достаточно быстро. — Лучше бы ты вообще на меня не смотрел. — Мне нужно кое-где быть, — Юнги делает шаг назад, а выражение его лица, как всегда, остаётся бесстрастным. Чимин не утруждает себя ответом. Он отворачивается, прижимая руки к глазам, как будто это давление сможет остановить слезы. Кто-то открывает перед ним дверцу машины, и он вваливается внутрь, едва успев застегнуть ремень безопасности. Машина трогается, и Чимин опускает голову, уставившись на свои колени и ненавидя себя за то, что не может перестать плакать. Он старается плакать тихо, не издавать ни звука и держать плечи неподвижно. Его волосы закрывают большую часть лица. Он любит своих телохранителей, но он не может даже плакать в одиночестве, будучи связанным браком с Мин Юнги. — Чимин-щи, — тихо говорит Хёнву, и Чимин поднимает глаза. Он облокотился на пассажирское сиденье, протягивая небольшую пачку салфеток. Глаза Чимина снова увлажняются. Он берет салфетки. — Спасибо, — шепчет он, и Хёнву отвечает ему легкой улыбкой.❦
Они говорят, что все становится хуже, хотя должно было быть лучше, но жизнь Чимина кажется последовательностью падений, но без всяких взлетов. На следующее утро он просыпается от сообщения Джихёна. Там скриншот новостной статьи. Заголовок гласит: «Омега Пак завел роман с наследником семьи Им?». На фотографии он и Джебум во время обеда в кафе. Они стоят у перил балкона, и руки Джебума лежат на талии Чимина. Любой может сказать, что он собирается его поцеловать — то, как он наклонился, тяжёлый и пристальный взгляд из-под ресниц и крепкая хватка. Чимин долго смотрит на скриншот. Ему требуется. Прошло так много времени после его встречи с Джебумом в кафе, и он не может себе представить: почему кто-то так долго ждал, чтобы выставить фотографию? Тот факт, что кто-то наблюдал за ним все это время с камерой, заставляет его чувствовать себя плохо и неправильно внутри. Интересно, сколько еще раз за ним наблюдали без его ведома? Когда реальность ситуации начинает овладевать им, он садится в постели, прижимая телефон к уху. Он все еще зол на него, разъярен, плакал до тех пор, пока не уснул, но первая мысль Чимина все еще заключается в том, что он должен поговорить с Юнги. Пусть они чуть-чуть не в ладах друг с другом, но Чимин не гребаный обманщик и должен убедиться, что Юнги знает об этом. Юнги быстро берет трубку. — Ты уже видел? — спрашивает он, как всегда, по существу. — Да, и все совсем не так, как кажется, клянусь. Ничего не случилось. — Я знаю, — говорит Юнги, и, честно говоря, не похоже, будто ему было бы все равно, даже если бы что-то произошло. — Мы работаем над устранением утечки. Я поговорю с тобой позже. Он вешает трубку, и Чимин смотрит на телефон в своей руке. Почему-то он чувствует себя еще хуже, чем раньше. Сначала звонит его мать. Она кричит на него достаточно долго, что Чимину приходится положить свой телефон и уставиться на стену, пока она не закончит. Затем она протягивает трубку его отцу, который делает то же самое, хотя и менее многословно. Чимин устает к концу этого разговора. — Мы будем заняты устранением этого беспорядка, — обрывистом говорит отец. — Будь тише воды, ниже травы. Не выходи из своей квартиры. И даже не думай снова приближаться к этому альфе. Чимин бормочет свое согласие и вешает трубку. Он со стоном падает обратно на кровать. Ему удается отдохнуть всего пять минут, прежде чем телефон снова звонит. На этот раз это мать Юнги. Его желудок сжимается от беспокойства, и он боится, что его стошнит. Резко сглотнув, он заставляет себя быть храбрым и отвечает. — Я полагаю, ты видел статьи, — отрывисто говорит она. — Да, Вы правы, — бормочет Чимин. — Я очень сожалею обо всем этом. — Я не ожидала этого от тебя. Если Чимин думал, что Юнги