Sunflower

Когда Чимин входит в пентхаус Юнги, первое, что он видит — картина. Она висит в прихожей, прямо там, куда падает ваш взгляд, когда вы входите, и она завораживает. Абстрактная природа изображена с красивыми вспышками цвета, как манящими, так и отталкивающими одновременно. Чимин считает, что у художника должно быть много чувств, о которых глупо думать, глядя на произведение искусства. Искусство рождается из чувства, и он это знает. Но это… В этом есть что-то такое, что передает весь сумбур. Он так восхищен, что человек, которого Юнги послал помочь ему с багажом, каждый раз заносит сумки и коробки внутрь одну за другой, а Чимин стоит и смотрит, не обращая внимания ни на что. Он снимает ботинки, чтобы подойти поближе к картине и поискать подпись художника. Потребовалась минута, чтобы разобрать каракули в углу, но как только он это сделал, у него перехватило дыхание. Намджун. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — говорит Юнги, и Чимин вздрагивает. Он отстраняется от картины, чтобы последовать за Юнги внутрь, с любопытством оглядываясь вокруг. Все здесь безупречно чисто. Гостиная и кухня делят одно массивное пространство, окаймленное тремя стенами с окнами от пола до потолка. Полы деревянные, кухонные стойки гранитные, бытовая техника блестящая и стальная. За окнами видна терраса. Небольшая лестница ведет на второй этаж в стиле лофт с двумя закрытыми дверями, а коридор, находящийся рядом с кухней, имел еще несколько закрытых дверей. Это прекрасное место для жизни, но Чимин поймал себя на том, что ему интересно, проводит ли Юнги здесь вообще какое-то время. Оно не выглядит очень обжитым и не так сильно пропитано запахом Юнги, как ожидал Чимин. Юнги поднимается по лестнице, легонько задевая мысками деревянные ступени, и открывает первую дверь, за которой обнаруживается приличного размера гостевая комната. Вусонг начинает приносить коробки, чтобы разместить в комнате, и Чимин подходит помочь. — Там ванная, — говорит Юнги, указывая на дверь у кровати, когда Чимин затаскивает свой чемодан внутрь. — Не стесняйся менять интерьер или заказывать что-нибудь, если хочешь. Он не может себе представить что нужно менять, хотя он может передвинуть мебель, если начнет гнездиться. Комната довольно симпатичная: большая кровать из вишневого дерева и соответствующий стол, кружевные занавески на больших окнах и еще одна картина, украшающая стену. Она не так завораживала, как картина Намджуна внизу. У окна стоит удобное кресло, а поперек кровати — комод. — Возьми себе что-нибудь из холодильника. Я заказываю себе доставку. Я оставлю меню и номер телефона на стойке, если ты захочешь что-то добавить. Чимин кивает. Юнги топчется в дверном проеме, пока Вусонг опускает последнюю коробку, выглядя так, как будто ему есть что сказать. В конце концов он не произносит ни слова и выскальзывает из комнаты. Чимин прислушивается к его шагам, мягко спускающимся по ступенькам. Это кажется ребячеством, но он не хочет распаковывать вещи. Распаковка изменяет его чувство к постоянности. Это ведь не значит, что он не останется здесь навсегда, но теперь это его дом. Ему придется смириться с этим. Он открывает одну из коробок и вытаскивает остатки плюшевого мишки, которые он аккуратно упаковал в пластиковый пакет, до последнего куска. Он собирается все исправить. Швея из него дерьмовая, но он может держать чертову иглу, так что он собирается исправить это. Он кладет сумку на тумбочку в качестве напоминания. Затем он звонит по видеосвязи Хосоку, чтобы они могли показать друг другу свои новые комнаты. Это мрачный разговор: оба они несчастны, но лицо Хосока всегда заставляет его чувствовать себя немного лучше. Он не хочет распаковывать вещи, и ему не хочется спать, поэтому он решает немного пошарить вокруг, прежде чем заставить себя лечь в постель. Он предполагает, что соседняя комната принадлежит Юнги, поэтому избегает той двери. В гостиной есть массажное