Огонь.

       — Ну у тебя и свинарник, Салли, — я обернулся и увидел Эшли, которая стояла рядом с люком и скептическим взглядом осматривала моё жилище, — Зато такой родимый свинарник. Долго же я здесь не была...       Она сделала плавный жест рукой, отбросив за спину непослушную прядь своих шёлковых волос, которая, как на зло, снова перебралась на грудь. Эшли выглядела напряжённой и утомлённой. То, что произошло вчера, дало нам понять, что в этом мире далеко не всё зависит от Господа Бога. Есть вещи, которые зависят только от людей. Но, порой эти вещи невыполнимые, а если всё же удаётся их решить, то приходится жертвовать кровью. Вот только чьей: своей или чужой?        — Тебе чего? — бросил я, проводя тоненькой иглой по руке. Героин. Такое знакомое ощущение, как будто я давно этим занимался и только сейчас об этом вспомнил. Дрожь. Зависимость. Заболевание. Смерть.        — Я хочу подать в суд на родителей. И ты мне должен в этом помочь.       Эшли не обратила внимания на то, что я колюсь. Она не осуждала меня за это — у всех свои грехи. Я выронил иглу, даже не проткнув кожу, хотя так старательно выбирал место, куда можно будет вонзить ледяное, маталлическое «оружие смерти». Я стоял перед комодом, на котором валялись три упаковки с героином, и смотрел на стену, где раньше висело зеркало, которое я потом разбил. Мой протез валялся на кровати и если бы было это зеркало, я бы увидел, как Эшли взяла моё второе лицо, крутя в руках и рассматривая, словно надеясь найти что-нибудь интересное. Если бы было зеркало, то я бы увидел своё уродливое лицо, с косыми, как у зайца, глазами, и обветренными, сухими, потрескавшимися, губами. Если бы было зеркало, я бы увидел свои эмоции: непонимание, осознание, ступор. Как реагировать? Сказать, типа: «М-м-м, ясно» или промолчать?        — Зачем тебе это и с каких пор ты решила просить меня о помощи? Крошка, ты ведь знаешь, — я весь твой, — я поднял иглу. Кажется, сегодня не получится даже уколоть себя. Жа-а-аль. Интересно, что сестрёнка задумала?       Я повернулся к ней. Она стояла и смотрела на мой протез, а пальцы правой руки гладили то место, где находились губы. Подойдя к Эшли, я нагнулся, обнимая хрупкое тело со спины и забирая у неё из рук «лицо».        — Я не хочу отдавать свою почку. Она — часть моего тела. Если я отдам её, то как я буду дальше жить, имея только одну почку? — эти слова разрезали воздух, после чего вклинились в голову и застряли. Я застыл. Она повернула голову и я увидел тысячи маленьких, грустных фонариков, которые появились в её зелёных, как лесная лужайка, глазах. Взгляд тихо взывал о помощи, — Я ведь тоже человек, который имеет право распоряжаться своим телом.       Мы с ней друзья навсегда. Не было такого момента, когда бы мы с ней ругались или громко спорили. Я всегда выполнял её любые желания, хотелки. Однажды, будучи совсем лялькой, она попросила меня, чтобы я засунул её в телевизор, дабы отправится в очередное приключение с Чипом и Дейлом. Но я не смог даже экран разбить, так как папа пригрозил нам. Эшли обиделась. Тогда я придумал одну идею, которая показалась мне глупой. Я заставил Ларри переодеться в Дейла, а сам надел сымитированный костюм Чипа. Конечно, остальных чуваков из этого мульта не было, но зато я вызвал радостную улыбку на лице сестры. Такая была наша дружба. Я был её верным псом. Но сейчас, слыша эти слова, я подумал, о том, что будет дальше. Ведь, если у неё получится подать на родителей, то это означает, что я должен буду выбрать только одну сторону: либо от меня отвернётся Эшли, либо брат.       