звучит устрашающе, то Инхье занимает теперь лидирующию позицию. Чимин массирует пальцами висок. — Я знаю, что это выглядит компрометирующе, но уверяю, что мои намерения были ясны. Я думал, мы были друзьями. После того, как я понял, что его намерения были другими, я больше его не видел. Это был наш последний разговор. — Я тебе верю, — говорит она, но у Чимина даже нет времени вздохнуть с облегчением. — Но это ничего не меняет. Если ты хочешь выжить в этой жизни, Чимин, тебе придется научиться быть менее наивным. Чимин морщится, откидываясь на спинку кровати. У него больше нет сил держаться на ногах. Сейчас только восемь утра. — В такой жизни, как наша, — говорит она ему, — лучше не заводить слишком много друзей. Если ты собираешься выйти замуж за моего сына, то мне нужно, чтобы ты был гораздо более осторожен в том, как тебя видят в обществе. Понимаешь? — Я все понимаю. — Я думаю, что нам больше не понадобится повод для такого разговора. Не выходи сегодня из своей квартиры. Она без лишних слов вешает трубку, а Чимин смотрит на стену напротив своей кровати и думает о том, как было бы здорово просто исчезнуть. Третий телефонный звонок раздается чуть позже, когда он выползает из постели, чтобы, по крайней мере, выпить стакан воды. На этот раз звонил Джихён. — Хён, ты в порядке? — спрашивает он, и Чимин чувствует прилив нежности к своему младшему брату. Никого больше не волнует его состояние. — Я подумываю о том, чтобы выкопать яму в земле и зарыться в нее. А ты? Джихён фыркает. — Это скандал, а не конец света. Через неделю никто даже не вспомнит об этом. — Мама Юнги только что закатила мне один. На заживление ран уйдет больше недели. — Умоляю, ничего из того, что она сказала, не могло быть хуже того, что сказала тебе мама. Чимин стонет, забираясь обратно в постель и ставя стакан с водой на тумбочку. — Ты прав, но я привык к маме. Я научился не обращать на неё внимания. — Ну, ты же выходишь замуж за Юнги, так что я думаю, что у тебя тоже будет много практики, чтобы абстрагироваться от его матери. — От тебя вообще никакого утешения. Альфы так бесполезны. Чимин слышит, как он улыбается в трубку. — Прости, прости. Я знаю, что это не пустяк. — Я просто не понимаю как это случилось, — бормочет Чимин. — Я встретился с Джебумом в том кафе несколько месяцев назад. Почему они так долго ждали, чтобы слить фотографию? Джихён вздыхает, его тон становится чуть более серьезным, когда он снова говорит: — Мне кажется, здесь что-то происходит. Ты видел его с тех пор? — Нет. Мы не разговаривали. Он прислал мне цветы после похищения, но не более. — Мне это не нравится. Во всем этом есть что-то темное. — Как ты думаешь, он замешан в этом деле? Со слитой фоткой. — Я не хочу делать преждевременных выводов, но это возможно. Я бы не сказал, что клан Им будет держать обиду из-за нашего отказа. Может быть, они пытаются саботировать вас с Юнги в качестве возмездия. — Пиздец, — мрачно говорит Чимин. — Да. Но это может быть и что-то еще, не знаю. Просто будь осторожен, когда выходишь к обществу, хорошо? Глаза есть везде. — Откуда мне было знать? Никто никогда не пытался сфотографировать меня раньше. — Я знаю, но теперь, когда ты знаешь, просто будь осторожен. — Так и будет. Ты правда думаешь, что это скоро пройдет? — Абсолютно. Это не то, о чем я беспокоюсь. Меня беспокоит то, что стоит за всем этим. — И что же? — Все забудут об этой фотке еще до того, как ты ее увидишь. Но если, скажем, клан Им действительно пытается саботировать вас, то это проблема. — Я ненавижу политику. — У нас уже есть несколько человек, которые занимаются этим делом, так что не волнуйся слишком сильно, ладно? Мы с этим разберемся. — Спасибо, Джихён-и. — Просто… постарайся не выходить из дома в течение нескольких дней. — Я уже слышал это, — стонет Чимин.❦
