Обсидиан и Янтарь

В часы после отбоя тишина каюты кажется абсолютной и нерушимой. Любой звук — даже вздох — казался резким, громким. Мешал редкому и хрупкому уединению, грубо ломал весь настрой. Постель так быстро забирала себе их тепло, стоило только лечь — и прохлада нетронутой с ночи кровати растворяется, незаметно и скрытно. Для Хакса лежать так спокойно — дороже любых кредитов. Его тело словно в горячем плену: простыни и одеяло обнимают его так мягко, как не обнимает дорогое сукно формы. А на скрытой легкой тканью груди и животе чувствуется приятная тяжесть — сейчас они пристанище для урчащего, но опасного зверя, расположившегося на нем так расслабленно и свободно. Кайло совершенно тих на нем, словно громадный и сытый лот-кот. Из-за его веса слегка сложнее дышать, с большим усилием приподнимается под ним грудная клетка. Его щека, прижимаясь к ключице Хакса, почти прожигает кожу. И все же, было что-то чарующее в этом положении — когда в твоих руках буквально угасало своенравное пламя. Пальцы Хакса с упоением зарываются в эту аспидно-черную гриву. Волосы Рена — густые и блестящие, слегка вьющиеся у самых плеч, красиво ниспадающие на молодое лицо — были восхитительны. Отчаянно притягивали взгляд, рождали стыдливое желание нежно коснуться их, смять в ладони, оттягивая эти шелковые, покорные ему пряди. Дыхание Кайло глубокое и размеренное, глаза устало закрыты — и надо быть слепцом, чтобы не видеть, как остро он поддается на движения чужой руки. Хакс же никогда не признается, насколько он ждет этих долгих минут, ждет тех мгновений, когда Кайло так раскрепощенно, так откровенно ложится с ним рядом. Когда теряешься от осознания своей власти — чувствуя себя завоевателем, открывшим невиданные никем земли. И когда щемит сердце от увиденного: властитель всеобъемлющей Силы, магистр тайного Ордена был подобен мальчишке, который купался в окружающей его желанной заботе. Один из самых опасных людей в галактике мирно засыпал в его руках, рассыпался под неспешной и плавной лаской… Потерявшись в своих мыслях, Хакс невольно прекращает размеренные поглаживания. И тихо сопящий зверь спешит ему напомнить об этом: — Не останавливайся, — вкрадчиво шепчет Рен, нарушая звенящую тишину. Он почти вырывает Хакса из сна, смещается еще выше на своей импровизированной опоре. Так, что мягкая копна его волос дразняще щекочет кожу у изгиба острой челюсти, совершенно бессовестно и нагло прижимаясь к губам генерала в целомудренном поцелуе. Он довольно выдыхает, когда Хакс вынужденно возобновляет движения. Смоляные волосы еще больше спутываются меж его пальцев — так Кайло схож с первозданным и диким хищником, только вырванным из лона природы. Прирученный, но по-прежнему необузданный — таким он его любил. Столь порочная суть и невинная внешность — мог ли Кайло быть еще более противоречив? Хакс мог бы сбросить его с себя, навалиться сверху, удерживать под собой, пока не доведет до яркого оргазма — Кайло, разомлевший и сонный, позволил бы ему все. Но было бы кощунством разрушить эту умиротворенность. И с новым прикосновением доверчивый зверь вновь успокаивается под монотонный шелест простыней.