Are you sorry 2: kill me with love

Слабое место каждого отца — его маленькая принцесса.       Тиффани, как и следовало поступить в этой ситуации, быстро сбегала наверх и закрыла дверь в спальню, а уже потом, вернувшись, по-хозяйски прошагала на кухню, мимо устроившегося в огромном кожаном кресле Джокера.       Он с жадностью ловил взглядом каждый ее малейший жест, как будто это была вовсе не его родная дочь, а заложник, в любой момент способный сбежать или начать перестрелку. Вообще, раньше он не думал, что дети могут вести себя так спокойно, и считал, что в доме, где есть ребёнок, обязательно есть место постоянному хаосу, ссорам и непрекращающимся крикам отвратительного в своей беспомощности существа. Но в этом случае, казалось, что Тиффи прекрасно все понимала сама, хоть и находилась в глубоком незнании всех тонкостей произошедшего.       Девочка не без усилий, но всё же смогла вскарабкаться на барный стул, высотой, казалось, равнявшегося её росту, умноженному на два. Еще немного попыхтев, она придвинула его ближе к столу и, подперев подбородок руками, заинтересованно уставилась на незнакомого, но уже понравившегося ей гостя, по отношению к которому она пока не испытывала ничего, кроме детского любопытства. Они просто молча смотрели друг на друга, изучая каждую новую для них деталь и, как бы странно это не звучало, между ними уже так или иначе ощущалась какая-то неведомая связь, имеющая место быть между людьми, пережившими длительное расставание. Вернее, ее чувствовала только Тиффи и была при этом уверена, что этот человек, которому она, почему-то, верила, её точно не обидит. — А мне мама говорила, что губы только девочки красят. — невинно, и совершенно не задумываясь о своих словах, проговорила она и поудобнее подперла свои пухлые щеки руками. Джей лишь глубоко вздохнул и закатил глаза. Нет, конечно, слышать такие реплики от ребенка — это вполне нормально, но это её внезапное рвение к разговору начало его понемногу раздражать. — Я не крашу губы. — безразлично отрезал он и начал нервно постукивать пальцами по стеклянному кофейному столику.       Девочка улыбнулась, не поверив услышанному, и продолжила рассматривать своего нового друга, думая, что бы еще у него такого спросить: он выглядел так странно и одновременно интересно, что хотелось узнать о нем все и сразу, к тому же, Тиффи до этого не приходилось видеть таких «ярких» личностей, даже когда они с Харли ходили по торговым центрам, все выглядели довольно скучными и обычными, а этот человек явно выделялся на фоне всех, кого она только встречала за свою не очень длинную жизнь. — А вообще-то, мама говорила, что в гости только по приглашению приходят. — с укором произнесла девочка и довольно улыбнулась. — Тебе мама много говорит, да не всё. — съязвил мужчина и поморщился. — Я всегда приглашён сюда. Тиффани приоткрыла рот, собираясь уже что-то сказать, но вдруг, резко передумала, потому что ничего веселого и одновременно обидного в голову, почему-то, больше не лезло. Со стороны, всё это было похоже на игру «кто кого переглядит или переговорит». И именно сейчас между игроками был скверный счёт «один-один». — Ну-у, и что же мама тебе еще говорила? — с издевкой протянул он, уже заскучав от тишины, считая что девочка точно не сможет подобрать ничего разумного, и он наконец поставит её на место. — Она говорила... Говорила... — протягивала девочка и одновременно думала о том, чем бы еще удивить своего собеседника; и тут, ей на глаза попался огромный апельсин, спокойно лежащий в корзине с фруктами. Именно тогда ей в голову пришла гениальная мысль. — Она говорила, что любит апельсины, а тебя не любит.       Это просто был хэдшот, если можно так сказать. От таких заявлений, Джокер непроизвольно открыл рот и нахмурив брови, уставился на маленькую проказницу, которая все так же сидела на высоком стуле, победоносно улыбалась и задорно болтала ногами. — Что? — выйдя из ступора, прошептал он и нахмурился, как хмурятся люди, услышав вселенскую глупость. Джокер понимал, что услышанное им — сущая бессмыслица, бредни недочеловека, неумело пытающегося чем-то парировать и говорящего всё, что только придёт в голову. Однако упустить этого он не мог. — Просто в одной книжке, мальчик любил девочку и приходил к ней по ночам, а она его не пускала. Все поклонники, обычно, по ночам приходят. — непринужденно проговорила девочка и начала слезать со злосчастного стула, желая подойти поближе к новому знакомому.       