«Я... Блять, я так счастлив!»—в который раз восклицал русский в своей голове—«Я… Это же не сон? Конечно не сон, ведь тогда я отчётливо помню его прикосновения, голос и…»—Россия мысленно осёкся, резко вспоминая ощущения от соприкосновения губ—«Поцелуй… Всё, мать вашу, я счастлив и готов дарить своё счастье другим! Не, стоп... Это уже бред какой-то…»—пауза, во время которой славянин поднял свой взгляд, смотря на потолок—«Хах, кто бы мог подумать, что человеком которому я «отдам» своё сердце будет альфа, что старше меня и уже имеет двоих детей. Интересно…»—омега коротко смотрит в окно—«Отец бы одобрил мой выбор?»
Радость на лице Федерации сменила некой печалью и тоской по прошлому. Союз часто помогал и поддерживал парня в любых начинаниях, за что Россия до сих пор безмерно благодарен. Ведь не каждый родитель позволит развиваться своему чаду так как хочет последний. Да, любой родитель желает своему ребёнку лучшее будущее, но не каждый позволит связать свою жизнь с любимым хобби, ставя определённый рамки. Но СССР... Он позволил русскому пойти и отучиться на цветовода, не отговаривая и не произнося при каждом удобном случае:«это не профессия—это позор!» или «занимаясь этим, ты ничего не добьёшься!», наоборот.«Да, я думаю, что отец бы принял мой выбор, ведь… Он любил меня»
Лёгкая полуулыбка вновь расцвела на лице России. Посмотрев на свои руки, что буквально вчера избавились от, давящих на них, бинтов, и не заметив того проваливается в воспоминания, что и по сей день греют душу. —Пап!,—тонкий детский голосок разрывает тишину комнаты,—Можно спросить? Мужчина, что сидел в кресле и разбирал какие-то документы, тяжело вздохнул и несколько недовольно посмотрел на славянина а после произнёс: —Россия, сколько раз я тебе говорил, что перед тем как войти в мою комнату или кабинет нужно стучаться? Мальчик стыдливо опустил глаза в пол и нервно теребив подол футболки, смущённо произносит: —Прости…—голос маленькой омеги тихий. Альфа откладывает бумажки, с напечатанным на них текстом, в сторону и по-доброму улыбнувшись, произносит: —Ладно,—Союз тихо рассмеялся видя реакцию своего сына, последний же чуть вздрогнул поднимая взгляд на отца,— О чём ты хотел спросить? И маленький омега тут же просиял и подрываясь с места подбегает к отцу, прося того поднять и посадить на колени. Альфа тихо смеётся но просьбу сына выполняет и усадив мальчишку на свои колени, чуть придерживая что бы Россия случайно не навернулся, вновь повторяет свой вопрос: —Так о чём ты хотел спросить, Россия?— коммунист вновь улыбнулся, смотря на сына. Последний слегка вздрогнул, а после задумался, видимо опять забыл. Но тут он резко чуть ли не подпрыгивает и щёлкая пальцами прикрикивает: —Вспомнил!—и омега смотрит на отца—Пап, а зачем омеге альфа? И Россия так невинно смотрит на своего отца, что последний даже не знает как ответить на поставленный вопрос. Чуть прокашлявшись СССР всё же отвечает: —Чтобы защищать её —Но разве омега не может защитить сама себя?—Федерация вопросительно смотрит на отца —Конечно,—Союз кивает а после продолжает,—Но кто поможет омеге во время течки? —А что это? И альфа готов ударить себя по лбу. Он же до этого так и не объяснил своему чаду об особенности его организма, что сейчас и вылилось в довольно неловкий вопрос. СССР вздохнул а после произносит: —Как бы тебе объяснить,—Россия заинтересованно смотрит на отца, что сейчас задумался, видимо над тем как сформулировать предложение,— Хорошо... Смотри, течка—это особенность организма омеги, которая проявляет себя раз в месяц и в этот период омеге, не помеченной альфой, лучше сидеть дома и не высовываться. Маленький омега похлопал глазами и выдал: —То есть без альфы, омега слаба и беззащитна?