Назад в никуда. Оковы рабства

      Люди говорят, что беда не приходит одна. Я не понимал смысла этого выражения, пока на себе не ощутил всю его прискорбность: если несчастье постучалось в дверь, и ты смог с ним справиться — жди ещё одно. Невзгоды будто проверяют тебя на прочность, стараясь сломать всеми возможными способами. Так случилось и сегодня…       Дойдя до лестницы, ведущей к воротам храма, я радовался, как ребёнок. Да, со стороны могло показаться, что мы были не в лучшей форме, да и обстоятельства не самые удачные, но я ощущал неимоверную лёгкость и… счастье. Мы смогли победить в этой войне, почти освободили Акинэ от оков рабства, да и Юкинэ был не так плох, как показалось вначале: его раны потихоньку затягивались, а дыхание из прерывистого стало более ровным и спокойным. Я же, полностью исцелившись, чувствовал себя окрылённым и уже прокручивал мысли о наших будущих совместных семейных вылазках, о предстоящих радостях и победах.       Погружённый в себя, я не сразу заметил, что дорогу нам перегородил тот, кто в моём списке ненависти занимал, пожалуй, первую строчку. — Акаджи?! — остановившись, удивлённо произнёс я, не в силах поверить, что у него хватило наглости прийти сюда. — Какого чёрта ты здесь делаешь?       Злость снова наполнила каждую клеточку моего тела. В памяти всколыхнулись последние минуты жизни Хиёри, как она умоляла его остановиться, как была напугана, как не хотела умирать… — Пришёл поговорить, — тихо ответил он с наглой ухмылкой. — Поговорить? Поговорить?! — кричал я, жалея, что Юкинэ без сознания. — После того, что ты сделал?!       За неимением реальной возможности навредить ему, фантазия стала подсовывать образы того, как я могу с ним разделаться в будущем. Ох уж он у меня попляшет! Я не просто заставлю его почувствовать тот ужас, что перепал на долю Акинэ… Он будет умолять меня о смерти! — Постойте, — вдруг донесся тихий голос. — Вы Акаджи? Валаам упоминал это имя и… Если я правильно поняла, это благодаря Вам я стала его заложницей?       Чёрт! Только не это! Хиёри совершенно противопоказано ввязываться в эту тему. Это небезопасно! Переведя взгляд на Акаджи, я с замиранием сердца ждал его ответа, пытаясь придумать повод поскорее покинуть это место. — Да, было дело, красавица! — улыбаясь, ответил он, поклонившись. — Каюсь, но это было необходимо. — Необходимо?! Да как вы… — крикнула Акинэ и двинулась вперёд, будто собиралась разорвать моего бывшего друга голыми руками.       Недолго думая, я быстро пристроил Юкинэ на мягкой траве и перехватил её руку выше локтя, удерживая от необдуманных поступков. — Отпусти! — крикнула она мне в лицо, пытаясь вырваться.       Сейчас я не узнавал мою нежную и милую Хиёри. Передо мной был дикий зверь, необузданный и жестокий, готовый рвать когтями любого, кто попадётся на глаза. — Остынь, Акинэ, — тихим, успокаивающим тоном проговорил я, — сейчас не время. — Не время?! — яростно спросила она, ещё сильнее повысив голос и продолжая злиться. — Вот он рядом стоит, это всё из-за него, из-за этого… Необходимо было ему, видите ли!       Я полностью разделял её чувства, но сейчас действительно было не время и не место для сражения с Акаджи. Я бы хотел расправиться с этой мразью с помощью Юкинэ, который не может пострадать от его слов, потому что не замешан во всей этой истории. Но говорить об этом вслух было, конечно, нельзя. — Понимаю, но пожалуйста, вспомни о Юкинэ, ему нужна помощь, — проговорил я, кивнув в сторону своего священного сосуда. — Поверь, я этого хмыря из-под земли достану, когда всё устаканится, а сейчас просто успокойся и сделай, как я прошу.       Сердце замерло в ожидании: получилось или нет убедить Хиёри отступить? Спустя пару секунд, я с радостью выдохнул, потому что услышал заветное: — Хорошо, идём.       Забрав паренька и уже ступив на свободную от храма Валаама землю, я приготовился переместиться, как вдруг до моего слуха донеслись смех и слова старого друга: — Эх, ты так легко сдаёшься, поддавшись прекрасным речам своего хозяина, — проговорил Акаджи, обращаясь к Акинэ. — Думаешь об этом мальчике, стараешься всем угодить, уходишь от меня… Но вот интересно, послушалась бы ты Ято, если бы знала, что это я убил тебя… Хиёри?       