Я не хочу без тебя спать!

— Что с тобой? — спросил взволнованый Кирилл, тихонько поглаживая парня по щеке. — Всё… хорошо, — немного промедлив, ответил тот, присаживаясь в кровати и убирая выбившуюся прядь волос за ухо. — Что значит «всё хорошо»?! — продолжал Бледный, по-прежнему надеясь получить должный и честный ответ от парня. — Кирюх, не переживай ты так! Просто страшный сон… — пробормотал Женя, положив свою руку на колено возлюбленного, стараясь успокоить, но ничего не вышло. Мильковский и сам был не в том состоянии, чтобы здраво мыслить, а тем более, что-то скрывать. — А ну, говори, что за сон? — серьёзным тоном спросил Тимошенко, на что получил измученный и такой невинный взгляд, что чуть не растаял, — Пожалуйста… — Сон… Сон, в котором я тебя потерял… Ты спрыгнул с той чёртовой крыши… Я… Я понимаю, это глупо, но мне страшно, Кирилл… Очень… И я не знаю, что с собой сделаю, если так произайдёт в реальности… — глаза Евгения наполнились слезами, а Бледный аккуратно приблизился к нему, заключая в объятия, — Кирилл, обещай мне! Обещай, что никогда не сделаешь этого! Просто поклянись! — Мильковский уже рыдал, уткнувшись куда-то в плечо возлюбленного, — Я не переживу! Просто не смогу… — Милый мой… — крепче прижимая к себе парня, прошептал певец ему на ухо, — Не плачь, прошу! Я обещаю, что никогда не дам тебе больше грустить! Ну же… — чмокнув в солёную от слёз щёку, Кирилл продолжал, — Тогда и ты мне пообщай, что мы никогда не расстанемся… Мы будем вместе… Всегда… Так ведь? — чуть отстранившись, с надеждой в глазах произнёс Бледный. — Обещаю… Теплота мужских плеч, голубые и карие глаза, преданно смотревшие вглубь, слова, что слетали с губ парней — всё слишком робкое и нежное. Оба так доверчивы, что нельзя себе представить одного без другого. Они же просто потеряются! Слёзы продолжали капать, но не так, как это было раньше. Всё стало более просто, чем проницательные речи, которые посвящались кому-то другому. Всё это было больно уж показушно. Неправильно как-то, что ли? Во всяком случае, счастье дороже денег, главное — его не упустить. — Может, чаю? — вытерев глаза, проговорил Мильковский. — Может…

***

С той ночи прошло ровно две недели. Парни всё также продолжали встречаться, никому не сообщяя этого. Жизнь казалась сказкой, а время — мёдом: тягучим и вязким, таким приторно-сладким, что можно было, наверное, диабет получить. После того случая со страшным сном Жени Кирилл решил окончательно перебраться к нему жить. На прошлых выходных он собрал свои вещи и переехал к парню. К слову, совместное проживание было очень даже кстати, ведь кошмарные сны Мильковского вновь и вновь повторялись по ночам (его возлюбленный этого не знал, ведь Женя не хотел, чтобы тот волновался). Редкая ночь проходила без весьма неприятных видений. Это было и странно, и ужасно, ведь певец и вправду начал бояться, что его кошмары воплотятся в жизнь, но точно знал: он сделат всё, что угодно, лишь бы Кирилл был рядом, жив и здоров. Лишь одна мысль не давала ему покоя побольше ненавистных снов: как затащить Бледного в постель. Нет, они спали в одной кровати, но вот секса так и не было до сих пор, потому что всё недосуг, да и случая подходящего не выдалось. Это немного напрягало. «Может, Тимошенко вообще не заитересован в сексе? А вдруг он асексуален на самом деле? Ага, асексуален только для меня, а для блядей своих всё ок было, ну, да… не клеится…» — рассуждал Женя про себя за ужином, наблюдая, как Кирилл жадно поедает приготовленное первым жаркое. «Милашка… Просто ангел…» — улыбаясь, замечал он. — Жень, ты — чудо! — вылизывая тарелку, заявил Тимошенко. — Разве что чуточку… — скромно ответил польщённый парень, — Может… Фильм посмотрим? — произнёс он, хотя на уме было совершенно другое. Женя уже мысленно въебал себе, когда Бледный согласился и, схватив Мильковского за руку, потащил в