—Союз кивает, Россия же скрещивает руки на груди и недовольно надув щёки бурчит,—Это нечестно! Тогда и мой вопрос больше не имеет смысла... Федерация соскакивает с колен отца и даже не оборачиваясь выбегает из кабинета. СССР проводил сына удивлённым взглядом, вздохнул, понимая, что сыну потребуется время для того чтобы принять свою сущность и некую зависимость от альфы. Россия легко смеётся, вспоминая то как яро отрицал свою сущность и всеми силами её скрывал, особенно в подростковом возрасте, а дальше просто смирился. Взгляд невольно цепляется за часы, что всё так же размеренно тикали. Восемь утра. Омега тяжело вздыхает, понимая, что сейчас будут обходить палаты. Осточертело. Парень находиться в этой больнице всего месяц с лишним, а его уже бесят эти белые, обшарпанные временем, стены и запах лекарств, что казалось стал одним целом с русским. Да и сама обстановка давила, не давая нормально соображать. Буквально дня два назад славянин слышал детский плач и стук тяжёлых колёс каталки о старый кафель. В тот момент он невольно вспомнил себя и свои эмоции в день смерти отца. Тряхнув головой омега отогнал грустные воспоминания, стараясь задуматься над чем-то более позитивным. Невольно вспоминается универ и бывшие сокурсники. —Дима, грёбаный ты случай, если ты сейчас не отдашь мне мой ебучий конспект, то вылетишь из окна аудитории!—недовольный выкрик Федерации только усугубил ситуацию с шумом. Большая часть людей обратила внимание на эту "парочку", что всё время стебала друг друга. —Смотрите-ка,—тот самый Дима заговорил, вновь привлекая внимание людей, что находились в помещении,—Полторашка заговорил! И гробовая тишина поглощает помещение, где-то из-за парт доноситься тихий шёпот: —Всё... Диме пизда,— и девушка, что произнесла это нервно рассмеялась а после уже громче выкрикивает,—Киров, беги! И парень, держа в руках тетрадь, бежит в сторону выхода из аудитории, да только попавший в голову учебник заставляет остановиться и замереть, болезненно шипя и потирая ушибленное место Дмитрий недовольно смотрит на омегу, что спокойно и неторопливо подходил к парню. Забрав свою тетрадь Россия показал, мягко говоря офигевшему парню, язык и послав нахуй прошёл к своему месту, победно ухмыляясь Лёгкая и несколько тоскливая, по прошлым временам, улыбка проскользнула на лице парня.«Хах, мои бывшие одногруппники—это сборище весёлых дебилов»
Дверь палаты медленно открывается, заставляя русского чуть вздрогнуть и обратить внимания на девушку, что видимо проводила обход. Взгляд невольно бросается на часы, что сейчас показывали «восемь часов, пятнадцать минут». В глазах мелькает неподдельное удивление. Видимо он настолько «потонул» в воспоминаниях, что даже не обратил внимания на то, что время пролетело столь быстро. Медсестра подошла к парню и, что-то записав, проговаривает: —Как Ваше самочувствие? Федерация смотрит на медработника, а после наконец отвечает: —Да, нормально,—девушка смотрит на парня, явно ожидая того чтобы ответ был более развёрнутым. Омега прикусывает нижнюю губу а после, подумав пару секунд, отвечает,—Ноги, руки да и всё тело, боль не беспокоит, так же как и голову. Медсестра кивает, принимая ответ русского и даёт славянину градусник, для того чтобы последний померил температуру. Эта процедура не была долгой, ведь основное время, а это около пяти минут, заняло именно измерение температуры. Отдав градусник, что показывал температуру «тридцать шесть и шесть», медсестре омега откинулся на подушку, шумно выдыхая. Девушка же, записав результаты измерения, произносит: —После завтрака я зайду за Вами и мы пройдём к Вашему врачу. Приоткрыв глаза, омега спрашивает: —Простите, но зачем? Девушка поднимает взгляд а после, несколько удивлённо, произносит: —Я не сказала Вам?