***
Хакс помнит, как это было впервые. Воспоминания свежи, словно это случилось только вчера: как безмятежно он зашел в собственную каюту — тихое пристанище его идей и мыслей — и как замер, едва заметив одну единственную деталь, что была лишней. Человеческий череп. Идеальный в своей сути — алебастровый и чистый, изящный и мраморно-ровный. К нему хотелось прикоснуться, ощутить его тяжесть в своей ладони, взглянуть в пустые, зияющие глазницы, подобно тому, как встречаются взгляды. Но он не поддался: даже скрытые в жестких перчатках ладони не коснулись ни сантиметра этой глади. Хакс помнит, как разлилось внутри пугающее изумление, как испуганно и вместе с тем хищно напряглось его тело — мысли, обласкав эту новую вещь, так беспечно лежащую на рабочем столе, никак не могли сойтись в необходимом сейчас умозаключении. Предупреждение? Или подарок?***
Кайло чувствует, как чужой взгляд прожигает спину даже сквозь многочисленные слои черных одежд, и заставляет всю свою выдержку уйти на то, чтобы не обернуться. Он знает, что увидел бы — хладный взгляд дымчатых прищуренных глаз. Потому что генерал Хакс обладал удивительно острым умом. И его подозрения — острые, будто монокулярное лезвие — уже ощутимо чувствовались в воздухе. Он уже знал, что его дар был найден.***
— Кто же это? — надломленно спрашивает Хакс, скованно замирая перед ним. — Кто удостоился чести быть вашей жертвой? Кто заслужил себе право быть преподнесенным в дар? Страх генерала был почти осязаем — сожми пальцы и ощути его в своей ладони, пульсирующий, горячий, как только брызнувшая из раны кровь, трепетный, как бьющаяся в тисках птица. Хакс был словно в лихорадке, бился под его взглядом в едва заметном ознобе. И изучающе всматривался в маску напротив своего лица, будто отчаянно пытаясь найти в бездушном металле нужные ему ответы. — Враги, — протяжно, но сдавленно доносится из ее недр. — Мои, твои. Каждый, кто угрожал нашим жизням. Генерал закрывает глаза, медленно отходя на краткий шаг назад. Почтение, сквозившее даже в искаженном голосе, удушает, как захват рук, невысказанная любезность — горчит на языке. Он совершенно потерян. И не знает, что делать дальше в ранее просчитанной до малых подробностей жизни. — Вы сошли с ума… — только проговаривает он одними губами. — Вы проникаете в мои апартаменты и… — Вы достойны этого, — грубо, порывисто прерывает его Рен, приближаясь, сокращая то немногое расстояние, что было между ними. — Чтобы вам дарили трофеи войны. Он склоняется над Хаксом, чувствуя жадное и бездонное желание владеть этим мужчиной безраздельно, всецело, целиком. Он чувствует, что готов подарить ему звезды. — Каждый череп — очередная возможность того, что так и ваша голова могла покоиться на чьем-нибудь столе. Это еще раз доказывает, сколь многочисленны ваши соперники. И поддевает этот волевой подбородок пальцами, нежно поднимает его голову, открывая бледно-восковое лицо, начинающее пылать. — Я так и не услышал от вас слова благодарности, генерал, — тягуче произносит он. Нет ничего слаще этого мига, когда чувствуешь зарождающуюся чужую дрожь. — Спасибо, — шепчет Хакс.***
Лишь сейчас Хакс опускает ладонь на гладкую поверхность чужого черепа с тем спокойствием, с той отрешенностью, с которой уверенно раздает приказы. И с тем трепетом, когда очередная планета склоняется пред их мощью. Кайло никогда не думал, что дарить чужую смерть будет так волнительно. Он знает, с какой гордостью Хакс хранит их, как бережно прячет кости, с какой чуткостью может вспомнить имя каждого павшего врага. — Кого ты желаешь следующим? — рокочуще спрашивает Рен. И когда генерал улыбается, ему хочется превратить весь мир в пепел ради него. — Сноук.