***
Харли молниеносно очнулась от странного, но при этом не такого уж и мощного удара по голове — со старого, бетонного потолка благополучно осыпалась древняя штукатурка, кусок был небольшой, было не столько больно, сколько просто неприятно. Сонно сощурившись, девушка начала оглядываться по сторонам, еще не до конца понимая где она находится и что вообще с ней произошло. То, что пришлось ей увидеть — совершенно не было похоже на примитивное продолжение делового свидания, на котором, к сожалению, ей вчера пришлось побывать. Это здание было похоже на заброшенную больницу, об этом говорили кафельные стены, пара ржавых и проломленных коек в углу и длинные высокие потолки, на которые можно было взглянуть, едва продвинувшись к выходу из комнаты, в которой Джонс сейчас находилась. А по видимому, это была одна из старых палат, причем если бы тут не было дряхлых больничных кроватей, об этом было бы трудно догадаться — ведь это все было так похоже больше на место, где недавно произошел какой-то глобальный взрыв, загубивший весь город; либо это был какой-то уж очень хорошо продуманный креативными дизайнерами, квест, что сразу отметалось. Девушка сидела в этой палате, прижавшись спиной к чудом не обвалившейся стене, окруженная многочисленными деревянными обломками, маленькими булыжниками, осколками стекла от бутылок и прочего хлама — как на всех приличных заброшках. Харли было очень тяжело снова приходить в адекватное состояние — картинка перед глазами плыла, странная боль снова прожигала каждую клеточку тела, как-будто исходя изнутри, а разум так и не мог принять тот факт, что это самое настоящее похищение и невесть что может произойти дальше. Девушка медленно опустила голову и только сейчас заметила, что ее запястья очень плотно перемотаны серебристым строительным скотчем, прямо как в скучных триллерах. Она инстинктивно попыталась вырваться и два раза дернула руки в разные стороны, но успехом это действие не увенчалось, а более того, доставило очередной дискомфорт — ей даже показалось, что одно из запястий у нее точно травмировано, а в худшем случае прямо-таки вывернуто, что сейчас снова прибавило страха. — Что за... — ослабленно прошептала девушка и попыталась встать на ноги. Она отметила и то, что понятия не имеет, где ее обувь и что же здесь происходило, ведь ее зауженные брюки и когда-то белоснежная блузка теперь больше были похожи на какой-то глупый рокерский прикид — все было оборвано и как-будто бы даже специально изрезанно, словно ее волоком тащили по этой разрухе, что больше походило на правду, учитывая многочисленные саднящие раны на спине и ногах. Прихрамывая, девушка медленно прошагала в коридор, со всей силы сопротивляясь повсеместной боли и нарастающей панике. Но и снова ничего нового и подводящего к разгадке, она не нашла — лишь эти же длинные, захламленные коридоры с еще несколькими проемами, ведущими в соседние палаты. Харли взглянула на потолок, чтобы на всякий случай убедиться в том, что он еще не совсем-таки на исходе и не решит вдруг обвалиться именно в этот момент. Но что удивительно, потолок был вполне в относительном порядке, если уж сравнивать с тем помещением, в котором девушке пришлось проснуться сегодня, ну разве что он был покрыт далеко растекшимися желтыми пятнами, наверняка оставленными дождевой водой, затекшей через разбитые окна и местами развалившуюся крышу на верхние этажи. Но плюс все же здесь был — она сейчас на первом этаже, что, если подумать, не так уж и плохо, ведь если правильно скоординировать все свои действия и чуть-чуть поуспокоиться, можно было бы медленно, но верно найти выход из этого отвратительного местечка, ну а там уже можно будет разобраться. И не в такие ситуации попадала наша Королева. Еще несколько раз безуспешно подергав руки, в попытке выпутаться, девушка обреченно вздохнула и принялась грызть зубами этот злосчастный скотч, от чего-то не поддавшийся даже этим мерам. — Да чтоб тебя! Что за черт?! — ругалась сквозь зубы девушка, пытаясь выплюнуть мелкие кусочки клейкой ленты. Поскольку сейчас был день, что ясно можно было определить по белому свету, изливающемуся из огромных, местами разбитых больничных окон. Харли еще раз поблагодарила судьбу за это, поскольку петлять по такому огромному, да еще и практически полностью разрушенному зданию темное время суток, было бы не то что жутко, да к тому же и опасно для жизни, учитывая находящийся рядом лес, из которого может выползать сюда всякая дрянь, да и те же пьяницы с бездомными, а мало ли что прийдет к ним в голову. Но и свободно расхаживать здесь даже днем не так уж и хорошо, поскольку никогда не знаешь, в какой