—Федерация неуверенно кивает,—Ох, прошу прощения,—и медработник неловко улыбается,—Мы должны будем выписать Вас сегодня. И медсестра покидает палату, закрывая за собой дверь, на что последняя противно поскрипывает, заставляя омегу чуть съёжиться от неприятного звука. Россия удивлённо проводил девушку взглядом но внутренняя радость, что медленно, словно мёд или другая тягучая сладость, разливалась по телу, заставляя улыбаться. Русский откидывается на подушку, прикрывая свои глаза рукой, от мешающих лучей солнца, что так и норовились попасть в комнату. Сердце бешено стучит, стоило вспомнить то признание альфы. Щёки вновь приобретают красноватый оттенок, показывая то, что омега смущён. Рваный выдох, и вновь приняв сидячее положение, Россия закрывает своё лицо руками, пытаясь скрыть, неизвестно от кого, своё смущение. Вздохнув и чуть успокоив своё влюблённое сердечко, русский смотрит в окно. Кап. Из серых туч пошёл мелкий дождик, что позже перерастёт в достаточно сильный ливень, который будет заставлять людей, находящихся на улице, бегло искать укрытие дабы не промокнуть. На лице России проскальзывает лёгкая улыбка, а в глазах сверкает(?) умиротворение. Славянин слишком любил подобную погоду, предпочитая дожди и ветер солнцу и теплу. Откинув одеяло на другую сторону больничной койки, Федерация опускает ноги на, достаточно прохладный, пол и босиком подходит к окну. Открыв последнюю(П.а. слоожна.), русский впускает в палату прохладный, пропитанный влагой, воздух, что заставляет чуть съёжиться, но Федерация не обращает особого внимания на смену температуры и радостно, словно ребёнок, улыбнувшись вытягивает свои руки через окно на улицу, собирая дождевые капли, скатывающиеся по нежной коже, заставляя её покрываться мурашками, что неприятно покалывали. Простоял так Россия от силы минуты три и даже несмотря на то, что очень хотелось подержать окно открытым подольше, наслаждаясь запахом дождя и слушая то как капли с огромной скоростью «разбивались» о подоконники и крыши домов, но в помещении стало настолько холодно, что стоять в лёгкой больничной рубашке было уже неприятно, от чего русский поёжившись от холода, закрыл окно и лёг под одеяло согреваясь. Внимание парня привлекает тихий скрип двери, что сейчас отворилась, пропуская в помещение девушку с подносом в руках на котором стоял тот самый обещанный завтрак. Поставив его на прикроватную тумбочку, медсестра произносит: —Приятного аппетита,—русский кивает и благодарит медработника,—Позже я зайду за Вами и мы дойдём до кабинета врача. Федерация вновь кивает но потом резко до него доходит то, что нормальных вещей для того чтобы покинуть больницу у него нет. Но не успевает он что-либо произнести как девушка, видимо неосознанно, перебивает его. —Точно!—воскликнула медсестра, щёлкая пальцами а после, поймав вопросительный взгляд России, продолжает,— Вас заберёт Ваш муж. Вот теперь русскому стало страшно, но не успевает он хоть что-то наконец произнести как медсестры и след простыл. Вздохнув, омега ставит поднос себе на колени и принимается кушать, погружаясь в мысли, не замечая ничего вокруг.«В смысле муж? В смысле заберёт?»—на лице проскользнуло недовольство и возмущение—«Подождите-ка… Это тот самый "муж" о котором мне говорили до этого? Бля, не знаю почему, но мне звиздец.»—обречённый выдох, взгляд русского падает на еду, что осталось совсем немного—«Мне вот интересно... Этот, так называемый, "муж" в курсе того, что я против, нет? Или я не замужем? Тогда где мои документы? А... Нет, не думаю, что они имеют право так делать…»—Россия хнычет, ставя пустую кружку обратно на поднос, вновь ставя его на прикроватную тумбочку—«Я совсем запутался!»—мысленно восклицает омега—«Что здесь происходит? Почему, с невиданных мною пор, у меня есть "муж" о котором я слышу только во второй раз своей жизни? Почему этот человек оплатил мне лечение? Так много вопросов и ни на один у меня нет ответа»
