Отрицала

Мы с Артемом долго спорим на счет того, что заказать поесть, ведь я настаиваю на роллах, а тот ноет, что ими не наешься. В итоге я поддаюсь чарам голубых глаз, мы заказываем пиццу и весь вечер лениво лежим в кровати, смотрим фильмы и играем в приставку Егора, полностью уничтожая весь его нажитый прогресс в играх. — Ты, конечно, тот еще игрок, — Артем, в очередной раз побеждая меня в какой-то стрелялке, взъерошивает мои волосы и забирает из рук кусок пиццы, доедая его. В этот момент я чувствую самую что ни на есть атмосферу домашнего уюта, того, чего мне так не хватает в жизни. Артем обнимает меня и целует, мы смотрим его любимый фильм и парень комментирует каждое действие главного героя, иногда забавно возмущаясь и злясь на сюжетные повороты, я уплетаю пиццу, пытаясь сосредоточиться на картине, но все мои мысли сосредоточены на шатене. — А ты только то и делаешь, что кушаешь… — наш разговор прерывает звонок в дверь, — Егор пришел. Я открываю входную дверь и с проема прямо на меня всем весом наваливается Егор, а за ним заходит та же девушка, которая недавно передала меня в руки брату. — Ну или приполз, — Артем смеяться, а я толкаю его локтем. — Напился в клубе, умолял отвезти домой, ибо пропил все наличные, — девушка, вероятно, тоже немного под шофе, помогает мне усадить пьяного в стельку Егора на диван. К слову, мой братец не просыхает последнюю неделю совсем и мне становится страшно, чтобы он совсем не спился в свои девятнадцать лет. Артем, словно не замечая присутствующих и пьяного Егора, с улыбкой подходит к холодильнику, начиная там что-то искать. Я закатываю глаза. Он ест больше, чем я и Егор вместе взятые, а второй за еду родину продаст, но все равно остается худым. Я не то, чтобы завидую, просто это странно. — Он больше пальцем тебя не… — Егор тыкает пальцем в небо, пытаясь сфокусироваться на мне, но буквально через секунду обессилено отрубается, закидывая ноги в обуви на белый диван. — Спасибо вам большое, — я благодарю девушку, на что та отмахивается, поглядывая на довольно жующего нагетсы Артема. — Да что уж там, давай на ты, — она протягивает мне руку, — Алиса! — Лина, — я пожимаю руку девушки в ответ. Артем наблюдает за нашим знакомством, по-детски улыбаясь, но эмоция на его лице тотчас меняется, когда он присматривается к девушке. — Слушай, Алиса, может ты останешься на ночь, куда тебе ехать в таком состоянии? — Артем сопровождает мою реплику вопросительным взглядом и я киваю головой, надеясь на его понимание. — Ну… — девушка мнется, — если позволишь. — Без проблем, — отрезаю я, — ты голодна? — Алиса продолжает поглядывать на Артема, что начинает выводить меня из себя, — Алиса? — я переключаю ее внимание на себя. — Немного, а у тебя есть что-нибудь выпить, а то на душе так паршиво? — она садится за барную стойку. Я подхожу к Артему, который недоверчиво поглядывает на мою гостю. Создается впечатление, что они уже ранее знакомы. — Иди-ка сюда, — парень берет меня за локоть и отводит в прихожую, — я знаю эту Алису, — он чешет затылок. — От куда? — я удивленно пялюсь на него. — Да от верблюда, бывшая она моя, — я усмехаюсь, нервно сглатывая, а Артем пожимает плечами, опуская взгляд в пол. На секунду меня постигает чувство, что Артем не хочет, чтобы я общалась с этой девушкой, как будто боится чего-то, что она может мне о нем рассказать. — Ты поедешь домой? — я расстроено смотрю на шатена и получаю положительный ответ, что расстраивает меня еще больше. — Вы тут как-нибудь сами без меня, ладно? Я перезвоню, — он обувается, накидывает куртку на плечи, быстро целует меня на прощание и захлопывает за собой входную дверь, словно больше не желая находиться в этой квартире ни минуты. Я несколько секунд стою в полном замешательстве, пытаясь осознать произошедшее, встряхиваю головой и возвращаюсь к Алисе, листающей ленту за барной стойкой. — Вино будешь? — я достаю из холодильника изумрудную бутылку и беру два бокала, наперед угадывая ее ответ. — А давай, — девушка откладывает телефон, пока я заполняю бокалы розовой жидкостью. Мы громко чокаемся, от чего Егор на диване лениво переворачивается и осушаем бокалы. — Этот парень, который только что тут был, — Алиса переводит взгляд на входную дверь, — ты с ним встречаешься? — Я не знаю, — я повторно наливаю вино в бокалы. — Ну у вас что-то было? — у