момент тебе на голову приземлится добрый кусок штукатурки или заспавшаяся летучая мышь. Харли решила остановиться, чтобы прислушаться к происходящему вокруг, но поблизости не было не единого звука. Лишь карканье ворон где-то за окнами и лай собак, намекающий на находящиеся рядом частные дома. Для надежности, чтобы не перепутать эхо от своего голоса и шарканье своих шагов со звуками, источником которых являлись посторонние люди, возможно способные ей чем-то помочь, девушка задержала дыхание и не делая ни движения, начала лихорадочно переводить взгляд с одного дверного проема на другой. Но определить, где может находиться тот самый заветный выход на свободу, было весьма трудной задачей, поскольку во-первых «выходов» здесь было как в лабиринте, нарисованном в детской развивающей книге, а во-вторых, свет лился из каждого, да и пробираться ко всем по очереди через обломки обвалившихся деревянных каркасов, да еще и с завязанными руками и босиком — ну не ахти задачка, особенно для человека, которого при этом всем мучает сильная жажда и голод. Это все отвлекает, но сосредоточиться нужно было бы, особенно сейчас. — Здесь вообще кто-то кроме меня есть? — слегка повысив тон, спросила девушка и прислушалась. Но ответа опять же не последовало. — Да. Класс просто. Я в очередной заднице, хрен пойми где, с завязанными... — бурчала девушка себе под нос, изящно пробираясь через наваленную рухлядь — завязанными руками, еще и без телефона. Ммм, а я то думаю, чего ж мне еще в моей жизни не хватает?! Спасибо, Кроул! — театрально поклонилась она и переступила через сваленную кучу пластмассовых канистр. Времени на раздумья, кто же мог обречь ее на такую неприятную участь, у девушки явно не было. Да и что тут бояться, когда знаешь своего, так сказать, «похитителя». Сомнений в том, что Кроул подмешал ей чего-то во вчерашний чай и благополучно упек ее сюда для дальнейших, пока что известных только ему дел, у нее тоже не было. Вообще ей было плевать на то, что он сделал — ладно бы, если бы от него нельзя было такого ожидать, но нет же, что здесь удивительного? Сейчас в приоритете у нее стояла собственная жизнь, а не бессмысленный страх и неуемная жажда отмщения — не сейчас. Так хладно мыслить она научилась еще тогда, когда то, что происходит сейчас, казалось ей лишь очередным веселым развлечением. Это время прошло, но навыки некоторые все же остались. Надо же было ей все-таки что-то да почерпнуть из нравоучений Мистера Джея. — Харлииин, давайте посидим, попьем кофе! Харлииин, я угощааю! Я, Харлин, сейчас Вас превращу в овоща ненадолго, Вы ж не против? — кривляясь шептала она, продолжая свой путь, не имеющий пункта назначения. — Да ну неет! Что Вы? Как я могу быть против, я же так и хочу запрыгнуть к Вам в койку! А лучше нет, сразу... — прервалась она, услышав какие-то голоса поблизости, которые кажется исходили именно с улицы. Девушка снова затаила дыхание и поёжилась от досады. Она стала заглядывать по очереди в каждую палату и искать место, где эти голоса лучше всего слышатся. Прокравшись к одному из тех немногочисленных проемов, в котором еще присутствовала сама дверь, девушка нахмурила брови и сосредоточилась. Казалось, будто у входа в здание стояли несколько мужчин и оживленно обсуждали что-то, даже не заботясь о конспирации, от чего девушка подумала, что они точно не противники, поскольку для них это было бы ну уж очень странным поведением. — А может... — прошептала она и задумалась. Ну какой нормальный человек решит прийти сюда вот без таких «надобностей» как у Кроула? Сюда могут прийти днем подростки, желающие незаметно нюхнуть или в очередной раз накалякать что-то на бедных стенах, или какие-то скудные сталкеры, которые даже не хотят утруждаться найти что-то поинтересней этого захолустья. Но спасение могло пройти сквозь пальцы, словно морской песок, поэтому попытаться стоило. Ну хотя бы ради дочери — вряд ли Джей будет долго плакаться из-за ее смерти. Девушка не без усилий, надавив локтем на ржавую, практически державшуюся на соплях ручку, отворила дверь, ведущую к свободе. Она начала с опаской всматриваться в то, что происходит на улице, изредка ногой отодвигая дверь все дальше и дальше, освобождая себе пространство для наблюдения. Честно говоря, это было одним из тех действий, которые не слабо ее выдавали — под дверью практически не было никакого проема, то есть при открывании и закрывании она громко шаркала по бетонному полу, создавая мощное эхо, учитывая акустику в этом помещении и многочисленные широкие окна без стекла. На секунду Харли подумала о том, а не пройти ли ей обратно, в другой конец коридора и выпрыгнуть уже наконец