Федерация тяжело вздыхает и, вновь поворачивая голову к окну, наблюдает за каплями дождя, что ударяются о стекло и скатываясь по нему сливаются в одно целое. Голова начала слегка побаливать то ли от смены погоды, то ли от нескончаемого потока мыслей. Скучно. Делать нечего, заняться тоже нечем а телефона или даже галимой бумажки с ручкой нет. Вздохнув, Россия вновь лёг на кровать, укрываясь одеялом с головой, надеясь спрятаться от всего мира и проблем(П.а. хах, если бы всё было так просто...). Под одеялом стало жарко не только от того, что последнее достаточно хорошо грело, но и от того, что тёплое дыхание Федерации ускоряло поднятие температуры воздуха. От чего русскому и пришлось вновь откинуть одеяло в сторону и, раскинув руки на постели, прохныкал, понимая что слишком устал ничего не делать. Дверь с лёгким скрипом отворяется, пропуская в палату всё ту же медсестру. Последняя же замерев рядом с дверью, произносит: —Российская Федерация, я прошу Вас пройти за мной. Россия кивает и, встав с кровати, немного поправляя скомканное одеяло, идёт за девушкой. Коридоры ничуть не изменились, даже несмотря на то, что прошло около месяца. Всё те же чуть пошарпанные стены, от которых звук шагов отражается громким эхом. Те же, мигающие через раз, лампы. Теперь у русского появились вопросы к данной больнице. Путь до кабинета лечащего врача не занимает много времени. Дойдя до обычной деревянной(я не помню, что было в предыдущих главах, поэтому позже при редактировании уточню), девушка открывает её, пропуская Россию внутрь. Две пары глаз обращаются на русского. Первые—это лечащий врач, что улыбнулся приглашая присесть. А вот вторые... Россия готов бежать обратно в палату и закутываться в одеяло. На него пристально и несколько оценивающе смотрел Великобритания, что мелким кивком головы попросил славянина принять приглашение врача сесть. Первые секунды две Федерация тупит но после опомнившись садиться на стул, что стоял рядом со столом, смущённо опуская свой взгляд на руки, нервно сжимая ткань больничной рубашки. В помещение воцарилась тишина, но долго она не простояла(?) ведь нарушил её голос врача, что заставил обратить на себя внимание как больного, так и его "мужа". —Кхм, Российская Федерация,—омега несколько вопросительно смотрит на врача, что сейчас перебирал какие-то документы, видимо надеясь найти какой-то определённый,—По итогам последнего обследования Вы совершенно здоровы и поэтому я принял решение выписать Вас, но под ответственность Вашего мужа. Русский мелько кивает, понимая, что щёки предательски краснеют а сердце начинает биться чаще. Врач улыбнувшись расписался на документе, что подтверждает выписку(П.а. по сути это она и есть) пациента, после же протянул его Великобритании и России, последние тоже расписались. —Хорошо, тогда сейчас я ставлю печать и отдаю этот документ Вам. Генри поставил печать и отдал выписку Британии, что сложив её убрал во внутренний карман своего пиджака. Попрощавшись с врачом и выйдя из его кабинета, идут к палате для того чтобы русский смог переодеться. Дошли они в тишине, никто из этих двоих не решался начать разговор. Да и нужен ли он на данный момент? Да, и оба это понимали только никто не мог подобрать нужных слов. Дойдя до пластиковой двери, альфа произносит: —Твои вещи и документы лежат на кровати,—небольшая пауза,—Как оденешься, спускайся вниз там я тебя встречу и довезу до дома. Федерация хотел было что-то произнести, но вздохнул и кивнув пошёл переодеваться. Как и сказал британец, вещи омеги лежали на, уже убранной, кровати а рядом с ними лежали документы. Ради интереса русский проверил паспорт на наличие каких-либо печатей, но ничего не обнаружив несколько расстроился.«Да блин, вот сейчас даже обидно стало»—Россия разочарованно выдыхает—«Почему это оказалось лишь некой… М… Мерой, для того чтобы оплатить мне лечение? Или… Я не знаю, я запутался!(П.а. тупо я на уроках)»
