Огонь.

       — Выпей, Салли, а потом продолжай, — судья, наклонившись, пододвинул ко мне стакан с водой. На его лицо наползла добрая, старческая улыбка, а для меня она показалась улыбкой дьявола.       Я дотронулся до прозрачного стеклянного стакана. Холод... Жуткий холод. Взяв стакан в руки, я преподнёс его к губам и сделал глоток. Теперь уже и вода мне ненавистна. Она холодная, леденящая внутренности и заставляющая сердце спокойно биться, чтобы потом умертвить его. Вспомните Снежную королеву или хотя бы эту грёбаную Эльзу, которая, в считанные часы, сумела выебать мозги большей части населения США.        — Салли? — судья вопросительно посмотрел на меня. Я же, в свою очередь, ещё раз оглядел людей, что находились здесь. Все они смотрели на меня, на моё изуродованное, покрытое кратерами и руинами, лицо. Все они с интересом, любопытством, осуждением и прочими чувствами ждали продолжения. Сидя в кресле, которое, как мне казалось, было больше меня, я нервно сглотнул, чувствуя, как пар исходит от моего тела, а я сам начинаю плавится, как железо в печи. В таком состоянии мне пришлось продолжить...       Среди всех этих лиц, бесчисленного количества глаз, я не нашёл лица Ларри. Я пытался увидеть его, снова и снова бегая взглядом по трибунам, а потом осознавал, что его здесь нет. Его теперь вообще нет.

****

      А вы знали, что мужской лосьон «Black color» — горит? И при чём горит очень долго, пока весь спирт не выгорит. Это поистине красивое зрелище, особенно, когда закрываешься в ванной и наблюдаешь за тем, как голубые языки пламени танцуют, показывая всю красоту огня своему зрителю.        — Эй, Ларри, идём я тебе кое-что покажу, — тот самый лосьон, что я взял у отца, теперь был зажат в моей руке, вместе с зажигалкой. Брат удивлённо вскинул брови, а после, переведя взгляд на лосьон, ещё больше удивился.        — Теперь ты решил поджечь дом?       Усмехнувшись, я поманил его в ванную. Когда он зашёл, я закрыл дверь на щеколду и уселся на пол. Глаза быстро привыкли к темноте, так как несколько лет, проведённых в тьме, развили моё зрение, сделав его «очками ночного виденья». Ларри же последовал моему примеру. Кажется, мы начали «узнавать друг друга». Открыв крышку, я нарисовал на полу инициалы брата. И сейчас будет десерт.        — Готов? — а хули я его спрашиваю?... Он кивнул.       Я достал зажигалку и поднеся её к полу, крутанул колёсико. Огонь, вместе с треском, вырвался наружу, вступая в химическую реакцию с лосьоном. Всё произошло довольно быстро: он воспламенился, наполняя ванную жаром. Я думал, что Ларри сейчас убежит, ведь огонь был слишком близок к нему. Но нет. Он только сел на край ванны, чтобы было удобней смотреть на пылающие знаки. L.D.D. Я снова обратил внимание на лицо брата — опять эти огоньки, кружащиеся в безумном танце. Огонь осветил его лицо так, что казалось оно было сделано из воска. Карие глаза вновь засверкали, стали какого-то неестественного цвета. Правая рука потянулась к огню, а кончики пальцев уже касались искр пламени. Я только зачарованно смотрел на него, хотя понимал, что если он продолжит, то у него будут ожоги. Моя ненависть к нему постепенно, маленькими, а иногда и быстрыми шагами, уходила, что я даже не замечал этого. Как такое может быть?...        — Можно, я теперь сам попробую это сделать?        — Но он же ещё не потух...        — Всё равно.       Я положил на его раскрытую ладонь лосьон и зажигалку. Аккуратно разлив содержимое, он зажёг эту вонючую гадость, которая уже разнеслась по всей ванной. Никогда бы не поверил, что он способен на такое... Теперь это были мои инициалы. S.G.F. Я провёл ладонью поверх огня, тем самым «раздражая» свои ожоги. Боль... Но очень приятная сердцу боль. Раньше, когда я был маленьким, то часто запирался в родительской ванной и играл со спичками. Это доставляло мне дикое удовольствие, но тогда я не понимал того, что после этого могут быть последствия. Ожоги стали расширяться, расползаясь по всему телу, происходило набухание. Кожа становилась красной и шуршавой, как кожа дьявола. Да, я чувствовал нестерпимую боль и в то же время, словно погружаясь в бешеную эйфорию, получал наслаждение.       Инициалы горели, охваченные голубым пламенем. Танец огня не прекращался до тех пор, пока весь спирт, что был в лосьоне, не выгорел. На моё удивление, первыми «исчезли» мои инициалы, хотя они были зажжены после инициалов Ларри. И только после нескольких минут погасли и они. Что это значит? Неужели, я и вправду буду гореть в огне, но в огне, которым будет Ларри? Или же это инициалы соврали?        — Кстати, Ларри, как ты догадался, что я поджигатель?        — Ты был пропитан дымом.        — Как?... Я же смывал, сдирал на себе кожу, чтобы папа и мачеха не заметили присутствия огня.       Ларри улыбнулся. На миг мне показалось, что его волосы отрасли и теперь водопадом спускаются по его плечам, сверкая, как шёлк. Но нет. Лысая, бледная, как у меня, кожа, с маленькими, незаметными ямочками на затылке. Чёртовы химеопрепараты...        — У них просто плохо развит нюх. Даже у твоего отца, который уже несколько лет работает пожарным и добрался до такого звания, как капитан — его нет. Но я ведь тоже не ищейка, верно? Иногда, когда ты уходил, я вдыхал в себя запах твоей одежды. Это был запах дыма. Сколько бы ты не старался выстирать одежду, но я всё равно находил этот дым, пусть и практически незаметный. Тем более, если учесть, что пожары происходили только тогда, когда ты уходил. Ты оригинален, Салли Фишер. Но вот инициалы так не думают.       Он замолчал, но не договорил. Что-то ещё хотел сказать, но передумал.        — А что у тебя ещё есть, кроме этого? — он перевёл тему в другое русло.        — Как насчёт глотания огня? Только у тебя сразу не получится.       Глотание огня — тоже своего рода инициалы, только воздушные. Но они быстро «умирают».