Ремиссия

Джотаро просыпается. Значит, он спал этой ночью. Не помнит, чтобы вскакивал. Ему продолжают сниться сны, но не кошмары. Вчерашний сон он не помнит. Помнит сегодняшний. Все они ехали в поезде. Состав то ускорялся, то замедлялся, и было ощущение, что они вот-вот разобьются — но не разбились. Напротив Джотаро сидели Абдул, Какёин, Игги. Рядом — дед и Польнарефф. Потом в дверь купе постучали мама и Хигашиката, спросили, можно ли войти. И вели себя так, будто знают друг друга сто лет, будто они брат и сестра. Опять Хигашиката. Какого хрена. Джотаро не может придумать этому никакого оправдания, даже самого неубедительного. Его характер напоминает мамин, ну. Всё, никакого глубокого смысла. Хигашиката... он понимает. И снится по ночам. Джотаро вдавливает подушку себе в лицо, потом шумно выдыхает и поднимается с кровати. Ему нехорошо. Голова болит, но он чувствует, что хоть немного отдохнул. Соображает получше. Он идет в ванную, смотрит в зеркало. Смотрит на свою кожу без шрамов, и кажется себе другим. Будто бы... младше. Будто он только пошел в старшую школу. Его фуражка ещё не разодрана, и в легких ещё не засел дым. Он вернул свою жизнь назад, пускай и отчасти, пускай и внешне. Внутри всё по-прежнему, но зато теперь ему проще притворяться. Воскресенье. День проходит тихо и незаметно. Сегодня у Джотаро хотя бы хватает сил на домашнее задание. К ужину возвращается дед, и тишина в доме исчезает. Он гостит у них пару недель, а такое чувство, что целый месяц. Приехал проведать дочку с внуком и уладить кое-какие дела в компании, провести переговоры с потенциальными инвесторами. Уезжать он пока не собирался. То ли переговоры затянулись, то ли инвесторов было много, да таких важных, что дед решил со всеми встретиться лично. Он ворчал, что не любит японцев, но он всегда любил деньги. Они ужинают вместе. Мама сидит справа от Джотаро, дед — напротив. Он в хорошем настроении. Шутит, смеется, машет руками, быстро жует. Сказал, что переговоры прошли гладко. — Ну что, Джотаро, завтра на пары? Готов? — бодро спрашивает дед. Джотаро жует рис с карри, слабо кивает. Мама обеспокоенно глядит на него. — Джоджо, милый, ты в последнее время как-то... упал духом. И на учебу тяжело поднимаешься. Тебе там точно всё нравится?.. — Да, — отвечает он, потому что знает, что одним кивком уже не отделаться. — А какие у тебя завтра предметы? Кто ведет? Хорошо материал объясняют? Мама не унимается. Кивка им с дедом мало. Ответа — тоже. Ладно, будут подробности. Только бы дали поесть. — Первой парой общая биология. Ведет мужик по имени Саичи, но сейчас его вечно заменяет Хигашиката. Это его протеже, он ведет получше. Второй парой история. Без понятия, зачем она нам, если... Дед перестает жевать. — Что ты сказал? — История. — Нет, до этого. Какую-то фамилию назвал. — Саичи? Хигашиката? — Да, да. Х... Хигашиката. Где-то я это уже слышал. Что ещё можешь про него сказать? Джотаро хмурится. Зачем старикану это? Фамилия довольно редкая. Быть не может, чтобы дед его знал. Он вспоминает, что Хигашиката рассказывал о себе на парах. — Ему... двадцать восемь, зовут Джоске. Он кардиохирург. Я так понимаю, работал в больнице на не очень высокой должности, а сейчас взял перерыв в карьере, чтобы написать диссертацию и прибавить себе солидности. Родом из какого-то маленького города у моря, я не запомнил названия. На букву «М», кажется. Переехал в Токио лет восемь назад. Иногда байки про это травит. Чуть не выпалил: «Его зовут Хигашиката Джоске, и он снится мне по ночам». Вот, что Джотаро знает о нем. Он назвал дохрена подробностей. До отвала. На здоровье, дед. Дай уже поесть. Но он забыл, с кем имеет дело. Забыл, в кого мама такая неуемная. — Ну-ка! А как этот Хигашиката выглядит? — допытывается дед. У него хрипловатый голос. Небось еда к горлу прилипла. Прожевывать надо, а не болтать. — Ну... Крепкий, высокий. Тоже полукровка. Тебя в молодости напоминает, кстати. А вот прическа у него странная. Большой такой начес. Он не знает, куда ещё подробнее. Надоело. Хигашиката преследует