Оказывается, я даже не догадывался о глубине его низости, коварства и… злобы! — Сволочь! Что ты творишь? — крикнул я, и, снова опустив Юкинэ на землю, кинулся к Акинэ. — Не слушай его, пошли, прошу! Аки, посмотри на меня! Уходим отсюда!       Я кричал что есть мочи, тянул её за руку, пытаясь вывести за ворота, старался поймать её взгляд, но… Хиёри будто застряла среди невидимых стен и не могла сдвинуться с места, загипнотизировано смотря на Акаджи.       Ох, как я мечтал разорвать его, убить прямо сейчас голыми руками, но это было не главное! Я хотел забрать Аки подальше отсюда, надеясь, что она не поняла или не расслышала этого ублюдка, но в глубине души знал, что назад пути нет. — Хи… Хиёри? — тихо проговорила она, подтверждая мои самые худшие опасения. — Да, это твоё имя! Ну… которое было при жизни, разумеется. Разве не помнишь?       Страх сковал меня, как лёд сковывает озёра зимой. От невозможности что-либо исправить, я не мог пошевелиться. Он сказал вслух самое ужасное, раскрыл главный секрет и теперь насмехался надо мной, понимая, что я не смогу пережить потерю Хиёри…снова.       Оставив попытки сдвинуть её с места и решив, что хуже уже не будет, я двинулся в сторону старого друга, намереваясь задушить его голыми руками. Да, может, это не так ужасно, как я планировал, но каждое его новое слово ещё пагубней сказывается на Акинэ, а значит, нужно, чтобы он наконец заткнулся и, желательно, навсегда!       Сделав пару быстрых шагов в его направлении и приготовившись к драке, я вдруг услышал отчаянный крик, который не только разрывал барабанные перепонки, но и подобно копью пронизывал душу, оплетал мысли паутиной страха и отчаяния.       Обернувшись, я увидел поистине ужасающую картину: Акинэ, которая ещё пару минут назад улыбалась и радовалась победе, теперь словно горела изнутри: её лицо исказила ужасная мука, глаза были зажмурены, а ногти впивались в кожу на лице, оставляя небольшие царапины. — Перестань! Хватит! — кричала она со слезами на глазах. — Я не хочу всего этого помнить! Остановите это, умоляю!       Я сжал руки в кулаки и, пытаясь не поддаваться передающейся от Хиёри боли, двинулся в её сторону в надежде хоть как-то смягчить обстоятельства, остановить её страдания. Но лишь только я коснулся её, мечтая обнять и заслонить от этого жестокого мира, как она упала на колени и, обхватив голову руками, закричала ещё громче.       Моё сердце не просто разрывалось: его как будто выдирали из груди, хотя я сейчас был бы и рад, если бы кто-нибудь действительно помог мне расстаться с жизнью, потому что… Ну не смогу я вынести этого, не смогу! Сначала Сакура*, теперь Хиёри…       Не представляя, как ей помочь, я просто сел рядом, давая понять, что я здесь, что не брошу до последнего, что буду с ней до конца…       Непослушные слёзы стекали по щекам, но я даже не пытался их вытереть. Зачем? Мне всё равно, что подумает Акаджи… Да скоро мне вообще будет наплевать на всё, и единственное, что у меня останется — месть.       Я уже почти забыл о том, что мой старый друг находится неподалёку, когда он вдруг подал голос: — Больно, не правда ли, Ябоку?       Оставаясь всё на том же месте, он продолжал наблюдать за страданиями хрупкой невинной девушки и за моими тщетными попытками ей помочь. Кажется, это доставляло ему неимоверное удовольствие, но вот… почему? — Что она тебе сделала? — закричал я, поглаживая Акинэ по спине. — Какого хрена ты всё это начал?       Я не знал, что делать, и впервые за долгое время пожалел, что у меня есть чувства. Раньше было проще — я не испытывал жалости, страха, угрызений совести и жил счастливо, если это можно так назвать. Засыпая, я не мучился от переживаний за близких и друзей, а моё сердце не болело от мысли о том, что они могут погибнуть. Тогда было проще, хотя… Благодаря Хиёри, Юкинэ, Кофуку и остальным я стал другим, и мне нравилась эта жизнь! Я любил помогать людям, быть добрым и приносить свет на Землю, но сейчас… я всё бы отдал за возможность отключить человечность.       Наблюдая за моей реакцией, Акаджи вальяжно сел на перила и, сложив руки в замок, ответил: — Это не я начал, а ты, Ято! То, что ты видишь и чувствуешь — результат трудов твоих и только твоих. Я просто… — он поднёс к глазам правую руку, будто изучая её. — Стал посредником в этой истории. — Посредником? Ты в своём уме?! — со злостью крикнул я, ударив кулаком по мощённой булыжником дорожке. — Я ни за что и никогда и пальцем не тронул бы Хиёри! — Знаю, знаю, — перебил он, став серьёзным, — но всё началось задолго до её рождения. Позволь, я объясню.       