гостинную. — Что будем смотреть? — поинтересовался Женя, наблюдая, как его парень пытается что-то настроить в телевизоре, чтобы тот воспринимал его телефон. — Пятьдесят оттенков серого. — невозмутимо ответил Тимошенко, не отрываясь от своего занятия. — Оу… Ты уверен? — слова Кирилла чуть обожгли Женю, явно ожидавшего всё, что угодно, но только не это. — Абсолютно. Ты меня тогда заинтриговал, а я всё ещё не знаю, что должно было произойти. Мильковский заметно покраснел. Его щёки горели не то от стыда, не то от возбуждения, нахлынувшего с воспоминаниями о том самом вечере. В голове роилась куча мыслей, прежде чем Женя бы ответил простое «как скажешь» и смиренно бы присел рядом с парнем на диван. Через какое-то время Кирилл радостно смог поймать сигнал и, включив весьма… пикантный фильм, с интересом поднял глаза на большой экран. Всем известный сюжет, многочисленные постельные сцены заставляли закусывать каждый раз губу, когда герои перекидывались пошлыми фразочками. «Вот кто у нас святоша оказывается…» — умиляясь явно уже возбуждённым парнем, подумал Мильковский. Он практически не смотрел фильм, а лишь наблюдал за реакцией Кирилла, пряча глаза каждый раз, когда тот ловил его взгляд на себе. Тем не менее, в штанах становилось предательски тесно. «О, Боже… Хуже подростка стал, скоро по щелчку его пальцев возбуждаться буду…» — сетовал про себя Женя, но продолжал наблюдать за изменениями на лице возлюбленного. Когда на экране персонажи оказались в той самой «красной игровой комнате», Мильковский почувствовал чью-то руку у себя на колене. Это был никто иной, как Кирилл. Певец увлечённо наблюдал за действиями героев и, при этом, поглаживал партнёра по бедру, начиная от колена и заканчивая пахом парня. — Что же ты творишь, Кирилл? — с придыханием спросил Женя, ощущая, как Тимошенко косается «там» совсем не скромно, а даже нагло. — Не хочешь — как хочешь! — хмыкнул он в ответ, убирая собственные руки от тела разгорячённого парня. — Сучёнок… — хрипло отозвался Евгений, резким движением разворачивая любовника к себе лицом и накрывая его губы своими. Жаркий поцелуй, блуждающие по всему телу руки парня, которые буквально заставляли трепетать под собой. Каждый сантиметр кожи Бледного, который попадал под тонкие длинные пальцы музыканта, вздрагивал, не в силах сопротивляться более. Он не имел права даже коснуться Жени, ведь тот крепко сжал худые запястья в своей руке. Кириллу нравилось чувствовать себя под властью Жени. Тот для него был всегда чем-то большим, чем просто другом. Постоянно учил его всему, постоянно помогал даже в мелочах, с которыми Бледный и сам бы прекрасно справился. Парень всегда чувствовал его заботу и опеку, что его слишком будоражило. И всегда, когда это происходило, Тимошенко пытался съязвить или колко ответить Мильковскому. Хотел спровоцировать. Хотел наказания. Чтобы тот показал ему, что значит дерзить любви всей его жизни. Чтобы хорошенько отодрал, оттягивая волосы назад. И, кажется, у него это вышло. — Это всё, на что ты способен? — вызывающе обратился Кирилл, освободившийся от поцелуя, поглощаемый взглядом парня. — Не провоцируй меня! — почти прорычал Женя, временно отстраняясь, но всё также держа в руках его руки. — А то что? — нагло отозвался Бледный. — Сам напросился… — почти шёпотом ответил Мильковский, с новыми силами набрасываясь на партнёра. Не долго думая, Женя стал срывать вещи с тела парня. На пол полетела белая футболка Кирилла, которую он чуть не изляпал во время ужина. Мильковский увлечённо целовал певца, оставляя кое-где засосы. Шея Бледного была вся уже в багровых пятнах, когда с его губ слетел слабый стон. Парень подставлял себя под руки любимого, что того дико возбуждало и, не в силах себя контролировать, Женя срывался и вновь покрывал всё тело поцелуями, как бы извиняясь за каждый болезненный укус на шее. Всё начиналось снова