Вздохнув, русский одевается и убрав документы в карман джинс наконец покидает палату, что на месяц стала его домом. Идя по длинным, и казалось нескончаемым, коридорам омега бегло осматривал их, надеясь найти хоть какие-то изменения. Но нет, всё осталось на прежних местах. Спустившись на первый этаж, русский открывает довольно массивную железную дверь и выходит на крыльцо больницы. Прохладный ветер резко бьёт в лицо, заставляя прикрыть глаза. Дверь, позади русского, с громким и резким звуком закрывается, заставляя омегу вскрикнуть и чуть отскочить в сторону от настолько неожиданного шума. Всё бы ничего, не будь Федерация неудачником и до жути невезучим человеком, он споткнулся о собственную ногу и уже был готов к столкновению с бетонным крыльцом больницы, да только вместо боли от удара почувствовал как сильные руки ухватили его и удерживают, не давая упасть. Над ухом раздаётся голос, что заставляет тело покрыться мурашками: —Россия, я не хочу повторно оплачивать твою реабилитацию,—и альфа помогает русскому встать,—Ты в порядке? Славянин слабо кивает и отводит взгляд в сторону, надеясь на то, что Великобритания не заметит выступившего румянца на щеках. Только последний слепым не был и всё прекрасно видел, по-доброму усмехнувшись он подошёл к омеге и взяв его за руку повёл к машине, что сейчас стояла на парковке. Русский еле заметно вздрагивает от, столь неожиданного пусть и приятного прикосновения, но руку альфы не отпускает идя за ним. Несильно хлопнув дверью, Россия садиться на пассажирское сидение рядом с водителем, пристёгивая ремень безопасности. Рядом садится Великобритания и заведя автомобиль, что поддаётся а после трогается с места, покидает территорию больницы(?). В машине играет лёгкая музыка, прерывая ту тишину образовавшуюся между этими двумя. Первым не выдерживает Россия, задавая вопрос, что тревожил его с того момента как он встретил Британию в больнице. —Простите…—голос русского донельзя тихий, видимо последний надеется на то, что альфа не услышит его, а возможно омега просто волнуется,—Но почему Вы представились моим мужем? —Ты Федерация вопросительно уставился на Великобританию, что сейчас остановил машину, ведь на светофоре загорелся красный, и поймав взгляд омеги, альфа уточняет своё предыдущее высказывание: —На «ты», Россия.—недолгая пауза,— Я прошу обращаться ко мне на «ты». Россия в нескрываемом удивлении смотрит на альфу, наивно пытаясь понять его действия или хотя бы их причину, ибо искренне не понимал британца. Последний же приподняв уголки губ в полуулыбке отвернулся от омеги, смотря на дорогу. Федерация же решает вновь повторить свой вопрос. —Почему В-,—русский осёкся, —Т-ты… Представился моим мужем? Британия вздыхает и, чуть сильнее сжимая руль, отвечает: —Это была необходимость,—несколько резкий голос заставляет парня вздрогнуть и отвернуться обратив своё внимание на городскую дорогу,—И ты должен понимать это —И всё?—голос славянина тише обычного. Альфа кивает,—Тогда я не понимаю В… Т-твоих действий… Машина заезжает во двор и останавливается рядом с подъездной дверью дома. Великобритания вздыхает а после, смотря прямо в глаза славянина, спрашивает: —Ты действительно хочешь знать? Федерация кивает, а альфа, чуть улыбнувшись, произносит: —Я люблю тебя.