Крик Хиёри плавно перешёл в плач, а позже и вовсе затих, как будто силы покидали её с каждой минутой. Согнувшись, она закрыла уши, словно надеясь, что это поможет остановить поток накрывших её воспоминаний. Я знал, что её превращение в аякаши вот-вот случится, и, не желая видеть этого, старался сфокусировать внимание на Акаджи. — То есть ты всерьёз хочешь рассказать мне, что сподвигло тебя стать конченой мразью и дважды пойти на убийство дорогого мне человека?! — крикнул я, понимая, что уже сорвал голос. — Не совсем, — ответил он, покачав головой. — Я расскажу тебе одну историю со счастливым началом и крайне несчастливым концом, хочешь? — Нет! Просто свали отсюда, пока я тебя не разорвал в клочья!       Жаль, что невозможно разделиться на части, потому что сейчас такая способность пригодилась бы как нельзя кстати. С одной стороны, я чувствовал себя эгоистом по отношению к Юкинэ: парня нужно было доставить в храм как можно скорей — его состояние по-прежнему оставалось скверным. С другой, всем своим нутром я хотел вцепиться в Акаджи и бить его до тех пор, пока не отсохнут руки. Ну и в-третьих, я понимал, что сейчас как никогда нужен Акинэ, ведь если это её последние минуты, я обязан помочь преодолеть этот рубеж. — Прости, что? Я не расслышал… Ты сказал: «Продолжай»? — насмехался красноволосый Бог, тщательно отыгрывая свою роль в этом спектакле. — Ну, значит слушай: в далёкие времена жители одной маленькой деревушки, страдающие от засух и болезней, решили создать Божество, которому будут поклоняться, и который сможет защитить их от постоянных напастей.       Акаджи сцепил руки в замок и, пристально наблюдая за моей реакцией, продолжил: — Их молитва и желание жить оказались столь сильны, что спустя время на свет появился молодой Бог, которому судьбой было уготовано защищать этот уголок от бед, помогая людям в их быту. Шли годы, и постепенно популяция жителей увеличивалась, как и возрастала их вера в того, кто смог, наконец, остановить поток несчастий, свалившихся на их голову.       Акаджи замолчал в ожидании, но эту историю я и так знал и не понимал, к чему он клонит. Хочет удивить? Разжалобить? Да плевать я хотел на него и его последователей!       Кажется, его удовлетворило моё молчание, поэтому, не сводя с меня глаз, он возобновил рассказ: — Ох, каких же тяжких трудов стоило новоиспеченному Богу сделать из той деревни процветающий край! Ценой огромных усилий он воздвиг своеобразный купол над всей территорией, тем самым преградив вход болезням, засухам и другим неблагоприятным явлениям, давая жителям возможность не просто выживать, но и развиваться, постепенно выстраивая из хилого поселения — город, который сможет не только обеспечивать себя, но и продавать провизию соседям.       Акаджи перевёл взгляд на Хиёри, которая всё ещё не меняла положения, и, глубоко вздохнув, продолжил повествование: — Спустя время этому молодому Богу пришла идея: а что, если помогать не только этим нескольким сотням жителям, а всему миру? Ведь так много на этой планете других людей, ждущих помощи, молящихся высшим силам о спасении себя и своих близких, мечтающих о нормальной еде и тёплом жилище, надеющихся на светлое будущее. Что, если его благодать снизойдёт на всех смертных, давно покинутых другими Богами, и поможет наладить уклад жизни, восстановив равновесие и дав им возможность жить в полной мере этого слова? — Может хватит историй? — перебил я Акаджи, не видя смысла его монологе. — Чего ты добиваешься? — О, многого, Ябоку, скоро ты сам всё поймешь! — залихватски подмигнув мне, ответил он. — Ну так вот, на чём это я остановился? Ах да, и вот, оставив дом и сторонников, он отправился в другую часть мира, надеясь предотвратить болезнь, что тянула в могилу тысячи человек и преследовала целые государства. Чума… Тогда это слово было насквозь пропитано страхом и горем, потому что болезнь уносила тысячи жизней, и не было от неё спасения.       