Минимизация ущерба приходит в форме заявления семьи Пак, где говорится, что Чимин и Джебум были только друзьями, что Чимин не знал о его чувствах и отступил, как только он узнал о них. Это достаточно близко к истине. В заявлении семьи Мин говорится, что они уже были хорошо осведомлены о ситуации и поэтому не обеспокоены. Семья Им ничего не говорила. Чимин послушно остается дома на несколько дней. Он не прекращал гнездиться задолго до похищения, и время на курорте было единственным днем, когда он провел без гнездования. С этим дополнительным стрессом его желание гнездиться только растет, ища утешение от всего, что он может найти. Куртка Юнги все еще является ключевым компонентом его гнезда, и это беспокоит его. Но независимо от того, как дерьмово он чувствует себя сейчас по отношению к Юнги, комфорт, который приносит его запах, не уменьшается. Но это горькое утешение, и часть его против этого. Поэтому однажды ночью, когда сон уже почти исчез, Чимин берет свой телефон и пишет смс Юнги, спрашивая, хочет ли он вернуть свою куртку. Может быть, ясный отказ Юнги о том, что он не собирается забирать свою куртку, наконец убедит омегу Чимина, что это мелочь после всего. Как и в прошлый раз, ответ Юнги приходит быстро, несмотря на поздний час. — Держи, — говорит он, и Чимин проводит остаток ночи, уставившись на его куртку. На третий день своего домашнего ареста, наложенного родителями, Джебум пишет ему. «Извини, что я так долго не связывался с тобой… я не был уверен, что ты захочешь этого. Но я хотел извиниться за фотографию и убедиться, что у тебя все в порядке». Чимин думает — отвечать или нет, но в конце концов он это делает. Если Джихён прав, и семья Им пытается саботировать его, то лучше действовать так, как будто картина вообще не нанесла никакого ущерба. «Все в порядке, спасибо за поддержку!» «Тебе ведь ничего не угрожает, правда?» — пишет Джебум. «Я знаю, что твоя семья очень расстроена». «Нет. Я всем все объяснил, поэтому они не стали лезть дальше. Средства массовой информации — это то, что существует, хотя они просто беспокоятся о последствиях этого». «Это очень приятно слышать. Надеюсь, что скоро все уляжется». Чимин присылает улыбающийся смайлик и отбрасывает свой телефон. На четвертый день его мать наконец звонит ему, чтобы сказать, что он может вернуться к нормальной жизни. «У твоих телохранителей есть четкие инструкции следить за любыми фотографами», — говорит она. «Если кто-то попытается задать вам вопросы, откажись от участия. Иногда СМИ любят маскироваться под гражданские лица, так что будь осторожен.» Его первая вылазка — это поход за продуктами вместе с Хосоком. Хёнву и Вонхо все время находятся в состоянии повышенной готовности, но никто не приближается к ним, и они не ловят никаких секретных фотографов. Все кажется достаточно спокойным, поэтому Чимин начинает расслабляться. Пока они не добираются до квартиры, обнаруживая щель в их двери. Это явно было сделано ножом, рваной раной по дереву, И Хёнву и Вонхо не задерживаются ни на секунду, прежде чем начать действовать. Хёнву отгоняет Хосока и Чимина от двери, делая тщательную проверку коридора, в то время как Вонхо входит в квартиру. Чимин сжимает руку Хосока и молится, чтобы внутри никого не было, чтобы Вонхо вышел целым и невредимым. — Может, нам лучше убраться отсюда? — спрашивает Хосок дрожащим голосом, но Хёнву качает головой. — Снаружи слишком много переменных. Безопаснее просто подождать. Когда Вонхо, наконец, появляется, Чимин выпускает воздух из лёгких, который он даже не осознавая задержал. — Все чисто, — говорит он. — Только имущественный ущерб. — Имущественный ущерб? — выдыхает Чимин. — Они разворовали наши вещи? — Ничего