Осколок звезды

Набравшись сил, Хиршва снова обрушился на Северийна с руганью, но тот на оскорбления не отвечал, смотрел так пристально, будто решал про себя какую-то сложную задачу. Видя, что брань его не возымела действия, Хиршва опять замолчал. А Северийн словно ждал, резко наклонился над ним, заставив пленника испуганно вздрогнуть, и сказал раздумчиво: – А знаешь, мне что непонятно? Не дождавшись отклика, продолжил, глядя так, будто хотел забраться в развороченное истерзанное нутро пленника: – Почему твоя драгоценная звезда допустила, чтобы с тобой произошло такое? Ты ведь ее свет. Осколок звезды… Ничего не понимающий Хиршва даже на миг забыв свою ярость, с испугом и недоумением хлопал глазами, глядя на вдруг спятившего советника короля. Северийн нахмурился, снова заговорил загадками: – Ты не понимаешь? Ты не понимаешь, да, видно по твоему глупому виду. Да и странно было бы предполагать, что такой засранец и блядун как ты мог почувствовать свет звезды. Северийн выпрямился над кроватью и окидывая его взглядом полностью, рассуждал сам с собою, неся, по мнению Хиршвы полную околесицу. – Значит ли это, что звезда неразумная сущность? Может, это артефакт, который начинает работать, только если его активирует искра? Искра... Хм, другие искры погибли, может, нарушен ритуал? Или… или другой вариант, звезда действительно воссияет в этот раз, ведь ты до сих пор жив и почти готов. Мы делаем все правильно, чтобы это произошло, нужен мученик. Те трое не подходили… А кто лучше тебя подойдет на эту роль? Избалованный засранец, разрушивший столько семей, а на дуэлях ты сколько народу поубивал? Только сильные родственники и большие деньги уберегали тебя от крупных неприятностей, слава богам, все это в прошлом. Теперь ты отвечаешь за прошлые грехи, ты полностью очистишься через страдания, и можешь утешаться тем, что умрешь не развращенным бездельником, а хотя бы смертью своей послужишь людям. – Ты псих, – прошептал Хиршва, – полный псих. Какая звезда, какие грехи? Таких как я миллионы, ну, может, тысячи, и никто, никто не может… так поступать с даже самым отпетым преступником. Это бесчеловечно. А я не преступник, я ничего не сделал! И я не заговорщик, меня оболгали. Почему именно я? И кто вы такие вообще, что вам нужно, почему я для вас должен умереть! Северийн, уже было пришедший к какому-то выводу, мрачно насупился и даже с некоторой издевкой поинтересовался: – Ты все еще хочешь жить? Хиршва съежился, он на миг, на краткий миг забыл, что с ним сделали, какой он теперь, сильная воля и страстная жажда жизни взяла в нем верх, прорываясь яростным возмущением, но ему жестоко напомнили существующее положение вещей. – Нет, – прошелестел он, – нет. Не хочу, не таким. Но… все равно, это несправедливо. И упрямо спросил: – В чем я перед вами провинился? Перед вами, не знаю, кто вы есть. Именно тебе что я сделал ужасного? Северийн хмыкнул и вернулся обратно в кресло. Что бы он сейчас не сказал, ничего не изменится, и изыскания о звезде он не может продолжить здесь, какие бы предположения он не выдвигал, у него нет подтверждений, остается лишь контролировать ситуацию. – Я ничего не обязан рассказывать, но отвечу – лично мне ты ничего не сделал, и вряд ли бы смог, если бы даже захотел. Если говорить кратко, просто ты ключ к некоему артефакту, который заработает при условии твоей смерти. Очень важный и сильный артефакт. Всем людям от этого станет лучше. Хиршва некоторое время переваривал, и высказался, вздохнув: – И все-таки ты идиот, советник. Не бывает так, чтобы всем и каждому перепало от этого вашего артефакта. Этим всем абстрактным людям… Было в истории хоть раз такое? Да еще такой сомнительной ценой. Северийн рассердился, они как будто ходили по кругу, со своими разговорами и вновь и вновь возникающими сомнениями: – Ты считаешь себя невинной жертвой? Хиршва поморщился и еле слышно но упрямо сказал: – Я считаю тебя идиотом. И закрыл глаза. Больше он с Северийном не разговаривал, Ни в этот день, ни в последующие