«День за днём мы вместе». Серия «За кадром»

      09.07.2019. Вторник              После бурной ночи они с трудом заставили себя подняться с постели и едва не опоздали на площадку Harper’sBazaar из-за того, что Ван Ибо слишком долго отмокал в ванне.       Накануне они совершенно забылись в наслаждении, потому утро пришло к нему в компании лёгкого головокружения и ломоты во всём теле.       Ноги свои Ван Ибо чувствовал очень неуверенно. Для него, профессионального танцора, это было настоящей катастрофой. Деревянные, ватные (он до конца так и не мог понять), они то отказывались сгибаться в суставах, то подкашивались на ровном месте против его воли. Поясницу поминутно прошивала острая боль; спина горела огнём так, будто он ею проехался вниз с высокого склона по голым камням; а глаза зудели усталостью, словно в них песка насыпали.       В общем, организм требовал отдыха в количестве не менее пары суток, которых, естественно, у него не было. Работу никто не отменял.       Но не только неприятные ощущения портили этот день.       Совершенно счастливое и безмятежное лицо Сяо Чжаня на контрасте с его собственным отвратительным настроением воспринималось личным оскорблением.       Ван Ибо держался из последних сил, чтобы не сорвать злость на возлюбленном, но скрыть раздражение и ворчливость не сумел.       Завтрак тем утром готовил Сяо Чжань (Ван Ибо едва смог без поддержки до ванной дойти), потому всё было довольно вкусно и жирно. Бекон, тосты, омлет, даже салат были приготовлены на масле и специях. Сяо Чжань любил сильные ароматы. Он с удовольствием опустошал свою порцию, в то время как Ван Ибо лишь слегка притронулся к еде. И без того слабый в истощённом теле аппетит совершенно пропал как только перед ним поставили покрасневшие от перца и паприки блюда.       Получилось, что на съемочную площадку он приехал раздражённым, голодным и утомлённым.       Косметологи и стилисты, ясное дело, ситуацию поправили, так что на фото он выглядел безупречно, но самому Ван Ибо пришлось для этого приложить немало усилий. Его недомогание никто не должен был заметить.       – О, Ибо, для тебя опять белое приготовили! – Сяо Чжань радостно улыбнулся костюмерше, прикатившей стойку с одеждой для сегодняшней съёмки.       Обескураженная, девушка от этой улыбки едва сознания не лишилась.       – Надеюсь, там нет ничего прозрачного, – Ван Ибо до сих пор не был уверен, что на его теле не осталось никаких свидетельств прошлой ночи.       – Как сказать, – довольно хмыкнул Сяо Чжань, выуживая из набора белоснежную удлинённую рубашку. – Она, конечно, не прозрачная, но достаточно откровенная.       Ван Ибо едва не зарычал от досады: рубашка, в самом деле, была пошита из тончайшего шелка.       – Смотри–смотри, Ибо! Тут к ней и юбка есть!! – солнечная улыбка Сяо Чжаня сменилась откровенным хихиканьем.       – Юбка? – Ван Ибо содрогнулся от дурного предчувствия.       – Нет-нет! Это не юбка, Сяо Чжань-гэгэ, это широкие штаны, – блаженное выражение на лице костюмерши сменилось откровенной паникой, стоило ей увидеть недобрый взгляд Ван Ибо.       – А-ха-ха-ха! – на Сяо Чжаня же настроение Ван Ибо, похоже, не влияло совершенно. Он покатился со смеху.       – Чжань-гэ! – Ван Ибо дёрнул его за рукав. Новая волна раздражения забилась неприятным напряжением в ноющих мышцах.       – Да ладно тебе, нам и не такое приходилось надевать, – Сяо Чжань скользнул по телу партнёра собственническим взглядом.       – Ну тебя.       