***
— Так, только давай сразу договоримся, что мы не в боулинг играем. Хорошо? — прошептал Стив и неуверенно положил руку на ручку входной двери. — Да не бойся ты, я как мышь тихий. — сказал Генри и похлопал друга по плечу. О да, здесь потребуется предыстория. Как раз в тот знаменательный вечер, когда они наконец по счастливой случайности отыскали Харли, а потом отвезли ее домой, чтобы узнать адрес, два горе-напарника решили не ограничиваться лишь этим. Поскольку всем грандиозным планам Генри не было суждено сбыться, он решил что-то да «наверстать», чтобы не так обидно было возвращаться. Они благополучно доехали до ближайшего, надо сказать, очень достойного отеля и заселились. Поскольку гостей было здесь много, а не как в обычной, среднестатистической гостинице, предусматривались ночные развлечения, ну и собственный мини-бар конечно. Но, по правде говоря, внизу, в главном зале находился бар побольше, к тому же совершенно бесплатный для постояльцев. Стив значительно утомился в тот день, да и столько информации было получено — мысли просто путались в голове. Вот представьте, Вы лет этак пять не видели человека, теряясь в догадках об его местонахождении, а тут пошли в кафе и раз, вот он стоит уже перед Вами, как ни в чем не бывало. Ну разве после этого Вы приедете домой и сладко заснете как котенок, считая овец? Нет. Всю ночь Вы будете утопать в вопросах и догадках, а иногда даже мучаться от необъяснимых угрызений совести, по типу: — Он наверняка был уже очень близко ко мне, как я мог допустить такое? Почему все оказалось так просто? И да, это Стива очень беспокоило в ту ночь. А вот Генри... А что Генри? Ему-то это незачем, он вообще даже обиделся на напарника, посчитав его преданным подлизой, который так и жаждет получить от босса похвалу и повышение. Но и это тогда было бы наивным решением — Джокер бы никогда так не отреагировал даже если бы ему кто-то из них спас жизнь. Ну, максимум не стал бы язвительно шутить над ними дня два-три, да и то вряд ли. Так о чем же это мы? Без лишних слов, переместимся в настоящее время. Ночь, тишина, и два здоровых мужика, мнущихся на улице у входной двери, все никак не решаясь войти внутрь. — Так, ну все, мы в доме. Тихо. — прошептал Стив и приложил палец к губам. Шестерки все же собрались с духом и открыли дверь. Им сегодня повезло, ведь свет был везде выключен, а значит, хозяева крепко спали. Джокер, конечно, оторвется на них, но это уже будет завтра — это главное. Они тихо прошли по коридору и остановились у огромного белого шкафа, уже собираясь тихо открыть его и повесить туда одежду, а потом увалиться спать прямо в зале — утро вечера мудренее, ведь так? — Слушай, а у меня почему-то такое ощущение, что мы здесь не одни. — настороженно прошептал Генри и начал усиленно вглядываться в кромешную темноту. — Если бы здесь сейчас кто-то и был, нам бы дали знать. Смысл ему отсиживаться? Он сразу выскочил бы… — ответил Стив, и скинул с себя черное пальто. — Ага, как черт из табакерки. — усмехнулся Генри и расслабился, понимая, что сегодня им уж точно ничего не грозит. Головорезы аккуратно сняли верхнюю одежду и убрали ее в шкаф, а потом так же аккуратно закрыли его — пока все шло благополучно, особо громких звуков они не издавали, делая все как можно тише. В доме сейчас и вправду было жутко, он даже напоминал жилище из какого-то хоррор-триллера: глухая темнота и лишь одинокий белый свет луны, падающий на столик, стоящий рядом с огромным кожаным диваном. Да еще и пропали посторонние звуки с улицы — ни машин, ни собак, да даже стрекота сверчков не было слышно из распахнутого настежь окна, как будто все вымерли… Ну или это правда что-то по-настоящему необъяснимое. Вдруг, Генри случайно задевает рукой пакет с какими-то баночками и тот падает, издавая при этом неприятный, громкий грохот. Оба друга замирают и где-то с минуту шокированно смотрят на этот злосчастный мешок, который их сейчас чуть не рассекретил. — Ты че, идиот? У тебя глаза есть вообще? Ты что творишь? — сказал Стив и настороженно оглянулся назад. — Да что тут можно увидеть? Я же не специально. — начал оправдываться Генри и слегка отпихнул пакет в