не украли. Кажется, это просто предупреждение. Чимин делает движение, чтобы войти внутрь, но Вонхо хватает его за талию. — Чимин-щи, — говорит он с ноткой предупреждения в голосе. — Можно ли безопасно войти внутрь? — взволнованно спрашивает Чимин. — Да, но… — он колеблется. — Я не думаю, что Вы захотите это видеть. — Пожалуйста, отпусти меня, — сухо говорит Чимин. Ему нужно посмотреть. Он должен видеть. Вонхо отпускает его. Кухня и гостиная остались целыми, комната Хосока нетронута. Все повреждения находятся в его спальне. Кто-то использовал нож таким образом, что кажется, будто он был специально разработан, чтобы причинить ему боль — разрезал полароидные фотографии, висящие на его стене, вырезал линии на изголовье кровати, разрезал подушки и разрезал куртку Юнги на клочья. Он открывает свой шкаф, и почти вся его одежда тоже была уничтожена. Плюшевая собака, которую Хосок подарил ему, когда ему исполнилось одиннадцать лет, тоже была изрезана, набивка разбросана по полу. Чимин стоит в дверном проеме, его разум пустеет. Он едва замечает Хосока, который подошел сзади и положил руку ему на плечо. Он ничего не понимает. Он всегда старался жить хорошей жизнью, не думал, что у него когда-либо были настоящие враги. Все, о чем он может думать, глядя на обломки своей комнаты, это то, что он этого не заслуживает. Но это не имеет значения. Жизнь никогда не разбирается кто где. — Как ты думаешь, кто это сделал? — он слышит бормотание Хосока. — Мы должны будем провести расследование, — тихо отвечает Хёнву. — Прямо сейчас мы ничего не можем сказать. Шаги эхом отдаются в коридоре. — Чимин-щи, — говорит Вонхо, и Чимин наконец оборачивается. — Юнги-щи ждет Вас внизу. Чимин трет глаза, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Он не хочет оставлять Хосока здесь одного, но они на шаг впереди него. — Я пойду с Вами, — говорит Хёнву — А Вонхо останется с Хосок-щи. Чимин кивает. Он снова надевает ботинки и спускается на лифте вниз, его конечности тяжелеют и немеют. Было бы неплохо подольше вздремнуть, думает он, таким сном, от которого тебе никогда не придется просыпаться. Юнги ждет его у своей машины. — Давай поговорим внутри, — говорит он, кивая головой в сторону машины. Чимин проскальзывает внутрь, и через мгновение к нему присоединяется Юнги. Чимин не упускает того, как он не может перестать оглядываться вокруг себя. Хёнву стоит рядом с машиной, скрестив руки на груди и осматривая окрестности. — Ты переезжаешь ко мне, — твердо заявляет Юнги, и Чимин тут же выходит из своего летаргического транса. — Прошу прощения? — Это самое безопасное место, где ты можешь оставаться. — Я не могу просто взять и переехать. У меня аренда, все мои вещи, и я близко к университету… — Неужели эти вещи действительно значат больше, чем твоя жизнь? — прямо спросил Юнги. — В любом случае тебе все равно пришлось бы переехать ко мне. Просто раньше, чем предполагалось. — А как же Хосок? — голос Чимина становится выше. Он вцепился в край сиденья пальцами, что они начали белеть. — Я не могу просто… не могу оставить его там! А что, если вместо этого они придут за ним? Я не могу… Он не понимает, что конкретно паникует, пока Юнги осторожно не ослабляет его мертвую хватку на сиденье и не берет его руки в свои. Как всегда, воспоминания разыгрываются так ярко, как будто он действительно находится там. Похититель держит в руках телефон Чимина. «А это еще кто?». — Посмотри на меня, — голос Юнги тихий и ровный, и Чимин смотрит на него. — Я не допущу, чтобы с Хосоком что-то случилось. Я уже говорил с Чонгуком. У него есть несколько вариантов, о которых он собирается поговорить с Хосоком. — А какие есть варианты? — голос Чимина все еще звучит металлически, даже для собственного