Впервые я услышал в голосе Акаджи нотки грусти. Он действительно жалел тех несчастных, что распрощались с жизнью много лет назад, но это только больше злило. Он пышел состраданием к незнакомым людям, но при этом убил Хиёри, которая также была ни в чём не виновата, которая хотела жить. — Несколько месяцев этот Бог делал всё возможное, чтобы остановить болезнь. Не скажу, что у него это получилось на все сто, но он сделал достаточно для того, что людской род смог понять, как вылечить эту напасть и, более того, полностью её искоренить. Конечно, пока у них не хватало сил и способностей, но теперь сердца жителей были наполнены верой в то, что рано или поздно удастся навсегда забыть об этих ужасных днях и «чёрной смерти», как прозвали эту болезнь в народе.       Вдруг под моей рукой пробежала дрожь, охватившая всё тело Акинэ. Я был растерян и не знал, что делать, невольно продолжая слушать рассказ Акаджи. — Возвращаясь на родину с чувством выполненного долга, Бог был счастлив и горд! Он смог спасти столько жизней, да ещё самостоятельно, без чьей-либо помощи! В его планах было отправиться в другие части огромной планеты и попытаться сделать так, чтобы ни одна живая душа в этом мире не знала страданий, чтобы все вокруг были счастливы и жили в гармонии с миром. Но по возвращении его ждала печальная картина… Ужас накрыл родной дом, пока молодой Бог помогал другим. Почти всё население погибло, оставив горстку выживших во власти скорби и печали. Он не понимал: как такое могло случиться? Что должно было произойти, чтобы за два месяца умерло больше людей, чем за последние несколько лет? — Мне надоело твоё позёрство, Акаджи! Заткнись наконец! — проговорил я, не поднимая на него взгляда. — Я не хочу это слушать, мне неинтересно… — А зря! Сейчас самая развязка! — ответил он со злостью в голосе.       Подняв голову, я увидел, что от напыщенности и надменной лучезарности бывшего друга не осталось и следа. Теперь его глаза горели ненавистью, которую раньше я никогда не замечал. — Я продолжу, — констатировал он, обращая взор на предрассветное небо. — Нарушив один из самых главных принципов — не показываться людям — Бог вошёл в один из домов, дабы узнать о событиях последних месяцев. И каково же было его удивление, когда он получил ответ… Знаешь, кто был причиной всему этому? — Не знаю и знать не хочу! — крикнул я, вставая с колен и делая шаг навстречу этому ублюдку. — А зря! — рявкнул он. — Ведь вся деревня полегла от руки некого самурая, который, ворвавшись в её земли, начал убивать всех без разбора!       Я замер, словно ледяное изваяние. До меня наконец дошло, к чему вела вся эта долгая история. Он намекает, что тем самураем был… я? — К чему ты клонишь? — тихо спросил я, делая вид, что не догадался. В конце концов, мало ли по свету ходило психов с мечами, в поисках наживы готовых убивать направо и налево? — А ты глупее, чем я думал, друг! — с желчью ответил Акаджи, тоже делая пару шагов навстречу. — Но я, пожалуй, не буду перескакивать и продолжу, тем более, что развязка этой упоительной истории близка как никогда. Раздавленный горем молодой Бог поклялся больше не отлучаться от родных земель и восстановить бушевавшую там жизнь, но… было поздно. Жители один за другим переставали верить в того, кто однажды бросил их народ, дав какому-то садисту разрушить всё, что так долго строилось. Тех, в ком ещё тлела вера, осталось несколько десятков, и каждый из них, желая убраться подальше от проклятой деревни, пошёл своей дорогой, с надеждой восстановить старый уклад. Молодой Бог, конечно, следил за ними, помогал чем мог, но с течением времени последователей становилось все меньше, их дети начинали верить в других Богов, забывая того, кому прежде поклонялись их предки.       Подойдя почти вплотную ко мне, Акаджи продолжил шёпотом, понимая, что сейчас мне не хватит духа напасть на него или затеять драку. — И вот, спустя многие-многие годы этот почти забытый всеми Бог попадает к последнему верующему в него человеку, потомку одного из жителей деревни. И тот, будучи на смертном одре, рассказывает, что в их семье от отца к сыну передавалось описание убийцы: голубоглазого самурая, чьим оружием, как по волшебству, стала невинная девочка, зашедшая вместе с ним на городскую площадь.       