сторону. — Не кипишуй, нас не засекли. Пойдем уже, спать хочу ужасно. Оба выдохнули, и уже сделали уверенный шаг вперед, радуясь своему несказанному успеху. Они знали, что по-любому отхватят завтра за двухдневную задержку, но сейчас им хотелось только лечь спать, а уже завтра, с новыми силами они выслушают все «комплименты» от своего босса. Но вдруг, случилось то, что заставило их снова замереть и затаить дыхание. Из этой непроницаемой, таинственной темноты послышался спокойный мужской голос. — Знаете, мне в детстве нравилась одна считалка. — произнес некто. Судя по всему, этот «незнакомец» находился рядом, а точнее именно в просторном зале, напротив гардеробной, где уже мысленно прощаясь с жизнью притаились головорезы. Хоть лицо этого человека пока разглядеть было невозможно, да и в голосе не было слышно раздражения или угрозы, было понятно, что он уже на пределе. — Ну все. Попали. — тихо сказал Стив, продолжая вглядываться в темноту и пытаясь определить, где находится «источник» звука. Да, этот голос можно узнать из тысячи, и это не преувеличение. Когда обычный человек злится, он за долю секунды становится агрессивным и раздраженным, срывается на крик и швыряет в стену все, что только попадается под руку. Но у Джокера все было с точностью и наоборот: когда он достигал пика ненависти и злобы к раздражителю, он практически не предпринимал ничего — он начинал издеваться. Он говорил размеренно, спокойно, так, как говорят мудрецы из книг и фильмов, не выражая никаких эмоций. Это звучало настолько жутко, что это просто невозможно было передать словами. Ведь если ты вдруг сделал что-то не так и знаешь об этом, ты непременно ждешь наказания, криков, ругательств в свой адрес... Но вдруг ты слышишь этот холодный, как сталь голос, от которого душа уходит в пятки. Вроде ничего необычного — но все же есть в этом что-то ужасное и что еще страшнее, непредсказуемое. За время работы на Короля Готэма, шестерки уже досконально выучили все его привычки и замашки, и вот сейчас им понятно было одно — с минуты на минуту начнется веселье. — Один — это смерть, два — рождение. — так же спокойно произнес мужчина и поднялся с дивана. Яркий свет луны упал на на его бледное лицо, а потом уже и на его волосы, забирая этим последние пустые надежды у Стива и Генри, которые все так же не шевелясь, вжимались в стену и не отводили взгляда от приближающегося к ним, психопата. — Три — это ветер, четыре — свечение. — снова послышался этот пробирающий до мурашек голос. С каждым словом считалки, размеренные тяжелые шаги слышались все ближе и ближе, еще чуть-чуть и он подойдет вплотную. — Пять — огонь, шесть — вода. — снова сказали из темноты, но теперь в ночной тишине послышался резкий звук перезарядки оружия. Головорезы синхронно вздрогнули от неожиданности и еще плотнее вжались в холодную стену, как будто пытаясь замаскироваться, или вовсе пройти через нее, чтобы наконец оказаться на улице и избежать своей неминуемой погибели. Но они даже и не пытались дернуть ручку двери и выйти — это бесполезно, да и еще опаснее — это очень его разозлит. — Семь — веселье, восемь — беда. — шаги слышались теперь на расстоянии в два метра, а это уже слишком близко. Он крался как рысь, завидевшая вдалеке свою добычу, но только этот человек был намного тише, умнее и кровожаднее любого опасного хищника. — Девять и десять — и дверь заперта. — шаги затихли и в огромной комнате загорелся желтый свет, заставив горе-напарников зажмуриться на секунду. Прямо перед ними стоял Джокер и прожигал их ожидающим взглядом. В руке он держал пистолет и кто знает, пригодится ли он ему этой ночью? Или парни все же сумеют оправдаться? — Итак, я жду разъяснений. — сказал Джокер и убрал руки за спину, давая понять, что им пока ничего не угрожает. Пока. Шестерки немного растаяли и отошли от шока, благодаря судьбу за то, что их еще до сих пор не пристрелили, что казалось очень странным в этом случае. Как всегда, весь удар на себя решил взять Стив и все же наконец осмелился ответить, а Генри лишь ожидающе косился на него, надеясь что то, что он скажет, непременно спасет их задницы. — Извините, мистер Джей. Мы