в окно? Но вот эту единственную здравую мысль притормаживала лень, завязанные руки и окровавленные, уже и без того измученные ступни. Да, и в таких экстремальных ситуациях наша Харли продолжала оставаться недалекой и упрямой дурочкой. Она отвернулась от проема и наконец-таки собравшись с духом, решила снова проделать этот нелегкий путь навстречу освобождению и наконец найти то окно, располагающееся ближе к проезжей части и коттеджному поселку, а то мало ли, с той стороны ее уже кто-то поджидает. Хотя, если этот «кто-то», настолько глуп, чтобы расставить своих по всей территории вокруг больницы — его даже как-то жаль. — Я что-то слышал... подожди... — отчетливо прозвучало на улице. Девушка замерла на месте и зажмурилась. Она узнала этот до невозможности противный для нее голос Кроула, о Боже, и что ему опять надо? Но как назло, устойчиво прислоненная к стене длинная деревянная доска, решила с грохотом десятикилограммового булыжника, приземлиться прямо на кучу этого повсеместного хлама. — Да, точно! Очнулась! — воскликнул Кроул и начал приближаться ко входу. — Засада. — прошептала Харли и принялась лихорадочно переводить свой взгляд с одного объекта на другой, в поиске самого подходящего для того, чтобы спрятаться на какое-то короткое время.***
Харли залезла в большой дряхлый деревянный шкаф с одной широкой дверцей, за которую она и заползла. Это было пожалуй самым нормальным местом для того, чтобы скрыться и потянуть время, что так нужно было сейчас. Да еще и найти что-то получше было весьма трудно, учитывая то, что Кроул уже расхаживает по этажу, то и дело спотыкаясь о хлам, чем несказанно веселит девушку, еле сдерживающую смех от всей этой ситуации. — Ну же, детка, где ты? Ты решила поиграть? — зазывающе произносит он и медленно поворачиваясь, оглядывается по сторонам. Джонс закусывает губу, чтобы ненароком не потревожить тишину и вслушивается в эхо его шагов, шаркающих по наваленному хламу. — Что ж, не хочешь выбираться. Я понял. Но рано или поздно ты все же выйдешь, а я время терять не хочу, поэтому скажу сейчас. — шепотом договаривает он и присаживается на низкий подоконник одного из окон, находящихся совершенно в противоположной стороне от того шкафа. — Ой, каркай давай. — еле слышно шепчет она и закатывает глаза. Мужчина откашливается и взволнованно поправляет галстук, будто готовясь к какой-то важной, грандиозной речи, сценарий к которой он придумывал уже целый месяц. Харли подумала: и почему б ему сразу не грохнуть ее сейчас? Разве уж не этого он добивался все время? Но вылазить она пока не собиралась — то ли зачатки инстинкта самосохранения, то ли элементарный интерес к развитию данного сюжета. — Знаешь ли, ты мне нравилась, да даже очень. Настолько, что все это время я тянул и тянул, как школьница жвачку. Я все же узнал кто ты, но нравиться ты мне не перестала. — с усмешкой произнес он — Но потом, когда ты продолжила упрямиться как безмозглая косуля, я решил, что с тебя все же можно взять нечто большее. Харли нервно сглотнула, когда услышала, что он все же наконец-то встал и снова принялся шастать по комнате, периодически подпинывая пластмассовые бутылки, встречающиеся на пути. Но больше ее волновало даже не то, что он сказал, а то, что его шаги уже совсем близко, а дверца и так держится на соплях. И если эта ситуация примет негативный поворот — девушка не сможет даже убежать, ведь находясь в таком состоянии и в таком «живописном месте», разве можно уже что-то предпринять, кроме того как сидеть не издавая ни звука? — Я понял, что хоть с Джокером вы и расстались, но все же ты еще находишься к нему намного ближе, чем остальные. А с ним у меня личные счеты. Так вот... — снова откашлялся он и поправил очки. — Что он... какие счеты? — прошептала девушка и непонятливо нахмурила лоб. — Однажды, лет так шесть назад, когда ты как раз была в отряде, он не занимался только лишь страданиями по тебе, знаешь ли. И делал что-то даже поярче... — задумчиво проговорил Кроул и поджал губы. Девушка так увлеклась слушанием, что не заметила, как невольно оперлась о ту самую дверцу, которая издала от такого невиданного для нее напора прерывистый треск, который Харли все же не отвлек, а зря. — Моя жена — Линдси. Линдси Кроул. Ей тогда было лишь тридцать семь лет, мы одногодки. Она не была виновата в том, что вышла из дома не в то время, когда я был на работе. — с дрожью в голосе проговорил он и глубоко вздохнул — И именно в тот вечер, все и произошло. Я не знаю почему и за что с ней так обошлась его шайка... знаешь... Девушка взволнованно вздохнула, впервые услышав в голосе своего начальника хоть какую-то искренность и даже