Я не хочу без тебя спать!

Кирилл шёл, уставившись глазами в землю, как будто ничего, кроме этого, не было. На улице было всё так же темно, фонари не горели, а сердце больно щемило. Он мог сделать всё: были возможности, цели, ресурсы, но появился один человек, и всё рухнуло. Точнее исчез. «Неужели он так важен для меня? — проносились в опьянённом сознании Бледного, а ответ находился сразу же, — Нет, он просто необходим…» В своей жизни он не видит место соплям и прочей ерунде. Только работа, кайф и ничего кроме. Он — кумир малолеток, а не малолетка! Хочешь быть как он? Это пройдет. Всё кончено, приходит осознание всегда, но бывает слишком поздно. Всё кончено, ты можешь понять, своё истинное место, а оно отвернётся от тебя. Всё кончено, ты можешь вечно просить прощения, но ничего не изменится. Кончено! Кончено всё! И жизнь Кирилла в том числе… Он не видит толку жить. Какой от него прок? Он делает счастливой публику, но не может сам дотянуться до счастья. Тимошенко ни капли не упрекает судьбу, Бога и других людей. Нет. Он видит проблему именно в себе и хочет её как можно быстрее устранить. Обычно в таких случаях он напивается в говно, но не в этот раз. Да, парень уже пьян, это не подходит. Нужно способ мощнее. Наркотики? Нет, они тоже отпускают. Нужно что-то постоянное, то, что никогда не исчезнет, не испарится. Что-то регулярное, что не ранило бы каждый раз, не заставляло жить в страхе. Что-то вечное, как любовь к другу. Тимошенко приближался к подъезду, около которого сидела молодёжь. Среди них были и парни, и девушки, но Бледный не мог их различить. Ему это было совершенно не важно. Наплевать. Состояние полного безразличия охватило его. Апатия. Это самое ужасное в жизни — безразличие. Кирилл идентифицировал самого главного из них (по его мнению) и подошёл к нему. Бледный понимал, что шатается из стороны в сторону, но он был настолько подавлен, что даже не мог стыд взять верх над парнем. Завидев его, компания затихла, а певец попытался начать диалог. — Привет… — Хули надо? Проваливай! Тимошенко в ответ лишь шмыгнул носом. Да, а что он ожидал? Что его выслушают и пожалеют? Вдруг девушка из толпы вскочила со скамейки. — Подожди-подожди… Это кто к нам пожаловал? Сам Кирюша Бледный спустился к нам с небес?! — Чё правда?! Толпа снова загудела, когда Кирилл кивнул. — Тогда что же Вам надобно, господин «Кирюша Бледный»? — язвительно с издёвкой произнёс главарь. Да, местная «интеллигенция». — Хватит…— горько произнёс исполнитель. — Ребят, он говорить, оказывается, умеет! — крикнул кто-то из толпы, и всё засмеялись. Кирилл покосился на этого человека, но так ничего и не выяснив для себя, с обидой сглотнул. — А ну, заткнулись все! — крикнул главный, увидев состояние собесседника. — Значит так. Вы сидите здесь и продолжайте делать то, что делали, а я не минутку. Парень подхватил Кирилла под руку и повёл в неизвестном направлении. Бледный ни капли не сопротивлялся, не пытался выяснить, куда они идут и цель их похода, не вырывался, а шёл вместе с незнакомцем. Тимошенко думал, что тот хочет его избить или убить вообще, но эта мысль его даже успокаивала, как ни странно. Через пару минут ходьбы они оказались на детской площадке, неподалёку от дома Мильковского. Не самое лучшее место… Особенно в свете последних событий. Кирилл снова вспомнил слова друга и, еле сдерживая слёзы, вздохнул. — Рассказывай.— произнёс незнакомец. — Ты о чём? — Ну, как о чём? Тебя что-то ебёт в душе… Изливай! — С чего я должен тебе это говорить? — Окей, мне похуй, но грубить я бы не советовал… — С хуя ли? — Чувак, не нужно мне здесь выёбываться, какой ты крутой! Девчонки увидели тебя и затопили всё в округе, если ты не заметил! Так что, я уже понял, что ты не простая персона. И при том, не я к тебе подошёл за полночь на улице. Ты хотел что-то сказать. Говори! — Почему же именно тебе я должен это рассказывать? — Потому что я единственный твой слушатель. Остальные либо нахуй тебя пошлют, либо говном польют. — Ладно, спасибо… Бледный начал нервно теребить кусок ткани своей кофты. — Предлагаю сначала познакомиться, тебе проще будет так… — Я Кирилл… — протянул руку Тимошенко для рукопожатия. — Лёша, — ответил апонент анологичным жестом. — В общем, я поссорился с лучшим человеком в моей жизни. Я не смогу без него и не вижу смысла жить вообще… Бледный начал рассказывать про Женю, не называя его имени, Алексей же сидел и внимательно слушал его, а когда он закончил речь (был уже весь в слезах), новый знакомый вынес свой вердикт. — Ну, да… Ситуация не из лёгких… И как ты от него в таком состоянии идёшь? — Да он недалеко от сюда живёт. Вон в том доме. — указал на многоэтажку пальцем Тимошенко. — Ясно всё с тобой. Что я могу сказать? Держись, всё обязательно наладится. Он простит тебя… Судя по-всему он хороший человек. — Он замечательный человек! Жаль, что я понял это слишком поздно… Ничего уже нельзя изменить… — Нет такого слова! «Нельзя»? Замени его на «я очень буду стараться!» и всё получится! Понял меня? — парень потряс нового друга за плечи. — Понял, спасибо тебе большое! Слушай, а могу я тебя ещё кое о чём попросить? Лёша кивнул. — Ты не знаешь случайно, где у домов крыша открыта? Я просто девушек не знаю куда водить… Слишком трат много выходит. — Странные у тебя идеи, конечно. Так в этом доме и открыта! — Алексей возненавидел себя за сказанное. Нужно сначала думать, а потом уже говорить — не на наоборот. Осознание дошло с запозданием. У человека суицидальные мысли. Он прекрасно понимал, что о девушках и речи быть не может, но всё же ляпнул, не подумав. Распращавшись с новым другом и предварительно обменявшись номерами телефонов, Кирилл побрёл дальше. Скрываясь за поворотом, он дождался, когда Лёша уйдёт к друзьям, и только тогда вышел. Он уверенно шагал в сторону назначенного дома и, поднявшись на верхний этаж, обнаружил обещанную открытую крышу. Бледный, не медля, влез на неё. На небе сверкали звёзды, и светила полная луна. Тимошенко стоит на краю и размышляет о жизни, о Жене. Что стоит жизнь без Жени? То же, что и Женя без жизни — бессмысленно. Кирилл посмотрел вниз. Да, высота немалая… Не со 2 этажа прыгать, а с 15. — Возможно, ты и прав Лёша, но для чего я живу? — задал себе вопрос Тимошенко. — Я не вижу смысла продолжать мучения. Мои и всех остальных… — продолжил парень. — Прощай, жизнь, но есть последний вопрос… — Тимошенко был всё ближе к краю, и оставался один лишь шаг.

Для кого я всё-таки жил?  — Для меня! — прорвал тишину до боли знакомый голос.