Да, девочка уже с малых лет, сама того не желая, может своими, пускай еще и не особо остроумными высказываниями, любого загнать в ступор и это, как казалось Джею, была не самая худшая способность.       Тиффи одновременно подбешивала его, но при этом все больше и больше восхищала. Хоть она и могла спросить то, что совершенно и не нужно было спрашивать или непреднамеренно разозлить кого-то своими безвинными действиями, с ней при этом было очень интересно — не знаешь, что ожидать уже в следующую минуту. Вероятно, Джокер оценивал её так только вследствие неимения какого-либо прочего опыта.       Девочка аккуратно подошла к Джею и села на полу, у него в ногах, приняв позу лотоса. Этот жест Джокеру не очень понравился, потому что ему не очень-то и хотелось, чтобы сейчас кто-то вторгался в его личное пространство, поскольку время сейчас и впрямь было нелегкое и спутанное во всех отношениях. Да и потом, так близко к себе он подпускал одну только Харли в своё время — это добавляло непривычности. А эта девчонка еще вдобавок ко всему, продолжает пристально изучать его с ног до головы, особенно заостряя внимание на многочисленных непонятных ей татуировках. — А почему ты весь в рисунках? — тихо спрашивает Тиффи и указывает на готического шута, наколотого на торсе мужчины. — Мне они нравятся. Каждый этот рисунок несёт в себе определённый смысл.       Девочка продолжала заворожённо бегать взглядом по остальным утонченным эскизам и непонятным ей пока символам — ну и какая разница, что непонятные, всё равно красивые. Джокер даже смутился на пару секунд от такого пристального внимания, и, как бы невзначай, накинул на себя тот самый плед, потому что сейчас действительно чувствовал себя как какая-то древняя картина Да Винчи в забитой зеваками галерее. — Я просто видела у мамы тоже картинки, не такие, но похожие. У нее на спине и на ногах есть, там ромбики, сердечки и какие-то еще буковки, в виде крючка. Наверное, это её любимая буква. — стала рассуждать Тиффани, при этом смущенно ковыряя пальцами белоснежный, пушистый ковер.       После этих слов Джей печально усмехнулся, поймав себя на мысли о том, что он, почему-то, не чувствует ни капли отвращения к своей... Дочери? Нет, он не хотел называть её так, просто потому что до сих пор не мог признать того, что это всё происходит взаправду. Признать, что Земля плоская — можно, что динозавры не вымерли — да без проблем, Бэтмен наконец поймал его и усадил в Аркхем — хоро... Ладно, уже спорно. Но вот опустить все сказанное прежде и поверить в то, что эта смышленая девочка — его дочь, а он оказывается — отец… Нет, для Джокера это было чем-то за гранью реальности. Но вот то, что он еще может и не испытывает к ней родительских чувств, но уже не раздражается в ее присутствии, являлось огромной привилегией в его случае. — Ты ко мне забраться хочешь. И ты можешь это сделать. — немного неуверенно произнес мужчина и сразу об этом пожалел, понимая, что не до конца обдумал сказанную им фразу. Однако повернуть время вспять уже нельзя было.       Девочка была совсем не против, а даже наоборот, на седьмом небе от счастья, но все же прежде, на всякий случай ещё раз взглянула ему в глаза, чтобы убедиться в том, что он не шутит и не издевается и только потом, резко вскочив с ковра, как сайгак запрыгнула на широкую, мягкую ручку кресла.       Она, конечно, чувствовала себя не очень комфортно, поскольку с самого своего рождения не знала никого, кроме Харли, миссис Томпсон и надоедливых ребят из садика, с которыми она и то редко играла, считая их глупыми и слишком шумными, и предпочитала уединяться где-то в отдельном уголке с игрушками, создавая для себя свою личную, воображаемую вселенную. Но у Джокера была слишком гипнотизирующая и располагающая к себе энергетика, явно противоречащая его имиджу, и поэтому, порой, никто не мог устоять перед искушением оказаться чуть ближе. Так и Харли однажды тоже поддалась своим желаниям, поставив на кон Всё.       — У тебя такие волосы, красивые. — восхищенно прошептала девочка и подползла поближе к мужчине, отчего тот инстинктивно поёжился. — Можно? — спросила Тиффи и потянулась рукой к его волосам— уж больно необычно они выглядели, и так и манили к себе. Джей резким движением подхватил девочку на руки и усадил к себе на колени, одновременно осознавая тот факт, что за свои действия он уже окончательно отвечать перестал. Еще один такой жест, и он сам приедет в этот чертов Аркхем и сдастся в руки врачам, горящим желанием вновь погрузить его в прекрасный мир шоковой терапии. — Можно. — усмехнувшись, сказал он и огорченно посмотрел вдаль, за что-то мысленно проклиная себя. Тиффи осторожно потянулась поближе и провела своей рукой по его волосам. Они показались ей такими мягкими и гладкими, как облачко или желейная конфета, ну или что-то между. Наверное, если бы они были какого-нибудь привычного цвета, а не ярко зеленого, они бы ей такими не казались, но сейчас его волосы казались ей чуть ли не восьмым чудом света. Ведь такое она видела только на картинках в книжках, которые мама читала ей перед сном каждый вечер. Там были феи с ярко-синими волосами, ведьмы с иссиня-черными, а у русалочки они были огненно-красными и длинными, поэтому у нее это ассоциировалось с каким-то волшебством, то есть, и Джокера она считала «волшебником» в какой-то степени. — Твои волосы такие мягкие и гладкие, а еще яркие, как... Как ягодный пудинг! — весело воскликнула девочка и восхищённо развела руки в стороны.       По правде говоря, Джокер даже вздрогнул от неожиданности, и даже не от того, что девочка начала так шумно себя вести, а от вот этого её «пудинг». Она говорила это тем же тоном, что и Харли когда-то, когда всё было совсем по-другому и жили они, похоже, на другой планете. И теперь эта глупая, как ему казалось, ассоциация, поселилась в его голове навечно и где угодно услышанное: «пудинг» — беспрестанно напоминало ему о его королеве. Яркой, огненной, бесподобной. Как же глупо. Как же не в его стиле. — Это плохо или хорошо? — спросил Джей и улыбнулся. — Это отлично! Все одинаковые, а ты как зве-е-ездочка, самая я-яркая! — радостно говорила девочка и размахивала руками.       Это действие развеселило Джея, в первый раз, по-доброму. Обычно он не смеялся над тем, что действительно являлось чем-то светлым и позитивным, предпочитая глумиться над мучениями и мольбами его многочисленных несчастных жертв, но здесь, почему-то, вдруг произошло исключение. И раз этот обычный ребенок заставил меняться даже такого человека как он, то это уже было нечто большим, наверное. — Ты не замёрзла, случаем? — с толикой несвойственной ему заботы спросил мужчина, подавляя рвотный рефлекс. — Да нет, но вот я спать ещё чуть-чуть хочу. Мне снились… Всякие гадости, брр. — проговорила девочка и поморщилась, вспомнив саблезубого тигра, который гнался за ней всю ночь. — Ужасные штуки, знаешь…       После этого девочка уже совершенно ничего не опасаясь, плотно прижалась к Джокеру и даже закинула на него свою маленькую ножку. Тиффи всегда была миниатюрной и рядом со своим отцом, ростом чуть больше, чем в шесть футов, казалась совсем маленьким, беспомощным котенком и имела возможность прекрасно устроиться в кресле, и даже заснуть. — А еще от тебя вкусно пахнет. — нежно протянула девочка и улыбнулась. — А почему у тебя живот такой твердый? Вот мама мягкая такая, на ней и полежать удобно. — прошептала она и со всей силы устремила свой кулак в твердый пресс Джея, отчего тот слегка поморщился, но больше от неожиданности. — Твоя мама потолстела просто, вот и всё. Спи уже, раз так хотела. — нервно отрезал он и накинул на Тиффи плед, всё это время лежавший у него на плечах. Тиффани ехидно хихикнула, а уже через несколько минут громко засопела. Джокер и не имел понятия, как можно аккуратно её с себя спихнуть, да и вроде не очень-то и хотел это делать, и поэтому, чтобы не потревожить сон маленького чертёнка, решил никуда не вставать. А потом и не заметил, как заснул сам, окончательно потеряв всякую бдительность и откинув голову назад, на широкую спинку кресла, чтобы никак ненароком не придавить девочку во сне.