А есть ли выбор? С одной стороны, я полностью с ней согласен: не каждый человек мазохист и не станет отдавать частицы себя, чтобы самому умереть. По крайней мере, настоящая жизнь — это не фильм и не кадры из прошлого. Это настоящее. Не каждый ребёнок будет слишком долго терпеть давление со стороны родителей. С другой стороны, её выбрали, создали исключительно для этого. Если вы пройдёте по нашему дому, то увидите одну стену и многочисленные полки с фотографиями. Если вы подойдёте ближе и будете внимательно рассматривать, то заметите, что практически на всех фотках есть Ларри, но фотографий со мной и Эшли мало. Я не люблю фотографироваться — зачем открывать свою личность кому-либо? Тем более, меня часто нет дома, чтобы проводить столь увлекательное занятие. А Эшли...        — Так ты мне поможешь?        — Да, — губы сами за меня ответили, хотя, чтобы сделать выбор, мне приходилось думать о правильности и последствиях. А если ты имеешь такое серьёзное дело, как подать на кого-то в суд — так это вообще настоящий геморрой. Для начала надо всё хорошенько продумать, прочистить свои мозги, собрать мысли в кучу, ибо адвокату надо будет точно знать, чего ты добиваешься. Но ведь адвокат бесплатно тебя не возьмёт. Надо деньги откуда-то взять.        — Поехали к Откину? Несколько минут спустя.       Я вёл машину, но в этот раз разогнаться не получилось, ибо мы были в городе, где много машин, пробок и надоедливых блюстителей порядка. Кайф я не хотел ловить, ибо то место, куда мы едем, означало одно — ад. А пока, чтобы хоть как-то сбавить скучное сопение и ёрзанье на заднем сиденье, я включил музыку. «Nickelback — Far Away». Люблю слушать песни этой группы.

On my knees, I'll ask Стоя на коленях прошу Last chance for one last dance Последний шанс на последний танец, 'Cause with you, I'd withstand Потому что я бы прошёл All of hell to hold your hand Через ад, чтобы держать тебя за руку.

      И я начал сомневаться... Если бы я оказался на месте Эшли, то я бы отдал всё необходимое для Ларри. Даже сердце. Я не стал бы бунтовать. Но сейчас это показалось бы каким-то драматичным моментом из какого-нибудь плаксивого фильма, который смотрят по ночам маленькие девчонки, уже осознавшие, что такое любовь и что такое секс.        — Кстати, малышка, ты в курсе, что тебе даже четырнадцати нет? Я сомневаюсь, что этот старый прыщ возьмётся за твоё дело. По-моему, нормальные адвокаты не оказывают услуги несовершеннолетним. Хотя, я слышал, что некоторые решались на это и выигрывали дело.       Вчера вечером Эшли стала копаться в своём ящичке, а после сегодняшнего разговора в домике, подсунула мне картонку с изображением Откина и его адресом. Эшли очень умная девочка. Неудивительно, что она подумала о себе, как о свободном человеке. Если посмотреть на неё, можно смело сказать, что ей лет пятнадцать-шестнадцать. На самом деле, как я уже сказал, она намного младше — дети, искусственно зачатые и которые спасают своих родичей, выглядят старше своего возраста. Но вот настоящий возраст мне не известен.        — И что? Он адвокат и обязан меня выслушать.        — Детка, пойми, он не бесплатный, как пончики, которые готовит Лиза, — я постукивал пальцами по рулю, в ожидании, когда пройдёт последний пешеход. Тоненькие ручки обхватили меня за шею и, даже через спинку сиденья, я чувствовал, как она упирается головой. Приподняв протез, я поцеловал тыльную сторону ладошки Эшли. Хихикнула.        — Это я знаю, братик. У меня есть 146 долларов и 78 центов.       «Боюсь, этого мало» — хотел ответить я, но в итоге только усмехнулся. Мне интересно будет наблюдать за лицом этого мистера Откина, когда моя девочка назовёт именно эту сумму. Насколько я знаю, нормальный гонорар адвокатов составляет двести в час.       Некоторое время спустя.        — Получается, вы хотите уйти из под родительской опеки в вопросах здоровья?       