бывшей девушки Артема явно повышенный интерес к его персоне и это меня раздражает. — Да так, ничего особенного, — я выпиваю розовую жидкость залпом. — Стой, подожди, — девушка пристально вглядывается в мои глаза и моментально меняется в лице, — ты Лина Ракитина?! — она выкрикивает мое имя и фамилию, от чего Егор накрывается подушкой, бубня под нос себе что-то вроде «Ракитин тут я», а я вздрагиваю и киваю, — подожди, подожди. Ракитина Лина — это же, кажется, девушка Фараона, нет? — она тянется к телефону, но я нервно прерываю ее. — Да, я Лина Ракитина, все верно, — я не мелочусь и пью вино с горла, чем удивляю Алису. — Так, а как так вышло… — я прерываю ее, предлагая выпить. Мы пьем еще несколько бокалов молча и я мысленно молюсь о том, чтобы сейчас мы разошлись по комнатам, но моя новоиспеченная знакомая продолжает разговор. Я невольно задумываюсь о том, что в последнее время меня слишком часто узнают на улице, в такси, пишут в директ, на почту, преследуют и попросту не дают прохода. Мне неприятно такое внимание, так как оно существует только из-за того, что у меня в Инстаграмме часто можно было увидеть Глеба в историях и скоро все эти люди уйдут так же внезапно, как и пришли. — Круто, наверное, перемещаться по рэперкам? — ее фраза меня шокирует и я давлюсь уже не очень приятным на вкус вином. — Чего? — кровь в мозге начинает закипать и я дарю ей злой взгляд. — Ну, по крайней мере, еще месяц назад ты выкладывала историю в машине с Глебом, — она игриво крутит пустой бокал в руке, — а сегодня из твоей спальни уже выходит полуголый Шато, — девушка затихает. — Шато? — я открываю еще одну бутылку вина. — Я называла его так, когда мы были вместе, — Алиса поджимает губы, опуская взгляд в пол, — полгода назад. Я с интересом смотрю на Алису, которая под действием алкоголя, как будто готова рассказать все подробности своей жизни. — Почему вы расстались? — я забываю все сказанное ею раньше, ведь больше всего сейчас мне интересно знать ответ на мой вопрос. — Он псих. Беги от него, пока не поздно, — девушка показывает пальцем на огромный шрам на шее и кровь в моих жилах моментально леденеет. — Он… что? — я упускаю бокал и тот с треском разбивается о плитку, разлетаясь на мелкие кусочки по всей кухне. — У меня не один такой, — она приподнимает край вельветовой юбки, открывая взору еще один похожий шрам и горько улыбается, делая глоток алкоголя с горла изумрудной бутылки. — Что произошло? — я сглатываю и не понимаю, хочу ли я слышать ответ на свой вопрос. Девушка делает еще глоток и улыбается. Мое сердце стучит и я слышу его сквозь тишину. Мне безумно страшно и я продолжаю изучать шрам на шее Алисы. Мне не верится во все это, я ничего не понимаю и хочу верить лишь в то, что это просто пьяный бред бывшей девушки Артема, которая попросту хочет вернуть его себе всевозможными методами. — Мы познакомились на одном из показов от «Луи Витон» в Москве и встречались год, умело скрывая это от его фанатов, — Алиса выдыхает и начинает рассказывать историю, которую я не хочу слышать, но пути обратно нет, — первые пару месяцев он был спокоен, мил, обходителен, улыбался мне, засыпал поцелуями, от которых крыша улетала далеко и надолго, шептал ласковые речи на ухо, когда я засыпала в паническом страхе из-за своего не самого лучшего прошлого, — мое сердце сжимается, когда я понимаю, что сейчас Артем ведет себя со мной точно так же, как описывает Алиса, — но потом, спустя несколько месяцев сладких отношений, наружу стала выходить его настоящая личность — он сам, способен одним лишь взглядом сравнять тебя с ледяным мрамором, — я съеживаюсь, вспоминая свои недавние мысли, в которых проскальзывала эта же фраза. Я перевожу взгляд на сладко спящего Егора, чтобы убедиться, что он ничего не слышит, хотя может именно он знает эту историю, как никто и в Питере все было не так уж и тихо и спокойно во время моего отсутствия. — Он сам? — я переспрашиваю, все больше и больше путаясь в сказанном. — Он начал по-черному торчать, с травы перешел на разноцветные веселящие сознание таблетки, потом нюхал различную дрянь, колол себе наркоту внутривенно, на него и его вены страшно было даже глянуть, днями напролет висел на студии с парнями и девушками, коротал время в клубах, пока я покорно, как собачка ждала его в запертой им же квартире, — мой мозг отказывается