кресло, в котором увлеченно балуется Чимин. Он подходит к шкафу с телевизором и открывает его, найдя коллекцию игровых консолей. На полке, встроенной в стену рядом с телевизором, стоит фотография в рамке. Чимин подходит ближе, чтобы посмотреть на нее, и его желудок сжимается, когда он понимает на что смотрит… или, скорее, на кого. Чимину не нужно спрашивать, чтобы догадаться — селфи, а парень, держащий камеру, — Намджун. Он красив в своем захватывающем дух понимании, улыбаясь и подмигивая. У него светлые волосы, откинутые назад со лба, и пара симпатичных ямочек на щеках. Юнги стоит позади него, сверкая знаком мира и десневой улыбкой. Они выглядят моложе, как будто это фотография из их университетских дней. Чимин чувствует, как печаль наваливается на него тяжким грузом. Он не знал Намджуна, но Намджун был таким же человеком с мечтами и надеждами, как и Чимин, человеком, который ощущал себя достаточно глубоко, чтобы создать картину — такую же красивую, как та, что была в прихожей, — и был убит буквально ни за что. Больно осознавать, что улыбающийся парень, на которого он смотрит, мертв. Он чувствует запах Юнги еще до того, как слышит его, и оборачивается, смотря виновато, словно он делает то, чего делать не должен. Юнги ничего не говорит, просто спокойно наблюдая за ним. — Мне очень жаль, — выпаливает Чимин, и взгляд Юнги вспыхивает. Извинения уже несколько дней крутились у него на языке. Маленькая часть его усмехается тому, что извинения не нужны, ведь Юнги заслужил это, ответив в отместку за то, как он обращался с Чимином. Но остальная часть его знает, что независимо от того, как Юнги поступает, он не может позволить себе опуститься до этого уровня. — За то, что я сказал о нем. Это было неуместно. Юнги медленно кивает. — Благодарю, — он сглатывает, чувствуя себя неловко. — Тебе, эм, что-то нужно? — Я просто огляделся вокруг. Юнги снова кивает. Он идет на кухню, все еще выглядя неловко, и наливает себе стакан воды из холодильника. Чимин стоит там еще мгновение, прежде чем решить, что он может побродить вокруг в другой день. — Спокойной ночи, — бормочет он и крадется к лестнице. Прежде чем он закрывает свою дверь, он слышит, как Юнги бормочет что-то в ответ.

❦

Это оказалось трудоёмкой работой — исправлять старого плюшевого мишку. Чимин сидит в своей новой комнате с иголкой и ниткой целый час, уставившись на разорванные кусочки игрушки. Объективно, это не так уж и плохо. Это не может занять так много времени. Но это похоже на монументальную задачу, настолько большую и подавляющую, что он не может заставить себя сделать первый шаг. В конце концов, он все убирает и возвращается в постель. В течение первой недели после переезда он пытается быть нормальным, позитивным. Он ходит в спортзал, джиу-джитсу и тир, добавляет свою еду в службу доставки Юнги, остается в школьной студии, чтобы работать над некоторыми текущими проектами. Но притворство не дает устойчивость нормальности. Правда в том, что Чимин чувствует себя неправильно. Он поправляет и переделывает свое гнездо, но без подушек, свитеров и плюшевого мишки, которого он потерял, это не похоже на его гнездо. Все здесь новое и пахнет совсем не так, как у него — деревом, лаком и чистящим раствором. Здесь не пахнет домом, а Чимину так отчаянно нужно, чтобы это место пахло домом. В какой-то момент он перестает пытаться. Это не то, что можно назвать единочасьем. Однажды он пропускает спортзал, потому что слишком устал, и вместо этого ложится спать. На следующий день он спит весь ужин. На следующий день после этого он вспоминает, что у него джиу-джитсу через пару минут, и решает, что он может просто пропустить тренировку. У него еще есть несколько недель до начала занятий, и Чимин обнаруживает, что не может убедить себя в какой-либо реальной причине встать с постели. Юнги почти не бывает дома, как он и ожидал. Он работает допоздна, и даже когда он дома, то запирается в своем офисе и работает