Обсидиан и Янтарь

Агатовые глаза Рена горят лютой яростью — всепоглощающей, свирепой, сметающей любые доводы разума. Обманчиво спокойное поведение сменяется резкими, дерганными движениями — это сбегали последние крупицы самоконтроля, разбавляясь, словно мутной водой, пеленой перед глазами. Он сжимает кулаки, бессильно, но со скрытой угрозой, и прищуривается, словно готовясь нырнуть в омут чужого разума, чтобы бестактно вырвать нужные ему слова Силой. И даже голос, огрубевший и низкий, в очередной раз показывал, как действуют на него их совместные ссоры. Вместе с этим он считает, что его фразы звучат правдивее, если собеседник слишком труслив, чтобы возразить. Хаксу становится почти смешно от осознания, насколько сильно магистр потерялся в обуревающих его эмоциях. — Вижу, вы очень гордитесь своей программой подготовки, — надменно говорит Рен, не забывая взглянуть на него сверху вниз, будто пара сантиметров играла существенную роль в его мнимом доминировании. — Будь вы на моем месте бок о бок с этими трусами, с этими предателями… — Но я не на вашем месте, — сухо отвечает Хакс. — И не вам оспаривать мои методы. Он делает вид, что не замечает любопытных глаз, смотрящих из разных уголков командного мостика. Кажется, они почти привыкли к их взаимодействию — и если раньше до краев наливались ощутимым страхом, то сейчас почти не скрывали свой интерес. Генерал не мог их винить: он и сам был готов смотреть на краснеющего от гнева юного магистра много часов подряд. Это было поистине забавное зрелище. — Штурмовики являются неотъемлемой частью любых операций, — настойчиво произносит Хакс, кривя рот — и линия его губ ломается в упрямой ухмылке. — Будь вы хоть немного умнее, давно бы поняли это. Но вам и не нужно, не так ли? Я ни разу не слышал от вас приказа убрать их из ваших, несомненно, важных миссий. Лицо Рена просветляется на миг, отбрасывая озлобленную гримасу, как если бы смысл слов внезапно дошел до него. Но почти сразу же возвращает себе самоуверенность, вновь едва не граничащую с самолюбием. — На самом деле, они не так бесполезны, — говорит он. — Они отлично отвлекают на себя внимание — в качестве пушечного мяса, которое только мозолит нашим врагам глаза. Хакс возмущенно выдыхает, напрягаясь в ответ на такое грубое сравнение. Этот спор был лишен смысла. Он никуда не приведет их даже спустя час, а убеждать магистра в его недальновидности было глупым и неблагодарным делом. Они только тратили время. — Поверьте, вы были бы разочарованы в увиденном, генерал, — продолжает Рен, яро желая оставить за собой последнее слово. — И даже мои слова не покажутся вам… Он выводит Хакса из себя окончательно. Дело одной секунды — твердо шагнуть ближе, вцепиться в черные одежды, бесцеремонно и нагло рвануть на себя, с упоением наблюдая чужую растерянность. Глаза Рена наполняются кратким изумлением, на лице мелькает искажающий его мягкие черты страх, но рот так удачно и беспомощно распахивается под его взглядом, что не взглянуть в темный провал меж разомкнутых губ невозможно. И не воспользоваться этим — было бы оплошностью. Хакс впивается властным поцелуем в этот ненавистный рот, и тихий, пленительный стон, что издает испуганный магистр, был криком, только успевшим зародиться в горле. Так легко сплести языки, когда ломается чужая воля, обмякает чужое тело в сильной хватке, и влажный звук их поцелуя не отрезвляет его, как должен был — заставляет увеличить напор, надавить еще сильнее, невольно вынуждая шире раскрыть рот, жадно скользнуть еще дальше в жаркую глубину. Рен дергается рядом с ним — словно ломанный импульс проходит сквозь их тела — когда зубы Хакса кусают одну из его пухлых губ. Медь горячо разливается во рту. И когда раззадоренный нрав магистра почти подчинился ему — именно так, как он и желал — Хакс отпускает его. Кайло, потерянный и робкий, резко отличался от человека, минутой ранее стоявшего напротив. Слепо уставившись на него, захлебываясь сиплым дыханием, он неуверенно прижал пальцы к кровоточащей губе, накрыв в невинном жесте горящий рот. Алая капля блеснула на черной коже перчатки. — Приятно знать, что существует хоть один аргумент, способный убедить вас, — невозмутимо отвечает Хакс, коротко облизнув губы. Мысли о том, что их поцелуй видел весь состав офицеров, находящихся на командном мостике, легко отошли на задний план. Гаснущий на языке вкус занимал его куда больше, чем мнение подчиненных.