В этот момент в помещение вошли четыре человека с фотоаппаратами. Сегодня их снимать должна была целая команда фотографов. Harper’sBazaar ко всем своим начинаниям относился серьёзно, основательно готовился и не жалел денег.       – Готовим свет. Первые дубли сделаем на подиуме, потом пруд, – коренастый мужчина средних лет с крупными очками на носу, главный фотограф, отдавал чёткие распоряжения. – Съёмки начинаем через 15 минут. Модели в белом и чёрном.       «Модели», – Ван Ибо скрипнул зубами. Он терпеть не мог привычку именитых фотографов обезличивать тех, кто в кадре. Это было правильно, понимал Ван Ибо, ведь сквозь объектив лучше смотреть не на человека, а на образ. Однако ему, довольно болезненно относившемуся к собственной миловидности (по большей части, из-за подколов друзей и партнёров по цеху), было неприятно чувствовать себя бездушной куклой.       – Сяо Чжань-гэгэ, вам лучше переодеться, если с макияжем и причёской закончили, – костюмерша, осмелевшая после благосклонной улыбки, прикрыла рот ладошкой и понизила голос. – Фотографы сегодня не в духе с самого утра. Какие-то неполадки с оборудованием.       – Пффф, сегодня день не задался у многих, – Сяо Чжань расцвёл в улыбке, подхватил черный наряд и ушёл за ширму.       – Мы тоже скоро закончим, можно готовить костюм,– хмурая гримёрша, всё это время колдовавшая над цветом лица Ван Ибо, наконец, удовлетворённо вздохнула.       – Поняла, – с готовностью подхватила костюмерша.       Когда Ван Ибо, наконец, позволили встать от зеркала, девушка протянула ему те самые злосчастные белую рубашку и длинную юбка-брюки.       – Ибо, твоя очередь, – облачённый в великолепный чёрный шёлк с глянцевым переливом Сяо Чжань вышел к ним.       «Чёрт. Красивый!» – Ван Ибо залюбовался стройной фигурой партнёра.       – Сколько можно повторять, что на фоне не должно быть жёлтых пятен?! Этот отражатель из другой локации! – главный фотограф гневно уставился на техника.       – Сейчас уберём! Простите, – тот склонился чуть ли не в поясном поклоне и поспешил исправить оплошность.       – С этого ракурса не хватает света в левом углу. Будет затемнение, – один из фотографов кивнул в указанном направлении после внимательного изучения тестовых кадров.       – Бо, поторопись. Не стоит в такой атмосфере затягивать съёмку, – Ван Ибо не заметил, когда к нему вплотную приблизился Сяо Чжань. Только ощутил на щеке легкое дыхание и услышал приглушённый голос.       – Мгм. Иду.       – Затемнение дымкой или чернотой? – чуть менее раздражённо, но, всё ещё хмурясь, главный фотограф пару раз щёлкнул затвором камеры в тёмный угол.       – Дымкой. Черноты нет.       – Хорошо. Дымка пусть останется.       Фотограф нетерпеливо оглянулся на Сяо Чжаня, хотя 15 минут ещё не прошло:       – Модели готовы?       – Готовы, – отозвался Ван Ибо, появляясь из-за ширмы.       Со стороны столов технического персонала послышались восторженные девичьи вздохи.       – Ва-а-ау, – Сяо Чжань широко улыбнулся. – Тебе идёт.       Ван Ибо припечатал его взглядом «только-попробуй-что-нибудь–сказать» и прошёл мимо, прямиком к подиуму. Он сидел неподвижно перед гримёром слишком долго, потому сейчас каждый шаг отдавался тянущей болью пониже спины.       – Ван Ибо, подождите, надо поправить причёску, – его остановила стилист. – Закройте глаза.       Ван Ибо послушно зажмурился. На волосы и лицо тут же осело облако лака.       «Она половину флакона на меня вылила что ли?» – посетовал Ван Ибо, задерживая дыхание.       – О, ткани, правда, почти прозрачные, – чуть озадаченный голос Сяо Чжаня прозвучал неожиданно близко. – У тебя к костюму тоже сапоги прилагаются?       Ван Ибо распахнул глаза, когда почувствовал прикосновение к своей голени и колену.       – Что ты творишь?! – возмущение пополам со смущением прошлось неприятным ознобом по коже.       – А? – Сяо Чжань, казалось, удивился прозвучавшему в его голосе недовольству. – Ничего особенного. Просто хотел посмотреть, есть ли что на тебе под костюмом.       – И для этого тебе надо задирать мои штаны? – взгляд Ван Ибо требовал ответа.       – Ну-ну, не заводись. Это просто неудачная шутка, – Сяо Чжань потянулся к нему, словно хотел взять за руку.       Ван Ибо отступил на шаг:       – Может, прекратишь дурачиться хотя бы сейчас и серьёзнее отнесёшься к съёмкам?       Видимо на его лице отразилась целая гамма эмоций, потому как улыбка Сяо Чжаня померкла:       – Хорошо, не буду больше баловаться. Не сердись.       – Ты ведёшь себя глупо, – буркнул Ван Ибо[1].       – Почему это? Вроде ничего такого не делаю, – Сяо Чжань вновь потянулся к нему.       – Не трогай, – Ван Ибо отмахнулся от руки.       – Да что с тобой, Ибо? – Сяо Чжань поднял на него непонимающие глаза.       – Ничего.       Один из фотографов обернулся к ним:       – Модели, прошу на подиум.       – Мне нужны статичные образы. Пробуем камеру, – велел главный фотограф.       Фотографы работали очень слаженно и совершенно не давали продохнуть моделям. Поговорить им не удавалось, но Ван Ибо периодически чувствовал на себе сложный взгляд Сяо Чжаня, с немым вопросом и укором.       «Чего это он обижается? Это мне здесь обижаться надо! Он даже не извинился за прошлую ночь! Если Чжань-гэ этого сам не понимает, я объяснять не собираюсь», – Ван Ибо неудачно переступил с ноги на ногу и поморщился. Движение отозвалось болью в пояснице.       – Ван Ибо, ваше лицо. Уберите эмоции, – ему немедленно сделали замечание.       Он нацепил на лицо «строгую» маску, но теперь внимательнее следил за тем, куда и как шагает.       Очень скоро они переместились в декорации к пруду с лотосами. На деревянный помост выпустили пару кроликов.       – Сяо Чжань, присядьте к пруду. Ван Ибо, встаньте чуть позади. Общий план, – настроение главного фотографа, казалось, немного улучшилось. – Техники, дайте дым! С левой стороны притушите прожекторы!       Защёлкали затворы фотокамер.       – Хорошо. Сяо Чжань, чуть больше динамики. Ван Ибо, не двигайтесь, – фотограф уверенно руководил съемками.       Складывалось впечатление, что он уже видел готовый снимок до того момента, когда объектив зафиксирует кадр.       Ван Ибо услышал, как тихонько хмыкнул Сяо Чжань. Тот потянулся за кроликом:       – Ну, Мистер Пушистик, пойдёмте с нами в кадр?       – Мне нужны холодные образы в этой локации, – фотограф укоризненно посмотрел на улыбающегося Сяо Чжаня.       «Ну, вот теперь и тебе замечание сделали, Чжань-гэ», – раздражённое сознание Ван Ибо чуть расслабилось.       Несколько следующих минут были наполнены топотом ног техников, меняющих свет в кадре, и восхищённым перешептыванием девичьей части команды.       «Мы, похоже, неплохо смотримся. Вон как девицы оживились», – ещё один нерв Ван Ибо расслабился.       – Достаточно. Принесите музыкальные инструменты, – скомандовал фотограф.       – Кроликов оставляем? – техник передал в руки Ван Ибо лаковый гуцинь, а в ладонь Сяо Чжаня вложил флейту с красной шелковой кисточкой.       – Оставляем, – фотограф качнул наполовину седой головой. – Справа поставьте синюю лампу и вентилятор на слабую мощность. Слева запустите один прожектор. Отражатель тёплого света на задник.       – Чэньцин[2]? – Ван Ибо любопытным взглядом скользнул по чёрному корпусу флейты.       – Нет. Та флейта у меня дома. Эта намного проще, но выглядит похоже, – Сяо Чжань крутанул флейту между пальцами. – У тебя тоже не Ванцзи[3]?       – Нет. Реквизит дорамы притащили, – Ван Ибо недовольно хмыкнул. – Как тебе только позволили флейту домой увести?       – Сам не понял. Я брякнул режиссёру о том, что хочу сохранить память о съёмках и попросил флейту. Он её сразу и отдал, – Сяо Чжань любовно потёр инструмент.       – А мне вот гуцинь не дали, – пожаловался Ван Ибо.       – Хороший кадр! Зафиксируем! – встрял фотограф. О чём там между собой переговаривались модели, его совершенно не интересовало. – Пустите ещё дыма!       Техники засуетились – вновь тихонько загудел генератор дыма.       – Чёрт, опять глаза слезиться будут, – Сяо Чжань обречённо вздохнул в белое облако у своих ног.       – Хорошо хоть, что мы в помещении, а не на улице, – согласился Ван Ибо.       – Ван Ибо, сыграйте на гуцине, пожалуйста. Сяо Чжань, закройте глаза, будто спите, – в первый раз за эту съёмку раздался голос самого молодого фотографа из команды, на вид ему было не больше двадцати пяти лет.       – Левую лампу вырубите! – тут же подхватил главный фотограф. Он обладал удивительно звучным голосом и явно привык командовать. – Дайте полумрак!       «У меня от его голоса голова болеть начала, – Ван Ибо скользнул взглядом по расслабленному профилю Сяо Чжаня и сосредоточился на струнах гуциня на коленях. – Судя по количеству костюмов, мы здесь на весь день застряли».       Тело болело, очень хотелось домой. Ван Ибо разочарованно выдохнул и тут же вздрогнул от громких ударов молотка и жужжания электропилы.       – Что это? – Сяо Чжань встрепенулся и принялся озираться по сторонам.       Главный фотограф требовательно уставился на своего помощника:       – Соседний павильон?       – Да, – тот выудил из стопки бумаг на столе какую-то таблицу. – Согласно графику, там идёт подготовка декораций к съёмкам дорамы.       – Долго? – брови фотографа совершенно исчезли за оправой массивных очков.       – С полудня до пяти вечера.       Фотограф раздражённо поморщился и пару раз топнул ногой. Похоже, он привык работать в тишине, полностью сосредотачиваясь на действии в кадре. Однако сейчас с посторонним шумом ничего сделать было нельзя. Они находились на площадке киностудии, следовательно, не могли диктовать условия.       – Ладно уж. Работаем в прежнем режиме! – он вновь оглядел «лотосовый пруд». – Сяо Чжань, Ван Ибо, поиграйте дуэтом. Свет прежний! Общий план!        – Тут поразительная акустика. У меня такое чувство, что молотками по голове стучат, – Сяо Чжань поднёс флейту к губам.       – Сон Джун, сделай пару кадров сверху, – главный фотограф кивнул на лестницу младшему товарищу.       Вновь защёлкали затворы камер, но на этот раз под аккомпанемент стройки.       – Как раздражает, – фотограф вполголоса выругался. – Меняем освещение! Холодный свет убрать. Две тёплые лампы сверху. Отражатели на задник. Принесите стол! Сяо Чжань, пересядьте ближе к Ван Ибо.       Ван Ибо ничего не имел против опытных фотографов, знающих, чего они хотят, но приказной тон этого «мэтра» действовал ему на нервы весьма ощутимо.       – Сяо Чжань, динамика на вас. Ван Ибо, играйте! Меньше эмоций.       Им оставалось только подчиниться. Чем лучше они выполнят работу, тем скорее смогут уйти отсюда.       – А-а-а, моя голова, – едва слышно пробормотал Сяо Чжань.       – Не тебе жаловаться, – с ноющей болью во всём теле Ван Ибо уже свыкся, однако чуть остывшее раздражение поднималось новой волной из-за непрекращающегося звона в ушах.       – Всё ещё болит? – участливо поинтересовался Сяо Чжань и потянулся за кроликом. В этот раз в его руки попался малыш с чёрным мехом.       – И не переставало.       – Мы вчера перестарались, – понимающе кивнул Сяо Чжань.       – Я просил тебя быть аккуратнее, – зубы Ван Ибо скрипнули от особенно звонкого удара молотка.       – Не помню, чтобы ты возражал, – Сяо Чжань слабо улыбнулся.       Сознание Ван Ибо немедленно полыхнуло гневом. Раздражение оказалось сильнее доводов разума.       – Получается, мне надо было тебя оттолкнуть? – огрызнулся Ван Ибо.       Сяо Чжань послал ему странный взгляд:       – Если таково было твоё желание.       Ван Ибо опешил от скрытого вызова, прозвучавшего в этих словах. Досада на нежелание партнёра признать себя виноватым в его плачевном состоянии разгоралась всё сильнее.       – Что мне надо сделать, чтобы разрядить обстановку? – Сяо Чжань обычно отшучивался в любых сложных ситуациях, но, похоже, сейчас действительно не знал, как следует поступить. Судя по опущенным уголкам губ и недовольному взгляду, он тоже был не в духе.       Ван Ибо не успел придумать, как бы отыграться на партнёре за его вчерашнюю несдержанность – главный фотограф разразился отборной руганью.       Выматерившись от души, он остановил съёмку:       – Совершенно невозможно работать! Перерыв 10 минут!       Вся съёмочная команда вздохнула с облегчением, когда главный фотограф широкими шагами вышел из дверей павильона.       «Пошёл разбираться с шумом», – кривая улыбка скользнула по губам Ван Ибо.       За кадром народ разбился на маленькие группы и тихонько переговаривался, а он и Сяо Чжань остались сидеть на своих местах. Их никто не держал, можно было немного передохнуть, но двигаться совершенно не хотелось.       Странное напряжение молчанием наполнило пространство между ними.       Ван Ибо, с трудом разгребающий завалы ворчливых мыслей в голове, до сих пор не придумал, как ответить партнёру на последний вопрос, потому невольно вздрогнул, когда тот подал голос:       – Прекрати, пожалуйста. Нас не снимают сейчас.       Ван Ибо подозрительно скосился на Сяо Чжаня и только сейчас заметил, что всё это время перебирал струны гуциня.       – А что не так? Это хоть немного отвлекает от шума, – под жёсткими пальцами инструмент отозвался какофонией.       – Не надо. Голова квадратная, – Сяо Чжань заглушил ладонью вибрации звука.       «Неприятно, да?» – злорадное удовольствие растеклось по обиженному сознанию Ван Ибо. Он проигнорировал слова партнёра и принялся усиленно терзать несчастный гуцинь. Звук получался глухой и неприятный – ладонь Сяо Чжаня всё ещё блокировала струны.       Усталый вздох Сяо Чжаня ничуть не разрядил обстановку:       – Ты специально, да?       «Он опять со мной, как с маленьким?!» – Ван Ибо едва в голос не зарычал от такого отношения, сдернул с инструмента руку партнёра и дерзко, с отдачей мазнул пальцем по струнам. Те разразились громким, резким, злым и нестройным хором.       – Ибо! Прекрати! Я ведь попросил! – Сяо Чжань недовольно уставился на него, выдернул свою руку и вновь закрыл струны.       – Отстань!Делаю, что хочу! Им всё равно экшен нужен, – Ван Ибо кивнул в сторону притаившейся съёмочный команды.       Одни украдкой, другие открыто и ничуть не смущаясь, снимали их на телефоны в ситуации «неформального» общения. Две девушки с глупыми улыбками на лицах уткнулись в светящиеся экраны и что-то усиленно строчили.       Сяо Чжань скользнул расстроенно-разочарованным взглядом в полумрак за кадром:       – Пусть так, но не надо их развлекать за счёт моих нервов. Перестань, Ибо.       – И не думал никого развлекать! – Ван Ибо запальчиво вскинул подбородок.– Убери руку, Чжань-гэ!       Сяо Чжань послушался сразу.       – Здесь душно и шумно. Голова действительно болит, – несмотря на то, что он пытался убедить, в его голосе появились назидательные интонации. – Нестройные звуки и бездумное треньканье раздражают.       – О, я тебя раздражаю? – завёлся Ван Ибо.       Прежде чем ответить, Сяо Чжань тяжело вздохнул:       – Придёт фотограф, в кадре нарезвишься.       – А давай ты мне не будешь диктовать, что делать? Фотограф сам прекрасно с этим справляется! – Ван Ибо совершенно потерялся в своём недовольстве всем вокруг. Скорее механически, на автомате, чем осознанно, он ударил Сяо Чжаня по руке.       Удар пришёлся в район локтя и получился достаточно сильным, значит, должен был оставить неприятные ощущения.       Сяо Чжань поморщился, закатил глаза и отвернулся:       – Детский сад, Господи.       Это стало последней каплей!       – Так что же ты тогда водишься с этим детсадом, раз такой взрослый?! – Ван Ибо с трудом удержался от того, чтобы не скинуть стол со злополучным инструментом в воду пруда.       – Что ты хочешь этим сказать?– глаза Сяо Чжаня опасно сузились.       – Ровно то, что уже сказал! – запальчиво вскинулся Ван Ибо, но фразу закончить не успел[4].       – Отдохнули? – голос главного фотографа звучным рокотом отразился от высоких сводов павильона. – Времени мало. Возвращаемся к съемкам!       Судя по довольной ухмылке на его губах и стихшему шуму за стеной, ему всё же удалось договориться со строителями декораций.       Стоило ему взять в руки камеру, всё вновь пришло в движение. Заметно повеселевшая команда фотографов в прямом смысле взяла их в оборот. Свет, декорации, костюмы, локации – фотографы явно торопились поскорее закончить.       Очень скоро у Ван Ибо времени даже на раздражение не осталось.       Да и Сяо Чжаня словно подменили. От недавней беззаботности и тёплой улыбки не осталось и следа. Их сменили холодная усмешка и прямо-таки монаршее величие[5]. Сяо Чжань-человек самоустранился, уступив место актёру и айдолу.       – Сяо Чжань, где ваша теплота? К чему такая отстранённость? – главный фотограф уже в третий раз указывал на излишнюю скованность образа Сяо Чжаня. – Холодным должен быть Ван Ибо[6]. Дайте мне эмоций!       – Да уж, «Вэй Усяню» не положено быть хмурым, – съехидничал Ван Ибо, за что немедленно получил пронзительный рассерженный взгляд партнёра.       Сяо Чжань ничего не сказал, только отодвинулся от него подальше – словно невидимую стену возвёл. Другой бы не заметил, но у Ван Ибо, привыкшего к близости и тактильности Сяо Чжаня, тревожно кольнуло внутри.       Однако неприятное чувство лишь раззадорило обиду: «Чжань-гэ меня вечно учит. Вот обязательно было в очередной раз указывать на нашу разницу в возрасте? Совсем меня мальчишкой считает!..»       Съёмку они закончили в молчании и недовольстве друг другом[7].