и снова. Кирилл уже в открытую стонал и извивался от нетерпения под умелыми руками Мильковского, который усмехался, заставляя Тимошенко томиться ещё больше. Он знал все его слабости. И то, как парню нравилось грубое обращение, и то, как тот тащился, когда певец нежно зализывал засосы, вызывающие стоны. Всё. Ему нравился сам Женя и этого не изменить! Спускаясь ниже, Мильковский одним движением велел Кириллу слегка приподняться, дабы стянуть с него джинсы, но тот лишь кокетливо улыбнулся и отрицательно помотал головой, будто играюче. Женя, чуть прищурившись, неодобрительно посмотрел на парня, на что Кирилл по-детски высунул язык. Тогда Мильковский схватил хрупкое тело партнёра рывком растегнул ширинку штанов, снял их не до конца и перевернул того на живот, чуть залюбовавшись. «Вот засранец… Ну, ничего… Я тебе это припомню…» — угрожающе подумал Женя, поглаживая Тимошенко по заднице. Тот с опаской оглянулся и понял, что на этот раз ему не сдобровать. Но почему-то это только прибавило влекущего азарта возбуждённому Кириллу. В этот момент Мильковский не слишком сильно, но и не так уж и слабо шлёпнул его по пятой точке, выбивая полувздох-полустон из уст Бледного. Затем последовал ещё один шлепок, второй…10… 15… Кирилл замер, и Женя тоже остановился. — Что-то случилось? — поглядел через плечо не парня Кирилл. — Лежи здесь и только попробуй дёрнуться — получишь ещё 10, но уже в полную силу. Я сейчас. — пригрозил Мильковский, удаляясь в другую комнату. Через пару секунд Женя вернулся со смазкой и презервативами к Бледному, твёрдо решившему покорно ждать партнёра, как тот и говорил, ведь задница и так уже горела (не то, чтобы ему это не нравилось, но очень уж хотелось перейти непосредственно к основной части. Тем более, у Жени тяжёлая рука, как уже успел заметить Кирилл, в этом плане, поэтому более он бы не вытерпел.). — Молодец, хороший мальчик! Будешь всегда меня слушаться, понял? — нежно говорил Мильковский, снимая с парня трусы и любуюсь розоватыми следами на бледной коже, оставленными им самим. — Женечка… Не тяни, пожалуйста… Я с ума сейчас сойду… — простонал Кирилл под нависшем музыкантом. — А что ты хочешь? — наивно сказал Мильковский, поглаживая Бледного по попке. — Ты и сам прекрасно знаешь… Так зачем спрашивать? — заныл Тимошенко. — Хочешь — попроси. — улыбнулся Женя, умиляясь стеснительностью своего обычно ужасно пошлого мальчика. — Ну, пожалуйста… — протянул полностью голый парень. — Конкретизируй… — подталкивал Мильковский. — Блять… Я хочу, чтобы ты вошёл в меня и хорошенько отжарил, не жалея моего зада! Сука, я так хочу тебя! Так, как не хотел никого и никогда! Трахни меня, Женя, пожалуйста!!! — покраснев и закрыв глаза, очень эмоционально ответил Кирилл, — Так тебя устроит? — ухмыльнулся он. — Меня устроит всё, что ты только не пожелаешь, малыш, но ты мне снова дерзить решил, да? — приподняв бровь, сказал Мильковский. — Прости, пожалуйста… — Нет, друг мой! Так не годится… — хитро ответил Женя. Тимошенко не без труда перевернулся обратно на спину и заговорил слишком сладко, чтобы на это можно было отказать. — Женечка, а позволь мне ХОРОШЕНЬКО извиниться перед тобой и заглалить свою вину? — выделяя слова, сказал Кирилл, — Тебе понравится… — хищно улыбнулся он. — Попробуй… Бледный снял Женину футболку, чуть задевая пресс. В скором времени, пряжка ремня Мильковского звонко открылась, и Тимошенко спустил его джинсы до колен, на которые тот опирался, стоя на диване. Кирилл медленно проник рукой под ткань нижнего белья парня, а после и вовсе стащил ненужную часть одежны с музыканта. Член парня был, как оказалось, достаточно внушительных размеров, тем более, стоя колом. Бледный показательно облизнулся, на что партнёр закусил губу. Он выглядел слишком сексуально в таком виде. — Я хочу взять его в ротик… Можно? — с этими словами Кирилл приблизился к органу