печаль. Он говорил так, как будто утратил что-то очень дорогое, что не в силах вернуть сейчас и казалось, будто он в чем-то винит и себя, хоть ничего и не делал. Но они вправду потерял тем вечером что-то особенно дорогое — свою жену. — Она всегда встречала меня после работы, бежала, вешалась на шею и шутливо сдергивала с меня очки. Она очень хорошо готовила, по правде. Особенно пиццу с картофелем, беконом и грибами, которую я уплетал каждую среду, да и вообще... она была дизайнером, всегда советовалась со мной насчет очередных новомодных штучек, а я вообще ничего в этом не смыслил и постоянно отнекивался, чем вызывал лишь ее звонкий, неповторимый смех. — отрезал он и замолчал на полминуты, вслушиваясь в происходящее вокруг. Девушка совершенно расслабилась, а дверца уже не смогла больше создавать прикрытие для нее и снова издав свой последний треск, с грохотом обвалилась наземь вместе с Харли, подняв этим огромный клуб песка и пыли. Девушка зажмурилась на секунду, ругаясь сквозь зубы из-за новых ушибов, но только потом сообразила, что Кроул сейчас стоит прямо перед ней. Она опасливо подняла глаза и отметила, что его выражение лица такое же невозмутимое, как и всегда раньше. Правда смотрел он на нее с какой-то тонкой, еле уловимой усмешкой, но особого интереса-таки не испытывал. — Здраасьте... — смущенно протянула она и сдула прядь волос с лица. — Но тем вечером, тогда все закончилось. Я пришел в дом, а она не выбежала как обычно. Свет был выключен, все окна приоткрыты, что значило лишь то, что она ушла. Но я не особо переживал, ведь она часто выбиралась на какие-либо глупые выездки для «вдохновения» — оранжереи, музеи, парки... но и через два, три, четыре часа она не появилась, а между прочим, была уже полночь. — прервался он и снова грустно вздохнул, кинув мимолетный, жалобный взгляд на Харли, съежившуюся на этой обломанной дверце — А потом... потом я узнал. Если бы ты знала, что они с ней делали, я просто не смогу себе это представить еще раз. И этот ублюдок, вместе со своими шавками снова избежал наказания, хотя что ему? — Но... причем тут я? — наконец осмелилась спросить Харли и неуверенно вжала голову в плечи. — И тогда я поставил для себя цель — отомстить. Но кто я перед ним? Лишь жалкая блоха, пустяк. И я подумал, если ты ему так дорога, то почему бы не заставить его испытать то же самое? Именно поэтому ты здесь, крошка. — прошептал он и наклонился к напуганной девушке. Каким-то мимолётным движением, он выхватил из-за пазухи добрый кусок стекла и удовлетворенно провел по нему пальцем. — Ты ведь всегда хотела лишь улыбаться. Так улыбнись. — шепнул он и зажав ноги своей новоиспеченной жертвы, вывел на ее покрытой синяками ключице, кровавый полумесяц в виде улыбки. Харли начала брыкаться, пытаясь ослабить хватку похитителя, но ей оставалось сейчас лишь терпеть, жгучая, но не сильная боль током пробежала по ее телу. Она издала лишь протяжный писк, усиленно пытаясь не сорваться на крик, который так и мечтал вырваться наружу, подступая болезненным комом в горле. Хоть ей и удалось обрести высокий болевой порог за все это время, после электрошока, кислоты и практически ежедневных издевательств, но почему-то именно эта боль, показалась ей самой адской, среди всех тех, каких ей приходилось испытывать. Видимо лишь потому, что эта боль подкреплялась горькой обидой и страхом, животным страхом. До этого все это казалось ей лишь глупой игрой, которая просто не могла обернуться так. А ведь это только начало... — Да за что?! — сквозь зубы прошипела девушка, со злостью наблюдая за тем, как Кроул с удовлетворенной, мерзкой улыбкой выцарапывает очередную, уже неизвестно какую по счету кривую «улыбку» на ее белой руке. — Сама знаешь. — игриво протянул он и резко вонзил осколок прямо ей в предплечье, отчего девушка громко, прерывисто вскрикнула, безуспешно продолжая извиваться змеей, в жалких попытках выпутаться.***
Харли очнулась уже на втором этаже злополучной больницы, лежа «звездочкой» на каком-то странном металлическом столе, почему-то напоминающем хирургический. Ну, как очнулась — она все это время была в сознании, но довольно смутном, можно сказать «поверхностном». Когда ты вроде бы и понимаешь, что происходит и понимаешь, где ты находишься и все такое — но тебе кажется это сном и ты не до конца веришь в это. Так бывает перед обмороком, когда земля уходит из под ног, а картинка плывет перед глазами разноцветным миражом. Девушка с ужасом отметила, в каком беззащитном и униженном состоянии находится — она сейчас совершенно без штанов, а ее руки тем же строительным скотчем примотаны над головой к двум краям стола, а ноги