Днем и ночью

У Неро сорвало тормоза. Хотя, наверное, это произошло ещё до того, как мать умерла и оставила сына на попечении человека, который даже не называл себя его отцом. — Я твой опекун на год, а после — делай что хочешь, — примерно одни и те же слова звучали каждый раз, когда они встречались. Происходило это редко, но исправно в те моменты, когда Неро совершенно не хотел видеть отца. Вергилий вытаскивал его из клубов за шкирку — будто непослушного щенка — и закидывал на заднее сиденье своей дорогой машины. Пьяного, растрепанного и до крайности возбужденного. — Отвратительно выглядишь. Что на тебе вообще надето? — Ой да соси, — грубости сами собой срывались с его языка, и Неро почти не сожалел о том, что и кому говорит. Впрочем, Вергилий уже успел наслушаться во всех подробностях о приключениях Неро и о том, как сам парень видит эту ситуацию с опекунством, и давно перестал обращать внимание. Заслуженное игнорирование бесило Неро еще сильнее, толкало на непоправимые действия, и иногда Вергилий не успевал его останавливать. Вот, например, сейчас Неро ужасно хотелось трахаться, однако охуенная ночь с алкоголем и сексом во всех позах ему не обломилась — и по чьей же милости, позвольте спросить? Поэтому Неро решил исправить недоразумение своими силами. Пока Вергилий старательно следил за дорогой, то выезжая с парковки, то лавируя между рядами дешевеньких машин таких же дешевеньких людей, то выжидая на светофорах, Неро успел удобнее расположиться на сидениях и, демонстративно расстегнув ширинку, запустил руку в трусы. Член давно стоял колом, возбуждение и несколько порций алкоголя помогали Неро в очередной раз с легкостью плевать на все правила приличия (Боже, храни папаню за предусмотрительно поставленные тонированные стекла), и первое же движение рукой заставило его крепко сжать зубы и резко выдохнуть. Это было... неудобно — неудобно, но всё равно охуенно. Обычно Неро нравилось бесить Вергилия своим подростковым бунтарством, но сейчас ему просто хотелось подрочить на заднем сидении охуительно дорогой машины охуительно богатого красивого мужчины, который наверняка успел заметить кое-что проблематичное в поле своего зрения, но не имел возможности тут же на это отреагировать. Неро провел большим пальцем по чувствительной головке, размазывая капли естественной смазки; обхватил ладонью член, четко ощущая выступающие венки; оттянул вниз нежную кожу, второй рукой коснулся мошонки и крепко-крепко зажмурился, представляя, как чьи-нибудь пухлые нежные губы и горячий влажный рот помогают ему спускать напряжение (и всё то скопившееся в яйцах семя). С каждым движением руки становилось всё жарче, Неро задышал чаще, запрокинул голову на спинку сидения и тихо заскулил, понимая, что одной дрочки ему точно сегодня не хватит. Хотелось протолкнуть пару хорошенько смазанных пальцев в анус, медленно себя растягивая, а потом заменить их на член или хотя бы дилдо — и чтобы заполнить себя до упора, до вжимающихся в ягодицы бедер. Машину дернуло на крутом повороте, и Неро раскрыл глаза, внезапно вспоминая, где и чем он занят. Эта мысль подстегнула его сильнее, чем образ скользящего внутри его задницы члена, и Неро бурно кончил, едва успев прикрыться ладонью. В зеркале заднего вида четко отразилось лицо Вергилия и выражение его глаз — Неро ожидал брезгливости, ненависти и презрения, однако насмешка и мельком замеченная заинтересованность задели его сильнее любого гнева. Но... разве не этого он хотел добиться? Обратить на себя внимание отца, заставить его смотреть, и смотреть, и смотреть, не отводя глаз и не отворачивая головы. Конечно, чуда не случилось, но тем не менее первый шаг был сделан. — Не забудь за собой всё убрать. Очень своеобразный первый шаг.