три дня. Северийн исправно носил упрямого засранца на толчок, даже помыл его, кормил, врал хозяевам замка, что все хорошо, цель близка, искра стабильна и точно доживет до полнолуния, еще каких-то десять дней. Не говорил, конечно, что дебильная инструкция напрочь не соблюдается, что уже, по идее, было катастрофой. Но как бы не ненавидел Северийн проклятого герцога, тот зародил прочные сомнения в его душе, и с каждым днем они только укреплялись. У него было время подумать, очень много времени, как никогда раньше. Он вспоминал многие за триста лет оговорки Высшей, исчезновения некоторых сильных магов, настороженные взгляды, лживые жесты. Один Леран в его окружении был нормальным, он смотрел прямо и говорил открыто, и вспомнил Северийн, как неоднократно друг просил его обратить внимание на непростую историю с осколками звезды. Он горячился, говорил, что нечисто дело, что так не бывает, а Северийн пропускал мимо ушей, или затыкал друга – одумайся, мол, если услышит кто? Донесут до Высшей и не сносить им головы. Леран на такие речи усмехался тоскливо и надолго затыкался. Сейчас особенно беспокойно стало за Лерана, мерзкий сон с умирающим другом не шел из головы. Северийн настолько углубился в свои невеселые мысли, что не услышал, как его зовут, но потом с изумлением повернулся к Хиршве. Надо сказать, за последние три дня он стал выглядеть значительно лучше, и сила звезды не истаяла, вот еще одно подтверждение сомнениям. Зачем мучить искру, если и так слышно пламенное биение мощной силы неведомого артефакта? Может, для того, чтобы извратить эту силу? – Какая честь, вы заговорили со мной, герцог, – Северийн издевательски поклонился лежащему на кровати Хиршве и уставился на него выжидающе, подняв брови. Мол, чего надобно? Хиршва неожиданно покраснел, и, заинтригованный, Северийн подкрался к кровати поближе, чтобы вплотную рассмотреть такое невиданное зрелище. Краснеющий светский щеголь и отчаянный кобель, забияка, задира и игрок, выпивоха, правда, в прошлом, но ведь невозможно изменить суть человеческую за столь короткое время. Даже самыми жестокими методами. – Я… – Хиршва смущенно прокашлялся, но все-таки посмотрел Северийну в глаза и, запинаясь, заговорил, – я не понимаю, советник. Почему ты здесь? И если сказал этим… этим, что сейчас ты будешь меня… со мной… У вас же это, если я так правильно понял, называется инициацией? Они постоянно твердили про инициацию, когда говорили между собой, еще про какую-то инструкцию. Это же вроде важно, почему вы все ничего не делаете? Северийн расхохотался и ехидно спросил: – Никак, вы озаботились судьбами человечества, ваша светлость? Боитесь, что бедные люди останутся без света Прометея загнивать в темных пещерах? И готовы пожертвовать своей печенью, то есть, простите, филеем? Но Хиршва уже не смущался, нахмурился: – Я не это имел в виду. Главным образом меня интересует, почему ты здесь? И почему все так… непонятно, я мучаюсь неизвестностью. Раньше мне просто некогда было думать, я все время… Хиршва запнулся, Северийн понятливо кивнув, подхватил: – Были заняты. С него слетела вся веселость, он с шумом уселся в кресло, и задумчиво пробормотал: – А я уж было решил, вы соскучились по вашим дрессировщикам, ваша светлость, всегда готов их призвать. Выходит, они освобождали вашу голову от тягостных раздумий, заполняя вашу задницу. Но видно было, он думает не об этом, выведенный из себя насмешками, Хиршва воскликнул: – К чему это «Вы», советник. Уж теперь-то. Кому как не тебе знать, что я теперь никто. Как ты там говорил? Даже имени нет. – Мне нравится тебя дразнить, гееерцог. Ты так забавно пышешь яростью, – легко перешел с издевательского выканья на «ты» Северийн, и снова задумался, – а вот вопрос, почему я здесь, и меня очень сильно интересует. Я не должен быть здесь, определенно. У меня много дел при дворе, сейчас как раз… Эхм. Это неважно. И Леран… Это тоже тебе не нужно знать. Но Высшая вызвала меня сюда. И вот я здесь, сижу, и сторожу тебя, как собака.