***

      Часы уже показывали пять минут одиннадцатого — да уж, ну и заспалась же Харли, обычно встающая часов так в шесть. Это наверняка на нее подействовало Его присутствие в доме — так думала девушка, ведь кто еще может так жадно высасывать из нее всю только оставшуюся энергию? Даже несмотря на то, что он здесь и дня не пробыл.       Девушка перевернулась на спину и, сладко потянувшись, состроила счастливую, бодрую улыбку, как в назойливой рекламе второсортного кофе. — Ну что, мое солнце уже прос... Тиффани?! — вдруг воскликнула Джонс и откинула от себя одеяло. Вот сейчас она уже точно и проснулась, и взбодрилась — все в одном флаконе. Не просто так девушка пришла ночью в комнату дочери и утащила ее к себе, чтобы уж точно быть уверенной в том, что той ничего не угрожает, да и чтобы самой не так страшно было. Джокер, конечно, не совсем уж выжил из ума, но то, что настроение у него меняется буквально за долю секунды — это факт, поэтому даже предполагать на его счёт ничего нельзя было. Вот сейчас он совершенно спокоен, как удав Каа, а через минуту ему вдруг что-то не понравилось, и он тебя так же спокойно прирезал. Здесь несомненно — всё просто и без особых излишеств.       А теперь, можете ли вы представить шок девушки? У Тиффи была такая особенность — по выходным, когда Харли как раз обычно была дома целыми днями, она вставала раньше мамы и тихонько спускалась вниз, на кухню, чтобы выкрасть леденцы из верхнего шкафчика, которые были нарочно от нее упрятаны, либо просто тихо посмотреть мультики в зале, в ожидании маминого пробуждения.       Конечно, делала она это относительно «тихо». Тиффи никогда не изменяла своей манере спрыгивать с кровати с таким грохотом, как будто где-то в саду приземлился метеорит, и, самое главное, делала она это ради веселья и оттого, что её это несказанно забавляло. И именно после этого Джонс всегда просыпалась, но виду не подавала и дальше уже только молча прислушивалась ко всем действиям дочери. Да, день так на третий этих систематически повторяемых махинаций, Харли догадалась, из-за чего же девочка так спешит на кухню. Но, как ни странно, после этого ничего должного предпринимать она всё же не стала, наоборот, поощряя хитрость и эти зачатки безобидного мошенничества.       Конечно, она пыталась заниматься воспитанием своего ребенка без свойственного ей безумия, как среднестатистические родители, но так иногда хотелось внести какую-то маленькую искринку, украшающую всю эту скучную картину, и при этом дать дочери необходимую чуточку свободы.       Иногда, у девушки возникало непреодолимое желание научить Тиффи чему-то тому, что она умеет сама; например, уметь манипулировать людьми при помощи лишь одной смазливой, но обезоруживающей улыбочки, или вскрывать разные замки с помощью одной лишь маленькой заколочки и много ещё каким трюкам. Но вот шестое, здравое чувство подсказывало ей, что, наверное, пока этого делать вовсе не стоит и нужно взять себя в руки, собраться с духом и не без труда, но вырастить достойного, хорошего человека, такого, каким бы хотела видеть Харли ещё её мать. И уж точно не имеющего таких же наклонностей, как её «весёлые» родители. Это, несомненно, было ну очень непросто.       Харли со скоростью света натянула шёлковые пижамные штаны и выбежала из комнаты, совсем не волнуясь о том, что сейчас она вот вообще не смахивает на ниндзя, а больше на такого же слона, как и Тиффи по воскресным утрам. Она подскочила к перилам и посмотрела вниз, судорожно оглядывая весь зал в поисках чего-то ужасного. Но увидела она лишь милую и довольно необычную для этого случая картину.       Джонс аккуратно спустилась в зал и, затаив дыхание, присмотрелась. На том самом кресле, на котором она долгими одинокими доселе вечерами сидела и читала книги, расположился Джокер, а рядом с ним, прижавшись к его груди, сопел какой-то замотанный с головой комок, называющий себя милым именем «Тиффи».       Джей находился в том же сидячем положении, но был полностью расслаблен, что было понятно по его всё же склонившейся вниз голове. Ну и как можно было заснуть вот так? Надо было просто не маяться ерундой и не издеваться над бедной, уже измученной Харли, которая, к слову, сейчас уже могла поглумиться над ним и сама, пририсовав ему усы, например. Но это был безусловно «дохлый номер» — этого человека могла разбудить и пролетающая мимо мошка — и это отнюдь без преувеличений. Так что на этом его было уж точно не подловить.       