еще немного. Чимин думает, что так будет лучше. Он действительно не хочет столкнуться с Юнги. Но в конце концов он понимает, что его омега не даст ему покоя, пока его гнездо не выйдет за пределы его кровати. Размещение мебели и украшений в его комнате полностью не устраивало, но он не может переместить все самостоятельно. Единственные люди, к которым он может обратиться за помощью — это Вонхо и Хёнву, и он не может отвлекать их от дежурства по охране, чтобы переместить его кровать. Остается только Юнги. Он действительно не хочет просить его об этом, но возможность приходит неожиданно, когда Юнги стучится в его дверь однажды вечером. — Заходи, — зовет он, свернувшись калачиком в своем гнездышке, бесцельно прокручивая страницы Твиттера, как делал это последние пять часов. Юнги проходит внутрь, замерев в дверном проеме. Он одет так, словно только что вернулся с работы: галстук ослаблен, рукава закатаны до локтей.  — Хэй, — здоровается он. — Привет, — бормочет Чимин. Он кладет телефон, чтобы посмотреть на него. Юнги ни разу не постучал в его дверь с тех пор, как он переехал, так что он считает, что он хочет сказать что-то очень важное. Последний раз они разговаривали несколько дней назад, когда Юнги небрежно упомянул, что они все еще расследуют взлом в его квартире и пока не получили никаких ответов. — Ты, э-э, еще не ел? Чимин медленно моргает, глядя на него. Затем он пожимает плечами. — Ты уже давно ничего не добавляешь в доставку. — Я просто беру еду из холодильника, когда проголодаюсь. — В холодильнике почти ничего нет, — говорит он, и это правда. Чимин напрягает мозг и вспоминает только, что сегодня ел банан. Когда Чимин ничего не отвечает, Юнги продолжает: — Ну, я взял кое-что, если ты хочешь пойти поужинать. — Я не голоден, — Чимин снова берет свой телефон, но Юнги даже не шевельнулся. — Поешь, Чимин, — говорит он твердым голосом. Чимин может сказать, что не пойдет, как-то это аргументируя, и у него нет энергии спорить. Он вздыхает и скатывается с кровати, следуя за Юнги на кухню. На столешнице лежат несколько пакетов из-под продуктов, которые Юнги начинает опустошать. Чимин предполагал, что он принес еду на вынос, но это не похоже на это. — Ты что, готовишь? — спрашивает Чимин, и Юнги кивает. — Но почему? Юнги ставит на плиту большую кастрюлю с водой и оглядывается через плечо, кривя губы в усмешке.  — Что, мне нельзя готовить? — Ты заказываешь еду на дом. Какой в этом смысл? — Я люблю готовить, — говорит он. — Это помогает мне расслабиться. Чимин наблюдает за тем, как он достает из холодильника оттаявшего осьминога и начинает чистить его в раковине.  — Поджаренный во фритюре осьминог? Юнги кивает. — Сойдёт? — Да. Тебе нужна помощь? — Ты можешь нарезать лук, если хочешь, — предлагает он. — Но тебе это и не нужно. Чимин встает, достает из пакета лук и кладет его на стойку. Юнги указывает ему на разделочную доску и ножи, и он принимается их рубить. — Я позаботился о большей части свадебных приготовлений, — говорит ему Юнги, бросая осьминога в кипящую воду, из-за чего тот быстро начинает белеть. — Но мы оба нужны им для примерки в пятницу. Чимин понимающе мычит, понимая, что находясь в прострации он даже не думал обо всех встречах, связанных со свадьбой, которые он пропустил. Никто его ни к кому не приглашал. — Для наших свадебных нарядов? — Да. Юнги выливает воду, оставляя осьминога сухим и устанавливает вторую разделочную доску рядом с Чимином, чтобы он мог начать резать его на куски. Чимин вытирает глаза внешней стороной ладони, которые стали слезиться от лука. Они работают молча, готовя приправы и овощи. Когда все готово, Юнги разогревает сковородку и бросает туда овощи. — На этом все, — говорит он, так что Чимин моет руки и садится на один из барных стульев у стойки. Юнги работает эффективно, его выражение лица спокойное и сосредоточенное, готовя еду. Чимин не может отрицать, что есть что-то привлекательное в компетентности и в том, что он действительно наслаждается тем, что делает. Он даже что-то напевает себе под нос. — А какой у тебя герб? — снова спрашивает Чимин, разглядывая татуировки на руках Юнги. Он также видит, как кончик одной из них змеится к его затылку. — До сих пор ничего не понял? — А я и не пытался. На этот раз Юнги не скрывает информацию.  — Дракон, — говорит он легко, и губы Чимина складываются в «о». Так вот какую татуировку он будет делать после свадьбы. — Дракон? — он усмехается. — Неужели? — А твой — тигр, — насмешливо отвечает Юнги, и Чимин не может с этим спорить. Юнги кладет на тарелку жаркое и убирает со стола, чтобы они могли поесть, доставая некоторые гарниры из холодильника. Он садится рядом с Чимином и ждет, когда тот откусит первый кусочек. Чимин немного удивлен тем, как хорошо это вышло на вкус. — Ух ты, — говорит он, и Юнги самодовольно улыбается. — Я же говорил, что умею готовить. Только когда Чимин чувствует энергию, которую приносит ему еда, он понимает, насколько слабым он стал. Он съедает все, и Юнги продолжает наполнять его тарелку, молча настаивая, чтобы он съел его долю. Закончив, они вместе моют посуду, стоя плечом к плечу у большой раковины. Он кажется таким домашним, что сердце Чимина болит; это только напоминает ему обо всем, чего он не может иметь. То, что Юнги сегодня здесь, еще не значит, что он будет здесь завтра или послезавтра. — Спасибо за еду, — говорит ему Чимин. — Не пропускай еду, — бормочет Юнги. — Это тебе не пойдет на пользу. — Ты мог бы помочь мне кое с чем? — Чимин рискует. Когда Юнги кивает, он спрашивает: — Не мог бы ты помочь мне передвинуть кое-что из моей мебели? Я не могу сделать это сам. Юнги легко соглашается, и они возвращаются в комнату Чимина. Он вздыхает при виде этого — чувство неправильности, которое не даёт ему покоя — и задается вопросом, будет ли он когда-нибудь чувствовать себя достаточно уверенно, чтобы перестать гнездиться. — Сначала кровать, — говорит Чимин. — Я хочу, чтобы она стояла вертикально. Сначала они сдвигают матрас, ставя его у стены и оставляя подушки и одеяло в куче под ним. Затем они осторожно поднимают кровать и разворачивают ее. Чимин отступает назад, чтобы посмотреть, уперев руки в бока, и хмурится. — Чуть дальше налево. Они сдвигают его влево на несколько дюймов, и Чимин удовлетворенно кивает. Он идет к следующему столу, который на удивление тяжелее сдвинуть, но с помощью их двоих каким-то образом справляются. Требуется по меньшей мере три попытки, чтобы сделать все правильно, и к концу этого они красные и задыхающиеся. — Я найму тебе живого грузчика, — огрызается Юнги, но Чимин игнорирует его и с громким фырканьем подходит к комоду. Хотя тут ещё не ощущается комфорт как в его старой спальне, но к концу перестановки Чимин может смотреть на комнату без того чувства неправильности. Они поднимают его матрас обратно на кровать, и он начинает переделывать свое гнездо. — У тебя больше нет моего пиджака, — замечает Юнги, наблюдая, как он взбивает одну из своих подушек. — Они его разрезали, — говорит Чимин. — Ты… — Юнги колеблется, словно раздумывая, стоит ли спрашивать. Все же, он принимает решение. — Может, ты хочешь ещё что-нибудь от меня? Чимин хотел бы сказать «нет». Он ненавидит свою глупую биологическую сущность за то, что она распознала альфа-запах Юнги его утешением, даже если сам он и близко не успокаивал его. Он неохотно кивает. Юнги выскальзывает из его комнаты и возвращается с огромной серой толстовкой в руках. Он бросает её Чимину, разнося свой запах волнами по комнате. Чимину приходится сдерживаться, чтобы не вдохнуть его прямо здесь, ведь он так долго был лишен его. Вместо этого он аккуратно складывает толстовку и кладет её между двумя своими подушками. — Мы закончили? — спрашивает Юнги, и Чимин кивает. — Тогда спокойной ночи, Чимин. — Ночи. Юнги уходит, закрывая за собой дверь, а Чимин зарывается в свое гнездо и прижимается носом к толстовке Юнги.

