Корзина нарциссов

Тёплый свет кухонной лампы рассеивался далеко по коридору. На нежных белых лепестках цветов отражались еле заметные оранжевые пятнышки. Лишь только чернота за окном давала понять: глубокая ночь. И в самой пучине этой ночи, насильно затянутый, не способный выбраться, сидел в мягком одеяле рассыпанных нарциссов Вайнберг. Он всегда плохо справлялся с тяжёлыми мыслями, но никогда не мог дать себе здравого ответа: а откуда они? Появляясь из ничего, часто даже без повода, они выходили из глубин сознания, заставляя не спать по ночам или весь день чувствовать болезненный осадок в груди. Они могут отпускать сразу же, либо днями сжимать в своих рукавицах. Всё случилось настолько быстро, что Джей просто отказывался верить в реальность происходящего. Но эта тянущая боль в груди, горстка живых цветов, страх, нарастающий с каждой секундой, никак не вязались с обычными глупыми и беззаботными снами. А чего парень боится? Этот ужас, у которого нет лица; его нельзя объяснить, нельзя обозначить, невозможно быстро понять. Навязчивый, как страх смерти, давящий, словно боязнь быть отвергнутым, оставляющий в глубокой пропасти разума, будто страх неизвестности. С трудом, но всё же взяв себя в руки, кареглазый встал с пола и смел ногой нарциссы в угол. Вайнберг сделал пару шагов к окну, после лёгким движением руки распахнув его. Прохладный ветер повалил на кухню, чуть играясь с выбившимися волосками на голове Джея. Он сложил руки на подоконнике и подпёр ими голову, стараясь не думать ни о чём, кроме того голубя на крыше дома напротив, а ведь голубь решил улететь. Куда-то вниз, к крошкам в пакетах из-под чипсов. А мог далеко, высоко, в небо, в звёзды. Миллионы крохотных точек мерцали белым, так въедаясь в глаза, точно те чёртовы нарциссы. Они приятны и красивы, но не стоят всего этого. Барабанщик без осторожности вдохнул ночную свежесть, словно уже забыл, чем такое заканчивается, но в этот раз кошки то ли решили его пожалеть, то ли попросту устали. Глоток воздуха без последствий принес ему секундное чувство спокойствия и безопасности, что в тот же момент прекратилось и открыло двери для тревожных рассуждений. Снова захваченный видом жёлто-белых «звёздочек» на полу, темноволосый крепко закрыл окно и опустился на стул, спиной прислонившись к стене. Из головы сочились самые ужасные варианты развития событий, хотя Вайнберг не знал о своей болезни ничего, кроме описания из «книжки времён мезозоя»: от многолетних страданий до скоропостижной кончины. Благо, часам к пяти утра все переживания наконец утомили парня и отпустили его на заслуженный отдых: сон на стуле между столом и холодильником длиной в четверть суток. У кого утро начинается с чашки крепкого кофе, у кого с часа, бесцельно проведенного в соцсетях, а у Вайнберга сегодня — с выяснения всей подноготной своего недуга «Невянущих цветов». Сложно посчитать, сколько статей о разорванных лёгких, удушье, людях, которые до конца своих дней жили с болезнью он нашёл. Взгляд в телефон, взгляд на плакат с Первым — можно искать нового барабанщика.

Давай до завтра? Моя больная голова меня не пускает. Сообщение отправлено.

Джей обхватил плечи руками, таким образом безнадежно обнимая себя. Он легко придумает ещё тысячу таких отговорок, но какой в них толк, если Джордисон скоро уедет, напрочь забыв о его существовании? Подступиться к Джои, в любой момент кашляя цветами, невозможно! Вайнберг уж точно не остановится на варианте «выкопать могилу»: ни с кем ещё не было так просто отыскать общий язык, сразу понять друг друга. Вчерашней ночью, когда их, смеящихся над чем-то абсолютно нелепым, буквально выгоняли из студии, когда они несколько раз заблудились по пути в гостиницу, засмотревшись на уток и перепутав поворот, Джей чувствовал непередаваемое тепло. Тепло, находясь рядом с Джои, тепло, лёжа в постели с мыслями о будущей встрече с Джои. Кареглазый любил говорить с ним, слушать и видеть, любил его. Осознание своих подлинных чувств, того, что действительно было самым важным, смешивалось с полностью ничтожными шансами. Ноль, не больше. Стены стремительно пустели, а на полу у шкафа красовалась высокая башня плакатов с футболками, что копились многие годы. Вайнберг раз за разом зажмуривался и сдирал со стены очередной плакат с Великим Джои Джордисоном.