принимать поступившую только что информацию и я сижу, открыв рот и растерянно бегая глазами по квартире, пока Алиса безразлично заливает в себя еще бокал вина, — когда он раз в неделю приходил домой, он был вечно зол и раздражителен, я боялась даже слово ему сказать, потому что каждое мое слово сопровождалось смачными пощечинами, — девушка, как и я, хватается за правую щеку, — потом я сбежала, — она замолкает. — Он нашел и побил тебя до полусмерти? — я ухмыляюсь, наблюдая за удивленным видом девушки. — Да, — она кивает, — а потом оттрахал так, что я неделю ни сесть, ни лечь, ни ходить не могла, — она мотает головой, — но потом я убежала еще раз и больше ничего о нем не слышала до сегодняшнего дня, — она допивает розовую жидкость и наблюдает за моей реакцией. Я молчу. Молчу минут пять, переваривая сказанное. Что-то внутри словно заблокировало алкоголь и я совершенно не ощущаю его действия. Здравый смысл кричит вместе со мной, когда я окончательно осознаю происходящее и все шрамы, раны и синяки на теле одновременно пылают так, как никогда раньше. Мне больно. Неужели я нахожусь в каком-то чертовом порочном кругу, который никогда не заканчивается, испытывая меня на выносливость? Кого я убила в прошлой жизни, что сейчас мне достался такой нескончаемый круг ада? Сквозь меня словно прошла пуля, обжигая собой тело, а посреди груди светится дыра, обозначающая полнейшую пустоту вокруг. Мне одновременно тяжело, больно и страшно, но в то же время я подсознательно понимаю, что я ему никто, как и он мне. — За полгода могло что-то измениться? — я выдавливаю из себя один вопрос и жизненные силы как будто покидают меня. — Вряд ли, — девушка отрицательно мотает головой, — если бы он хотел измениться, он бы сделал это еще тогда, когда я год прятала от него наркоту чуть ли не глотая эти чертовы пакетики, ограничивала его «выходы в свет» и получала за это так, что потом неделями со мной возились купленные врачи, убеждая, что это просто синяки, — я слушаю внимательно, но шум в голове мешает мне сосредоточиться на словах модели, — синяки, из-за которых я уехала в клинику далеко за границы России и от которых я лечилась, проходя ежедневно десятый круг ада, — девушка усмехается, — так что, вряд ли. Я окидываю взглядом гостиную и кухню, еле освещенную тусклым светом от вытяжки, вслушиваюсь в каждый шорох, каждый вдох и выдох Егора, каждый всплеск розового золота в бокале модели. Мне кажется, что все вокруг счастливы, кроме меня. Только я уже третий год летаю в замкнутом пространстве, словно случайно залетевший на веранду воробей, в попытках найти выход, которого для меня может и нет вовсе. Если Алиса говорит правду, а не просто играет на публику, чтобы вернуть рэпера, хотя ее рассказ на это совсем не похож, тогда мне нужно бежать и бежать как можно быстрее. — От себя не убежишь, — девушка словно читает мои мысли. — «Меня» как таковой уже нет, — я усмехаюсь и показываю ей синяки на руках, — так что мне нечего терять, — я выбрасываю пустые бутылки в мусор и направляюсь в коридор, чтобы показать Алисе комнату. Питерская квартира снова погружается в кромешную тьму и гробовую тишину, въевшуюся под кожу. Я вроде и не одна тут, а панический страх возвращается, словно хищник, медленно подступающий к своей потенциальной жертве. Я сижу на кровати и сверлю взглядом единственную точку на белой стене. Волны памяти бередят мое сознание, а бурлящий океан слез вырывается наружу из-под кожи. Я не чувствую жгучей боли, с которой, наверное, уже свыклась, я чувствую лишь пустоту внутри себя. В моей голове сплошная агония: мысли, словно во время прилива и отлива морской воды, резко обливают меня с ног до головы соленой бирюзой и так же стремительно, вместе с камушками воспоминаний уносятся в закат. Но наступает последний отлив и сердце словно пустеет, а мысли сгружаются и приходит осознание того, что может быть, это не самое страшное, что могло со мной случиться. Самое страшное со мной уже случилось, случилось в четырнадцать лет, когда погибли наши с Егором родители по вине отца, и двое школьников остались на улице без денег и еды, случилось, когда я впервые приехала в Москву и сразу с аэропорта нырнула в омут наркотиков и тусовок, случилось, когда сцепив зубы, возвращалась в родной Петербург, зная, что ни черта это не изменит. Знала, но отрицала.