примотаны к нижним краям веревки. В больном мозгу Харли вначале зародилась мысль о том, насколько же недалекий этот самый недо-маньяк, решивший примотать руки скотчем. Но вот смешно ей уже не стало ровно в тот момент, когда она, пару раз попытавшись освободить запястья осознала, что все-таки и это сыграло злую шутку — даже из этого, казалось бы простенького сооружения выбраться было не мега-сложно, особенно для нее, но вот руки у Кроула неумелы, да ловки. Харли обреченно вздохнула и инстинктивно облизала обсохшие губы, покрытые запекшейся кровью. Девушка поморщилась от солоноватого и неприятного привкуса и повернула голову направо, чтобы получше рассмотреть обстановку и предположить, насколько же плачевным будет продолжение этого кошмара. — Ну что ж, он еще не наигрался? — слабо прохрипела она и из последних сил злорадно улыбнулась. Кроул издевался над ней долго, как-будто бы она и не была живым человеком, а лишь тряпичной куклой, плотно набитой какой-нибудь крупой. Но он не бил ее, не насиловал, даже не пытался сдернуть с нее все цацки, которые до сих пор мирно покоились у нее на шее и на пальцах — то есть не прибегал к тем мерам, которые обычно свойственны типичным маньякам, но мы не говорим сейчас о Джокере. Он лишь медленно терзал ее, пытаясь причинить ей как можно больше мучительной боли и успеть насладиться этим действием самому. Он даже не утруждался достать нож или еще что-то, а лишь пользовался тем, что только попадется под руку — осколком плотного стекла он расписал ее безупречное тело десятками, а может сотнями «улыбок», не затронув лишь лицо, так же грубо провел этим же осколком по ее мягким, алым губам, но так неумело и неопрятно, что при виде всего этого, Джокер лишь выстрелил бы ему в голову, ведь если уж трогаешь его игрушку — то будь добр, поаккуратней. Но не только обида за жену двигала им, но еще и неуемное желание, ведь девушка так грубо отказала ему когда-то и не согласилась не на одну из встреч, картинки которых так реалистично вырисовывались у него в голове каждую ночь, даже здоровалась сквозь зубы, будто он и вовсе не ее начальник. Место здесь имели и личные причины, это все просто не досталось ему, отчего тот готов был разжечь новую войну с неизвестным исходом. И именно поэтому, он слегка надавив прошелся по ее ключицам, которые тоже целует каждую ночь не он — он выписал тем же окровавленным, надломленным осколком «FOOL» так, как-будто бы она и сама не знает об этом. Он пустил кровь, даже не ожидая, что возродил монстра. — Ну!? Где ты? — пропищала Харли, корчась от боли. — Я не уходил. Ты же понимаешь, что уже вряд ли выберешься? — спокойно спрашивает он, протирая огромный сверкающий скальпель какой-то заляпанной тряпкой. — Я в этом сомневаюсь. Если я выберусь, то ты до конца жизни из дерьма не выберешься, ахах... — прошипела Харли и злобно дернулась, от чего стол пошатнулся. — Тише, тише. Ты все время твердила, что никто тебя не признавал. Ты была так весела, когда доставляла людям боль и лила реки крови по улицам, ты даже не вспоминаешь о матери, которую сама и довела, да ты даже дочь свою не любишь. — одержимо шептал он в нескольких сантиметрах от ее лица. Девушка зажмурилась от новой волны жгучей боли, но все же взяла себя в руки. Сил спорить о чем-то, играть в гляделки или же морально затаптывать противника используя свой врачебный потенциал, сил не было. Не только тело ныло от многочисленных колотых травм, но еще и безумно крутил живот, переодически схватывая до потемнения в глазах, но так же мимолетно отпуская, ведь за целый день ей так и не удалось ничего поесть, разве что те пару леденцов из заднего кармана, которые просто чудом не растерялись за все ее время «веселых приключений», и дождевая вода, которую ей не без труда удалось собрать в консервную банку, которую она успела отыскать среди прочего хлама. Кроул не все время стерег ее как цербер, периодически уходя куда-то на полчаса, или же на час, но за это время девушка хоть уже и мерила количество травм от прыжка на камни с окна, безуспешно пыталась так же разгрызть скотч руками — бесполезно. Но вот в тот момент, когда девушка уже была на полпути к свободе и уже неумело, без использования рук карабкалась на подоконник, Кроул как раз и вернулся с одной из его очередных прогулок, а потом какой-то обрыв и вот, она уже здесь, распластанная на этом чертовом холодном столе, время от времени дергается словно в конвульсиях, пытаясь освободиться. — Ты даже никогда и не жила вовсе, всегда была чьей-то тенью, такой себе девчушкой на побегушках. И сейчас ты прилеплена к тому, кому на тебя глубоко плевать и он это знает... — плавно