Сглотнув образовавшийся в горле ком, я произнёс лишь: «Не может быть». Как такое вообще возможно? — Я тоже так подумал. Мой лучший друг, которого я встретил спустя несколько сотен лет, и который так поддерживал меня, выручал и помогал, оказался тем, из-за кого теперь я — никто, забытая всеми тень, что одиноко бродит по миру с надеждой продлить своё существование ещё на год-другой.       Волна жара, прокатившаяся по телу, обожгла изнутри, оставив на своём месте новые раны. Моё прошлое не хотело отпускать, снова и снова заставляя окунаться в те годы, когда доброго Ято не было в помине. — Хитачи, — вдруг произнёс я.       Название деревни само всплыло в памяти вместе с событиями того дня. Я вдруг осознал, что картина в доме Акаджи с самого начала показалась мне знакомой, ведь я был там, я знал это место и я… был той смертью, что погубила жителей. — Вспомнил-таки? Поразительно, что ты запоминаешь места, где проливал кровь. Хвалю твою память, она почти безгранична! — с ехидством подметил он, хватая меня за грудки. — А не припомнишь ли ты причину, по которой вырезал больше четырехсот невинных человек, а? Или её не было? Просто скучно стало?       Я понимал его чувства, но сейчас не видел смысла это обсуждать. Хоть я и осознавал свою вину, которая уже начала разъедать изнутри, связи между этой историей и Хиёри я все ещё не видел. — Да, я виноват, я убил их, причём не дрогнув! Я подлец, скотина, и нет мне прощения, но Хиёри-то тут причём? Ты решил отомстить мне? Решил, что это будет достойная плата за принесённые тебе беды? — спросил я, пытаясь убрать его руку со своей футболки. — Ох, ты недооцениваешь меня, дружище! Сдалась бы мне твоя девка просто так! Её убийство не принесло бы мне пользы, разве что моральное удовлетворение, но этого было слишком мало! По твоим рассказам я знал, что она особенная, понимал, что таких, как она, полу-призраков, на свете единицы, поэтому решил действовать. — Действовать? Ты имеешь в виду, продать её Валааму, словно рабыню на рынке?       Не выдержав напряжения, я с силой ударил Акаджи по лицу, заставив сделать пару шагов назад. Из уголка его рта стекла капля крови, которую он вытер большим пальцем руки. — А ты всё тот же кровожадный ублюдок, коим был прежде. И как я раньше не разглядел в тебе этого? Считал другом… Помогал… Ты даже пальца моего не стоишь! — Отвечай на вопрос! — снова крикнул я, теряя самообладание. — Что тебе сделала девушка, которую ты и не видел прежде? — Лишь она была достойной платой для Бога Алчности! — Платой за что? — спросил я, еле сдерживаясь, чтобы снова не заехать по его физиономии. — За своё существование, вот за что! Взамен на орудие, бывшее когда-то наполовину призраком, он дал мне храм! Я начал жизнь с чистого листа, снова мог набирать сторонников, радоваться каждому дню! У меня появилась вера в будущее! — Но ты отнял эту веру у Хиёри! Ты поступил как подонок! — ответил я, словно выплёвывая эти слова ему в лицо. — Да, возможно, но в те далёкие роковые месяцы, пока я отсутствовал в своей деревне, другие Боги научили меня, что жизнь — это весы, которые всегда должны быть уравновешены. Ты убил тех жителей, я — девчонку, а потом вы вместе отняли жизнь у Валаама. Теперь я замыкаю этот круг, навсегда прекращая существование твоего орудия, — гордо проговорил Акаджи, словно открывая мне прописную истину. — Ни хрена ты не прекращаешь! Закончу всё я, когда порву тебя на мелкие кусочки, понял? Ты ответишь за всё! — крикнул я, кинувшись на него и пытаясь достать до шеи. — А ты не хочешь ответить за свои поступки? — парировал он, перехватывая мои руки и делая акцент на предпоследнее слово. — Я хотя бы провернул всё это ради выживания, а какое оправдание у тебя?       Пытаясь досконально вспомнить тот день, я задумался и ненароком ослабил бдительность. Воспользовавшись этим, Акаджи ударил меня в грудь, отбрасывая на несколько метров в сторону и заставляя мои лёгкие на секунду сжаться от боли.       Сделав первый спасительный вдох, я закашлялся, восстанавливая дыхание. — Отец, — хрипя произнёс я, положив ладонь на грудь. — Это он послал меня туда… Жители соседнего города заказали вырезать деревню, что торговала на их территории провизией.       