❦

Они идут в ателье вместе для примерки одежды. У стилиста есть ряд подготовленных нарядов, а также идеи для изменений и соответствий друг другу. Юнги, похоже, не очень заботится о том, во что они его одели, как и ожидалось, но он действительно сотрудничает и обращает внимание на детали. Чимин, однако, находит себя очарованным всеми стильными одеждами. В конце концов, он собирается жениться только один раз. Он вполне может выглядеть хорошо. Он придирчив к нарядам, которые он примеряет, но в конечном итоге его взгляд падает на наряд, который заставляет его чувствовать себя своего рода принцем. Это черная шелковая рубашка на пуговицах и тонкие слаксы в тон, но блейзер — то, что Чимин действительно любит — он покрыт замысловатой серебряной вышивкой с золотыми пуговицами на рукавах. Когда он выходит в нем, даже Юнги выглядит впечатленным, задерживаясь взглядом на нем так, что заставляет Чимина покраснеть. — Мне нравится это, — заключает Юнги. Стилист сияет. — Может быть, мы могли бы добавить линию кружева выше воротника, — размышляет она. — Вам пойдет. — И пояс, чтобы подчеркнуть Вашу талию, — добавляет ее ассистентка, и она согласно кивает. Они подбирают наряд для Юнги, который соответствует ему после некоторых преображений, и он соглашается на это без протеста. Он не утруждает себя примеркой; у них есть его измерения от прошлых визитов, поэтому они разберутся сами и позовут их обоих только на следующую примерку. Чимин покидает офис, чувствуя себя удовлетворенным. Но когда они выходят в вестибюль, то обнаруживают, что Джебум входит внутрь. Чимин чувствует, как Юнги напрягается рядом с ним. Он тоже напрягается, не зная чего ожидать, и Джебум приветствует их резкой усмешкой: — Странно видеть тебя здесь, — говорит он. — Кончай нести чушь, — рявкает Юнги. Чимин редко когда видел его не очень спокойным, даже когда он был зол. Джебум игнорирует его, вместо этого поворачиваясь к Чимину. — Как всегда, очарователен, Чимин-а. Юнги рычит, крепко обнимая Чимина за талию. Чимин сглатывает, сердце подскакивает к горлу. Он даже не потрудился ответить. — Что случилось, Юнги-щи? — спрашивает Джебум, переводя взгляд на Юнги и поднимая бровь. Он делает шаг в их сторону, и рука Юнги сжимается еще крепче. — Боишься, что я украду у тебя что-нибудь еще? Чимин ощетинился, но это ничто по сравнению с яростью, исходящей от Юнги. — Вообще-то я ничего не должен был делать, — пожимает плечами Джебум. — Ты сам послал свою омегу прямо в мои объятия. — Не смей так говорить обо мне, — шипит Чимин. Взгляд Джебума скользит по нему, и он смягчается.  — Предложение остаться со мной ещё в силе, Чимин, — говорит он. — Ты же знаешь, что я буду обращаться с тобой лучше. Юнги отпускает Чимина. Он двигается в мгновение ока, так быстро, что Чимин едва успевает среагировать, протягивая руку, чтобы схватить его за рукав. Он выскальзывает из его рук, а Юнги схватил Джебума за тиски, соприкасаясь с ним носами. — В какую бы игру ты ни играл, — рычит Юнги, — я разберусь. — Я не играю ни в какие игры, Юнги-щи, — усмехается Джебум. Есть какой-то огонек в его глазах, которые смотрят на Юнги сверху вниз, как будто это именно то, что он хотел. — То же самое я говорил тебе и в прошлый раз. Каков бы ни был контекст этого, но он должен быть чем-то неприятным, потому что Юнги теряет самообладание. Он замахивается, и Чимин кричит ему, чтобы он остановился, но тут появляется Хёнву, хватая поднятую руку Юнги, прежде чем она соприкоснется с чужим лицом. Должно быть, он видел их через стекло. — Сэр, — твердо говорит Хёнву. — Я вынужден просить вас деэскалировать ситуацию в интересах безопасности Чимин-щи. В течение секунды, которая кажется Чимину вечностью, никто не двигается. Только звук дыхания Юнги, быстрого от гнева, разрезает тишину. Джебум наблюдает за ним с торжеством в глазах. Юнги отпускает Джебума. — Я убью тебя нахуй, — выплевывает Юнги, протискиваясь мимо Джебума к двери. Прежде чем последовать за ним, Хёнву ведет Чимина вперед. Чимин в последний раз оглядывается через плечо и видит, что Джебум смотрит им вслед с холодной улыбкой на лице. Он догоняет Юнги, когда тот шагает по тротуару к машине, ярость которого все еще ясно читается в его плечах и поступи. — Извини, — бормочет Юнги. — Это было… он говорил о Намджуне. Чимин вздрагивает, чувствуя как крупицы гнева берут верх над смятением и шоком, которые в основном заполняют его.  — Полная задница, — он сглатывает, когда они останавливаются у машины. — Ты думаешь, это он? — он отваживается, живот туго скручивает. — Тот, кто стоит за этой угрозой? Юнги вздыхает, и часть напряжения покидает его тело.  — Да, — отвечает он. — Я думаю, это он, Чимин.