и поцеловал его. Женя лишь одобрительно кивнул, чувствуя, как у него замля из-под ног уходит. Тимошенко постарался заглотить целиком сразу, но у него ничего не вышло, поэтому парень закашлялся. Мильковский погладил того по волосам, мотивируя вновь сделать попытку. Попытку Кирилл послушно сделал и, на этот раз, успешно. Чуть приобняв бёдра партнёра одной рукой, он начал двигаться, чувствуя ладонь парня на затылке, он старался дышать через нос, дабы не останавливаться. Женя решил, что этого для первого раза хватит, и чуть отстранился. — Неплохо… Ты готов перейти к самому интересному? Сейчас мы будем выполнять твоё желание… — хрипло сказал парень, заставляя второго встать в позу кошки, чуть прогнувшись в спине. Тимошенко радостно мотнул головой и ожидал действий со стороны парня. Тот же не стал медлить и, предворительно смазав пальцы, ввёл в него один. По телу Кирилла пробежала лёгкая слабость. К первому пальцу тут же присоединился второй, а, немного погодя, и третий. Парня подбрасывало на диване, когда Женя делал какие-то движения внутри. Вскоре он привык к ним и почувствовал, что уже готов. — Жень, уже можно… — заметил певец, на что партнёр сразу среагировал и, вытащив пальцы, смазал задний проход и подставил член. — Кирюш, я тебя очень-очень люблю… Я очень не хочу, чтобы тебе было бы хоть немного, но больно, но это нужно перетерпеть… — Я понял. Я тоже тебя люблю… Мильковский медленно вошёл в возлюбленного, осторожно поглаживая его по бёдрам. Кирилл дрожал от непривычной боли. Хоть его и растягивал Женя, но член оказался гораздо толще, чем представлялся. Парень не мог прийти в себя, но аккуратный толчёк помог ему это сделать. Тимошенко прошипел от боли, с губ сорвалось тихое «блять», а Мильковский его, видимо, услышал и хотел уже закончить всё это представление, но Кирилл сильно сжал его руку, не желая отпускать. — Тебе очень больно, да? — сочувственно сказал Женя, проводя рукой по спине парня. — Терпимо, Жень, дай привыкнуть чуточку… Не делая никаких движений, Мильковский гладил Бледного, чтобы тому стало лучше. Это работало безотказно, поэтому буквально через минуту певец толкнулся снова, заставляя внутри у неопытного, как он сам, парня заиграть противоречивые чувства. Боль казалась уже незначительной, а ощущения слишком яркие. Понимая, что музыканту наконец стало приятно, Женя продолжил двигаться. Как только боль совсем ушла на второй план, Кирилл начал громко стонать и просить не останавливаться. Мильковский взял парня за волосы, чтобы доминировать над ним ещё больше. По телу разливался приятный жар, чуть покалывая кожу. Женя не останавливался ни на секунду — так ему давно хотелось попробовать Тимошено, а главное — доставить ему удовольствие. Комната заполнилась громкими стонами парней, заглушая тихий звук телевизора на фоне. Кирилла кидало из стороны в сторону, но парень, закатив глаза от приятных ощущений, продолжал терпеливо наслаждаться этой безумной слабостью. Мильковский буквально вбивал его в диван; тело любовника было в его руках, а тот даже не думал сопротивляться. Женя развернул Бледного к себе лицом, не выходя из него. Схватив за плечи худого парня, певец только ещё сильнее прижал того. Тимошенко открыл глаза, засматриваясь голым торсом парня, что любовно поглядывал на него сверху. Мильковский глубоко вздохнул, чтобы чуть востановить дыхание, и продолжил отчаянно вдалбливаться в Кирилла. Парней слишком сильно накрывало друг другом, что они не замечали ничего происходящего в комнате помимо собственных ощущений. Когда Женя был близок к разрядке, он стал быстро надрачивать парню, заставляя кичать от удовольствия и экстримального темпа. Не прошло и минуты, как оба кончили. Мильковский упал рядом с Бледным на диване и поцеловал раскрасневшегося певца. — Женя, это было нечто, блять… — с трудом проговорил уставший до смерти Тимошенко. — Согласен…