непреднамеренно, мы не знали, что так получится. — твердо произнес мужчина и выпрямился, чувствуя себя в этот момент отъявленным храбрецом. — Ха-ха, извините? И это все, что ты можешь мне сказать? — усмехнулся Джокер и нервно поправил прическу. Вот сейчас вся напористость Стива улетучилась, и даже он уже не знал, что сказать еще. Но больше всего он насторожился, когда слово взял Генри. Да, это их точно заведет прямиком в братскую могилу. Он было хотел остановить друга, но тот посчитал что без его мнения об этой ситуации, все будет только хуже. — Да мы просто набухались и поэтому не приехали тогда, когда нужно было. Но Вы вообще сейчас не имеете права нас наказывать. — гордо произнес он и подмигнул Стиву, который лишь пристально следил за каждым движением босса, поджав губы в ожидании страшного. Джей резко развернулся к головорезам и наклонив голову набок, прищурившись посмотрел на Генри, как-будто пытаясь убедиться в том, что ему это все не послышалось. Ему это точно не понравилось — он не приемлет такого поведения, ведь, по идее, после такого они должны валяться у него в ногах и жалобно скулить, как провинившиеся собачки, а тут такое. Хотя, если подумать, Генри просто из одного желания никогда не осмелился бы так выражаться в присутствии своего босса. Значит там правда произошло что-то такое, из-за чего эти оба осмелились обречь себя на верную смерть. Интересно. — Я понял тебя, я прекраснейше тебя понял. — широко улыбнулся Джокер и подошел еще ближе. — Я не... — уже хотел оправдать свой накал головорез, но вдруг почувствовал холодное дуло пистолета у своего лба. — Чего ты замер? Я же сейчас дал тебе слово. Тик-так… Теряешь время… — протянул Джокер и продолжил пристально смотреть ему в глаза, не опуская заряженное оружие. Генри уже ощущал нарастающую с каждым мигом панику и косился то на Стива, ожидая помощи, то на Джокера, который продолжал сверлить его вопрошающим взглядом. Стив понял, что дело совсем плохо и счет пошел на секунды, а значит самое время исправлять ситуацию и буквально вытаскивать друга с того света. — Мы нашли ее, нашли Харли. — выпалил он и зажмурился, ожидая взрывной реакции Джея, но тот ничего не сделал, на удивление. Вдруг послышался грохот — звук от падения чего-то тяжелого на кафель. Джей бросил на пол оружие и опустошенно посмотрел на трещину, образовавшуюся на плитке из-за мощности удара тяжести об нее. Он медленно перевел взгляд на лестницу, ведущую наверх, потом на шестерок, потом снова на ту трещину и тихо произнес: — Харли, она... Вы ее видели? — Да. И не на пресловутой страничке в Facebook, а вживую. Это она. Мы нашли ее в Старбаксе. Джокер сначала не поверил в услышанное, посчитав что сам настолько зациклился на ее поисках, что уже слышит то, что хочет слышать, а не то, что ему говорят. Но Стив кивнул, давая знак, что это действительно правда, это произошло. Это наконец случилось. Он думал, что когда узнает о том, что она нашлась или сам найдет ее, будет на седьмом небе от счастья от того, что наконец вернет свою игрушку на место, но вот сейчас он уже не чувствовал ничего. Ни тяги, ни интереса, ни адреналина — ничего. Это так страшно, разве эта страсть все же перегорела со временем? Нет, нет, нет. Это просто от шока, он просто еще не понял до конца, что случилось, нет. Джей грустно оглядел комнату и молча погасил свет, оставив головорезов в полном оцепенении и непонимании того, что сейчас вообще происходит, все так же стоять в темном коридоре. Послышался скрип деревянной лестницы — мужчина поднимался наверх, в спальню, а потом и звук захлопнувшейся двери. Генри и Стив ожидали всего, что только можно ожидать — крика, хаоса, безумной беготни, но уж точно не этого. Он мало того, что ничего им не сделал, так еще и просто ушел наверх, не сказав ни слова. И нет, он не спустится ни через полчаса, ни через час, два — нет. Что же это? Что вообще происходит? Разве не этого он жаждал на протяжении пяти лет, не от этого не спал по ночам? Не от этого всего? Давящая на нервы тишина снова наполнила темную комнату, как будто бы ничего и не произошло. И лишь трещина на кафельной плитке напоминала о том, что начинается что-то новое, непредсказуемое и, наверняка, очень болезненное.***