лепетал он, продолжая натирать прочие инструменты. — Ему... не плевать... — прохрипела девушка и изо всех сил приподнявшись, обратно рухнула на стол безвольной тряпкой. — Да? Тогда почему же ты торчишь здесь уже двадцать два часа, а он так и не мчится к тебе на крыльях любви? — насмешливо задает он риторический вопрос и выкладывает на придвижной столик скальп поменьше, давая знак, что приготовления он окончил. Девушка тяжело дышит и разглядывает эти предметы, лежащие рядом, которые наверняка сегодня предназначены именно для нее. Она каждой клеточкой чувствует, что это конец. Вот так просто, быстро и до необычайности глупо. Королева Готэма должна была погибнуть в какой-нибудь горячей перестрелке с копами, или же от рук Бэтси, одержимо желающего навести справедливость даже там, где ее быть не может, но уж точно не от рук какого-то плешивого простачка, на какое-то время возомнившем себя грозой преступности. Нет, так не должно быть — тогда лишь бессмертие. И неужели она больше не сможет провести рукой по мягким волосам дочери, больше никогда не услышит ее смех, больше никогда не поест с ней мороженого в ее любимом сквере? И неужели она больше не увидит... Джея? Никогда не посмотрит в его равнодушные, холодные глаза, никогда не попалит с ним по соседским окнам, никогда не наденет его рубашку, представляя себя хеллоуинским приведением, больше никогда уже не проведет ни одной шикарной ночи с ним, после которых ее тело утопало в приятной ноющей боли... никогда? И тогда зачем это все нужно было? Для чего? Зачем создавать сказку, чтобы убить главного персонажа в первой главе? — Знаешь, мне будет приятно смотреть на расстроенное личико Джокера, когда он увидит, что стало с его королевой... я наслажусь сполна... — сбивчиво шепчет он прямо над ухом еле дышащей Харли. — Ты прикончишь меня уже или нет?! — сквозь зубы шипит она и жмурится. Кроул лишь усмехается и проводит заточенным скальпелем ей по лодыжке, от чего девушка снова корчится, но уже не издает ни звука. Тыковка, моя тыковка... — Нет, нет... — Что нет? Ты должна, давай! Что ты всего боишься? Пудинг! Ты пришел! Я лишь идея... меня нельзя любить. А вы, доктор Квинзель, в моих планах не появляетесь. Я не оставлю тебя, моя кровавая королева. ...Королева... моя кровавая королева... королева... Харли уже практически не чувствует боли, теперь от каждого прикосновения холодного лезвия к коже ей хочется смеяться, будто она пятилетний ребенок, которого бережно щекочет своими нежными руками мама. Ее нервные смешки, ограничивающиеся лишь краткой периодичностью, перерастают в истерический смех, который отпугивает Кроула, а это начинает смешить Харли еще больше, больше и больше, настолько, что она сама готова попросить его покалечить ее с большей силой. Она чувствует, как эта горячность растекается по ее застывшим, очерствелым жилам, ее это буквально согревает изнутри, давая свободу чему-то новому, необъяснимому, но до боли приятному. Боль смешивается с беспричинной радостью, адской пульсирующей болью в голове и периодическими неконтролируемыми судорогами в ногах. Она уже не видит Кроула, который в кромешном ужасе скрылся куда-то вглубь коридора, ища уже спасение для себя, а стены, похоже, стали смеяться вместе с ней, о чем-то тихо воспевая в своих молчаливых балладах. Стены старой больницы шептали что-то невнятное, неразборчивое в их повсеместном гуле, затмевающееся ее беспрестанным смехом. ... Да здравствует, да здравствует, да здравствует Королева!...***
Время летело быстрее чем космическая комета, что никому не играло на руку. Темнота за разбитыми окнами все сгущалась и сгущалась, уже реже становился писк синиц на сухих деревьях и протяжное карканье ворон — это все сменялось редкими выкриками летучих мышей, только только выбравшихся за пропитанием. Без фонарика по этой разрухе ходить было намного сложнее, чем могло казаться, то и дело тебе по дороге подворачивается неплохой шанс сломать ногу о какую-нибудь груду кирпичей или чего еще. — А знаешь... все же ты держался еще долго. Многие предпочитали через полчаса же назвать меня психованной и сбежать. Вот так вот. — бормотала Харли, нервно посмеиваясь. Она сидела на том самом столе с развязанными ногами и догрызала скотч, от которого уже почти освободила руки. Кроул чего-то точно испугался, сразу спохватившись и развязав ее — то ли оставаться наедине с той, у которой поехала крыша, то ли того, что неминуемая кара от «сами знаете кого» его все же когда-нибудь и настигнет. А сейчас, он просто стоял оперевшись о стену и деловито скрестив руки на груди, наблюдал за ее расслабленными, неспешными действиями. — Знаешь что, вали ты