Обсидиан и Янтарь

Чужая каюта встречает Кайло едким запахом, ставшим почти привычным. Хакс безмятежно курит, стоя к нему спиной, и на его плечах висит шинель, слабо колыхаясь с каждым вздохом, с каждой глубокой затяжкой из старинной, почти древней по нынешним меркам сигареты. Дым слабо витает рядом с лицом, с легкостью размывая черты, и вырывается меж губ въедливой серой массой. Он не так часто позволяет себе курить: только когда чувствует, что загнан в угол, когда осознает, что виновен в непростительных ошибках. Кажется, он даже не замечает россыпь звезд за защитным экраном — направленный на него взгляд был совершенно пуст. Кайло подходит бесшумно, но в его тихих шагах совсем нет смысла — генерал, даже встревоженный, блуждающий в рое мыслей, прекрасно слышал тихий звук открываемой двери. И надо ли упоминать, что Рен ненавидит, когда он курит. — Пришли проведать меня? — холодно спрашивает Хакс, не удостаивая его даже поворотом головы. — Где ты продолжаешь брать это? — спрашивает Рен, легко пропуская его вопрос мимо себя. Хакс хмыкает, мимолетно кривя рот, и отнимает руку от лица. — Это мои личные поставки, — отвечает он. — Личные поставки генерала Первого ордена — это дрянные сигареты? — насмехается Кайло, желая увидеть, как дернется угол этих распухших губ. Не важно, как — в оскале или в извращенной полуулыбке. Но Хакс не дает ему ничего из этого, возмутительно отрешенно отзываясь на любой вызов и намёк. — Вы удивлены? — сухо произносит он. — Моей привычке, подводящей меня ближе к смерти? — Я думал, у вас другая привычка, способная погубить вас. — И какая же? — по лицу Хакса разливается мимолетный интерес. — Раздражать меня, — говорит Кайло. — Выводить из себя. — Не льстите себе, — искренне забавляется Хакс, поднося сигарету ко рту и замолкая на пару мгновений, чтобы вдохнуть разъедающий легкие дым. Искра веселья все же неуловимо проскальзывает в его голосе. Нет ничего упоительнее, чем ненавязчиво смотреть, как генерал предается своей слабости — одной из немногих, быть может, даже единственной. — Сноук убьет меня, — внезапно беспечно говорит Хакс, выпуская дым из разомкнутых губ. Его беззаботность мнима и до краев наполнена фальшью. Стоит присмотреться — и видно, как он дрожит, как ощутимый страх проступает в его движениях. — Верховный лидер не простит мне потерю базы, он… — Не тронет тебя, — твердо бросает Рен, словно хлесткую пощечину. Он моментально вспыхивает от гнева, видя вместо гордого генерала лишь тень себя — прежний никогда бы не стал посвящать его в свои проблемы. Наоборот, лишь напомнил бы ему о чужих. И Кайло делает всего одно движение, по-прежнему чувствуя, как внутри груди плещется ярость: выхватывает сигарету из чужих подрагивающих пальцев и сминает в ладони, чувствуя умирающее тепло сквозь кожу перчатки. — А ты, — добавляет он, наблюдая за его глупой, написанной на лице решимостью, — не будешь убивать себя раньше времени. Хакс выдыхает, тяжело и устало, дергает плечами в явном беспокойстве, но никак не комментирует его поступок. И даже не поднимает взгляд, предпочитая отдаться жалким размышлениям о своем будущем. — Он не посмеет убить тебя, — продолжает Кайло и подходит ближе к опальному генералу, чтобы заговорщически сказать на ухо: — Может быть, даже сам Сноук не так неприкосновенен, как мы думаем. В этой фразе — их призрачное желание, которое они оба скрывают лучше всех других тайн. Но Хакс вздрагивает от ужаса, отшатываясь от него, словно эта мысль слишком опасна, чтобы произносить ее вслух. — Осторожнее, Рен, — почти беззвучно предупреждает он. — Верховный лидер слышит все, что говорят в этих стенах. — Как скажешь, — соглашается Рен и кивает на свою ладонь с остатками сигареты. — И тебе же будет лучше, если я больше не замечу тебя курящим. Ты бы удивился, узнав, как я ненавижу эту твою привычку.