Утро. Очередное, чертово утро. Бывает, ложишься спать и уже с трепетом ждешь рассвета, предвкушая новые яркие события, которые уже ждут тебя, а бывает, засыпаешь с мыслью о том, что лучше бы умереть во сне этой ночью. Вот так заснуть, и больше не проснуться. Люди продолжат возиться, жить на своей работе, иногда выезжая с семьей в кафе по выходным, а потом снова по кругу, и никто даже и думать не хочет о том, что тебя уже нет — на одного неудачника на этой планете стало меньше. Такие депрессивные мысли поселились в голове у Харли, и не вылазили на протяжении уже одного месяца — это не так долго, но терпеть уже было, право, невозможно. Девушка сонно потянулась, встала с кровати и сразу же не раздумывая направилась в комнату дочери, ведь Томпсон и сегодня не было, так что придется быть целый день привязанной. Но честно, Харли была только рада этому, потому что надеялась хоть отвлечься от всех событий, которые свалились на нее как снег в июле. Огромный такой, твердый, холодный ком. Джонс надеялась подарить малышке всю свою любовь и нежность, которая столько времени тихо томилась в ее искалеченной душе. И как же она напоминала ей Джокера — общие черты лица, его натуральный цвет волос, зеленые глаза, привычки, порой даже поведение. Иногда она тихо ненавидела Тиффи за это, но все же приводила себя в порядок, осознавая что все это и ее частичка тоже, ее ребенок. Дочь Любви и Безумия, ее принцесса. — Ну что ты опять как соня? Десять часов утра, котик. Давай вставай, нас ждут грандиозные дела! — тихо произнесла Харли и села на кровать рядом с дочерью. Тиффани поежилась, нехотя скинула с себя одеяло и сонно посмотрела на мать. — А что мы будем делать? Ты разрешишь мне взять спички? — безобидно спросила девочка Да уж, это вообще отдельная история. Однажды Харли отвлеклась на свой любимый сериал, который шел только по выходным вечерам, а ровно через тридцать минут, тушила свое новое пальто, которое за один момент превратилось в обугленную бесформенную тряпку. После этого спички как и надо, лежали на самом верху, на кухонных шкафчиках. Этого «фаер шоу» было вполне достаточно. — Ну ничего себе разогналась! Нет, мы пропылесосим, пол помоем, пыль протрем, а вечерком сходим в твой любимый сквер. — улыбнулась Джонс и потормошила девочку, отчего та заливисто рассмеялась. Ну вот еще. Смех, его смех. — Нет, я ничего делать не буду. Давай мы лучше поиграем во что-нибудь? — спокойно спросила девочка и умоляюще уставилась на Харли. — А в сквере фисташковое мороженое. — Да, я знаю. Мы же и так можем пойти туда, а уборка подождет. — Ага, сейчас. Я от пыли задохнусь скоро, будем жить как мыши в норах. Нет, уборка, а потом уже все развлечения. — строго сказала девушка — Давай вставай, будешь мне помогать. Харлин еще раз толкнула Тиффани и лучезарно улыбнувшись, унеслась в ванную комнату. Девочка знала свою маму очень хорошо, и ей не оставалось ничего, кроме как обреченно вздохнуть, надеть тапочки и протопать вниз, на кухню. Скоро мама выйдет и накормит ее овсяной кашей с малиной и горячим какао, как и всегда бывало на выходных. Наверное, Тиффи чувствовала что мама делает все, чтобы быть лучшей для нее и поэтому никогда не обижалась долго — мама любит, мама старается.***
Раньше, когда Харли одолевали неприятные и угнетающие мысли — она убивала, тем самым очищая себя и выпуская свою накопившуюся злобу наружу. А сейчас, единственный способ для нее — генеральная уборка, да. Она просто приводит в порядок дом и ни о чем не думает, нередко на фоне играет музыка, смеется Тиффани, и все беды и грусть улетучиваются. Но как бы она не старалась, окончательно из головы их не выгнать. Девушка мыла пол в гостиной, а Тиффи наводила порядок в своей комнате, одновременно не мешая и даже помогая матери. Она аккуратненько убирала кубик за кубиком, машинку за машинкой, куклу за куклой и старательно протирала полочки, а потом ставила все обратно. Игрушек у нее было на два детских сада и песочницу, если так можно выразиться. Харли отчаянно стремилась к тому, чтобы хотя бы у ее дочери было все то, чем обделена была в ее возрасте она