отсюда. На работу все равно уже можешь не возвращаться, нет у меня в приоритете набирать больных сотрудников. — сухо проговорил он и гордо отвернулся. Девушка якобы удивленно приподняла брови и скинув последний порванный шмат клейкой ленты на пол, ловко спрыгнула сама — так, как-будто бы и ничего с ней не было. Она медленно обошла заволновавшегося от ее поведения, Кроула по кругу и легко усмехнулась. — Вот ты говоришь, что я безумная. Что я доводила всех, что я сама такая и так далее, далее, далее... но ты же сам, своими руками полосовал меня буквально полчаса назад. Неужели ты думаешь, что это вообще ничего не значит? — твердо спросила она и пристально посмотрела в его бегающие глаза — Если бы был умнее, то уже прикончил бы меня, или хотя бы не стал отвязывать, в этом нет логики. Договорив, девушка бросила многозначительный взгляд на стол со страшными инструментами и едко ухмыльнулась, заставив Кроула в очередной раз заметно понервничать. Но в ее планах сейчас не было всего этого, она знала, что времени осталось совсем немного, а оставаться жить здесь ей как-то не хотелось. Немного подумав, она неаккуратно оборвала лоскут с низа и так изуродованной блузки и положила на плечо мужчине. Еще с полминуты безмолвно радуясь своей выходке, она все же соизволила объяснить: — Знаешь, когда-то ходило поверье, что если принять в подарок от кого-то белый платок, или что-то такое — то вскоре будешь вытирать им свои слезы. Странно звучит, но... — прервалась девушка и ловко перехватила руку Кроула, которой он попытался снять «подарок» — Но все же это так. Я не знаю, сколько слез я пролила лишь из-за тебя, жалкой копии творца справедливости... но я знаю точно, что скоро настанет твоя очередь. Девушка подмигнула мужчине и тихо хихикнув, во всю прыть поскакала из палаты, даже невзирая на то, что бежит босиком прямо по стеклу, камням и ржавым сломанным гвоздям — ей уже было все равно, ей было наплевать. — Стой! Ты куда это?... стой... что... что ты имеешь в виду?!... — с передышками вопил Кроул, неумело гонясь за девушкой. А она лишь звонко смеялась, так громко, что летучие мыши разлетались с потолка сотнями черных бабочек. Она была как неуловимый ночной странник, лишь ее белые ноги, облитые серебристым светом огромной луны, иногда светились в темноте, Кроул никак не мог догнать ее, ведь вот же — она скачет в метре от тебя, а потом раз, и она уже совершенно в противоположном крыле так же громко хохочет, с издевкой крутя пальцем у виска. Она была как иллюзия, как двадцать пятый кадр, постоянной безмолвной картинкой пропадая из поля зрения. Нет, это уже не Харлин Джонс — это что-то совершенно другое, неземное, неподвластное... что-то такое, способное влюбить в себя одним лишь касанием и хладнокровно убить одним лишь взглядом. Наконец, оба остановились уже на первом этаже. Для Кроула этот марафон казался вечным и он сам не понимал, как же ему удалось развить такую скорость, скача по этому хламу и ничего себе не вывернуть. Да и как они умудрились спуститься по лестнице так ровно и ему даже повезло не скатиться с нее безвольным мешком? Чудеса. Это была та же комната, в которой они встретились в первый раз, когда Харли пыталась выручить себя из плена. Только сейчас почему-то ничего не было видно, лишь какие-то скудные очертания поломанной мебели и каких-то мешков, которых, кажется, доселе здесь не было. Уже отдышавшись, девушка принялась лихорадочно оглядываться по сторонам, стоя прямо посередине этого жуткого помещения. Ей казалось, что в кромешной темноте вокруг нее снуют тени с длинными черными клыками, так и норовящими вонзиться в ее белую плоть — так же, как в детстве. Ну признайтесь, все же в детстве боялись темноты? Да может быть боитесь и сейчас, не суть. Так мы боимся того, что обитает в ней и кто знает, когда же оно прекратит сверлить тебя своими желтыми глазами и наконец решится напасть? — Я не вижу ничего. Где здесь выход?! — взволнованно прошептала девушка и начала размахивать руками, чтобы дотронуться хоть до чего-то и убедиться в том, что вокруг нее не просто пустое космическое пространство. Вдруг, кто-то зажег мощный фонарик и почти вся добрая половина комнаты залилась ярким желтым светом. Девушка увидела Кроула, мирно стоящего чуть ближе к дальнему окну и эту злорадную, самодовольную улыбку на его мерзком лице. Но помимо него и ее, здесь было еще пять человек — это все его «напарнички», с которыми он заранее договорился и расставил их здесь по должным постам, стоять, так сказать, на шухере. Это были пять здоровенных мужиков, в полметра превышающих ее рост — по сравнению с ними она была лишь жалкой, загнанной пигалицей. Все