В голове вдруг всплыли события тех лет, вытеснив из сознания всё насущное: едва живого Юкинэ и превращающуюся в аякаши Хиёри. — В нескольких днях езды от Хитачи находился крупный, по тем временам, уездный город, — тихо продолжил я, — в котором во всю буйствовала торговля продуктами и средствами быта. Через него проходила крупная дорога, и караваны, спешащие в столицу, затаривались там провизией. Торговцы пользовались тем, что путники готовы выложить любую сумму за воду и хлеб, наживались на их нужде, пока не приехали гости с севера. Горстка поселенцев из Хитачи порушила их бизнес, предлагая мясо и зерно по бросовым ценам, так как у них этого добра было в избытке. В итоге крупные землевладельцы, управляющие городской казной, начали терпеть убытки. Напрямую запретить беглым продавцам въезд в город они не могли — тогда бы взбунтовались местные жители, которые тоже были рады дешёвым продуктам, поэтому приходилось действовать исподтишка. Выйдя на моего отца, они отвалили крупную сумму, также обещая всю жизнь помнить того, кто избавит их от иноземцев.       Акаджи явно не ожидал такого поворота событий. Наверно, ему было легче жить с мыслью, что я совершил всё это по собственной воле. Теперь же мы оба знали начало и конец истории, и оба, несомненно, были виноваты в произошедшем. Правда, ещё один из вопросов продолжал мучить меня: — Почему ты сразу не пошёл ко мне? Почему не рассказал обо всём? Я бы… придумал что-нибудь, помог бы! — Чем?! — крикнул Акаджи, задыхаясь от смеха. — Отдал бы мне последнюю футболку? Похлопал по плечу? Пригласил бы жить в храм, который тебе не принадлежит? Очнись! Ты ничтожество, у тебя ничего нет, кроме чувства собственной важности да спортивного костюма! Этот малец, — Акаджи кивнул в сторону Юкинэ, — пожалуй, единственная ценность, доставшаяся тебе. Хотя если учесть, что родные тебе мрут как мухи, я бы не стал утверждать, что он задержится здесь надолго… — Ах ты тварь! — крикнул я, снова кидаясь на врага. — Если бы не ты, всё могло бы быть по-другому! Юкинэ не был бы ранен, а Хиёри не стала бы орудием, и тем более духом!       Со всей силы ударив Акаджи кулаком в живот, я с удовлетворением услышал болезненный вздох, и, пользуясь тем, что он наклонился, не мешкая, двинул коленом в лицо. — Я знаю, что ты кровожаден, поэтому не пытайся меня удивить! — проговорил он, отходя подальше и зажимая нос. — Хочешь убить меня? Вперёд! Только уже ничего не исправить, слышишь? Ты сделал всё, что мог, и, если не считаешь нужным натворить ещё больше глупостей, отойди в сторону и дай мне уйти. — Считаешь меня виноватым во всех мирских бедах? Да, я может и был скотиной, но мне приходилось так жить ради своего спасения! — сказал я, будто выплюнув эти слова. — Я не горжусь своим прошлым, но рад, что изменился. Я стал другим! — Другим? Другим?! Ты всё такой же безжалостный убийца, каким был прежде! Все твои действия сейчас — сплошная мишура, прикрытие! Признайся, ты рад, что Хиёри умерла, ведь наконец можно снова начать проливать кровь под предлогом мести. — Ты несёшь чушь! Я больше никогда не стану… Меня зовут Ято, понял? Я теперь другой, и единственным, кого я убью, будешь ты! — За что? Ведь я тоже просто хотел выжить! У меня также были причины, и ты не смеешь меня в этом упрекать!  — Ты убил не кого-то, а Хиёри! Она была всем для меня, а ты разрушил всё к чертям!       Мой крик постепенно сошёл на нет, уступив место слезам. Я не мог вздохнуть, не мог шевельнуться. Ноги подкосились, и, упав на колени, я наконец полностью осознал происходящее. Тот мир, который был прежде, теперь станет не больше, чем воспоминанием. Он буквально крутился вокруг Хиёри… Акинэ, и через некоторое время просто упадёт, как планета, потерявшая орбиту. Уже никогда и ничего не будет прежним. Никогда… — Прости, но ты тоже убил дорогих мне людей. Мы квиты, Ято. У тебя, хотя бы, остался отец, который помнит о тебе, мне же выжить сложней.       У меня не было сил спорить с ним. Внутренняя боль постепенно начала переходить в осязаемую, покрывая тело сковывающим холодом скверны. Вот и конец.       Но внезапно тишину утренней зари разрезал тихий, приглушённый голос, заставивший нас с Акаджи резко повернуться в сторону Хиёри. — Ты не ответил на вопрос!       Подняв голову, она с неимоверной злостью посмотрела в сторону своего убийцы и, сжав руки в кулаки, прошептала: — Что я тебе сделала?       