Харли не сдержала счастливой улыбки, вызванной таким необычным поведением Джокера и его отношением к дочери. Она думала, что их знакомство пройдет как все природные бедствия, вдруг объединившиеся в один день в одном месте, и Джей еще очень долго будет недовольно коситься на Тиффи и подстраивать козни им обеим, но тут произошло что-то совершенно непонятное и даже сверхъестественное, если можно так выразиться.       Не будем скрывать, что в этот момент у девушки как будто целый Эверест с плеч спустился, потому что то, чего она опасалась больше всего, уже было явно позади. Необъяснимо было и то смешение чувств и эмоций, бушующих у нее в груди: радость, умиление, волнение, а ещё, почему-то, так и тянуло заплакать. То ли от грусти, то ли от радости — не понять. И присутствовал такой щекочущий страх, знакомый ровно каждому из нас — страх ожидания, пробирающий до дрожи, до мурашек, до клацанья зубов. Когда не поймешь, дрожишь ты от холода или от страха, или может вообще, от счастья.       Как можно тише, Джонс прокралась на кухню, чтобы поставить телефон на зарядку и выпить парочку таблеток, которые она вынуждена была принимать на протяжение двух недель, из-за постоянных неврозов и уже вошедших в обыденность приступов бессонницы. Харли даже чашку на стол ставила, словно клала перышко на пух, не желая портить эту столь желанную для нее картину воссоединения, снова же вместе с тем опасаясь того, что это очередная иллюзия и стоит лишь щёлкнуть пальцами — и её как и не было.       Девушка снова подошла поближе к спящей «парочке» и зачем-то села рядом, на первую ступеньку лестницы. Она подперла руками подбородок и стала восхищенно разглядывать Джокера, до сих пор казавшегося ей тем же недосягаемым идеалом, как бы она это и ни отрицала. Её по-своему умиляла эта небрежно выбившаяся из зализанной прически прядь его волос, которая беспечно свисала на лоб; Тиффани, которая с полным доверием прижалась к нему и закинула свою ногу к нему на колени. Между ними всеми сейчас была какая-то мощная, незримая связь, которую хоть как-то логично объяснить было невозможно. — Харли, ты так и не изменяешь своей привычке громко дышать. Если хочешь знать, меня это всегда бесило. — прошептал Джокер, не выпрямляясь и не открывая глаз. Харли опомнилась и, грустно улыбнувшись, поднялась и пошла обратно на кухню, не желая нарушать эту «частную» идиллию. — Ладно, ухожу уже. — тихо сказала она и с долей издёвки усмехнулась.       Джонс понимала, что он не спал всю ночь, отдаваясь бессмысленным и бессонным валяниям на диване, и поэтому даже не собиралась его будить, пусть и с учетом того, что часы уже показывали пол одиннадцатого. Да и Тиффи, которой не очень-то и полезно спать допоздна, трогать совершенно не было желания. Пусть спят, лучше уж если буря пока будет затихшей, а не вовсю разбушевавшейся, верно?       Мёртвую тишину разразил звук приходящего письма: странно, вроде же телефон стоял на беззвучном. Да и кто может писать ей в такое время? Соцсети молчали уже на протяжении пяти дней, а тут вдруг спонтанно отчего-то «оживились». Ничего не подозревая, девушка разблокировала экран и зашла в почту, в раздел «входящие». Да, этого она уже давно не ожидала, полностью успев забыться в своем личном «раю». В злосчастном письме, чудом не попавшем в спам, красовался текст, который так и обострял желание повеситься. Здравствуй, надеюсь, ты меня еще не забыла. Помнишь про нашу встречу? Уже через три дня, зайка. И прошу, только без глупостей. P.s. Мр Кроул       Харли выключила экран и зажала рот рукой. Она еще раз взглянула на Джокера и дочь, уже помутненными от резко наплывших слез глазами. Девушка как будто безмолвно просила помощи, понимая, что шансов у нее уже нет, и сил бороться, тоже. Вот так, обычная глупая смска от мерзкого человека может испортить тебе не только весь день, но и большую часть твоей хрупкой, точно заново выстроенной жизни.       Ей довольно горько было осознавать, что, видимо, если ей хочется жить более менее нормальной жизнью и при этом не опорочившись на весь город (а может, и не только), придётся все рассказать ему, поскольку выхода действительно уже просто не найти. Конечно, присутствовали некие смутные сомнения и переживания насчет его непредсказуемой реакции, да и гордость всё ещё давала о себе знать, но сомнений в том, что Джей не откажет ей — и в помине не было, почему-то.       Шумно выдохнув, девушка отложила телефон и подумала о том, что сейчас бы ей самое время собраться с мыслями. Обдумать, кто она сейчас на самом деле: Харлин Джонс или всё ещё Харли Квинн? Ну же, давай.