сама. Джонс отошла в туалет, чтобы вылить из ведра грязную воду, да, не убиралась она уже недели две, а мусора столько, как-будто бы год. Девушка мимолетно глянула в зеркало и ужаснулась — ей всегда казалось, что она и не менялась никогда, какой была, такой же и осталась, только уже в более-менее здравом уме, но нет, как же она изменилась. И речь сейчас не о сведенных татуировках и темном цвете волос, хотя они тоже внесли свою лепту в становление Харлин Джонс, но лицо... Ее лицо было осунувшимся и измученным. Она все так же продолжала лучезарно улыбаться, иногда вытворять несуразные вещи и глупо шутить, но неужели все это время, это было обычным лицемерием? И действительно, никто не знал о том, кто она, как ее по-настоящему зовут, как она живет, что она чувствует, из-за чего она задыхается от слез по ночам... Да, она успела завести несколько близких друзей за это время, но даже они не знали ничего, да что там, даже миссис Томпсон ничего толком не знала. Догадывалась, но не знала. И что может показаться весьма абсурдным, Харли и сама то, не знала. Она и понятия не имела, что похудела на семь килограмм, что у нее наконец появились скулы, о которых она когда-то давно мечтала, что у нее хронический недосып, о чем можно догадаться, посмотрев на черные синяки под глазами, которые уже вряд ли когда-нибудь сойдут с лица. Она не видела, но они, все они видели. Она как сорванный с клумбы цветок — поставили в воду, жить продолжает, но не долго и не по-настоящему. Вернее, она сама себя на это обрекла, убежав от Джея. С одной стороны, она избавилась от той тяжести, убивающей ее на протяжении стольких лет, но все же как же ей хотелось вернуться, пройти снова через все каторги, просто лишь чтобы видеть Его рядом, ощущать снова и снова ту любовь, накрывающую ее с головой при каждом взгляде и прикосновении. И нет, никто не узнает что в тот вечер, закрыв дверь перед головорезами, она снова рыдала, била чашки, курила те сигареты, от которых раньше долго кашляла — она думала, что вместе с ними уехало все то, что появилось у нее в тот вечер. Все бесследно исчезло. Но она многого не знала, и не надо бы наверное. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и еще раз взглянув в зеркало, вышла из комнаты. Да, она наконец поняла чего именно ей не хватает и никакие чудодейственные лекарства и обычные таблетки не помогут. Она забежала в свою комнату и нарыла среди кучи вещей свою сумку, в которой должен был лежать листочек с личным номером телефона Стива — он вручил ей его, чтобы звонила если понадобится какая-то помощь. Тогда, когда она брала эту записку из его рук, ей почему-то казалось что она все же никогда не позвонит по этому номеру и просто выкинет листок в мусорку, а сейчас она благодарила Бога за то, что забыла это сделать — как же повезло, шанс есть. Еще раз убедившись в том, что Тиффи ничего не угрожает и она самозабвенно моет пол в своей комнате и раскладывает разбросанные игрушки по определенным ящикам, она снова метнулась в соседнюю комнату и сев на кровать, стала судорожно набирать эти цифры, которые возможно смогут ей помочь. Она молилась чтобы он взял трубку и не находился в этот момент на очередном деле с Джокером, и он ответил. — Алло, слушаю. — безэмоционально произнес он, на секунду отпугнув Харли своим тоном. — Стив, это я, Харли... Пожалуйста, мне нужна помощь! — лихорадочно шептала она, нервно перебирая пальцами край одеяла, которым была застелена широкая кровать. — Харли?! Что у тебя? Чем я могу помочь? — громко сказал мужчина уже обеспокоенным голосом. — Я... — девушка задумалась, ведь она действительно не знала что говорить дальше и стоит ли говорить вообще. — Нет, нет. Ничего. Это просто нервный срыв, я просто по инерции позвонила. Извини. Она снова побоялась сделать шаг в неизвестность и опять отступила, зная что будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Но все же она это уже сделала, время назад не вернуть. — Странно это все, ты просто так решила мне позвонить? Харли, скажи сейчас. — Нет, я серьезно. Извини что сорвалась. — как можно более спокойным голосом произнесла она, пытаясь отвести все подозрения. — Харли, может... — не