они тоже не прятали мерзкую ухмылку, как-будто радуясь тому, как ловко сумели обвести воодушевившуюся Харли вокруг пальца. Почти у каждого в руках был автомат, наверняка уже заряженный и точно не для игры в тире — но тогда почему же Кроул лез к ней с жалким стеклом? Пфф. Да, и опять о таком Харлин подумала в первую очередь. — Ээ... ребятки, а я тут это, ну это... — пролепетала девушка и аккуратно попятилась назад, желая скрыться в темноте другой части помещения. Но они даже не двинулись, как-будто являясь хорошо продуманным, бесчувственным муляжом или очередным чудом техники. Кроул продолжал стоять чуть поодаль, деловито перекачиваясь с пятки на носок и запихнув руки в карманы брюк. — Да, меня может и легко обмануть. Но видишь, обманулась ты сама, крошка. — воскликнул он и всплеснул руками, от чего его головорезы громко засмеялись, как по команде. Харли нервно сглотнула и опасливо зыркнула на одного из мужиков, простаивающих прямо перед ней. Для того, чтобы это сделать, ей пришлось неплохо задрать голову — они все как на подбор были великанами. Он тоже посмотрел на нее, с каким-то равнодушием, одновременно смешанным с раздражительностью и искренней злобой, от чего девушке стало не на шутку страшно и мерзкий липкий страх стал щекотать нутро, как и раньше. Вся та легкость и смелость испарилась, как-будто ничего из этого и в помине не было. Она по себе знает, что легче договориться с главарем, чем с его шавками, которые могут не только бездумно выполнять приказы своего босса, но и иметь к тебе какую-то личную неприязнь, что еще больше все усугубляет. — Подожди... ты же сказал, что я могу идти, так? — дрожащим голосом спросила девушка. — Сказал. Потому что иначе бы ты сюда не спустилась, смекаешь? — с усмешкой произнес он и подошел ближе. — Я знаю, ты спросишь, зачем это все и почему я не прикончил тебя сам... бла бла... — расслабленно протягивал он, заставляя Харли все больше и больше ежиться от ужаса. — Я не... — выдавила девушка и жалобно скривилась. — Я говорю сейчас. Так вот, я просто хочу, чтобы было с тобой все так же, как и было когда-то с моей женой. Понимаешь, ну такой фетиш у меня — восстанавливать исторические события до мельчайших подробностей. — прошептал он и расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки. — А вот Том — кивнул он в сторону одного из парней, в руках у которого красовалась громоздкая видеокамера — он это событие запишет, специально для твоего хахаля. Все дружно начали хохотать, а девушка почувствовала, как впервые за это время у нее на глазах выступили слезы, но даже сейчас она не желала давать им волю. Кроул включил камеру и подошел вплотную к Харли, которая не смела и сдвинуться с места и смущенно придерживала блузку, которая еле еле прикрывала ее нижнее белье. — Итак, мистер Джей, это все для Вас! — удовлетворенно прошипел он и ухмыльнулся. Девушка не выдержала и инстинктивно попятилась назад, хоть знала, что это ее не особо спасет. Но вдруг, продолжая все дальше и дальше пятиться в темноту под издевательское улюлюканье присутствующих, она чувствует, что до чего-то коснулась спиной — вначале она подумала, что стоит спиной к стене, и как же ей удалось за такое количество времени пересечь чуть больше половины комнаты? — Эй, куда же это ты? — спрашивает Кроул и начинает мешкать, что-то усердно ища в карманах. Харли понимает, что это никакая не стена и не обломок шкафа — это человек. Она стоит в оцепенении, опасаясь того, что это один из дружков Кроула, подкравшийся к жертве с тыла. Девушка почему-то даже не пытается вырваться и продолжает безмолвно стоять, пока Кроул ищет какую-то побрякушку, а это играет все же на руку. Она всем своим нутром чувствует чье-то дыхание, пробирающее до мурашек — такое тяжёлое и глубокое... ей начинает казаться, что сейчас этот кто-то воткнет ей нож в спину, а иначе как это объяснить, разве вдруг кому-то захочется просто так в это время приплестись сюда? Харли и сама не понимала что делает, все плотнее и плотнее вжимаясь в чье-то теплое тело, как-будто бы ища безопасность хотя бы в этом, безумном действии, ведь когда шансов больше не остается — будешь ли ты думать о последствиях? — Крошка, я иду! — восхищенно произносит Кроул и медленно придвигается к ней, от чего девушка еще плотнее вжимается в «ночного странника». Она чуть не срывается на испуганный крик, когда чьи-то руки хватают ее за талию и крепко зажимают рот. Девушка собирается дать отпор, на который только способно сейчас ее измученное тело, но в последний момент успокаивается, когда слышит, как кто-то еле уловимо шепчет ей над ухом: — Тсс, стой где стоишь. Она знает, чей это голос.