его везде: и днем, и ночью, в обед и в ужин. Джотаро не станет продолжать разговор. У деда будто пропал аппетит. Он ел быстро, но сейчас о чем-то задумался. — Ничего себе. — Он усмехается. — Спрошу-ка у одного своего инвестора. Очень похоже, что это его... сын. Какая разница? Да и если бы папаша Хигашикаты был большой шишкой, наверняка бы уже протолкнул сына по карьерной лестнице. Джотаро пожимает плечами, принимается за еду. Видит, что мама очень хочет узнать, какие ещё у него завтра пары, но молчит: понимает, что он наговорился. Поэтому она болтает с дедом. Дед доедает первым. Он уходит к себе, в другую часть дома. Просит не беспокоить час-другой: у него важное дело. После ужина Джотаро идет в душ, включает теплую воду. Когда он втирает мыло в исцеленную кожу, то невольно вспоминает опять. Чужие пальцы скользили так же: призрачные, но настоящие. На плечах, на груди, у бедра. Было так же тепло. Он сейчас стукнется головой о кафель. Спокойно. Сейчас он домоется, ляжет спать. И ему приснится ничто. Никто. До самого рассвета будет сниться одна пустота. Он выходит из душа в коридор, в прохладу, но ему всё ещё жарко. И тут Джотаро слышит тонкий возглас справа от себя. Это мама. — Ой! Это мама, а он стоит посреди коридора в одном полотенце, обмотанном вокруг пояса, с халатом в руке. Надеялся проскочить до своей комнаты. — Прости, я думала, ты уже закончил! Меня папа просил застирать его вещи, и... — Я закончил. — Джотаро накидывает халат. — Заходи. Она замирает с корзинкой грязной одежды в руках, странно смотрит на него. Сверху вниз, снизу вверх. — Джоджо, милый... а куда... куда делись твои шрамы? Черт. Вот черт. Это же надо было так проколоться. — Их... нет. Он не может придумать ничего другого. Бесполезно. Она всё видела. — Но... Джотаро, как ты... Она стоит с приоткрытым ртом, ничего не понимает. А он не понимает, как ей объяснить, и нужно ли. — Я знаю кое-кого с лечащим стандом. Вот меня и подлечили. Ясно? Он не может придумать ничего другого — ему кажется, что рано или поздно она всё равно узнает, — и говорит правду. Однажды его это погубит. — То есть... кто-то видел твои шрамы? К тебе не было вопросов? Нет, мам, Хигашиката не видел, только трогал. Но обошлось без вопросов. Джотаро отворачивается и запахивает халат. — Мам, забей. Всё нормально. Она мнется, подходит ближе. — Ну, если ты доверяешь этому «кому-то»... У тебя появился друг? Подруга? Ты никогда мне ничего не рассказываешь... Джотаро смотрит на неё и делает шаг назад. — Давай потом. У мамы недобро горят глаза. — Подруга, да? — Она широко улыбается. — Кстати, я всё хотела тебе сказать, мм... Если что, можешь приводить в любое время... и подруг, и друзей. Ты только намекни. Я вам всё приготовлю, а сама выберусь в город. Или встречусь со своими друзь... У Джотаро дергается бровь. Она хочет, чтобы он приводил друзей. Подруг. Намекал. Вот поэтому он ничего не рассказывает. — Мам, я сохнуть пошел. — Джотаро отходит ещё дальше. — Холодно. — Ладно. Но если что... Он сейчас взорвется. — Да понял я, понял! — Договорились! — Мама посылает ему воздушный поцелуй. Издевательский, не иначе. — Обязательно познакомь нас, как придет время. — Она забегает в ванную с вещами деда и закрывает дверь. Только потом до Джотаро доходит, что она сказала. Он врывается в свою комнату, грохается на футон, сжимает зубы и стонет. Не знает, как ещё успокоиться. Досохнет и пойдет курить. Лицо горит. Просто отлично, блин. Теперь мама думает, что у него появилась девушка. Так и не знает, что Джотаро больше нравятся парни — это он выяснил ещё года три или четыре назад. Не знает, что нет никакой «подруги». Есть только чертов Хигашиката, его препод. Его не-совсем-препод. Всё ещё тепло. Джотаро разморило после душа. Надо встать и переодеться, а то его уже клонит в сон. Под веками проносятся какие-то картинки: светящиеся пальцы на плечах, кто-то накрывает его покрывалом, склоняется, и... Он тут же вскакивает. Если бы он только знал, что променяет один кошмар на другой, то ни за что не пошел бы к Хигашикате.