Обсидиан и Янтарь

Кайло был почти влюблен. В порядок, который невозможно было подчинить — в единственного человека, что его олицетворял. Генерал Хакс. Гордая выправка и ледяные глаза, так часто одаривающие его пренебрежительным взглядом, статная осанка и почти бесшумные шаги — вот что отличало Хакса среди других, так же, как и он, мечущихся в бесконечных коридорах. Почти невозможно было поймать его: генерал передвигался по крейсеру со скоростью молодого крайт-дракона, вышедшего на охоту. Его поступь, быструю и твердую, можно было различить среди десятков других: отрывистые, четкие шаги и привычный скрип форменных офицерских сапог. И все же, каждая их непреднамеренная встреча была так похожа на случайность. Каждый день — снова и снова. Одновременно так часто, но все же редко. — Лорд Рен, — тихо приветствует его Хакс, замедляясь при виде знакомой фигуры, мерно идущей навстречу. — Генерал, — отвечает взаимностью Кайло. И замирает на пару секунд, когда с ужасом осознает, что ему вновь было мало. Мало этой встречи, мало взглядов, мало этого голоса — потребность все росла, словно опухоль, зудела под кожей. Хакс может делать вид, что не видит цепкого взгляда, полного жажды обладания, но когда-нибудь ему придется принять правду: узнать всю глубину, с которой его хотели, понять суть мыслей, придающим чужим словам каплю едва слышной нежности. А пока он мог с небрежной легкостью пройти мимо, даря бесстрастный ответ.

***

— Магистр. — Генерал. Одни и те же интонации, все тот же тон, тот же голос. Мгновение для взгляда на острые скулы и туманность чужих глаз, секунда, чтобы оглянуться на удаляющуюся спину и яркость пылающих волос. И минута, чтобы вновь осудить себя за нехватку смелости.

***

— Генерал. — Рен. Нет, слишком лично. Недостаточно холодный голос. Слишком медленные шаги. Едва различимый озорной огонек в глубине светлых глаз. Кайло почти позволил ему увидеть собственную ухмылку, что исказила линию рта только при мысли о том, что своенравный генерал оттаивал, привыкал к нему, подпускал ближе — как в их повседневных, мальчишеских перепалках, так и при их неожиданных встречах, ставших традицией. И слишком быстро — необходимостью.

***

— Генерал. — Кайло. Собственное имя действует как катализатор: по телу, надежно укрытому черной мантией, проходит сначала холодная дрожь, а после — сменяется лихорадочным жаром, пылающей краской на скулах, покалыванием в ладонях, которые мгновенно сжимаются в кулаки. И он не выдерживает. Сначала он слышит только пораженный вздох, глухой и тихий звук, с которым тело Хакса прижимается к стене. После видит изумление, разлитое в серых глазах, то, как распахивается его рот от резкости, с которой по его желанию внезапно сплелись их тела. Но ощущения, следующие за всем этим — одно из самых лучших. Розовые губы, которые он целует со всей свирепой страстью, на которую только способен, мягкие и горячие, но сухие, будто давно не видевшие влаги. И Рен с удовольствием увлажняет их: заставляет чужой рот раскрыться шире, проталкивает в эту жаркую глубину язык, не замечая в жалобном стоне Хакса возмущения и протеста. Только когда плотно прижатое им тело дергается, начиная отчаянно трепыхаться, и с силой отталкивает его, он вынужденно прерывает свой раскрепощенный поцелуй. Неужели он неправильно понял его? Кайло отходит на шаг назад, готовый встретить громкий, полный ярости крик в лицо, но Хакс только прищуривается, коротко и невольно облизнув губы. И вздергивает подбородок, выпрямляясь в их странном объятии. — Впредь, — едва хрипло проговаривает он, не отводя от него взгляд, — выбирайте более подходящее место для таких действий. И отходит, одергивая рукава шинели и оглядываясь, пока Рен еще был не способен двигаться от затопившего его удивления. Он лишь осознавал, что безмолвно застыл на месте, не смея отвести от Хакса изумленный взгляд. — Вы прекрасно знаете, когда кончается моя смена, — Хакс блеснул в полутьме коридора насмешливым взглядом. — И код доступа моей каюты. Приглашение? О, он придет.