восприятия. Он пытается дышать, но не может сделать больше нескольких неглубоких вдохов. Юнги колеблется. — Он собирается попросить Хосока тоже переехать к нему. Глаза Чимина расширяются, желудок сжимается. — Он на это не согласится. Он даже не был готов поехать с ним в отпуск. — Другой вариант — это конспиративная квартира семьи Чон. Это же в Пусане. — В Пусане? — восклицает Чимин, чувствуя усиления своего отчаянья. — Он не может просто взять и переехать в Пусан. — Это единственные два варианта. — Это похоже на принуждение. Ты ведь это знаешь, да? К его удивлению, Юнги соглашается. — Знаю. Но я клянусь, что это не было намерением Чонгука, и он не будет представлять ему это таким образом. У нас просто больше нет выбора в этой ситуации. Ваша с Хосоком безопасность на первом месте. Чимин резко опускается на свое место, и Юнги отпускает его руки. Паника заставила его чувствовать себя опустошенным, измученным. — А конспиративная квартира — это мой вариант? — Наша находится в Тэгу, — осторожно говорит он. — И это действительно не вариант, Чимин-а. В конце концов, мы должны съехаться вместе. Чимин проводит руками по лицу. Трудно представить, что еще совсем недавно его жизнь была совершенно нормальной. Его беспокойство тоже было совершенно нормальным: экзамены, деньги и надоедливый альфа в его классе. Кажется, это было целую вечность назад. Он уже почти не помнит, каково это. — А когда я перееду отсюда? — наконец интересуется он. — Я пришлю кого-нибудь, чтобы помочь тебе собраться сегодня вечером. — Не так уж много осталось времени, чтобы собрать вещи, — бормочет Чимин, глядя в окно на многоквартирный дом, который он больше не сможет назвать своим домом с сегодняшнего дня. В любом случае, это проклятое здание. Техническое обслуживание никогда не приходит, и борьба с вредителями почти не помогает. — Они все испортили. — У меня есть свободная комната. Я все устрою для тебя. Скажи мне, что тебе нужно, и я сделаю заказ. — Ладно, — вздыхает Чимин. Он не думает, что у него хватит духа, чтобы оценить то, что ему понадобится. — Я напишу тебе об этом. Юнги кивает. — Тогда увидимся вечером. Чимин выходит из машины и возвращается в свою квартиру вместе с Хёнву. Хосок разговаривает по телефону: похоже, он расстроен. Чимин сидит на диване, уткнувшись лицом в ладони, и с ненавистью думает о том, что Хосок попал в эту передрягу только потому, что имел несчастье знать его. Хёнву и Вонхо обычно патрулируют периметр здания, когда он дома, но сегодня они оба полностью настороже стоят в разных местах квартиры. Их присутствие — непоколебимое напоминание об опасности, в которой они находятся. Хосок появляется через некоторое время, угрюмо садясь рядом с Чимином. — Прости, — бормочет Чимин. — Заткнись, — бесцеремонно говорит Хосок. — Это не твоя вина. — И что же вы решили? — А разве нужно вообще принимать решение? — он вздыхает. — Я переезжаю к нему, конечно. Он говорит, что они усердно работают, чтобы найти источник угрозы, и что, возможно, мне не придется оставаться тут слишком долго. — Надеюсь, — бормочет Чимин. — И что ты об этом думаешь? Хосок криво улыбается ему. — Наверное, теперь я не смогу убежать, да? Чимин усмехается, качая головой. — Наверное, нет. Может быть, это пойдет тебе на пользу. — А как же ты? Ты в порядке? — Нет, — честно отвечает Чимин. — Но разве это имеет значение? Хосок сплетает их пальцы вместе. — Да, это имеет значение. Чимин вздыхает и кладет голову Хосоку на плечо. — Все будет хорошо. Мы будем навещать друг друга все время. И у тебя будет круглосуточный доступ к большому члену Чонгука, по крайней мере. Хосок фыркает от смеха. — Вечный оптимист. — И ты это знаешь, — Чимин встает, таща за собой Хосока. — Нам нужно начать собираться. Хосок стонет.