успел договорить Стив, как Джонс сбросила вызов, в подсознании сама этого не желая. Она сжала выключенный телефон в руке и зажмурилась. Глупая, глупая Харли. Как и должно было быть, она снова начала рыдать, периодически срываясь на хриплый крик и зажимая рот рукой, чтобы не привлечь внимание Тиффи. Да зачем, зачем ты это опять сделала? Зачем? Ты же не сможешь без него и что, что дальше? Вот так, как ребенок будешь звонить, а потом сама же будешь сбрасывать, потом будешь спать с Кроулом, лишь бы он тебя не рассекретил и работать в осточертевшей кофейни у дороги, а дальше по накатанной. Это разве та жизнь, о которой она мечтала, убегая от него? Хотя, если любишь человека, насильно к себе привязывать не будешь — и это истина.***
Стив непонимающе пожал плечами и отложил телефон в сторону, в упор не замечая Джокера, который все это время стоял у него за спиной и с интересом наблюдал за разворачивавшейся картиной. — Кто звонил? — спросил Джей, заставив шестерку испуганно отшатнуться от неожиданности. — Никто, просто ошиблись номером. Извините, что отвлекся. Так когда мы едем? — попытался перевести тему Стив. — Ты мне зубы заговариваешь? Забавно. — улыбнулся он и пристально взглянул парню в глаза. — Это ведь была она, верно? — Это... — замешкался головорез, но к его счастью, в комнату вошла Челси. Она несла в руках тот самый пакет, который Генри столкнул этой ночью. Как потом оказалось, там были разные сувениры, некоторые из которых благополучно разбились и какие-то баночки с кремами, которых она накупила здесь за все это время на целый салон красоты. Девушка села на диван и вытряхнула содержимое пакета. Генри нервно сглотнул, ожидая ее реакции на то, что осталось от ее покупок. — Это еще что такое? Генри, это ты? — спросила блондинка и нахмурившись посмотрела на виноватого во всем шестерку. — Да че сразу я? Может это вон, — парень кивнул в сторону Стива — он столкнул. — Да а то я не знаю, кто у нас здесь ведет себя как слон. Возместишь непременно. — сказала она и собрав все осколки в руку, понесла их к мусорке. Стив понадеялся на то, что Джокер отвлечется на свою пассию, но тот даже не посмотрел на нее и продолжил сверлить его своим тяжелым взглядом. Это был просто обрыв, что же будет? Сказать или нет? В принципе, это был глупый вопрос, ведь иначе зачем они ее тогда искали? Чтобы потом скрывать это друг от друга? Что за абсурд. Наконец, это должно произойти. — Это Харли, ей нужна была какая-то помощь, она сказала что просто обозналась... но я ведь... — затараторил он, инстинктивно сделав два шага назад, ну мало ли что. Джокер улыбнулся во все тридцать два и прошипел: — Помощь. Обозналась. Ааа, чертова Квинн... Челси услышала это и удивленно посмотрела на своего возлюбленного. Вот этого она ждала и боялась больше всего, что когда-нибудь эта фамилия все же прозвучит из его уст. Девушка до сих пор считала ту соперницей, понимая что ровняться с ней нет смысла. Да и понимала она то, что Джокер ее не любит, а лишь терпит из последних сил, а унижается она перед ним лишь ради того, чтобы продолжать кататься на дорогих иномарках и носить одежду стоимостью как те же самые машины. И нет, ревновала она не потому, что любит Джокера, а потому, что если на горизонте появится она, то все снова вернется на круги своя и ее саму, наверняка, Джей незамедлительно утилизирует. Поэтому приходилось играть в ревность. — Какая Квинн? Что я сейчас услышала? Это то, о чем я думаю? — нервно говорила девушка, все надвигаясь и надвигаясь на Джея, который даже не двинулся с места и продолжал невозмутимо смотреть на нее. — Да почему ты, черт возьми молчишь? — спросила девушка и подобралась к нему вплотную, вопрошающе вглядываясь в его глаза. — Ответь же. — Не трогай. Иди занимайся тем, чем занималась до этого. — отрезал он, уже начиная раздражаться поведением девушки. — Я что, вещь для тебя? Ты вот так можешь жить со мной, а сам в это время сохнешь по своей психиатричке? — сказала блондинка и уже занесла руку, чтобы ударить мужчину в грудь, но он перехватил ее за запястье, а свободной рукой отвесил смачную пощечину, чтобы привести обнаглевшую в чувство. Девушка