Напротив нас, за деревянным столом, сидел мужчина средних лет, с довольно большими усами и круглыми, как у Тодда, очками. Он что-то записывал в свой блокнот, попутно спрашивая нас и изредка кидая на нас внимательные взгляды. Я попытался ему всё вкратце объяснить, но, видимо, он так и не понял, что именно мы хотим. Надо было сначала навести справки, а потом уже ехать к нему.        — Заметьте, это нужно не мне, а моей сестре. Так что с некоторыми вопросами вам придётся обращаться к ней, — на это Откин только бросил на меня хмурый взгляд. Похоже, он один из тех людей, которые не любят, чтобы им указывали.        — Что будет, если ты, Эшли, не отдашь брату почку?        — Он умрёт.       Смерть... Грязное, уродливое, но зато правдивое «создание». Говорят, что смерти не надо боятся — это неправда. Каждый раз, выходя из дома, ты рискуешь своей жизнью — может быть сегодня тебя не станет. И всё по такой причине, что водитель рано надавил на газ и сбил тебя или же, проходя под каким-нибудь старым зданием, на тебя может упасть кирпич. Но ты не обращаешь внимание на это — зачем, ведь всё обойдётся. Но есть те, кто живёт в ожидании смерти каждый день и привык к этому явлению. К таким людям относится мой брат. Он хоть и улыбается, смеётся, шутит, но если копнуть, то можно начать утверждать, что это всего лишь маска. Как тогда, когда он выпил три бутылки виски, одну из которых мне пришлось разбить. Он хотел умереть не потому что ему надоело жить, а потому что он устал от этих косых взглядов, скрытого отвращения и так далее. Что бы Ларри сейчас сказал, если бы услышал то, что Эшли говорит?        — И тебе не всё равно?        — Вот по этой причине я здесь. Мне надоело то, что они обращаются ко мне только тогда, когда им нужна моя кровь или ещё что-то.       Она опустила руки вниз, шарясь по карманам. Через несколько секунд на столе валялись смятые купюры и мелоч. Она мило улыбнулась адвокату. Тот вопросительно посмотрел на неё из-под своих толстых очков.        — Здесь 146 долларов и 78 центов. Знаю, этого мало, но я найду способ собрать ещё.       Как и ожидалось, он сказал, что его гонорар около двести долларов в час. Эшли стала его упрашивать и тогда он сказал, что бесплатно возьмётся за её дело. Он явно не хочет заниматься благотворительностью, но ситуация вынудила его пойти на такое. Оригинально, если учитывать то, что благотворительность в нашей стране принята и к ней относятся положительно.       Откина куда-то вызвали, а я, вместе с Эшли, остался в кабинете. М-да, у него тут всё опрятно и аккуратно, как у нормального среднестатистического жителя Соединённых Штатов. Я достал телефон и открыв сообщения, стал писать Ларри. Сал: Привет. Как ты? Ларри: Привет! Нормально, а ты? Ты куда уехал и где Эш? Скоро вернёшься? Сал: Фигово себя чувствую. Не скажу, куда именно я уехал, но Эшли со мной. Вернусь, а точнее попытаюсь, через полчаса, может быть, чуть больше. Не знаю, как получится. Ларри: Ясно...       Это троеточие немного смутило меня. Неужели, он обиделся на то, что я умотал чёрт знает куда, вместе с Эшли и не предупредив его? Если так, то он слишком ревнивый. Хах. Тут я кое-что вспомнил. Сал: Стоя на коленях прошу — последний шанс на последний танец. Согласен?       Он не ответил. Засмущался что ли? В кабинет вошёл наш адвокат и посмотрев на нас, уселся обратно за свой стол, а позже задал вопрос, которого я боялся.        — Хорошо. Я вас понял. А теперь хочу задать тебе, Салли, один вопрос. На чьей ты стороне? То есть, ты будешь выступать за свою сестру или против?       Мысли разом рассеялись, как утренний туман, а в горле пересохло. Я нервно сглотнул, чувствуя удивлённый, пропитанной надеждой, взгляд Эш и не менее удивлённый, но вопросительный взгляд Откина. Я никогда не теряюсь в таких ситуациях, но в этот момент почему-то я заблудился. Я не знал, что ответить, кого подставить: парня или друга?        — Мне надо время подумать.       А на экране телефона высветилось «Да».