Мы оба не ожидали такого поворота событий. Скверна покрывала почти всё тело Акинэ, но она продолжала говорить, сохраняя человеческий облик. — Я не хочу повторять свой рассказ заново, солнышко. Я всё объяснил нашему общему другу — спроси у него, — с удивлением ответил Акаджи, сторонясь моего орудия. — Я слушала каждое слово, но так и не нашла ответа, поэтому повторюсь… Что. Я. Тебе. Сделала?       Прорычав последние слова, Акинэ с силой ударила кулаками по плитке и, медленно поднявшись, словно зомби, двинулась к Акаджи. — Я уже ответил. Я хотел жить, вот и всё! — крикнул он, пятясь в сторону. — А я не хотела? — откликнулась она, тоже повышая голос. — Думаешь, у меня не было планов и желаний? Считаешь, я мечтала оставить своих родителей и друзей, забросить учёбу и стать мёртвым орудием, вся радость существования которого сводилась к тому, что день не принёс новых страданий? Так ты думаешь?       Шею несколько раз кольнула злоба. Боль всё сильнее распространялась по телу, и уже не получалось с ней справиться. Я попытался подойти к Акинэ, но ноги не слушались, словно окаменев. Не оставляя надежды достучаться до той, кого любил всем сердцем, я звал её, стараясь обратить на себя внимание, но безрезультатно. Хиёри как будто подменили. От её кожи, как от костра, отходили волны чёрного жара скверны. Не представляю, как она вообще ещё держалась на ногах… — Прости, но я не жалею о своём поступке. Я получил то, что было нужно, и теперь могу уйти с надеждой, что будущее у меня всё-таки есть, — прошептал Акаджи, стараясь не пересекаться с ней взглядом.       За секунду преодолев расстояние между ними, Акинэ вцепилась в его запястья, не давая уйти. Черные пятна, словно вирус, тут же перекинулись на новую жертву, заставляя рыжеволосого Бога сморщиться от боли. — Тогда, может, на прощание объяснишь мне, зачем ты назвал моё настоящее имя? Ведь храм у тебя уже есть, Валаам переродился и не сможет забрать его назад, Джун мертва и не окажет на новоиспечённого Бога Алчности пагубного влияния. Казалось бы, ты свободен, как птица, тогда зачем было это делать? — Ты знаешь… — ответил он, не оставляя попыток вырваться из её мертвой хватки. — Скажи вслух! — крикнула она так громко, что с деревьев в испуге слетела стая птиц.       Внезапно нависшую тишину, что буквально давила на уши, прорезали тихие слова: — Чтобы отомстить…       Кажется, этого-то Акинэ и ждала. Резко повернувшись и, наконец, обратив на меня внимание, она крикнула: «Призови меня», видимо, надеясь раз и навсегда расквитаться с тем, из-за кого её жизнь так глупо оборвалась. Но я не мог и не хотел сражаться. Я видел, как тело Хиёри искажается, как его очертания становятся размытыми, нечёткими, будто я смотрел на неё через запотевшее стекло. Я знал, что у меня осталась пара минут, чтобы с ней попрощаться, и не хотел тратить их на кровопролитие.       Преодолев боль и тяжесть, я всё-таки сделал шаг навстречу к ней, потом ещё один и ещё, пока не оказался рядом. Она посмотрела мне в глаза, ожидая приказа явиться в виде катаны, но он не прозвучал. Вместо этого я нежно обнял её за плечи, прижавшись к спине так крепко, насколько мог.       От неожиданности она выпустила запястья Акаджи, и тот, воспользовавшись моментом, сбежал по лестнице и переместился, растворившись в ярко-голубом свете. — Что ты наделал?! — крикнула Хиёри, сбрасывая мои руки с плеч и поворачиваясь ко мне лицом. — Мы могли убить его! Это был мой последний шанс отомстить, последний шанс сделать что-то стоящее перед… перед… — Э-эй, перестань, — тихо прошептал я, беря в ладони её лицо, — всё будет… — Уже ничего не будет хорошо, Ято! — перебила она, положив свои руки поверх моих. — Всё кончено! Ты сам рассказывал мне о Сакуре, и теперь я повторю её судьбу, и ты ничего с этим не сделаешь.       После этих слов её лицо снова смягчилось, приобретя черты той самой Хиёри, которую я помнил. Проведя большим пальцем по её щеке, я вытер сбежавшую слезу и, улыбнувшись, посмотрел в её глаза, стараясь достать до души, достучаться до самой глубины подсознания. — Я знаю, в твоей жизни было много сложностей, трудностей… Да что скрывать, чаще всего именно я был их причиной, но ведь было и хорошее! Вспомни, как здорово нам было! Благодаря тебе я изменился, став абсолютно другим Ято! Ты спасла меня от ужасной участи стать таким, как Валаам или Акаджи, помогла справиться с проблемами, буквально вытащила из череды неудач, заставив снова поверить в то, что и такой, как я, может быть счастлив! — Да, — с грустью проговорила она, опуская взгляд и убирая мои руки с лица, — а потом меня убили, заставив навсегда распрощаться со всем, что было дорого и ценно.       