взвизгнула и глазами полными слез от обиды, взглянула на Джокера. — Давай начистоту? Я ведь знаю, зачем ты здесь до сих пор, зачем ты устраиваешь все это. Я знаю, что ты уйдешь и даже знаю, почему. Могу лишь попросить прощения за то, что подарил тебе какие-то надежды, ведь ты мне никогда не нравилась. Ты просто разбавляла рутину и веселила меня, но, видимо, получила слишком много и начала чувствовать себя особенной. Как и все они, те, кто был до тебя. — он произнёс это и брезгливо оттолкнул блондинку от себя, давая понять, что все кончено. — А Квинн? — тихо спросила она и села на ручку кресла, продолжая тереть саднящую щеку. — Что? Ты правда думаешь, что ты смогла бы сравниться с ней? — издевательски усмехнулся он. Затем Джокер молча обвел взглядом каждого находящегося в комнате, и ушел на веранду. Вот так, на пустом месте развернулась такая нелепая распря. Стив и Генри стояли не шевелясь, ожидая продолжения, а Челси тихо плакала. Все равно сама виновата — пыталась переиграть самого Джокера, глупо же. Блондинка прерывисто вздохнула и жалобно посмотрела на шестерок, которые продолжали молчать и презрительно смотреть на нее. — И куда он пошел? — пытаясь разбавить неловкое молчание, спросила она. — Лучше бы тебя посадили тогда. — сказал Генри и ушел на кухню, а за ним вышел и Стив. Они тихо ненавидели ее все это время и общались с ней сугубо из-за уважения к своему боссу. Блондинка изначально относилась к ним высокомерно, считая их своей прислугой. Они хоть работали на Джокера, но рабами явно не были, да и не заслуживали к себе такого отношения ни от него, ни тем более уж от нее. Как только в доме появилась Харли, все заиграло яркими красками: она весело называла их «мальчиками», шутила с ними, разговаривали по душам — они все жили как большая семья, а вот Челси не считала их приближенными к себе, за глаза называя Генри ограниченным, а Стива мямлей. А сама о своем положении в обществе даже и не задумывалась — главное найти богатенького, и стелиться перед ним, а если уж женится, то вообще получится джекпот. Но вот думать о том, на что она изначально рассчитывала, когда затевала все это, даже уже и не хочется. Сейчас ее заботило одно — могут ли ее реально посадить, или Джей снова плюнет на ее замашки и выручит ее? Харли хоть и была жестокой, но только тогда, когда это требовалось, а Челси была даже не жестокой, а полностью гнилой и двуличной. А вот винить в этом общество, как все любят, не стоит — все, зачастую, зависит от самого человека. О том, где сейчас находится Джокер, она задумалась в последний момент, и то, не посчитала нужным искать его. Напарники сидели на кухне и молчали, не понимая, чего им ожидать дальше. Хоть они и должны были за все это время привыкнуть ко всему происходящему здесь, но каждый раз сюжет менялся и они терялись — нужны ли они вообще тут? Могут ли они еще чем-то помочь? Но никто из них не знал, что в доме они сейчас остались втроем — на балконе уже давно никого нет. Джокер покинул их, и именно в этот момент он уже мчался по темному шоссе на своей машине, набирая и набирая скорость 90... 100... 110... — ну же, скорее. И ему было плевать, что ехать придется целых четырнадцать часов, а это вовсе не мало. Но все же, какие-то четырнадцать часов и он увидит ее, снова вдохнет запах ее волос, утонет в ее чистых глазах. Ему было все равно, что он оставил всех их там, одних. Плевать было и на то, что они сейчас бегают по дому и вокруг него, пытаясь отыскать подсказку. Стив названивает на номер, которого уже не существует, Челси плачет, Генри обеспокоенно бегает по дому, чуть ли не срывая двери с петель — плевать, он бы отдал все это, и даже больше, только ради того, чтобы снова посмотреть на свою Королеву, хотя бы одним глазком. Нет, он ни о чем не жалел и знал, что все делает правильно. В том доме он оставил лишь серый сигаретный пепел, оставшийся на подоконнике. Ночь. Звезды. Мокрая дорога, по обоим краям которой раскинулся темный лес. Ни одной машины. Все правильно, так надо, так должно быть. Джокер медленно выдыхает и мысленно считает до десяти, он еще крепче сжимает руки на руле и прибавляет скорости. Ну же, быстрее.