Повернувшись спиной, она с минуту молча наблюдала за ярко-красным краешком выглянувшего из-за горизонта солнца, а потом упала на колени, обхватив себя руками. Краем сознания я мог видеть её обличье в виде клинка, и сейчас его лезвие начало крошиться. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Вся острая часть уже превратилась в труху, а рукоять почернела, будто став гнилой и заветренной.       Секрет Бога не превратил Акинэ в аякаши, а просто сломал её. Не выдерживая груза прошлого и печали, она постепенно рассыпалась, оставляя меня наедине с самим собой наблюдать за этим.       Осознавая, что терять уже нечего, я сел перед ней, стараясь снова поймать взгляд фиалковых глаз. — Я знаю, что тебе тяжело! Наверно, в голове крутится тот ужасный день, когда Акаджи… столкнул тебя вниз! Я знаю, было страшно, понимаю, как сильно ты хотела жить, но ещё я помню, как ты, стоя на краю, мечтала, чтобы когда-нибудь я узнал о твоих чувствах. Не знаю, изменит ли это что-то, но знай, что я тоже любил тебя, Хиёри! Любил, люблю и всегда буду любить! Мне неважно, человек ты, призрак или шинки — моё отношение к тебе никогда не изменится! Ты — моя жизнь! Уже несколько месяцев ты была моей опорой, вокруг которой кружился остальной мир. Опорой, которая давала мне силы идти по новому сложному пути и не сворачивать, пытаясь облегчить существование. Как бы тяжело мне не было, в какие бы передряги не встревал, я знал, что ты ждёшь меня!       Голос сорвался, потому что слёзы снова стали душить, не давая выговориться. Наклонив голову и упершись макушкой в её грудь, я закрыл глаза, пытаясь представить, что всего этого не происходило. Может, было бы лучше, если бы Хиёри тогда не спасла меня из-под автобуса? Или чтобы я против её воли разрубил узы, исполнив-таки то желание…       Внезапно пришедшая в голову идея охватила меня. Порыскав в карманах штанов, я достал монетку достоинством в пять йен и показал Акинэ, надеясь, что ещё не поздно. — Помнишь это? Ты дала мне такую же, загадав, чтобы я помог тебе перестать быть призраком. Прости, я не выполнил это желание и, к сожалению, никогда не смогу, но я настаиваю, чтобы ты загадала новое! Я не собираюсь брать деньги за пустоту, поэтому загадай что-то ещё, очень-очень сложное, почти неисполнимое, чтобы я из кожи вон вылез, дабы исполнить это!       Развернув её руку, я положил монету на ладонь и, взяв Акинэ за плечи, тряхнул, стараясь вернуть её сознанию трезвость. — Но самое главное, загадав желание, ты должна будешь убедиться, что я его выполнил, слышишь? Не знаю, как ты это сделаешь, но ты обязана остаться во что бы то ни стало! Я разгильдяй, сама знаешь, за мной глаз да глаз нужен, поэтому живи, Хиёри, слышишь меня? Живи! Ради меня, Юкинэ, Кофуку, Бишамон и других. Сделай невозможное, умоляю!       Секунды будто превратились в часы. Она не моргая смотрела на меня, и я не мог понять, пересекла ли она ту грань, ту точку невозврата? Я сжался в ожидании и, казалось, даже забыл, как дышать. — Комнату, — вдруг ответила она тихо, заставляя меня от радости закусить кулак. — Я хочу свою комнату в твоём храме. Такое желание тебе нравится?       Устало протянув руки, она почти без сил провалилась в мои объятия. Я чувствовал, что раскол клинка остановился, и испытал такую лёгкость, что готов был взлететь в небеса без крыльев. Неужели, получилось? — Ято, — прошептала она, упираясь щекой в футболку. — Что будет дальше?       Я знал, что она имеет в виду: нужно уговорить Валаама забрать имя, переделать всю историю для Юкинэ и Дайкоку, дабы не затронуть секрет Бога, нужно найти, где Хиёри будет жить и чем будет заниматься, а также придумать, как оградить её от случайных встреч со школьными друзьями и родителями, но… Не было сил распинаться, строить планы, рассуждать, поэтому я сказал лишь несколько слов: — Жить! Мы будем жить!