Жизнь после смерти

      Как оказалось, не только у Питера и других вернувшихся всё шло кувырком после войны с Таносом. Мстители окончательно распались. Тони погиб, Стив убежал в прошлое, отвоевав своё, а Баки послушно посещал сеансы психотерапевта. Кто-то решил остаться с семьёй, кто-то разгребал собственные проблемы. Больше не было лидера, который удержал бы кучку супергероев под своим крылом. Больше никто не защищал Соединённые Штаты Америки от других угроз.       Тех же стало гораздо больше. Месяца могло не пройти, как кто-то новый совал нос в страну, где не было британских мутантов или русских суперсолдат. Обученных людей S.H.I.E.L.D. попросту не хватало. Да и в подавляющем большинстве своём они были простыми людьми, пусть и армейскими. Хрупкими, легкоуязвимыми даже со своей бронёй и оружием.       Кажется, правительство пыталось привлечь доктора Стренджа, но так и не смогло найти мага. Всё же у колдунов была задача иного плана и масштаба, насколько мог знать Питер. Например, уровня Таноса, когда всё человечество стояло под угрозой. В остальное же время маги берегли свой институт.       Вот и наступил очередной день, когда на улицах города в панике метались люди, убегая от нового монстра, плюющего даже не огнём, а магмой, как усовершенствованный космический дракон. Как он попал в Штаты, непонятно, но факт оставался фактом — дома рушились, дороги плавились и проваливались, люди погибали, и надо было что-то решать.       Когда Питер добрался до места — в кои-то веки для разнообразия был атакован не Нью-Йорк, — бодрые солдаты уже вовсю разворачивали военную операцию, окружая монстра в кольцо и загоняя его подальше от жилых зданий короткими очередями из оружия. Ночная мартышка тут точно был не нужен. Не хватало ещё пулю схлопотать за то, что мешался под ногами важных дядек.       Питер выбрал дело по себе — спасать людей. Вытаскивать их из горящих домов, оттаскивать подальше от земных разломов, расправлять смятые машины, зажавшие чьи-то ноги и тела. Это у него хорошо получалось и было не менее полезно, чем устранять источник всех этих бедствий.       Бегая по улице туда-сюда и стараясь везде успеть, Питер сам едва не провалился в зияющую дыру в асфальте, остановившись на самом краю и успев удержать баланс. Снизу раздавались голоса, но Питер не видел ничего из-за дыма, поднимающегося от плавящейся материи. Видимо, чудовище как следует плюнуло сюда, и всё начало проваливаться сквозь землю в прямом смысле этого выражения.       — Эй, подайте голос, — крикнул в провал Питер, пытаясь понять, сколько людей там было и насколько глубоко они успели провалиться.       — Мы здесь! Помогите! — тут же наперебой раздались голоса минимум пятерых человек, если не больше.       И через несколько секунд, когда основной гомон стих, Питер отчётливо услышал другой, куда более интригующий.       — Птенчик?       Вот, объясните, как этот чёрт в красном трико умудряется попадать в неприятности на каждом шагу? Почему каждый раз Питер застаёт его в каком-то непотребстве, хотя опытный наёмник, вроде как, был обучен убивать и выживать?       — Я сейчас, держитесь, — крикнул снова Питер, отпрянув от края дыры.       Нужно было что-то найти — верёвку или что-то, что могло её заменить. Вряд ли Питер обнаружит на улице кем-то случайно забытую лестницу, а значит — настала пора импровизации. В этом Паучок был хорош, как ему не без оснований казалось.       — Ребята, не позаимствуете ненадолго? — подбежал Питер к спасателям, потушившим близлежащий пожар и готовым выезжать дальше. — Станете героями, обещаю!       — Ты кто такой? — хмуро спросил один из мужчин.       — Ночная мартышка, — бесхитростно ответил Питер. — Я у вас проездом. Пару геройств и вернусь обратно в Лондон, честно.       Не дожидаясь, когда группа продолжит задавать вопросы, Паучок быстро обрисовал ситуацию, яростно жестикулируя для лучшего понимания. Вскоре спасатели подогнали машину чуть ближе к разлому так, чтобы та не провалилась следом, и раскрутили пожарный брандспойт — крепкий настолько, что выдержит сразу несколько людей, если хватит длины. Последнее Питер и планировал выяснить.       — Уэйд, я спускаюсь, — предупредил Паучок, хватаясь за край шланга.       Он быстро перехватывал руками брандспойт, упираясь ногами в осыпающуюся земляную стенку. Паучьей ловкости хватало, чтобы не наломать дров ещё больше. Наконец, сквозь плотный туман Питер увидел Уэйда и кучку жмущихся к нему людей, стоящих на крыше автомобиля, который медленно растворялся в остывающей, но всё ещё чертовски горячей лаве.       Длины брандспойта хватило, и Питер оттолкнулся от стенки, чтобы добраться до людей и протянуть им… шланг помощи, видимо. Вряд ли те оценили бы такой совсем не деликатный юмор. Короткий прыжок, и Паркер попал прямиком в крепкие объятия Уэйда, ловко перехватившего его за талию.       — Держу, — весело отозвался наёмник, но, на удивление, даже рук не распустил, хотя для Уэйда не существовало понятия «не та ситуация».       — Забирайтесь наверх, давайте, по двое, — скомандовал Питер, аккуратно выворачиваясь из рук Дэдпула.       Пока люди, сбивчиво благодаря за спасение, карабкались наверх по очереди, Питер старался продолжать начатое и игнорировать Уэйда. К сожалению, на такой маленькой территории это было почти невозможно, ведь тот стоял прямо за спиной. Это, откровенно говоря, немного напрягало, хотя, казалось бы, Питер доверял мутанту настолько, насколько вообще можно было доверять сумасшедшему наёмнику. Впрочем, Уэйд и без своих штучек нашёл, чем удивить.       — Мне страшно, — всхлипнул маленький мальчик, которого никак не могли заставить уцепиться за брандспойт.       — Оу, — внезапно отозвался Уэйд. — Расскажи дяде Дэдпулу, что тебя так напугало. Клоуны? Политики? Клоуны в политике?       Питер прыснул под нос, продолжая крепко держать шланг, чтобы людям было удобнее карабкаться.       — Я боюсь упасть! — воскликнул слишком звонко мальчик.       — Ну, я тоже, братишка, — странным образом успокаивал его Уэйд. — Как насчёт прокатиться у меня на спине? Так ты не упадёшь.       — Класс, — отозвался паренёк явно довольнее.       Питер тихо улыбнулся, не понимая, зачем и, главное, за что у него в груди разливается такое тёплое чувство. Хотя Уэйд оставался Уэйдом и на сказанном не остановился.       — Если я не упаду, конечно. Вот тогда тебе точно хана.       Прежде чем испуганный вопль раздался из горла пацана, Уэйд ловко закинул его себе на спину и кратко кивнул Питеру, показывая, что будет подниматься. Тот лишь перехватил край брандспойта покрепче. Дэдпул зацепился за него и начал быстро подниматься с мальчишкой на спине. Какое-то время сверху раздавались их голоса.       — Весело?       — Нет…       — Хочешь поменяться местами?       — Нет!       — Показать тебе, как вызвать паралич одним пальцем?       — …наверное.       Отправив наверх последнего человека и дождавшись, когда тот перестанет маячить в слабом просвете разлома, Питер вздохнул, начиная восхождение обратно, на поверхность, где его, Ночную мартышку, встречали, как героя.       Надолго задерживаться, принимая объятия и благодарности, не было возможности — долг звал двигаться дальше. К большому удивлению Питера, Уэйд увязался за ним, и даже помогал вытаскивать людей из-под горящих обломков домов, бесстрашно проходя через пламя. Впрочем, будем откровенны, страшнее его лицо уже точно не стало бы.       В родной Нью-Йорк оба вернулись уже когда совсем стемнело. Питер чувствовал лёгкую усталость, но та была безумно приятной. Столько жизней он сегодня спас, стольким людям смог помочь. Это сидело в груди, словно томящее чувство ностальгии — каким-то забытым чувством, затерявшимся за постоянными тревогами последних лет.       — Спасибо за помощь, — проговорил Питер своему спутнику. — Выходит, ты неплохой супергерой. Людей спасаешь.       — Эй, вообще-то я там оказался не просто так. И, между прочим, раньше тебя, —воскликнул Уэйд.       Его возмущение и тонкий голосок в сочетании с почерневшим от копоти костюме, который только-только перестал дымиться, показались Питеру забавными. В груди снова разлилось непонятное тепло, и он тихо рассмеялся.       Хотелось сотворить какую-нибудь глупость, что, в целом, было свойственно юному Паучку, но сейчас ощущалось необычно. Потому что глупость должна была стать другого плана. И в целом, Питер знал, к чему его так страстно тянет, но оставался последний шаг перед финишной чертой. Его нога будто бы зависла над этой воображаемой линией. Он понимал, что скоро физически не сможет удержать такое положение и ступит вперёд, но упрямо боролся с этой усталостью.       — Уэйд? — позвал Питер.       Тот обернулся, стоя у дивана и уже успев снять маску. Кожа, покрытая бесконечными шрамами и ожогами, казалась ссохшейся. Голубые глаза, такие чистые, какие бывают только у молодых людей, смотрелись даже нелепо среди прочего уродства. У Уэйда не было ни ресниц, ни бровей, но всё же, если присмотреться очень тщательно, можно было увидеть того крепкого, красивого мужчину, которым он был когда-то.       — Ты говорил, что у тебя был рак, но откуда ожоги? — спросил Питер, не смея отвести взгляда от собеседника.       — Ну если кратко, то сыворотку, которую мне вкололи, мог активировать только очень большой стресс. И боль, конечно, — спокойно поведал Уэйд беззаботным голосом. — Ребята тогда всё перепробовали, а оказалось, что мне нужно было всего-то сгореть заживо или типа того. Мутация активировалась и законсервировала меня.       — Они болят? — ещё тише проговорил Питер.       — Что? — нахмурился Уэйд, а потом резко переменился в лице, криво улыбаясь. — Нет-нет, никакой жалости! Этот дом свободный от жалости. Точка.       Он собирался было проговорить что-то ещё, продолжая тему, но Питер стоял уже слишком близко. Даже сам не заметил, как ноги подвели его к сумасбродному мутанту, самому близкому в последнее нелёгкое время.       Питер боялся, что Уэйд снова что-то ляпнет, приведя его в чувство очередным глупым вопросом или шуткой. С другой же стороны, если Уэйд промолчит, случится что-то непоправимое. Плохое или хорошее — Питер не знал, но понимал слишком отчётливо, что вернуть всё, как было, уже не получится, и боялся этого не меньше.       Уэйд же был не из тех неуверенных в себе сопляков, кто переспрашивает о готовности. Он видел капельку безумства и желания в действиях соседа по квартире, и не видел причин не нырять в этот омут.       В его мире всё было гораздо проще. Секс — это секс, простой способ доставить приятному тебе человеку удовольствие и получить его самому. Уэйд не приплетал к этому особенных глубоких чувств и поэтому не чувствовал неловкости.       Он наклонился — Ночная мартышка был ниже его на целую голову, а может, это сам Уэйд вымахал слишком неприлично для американца. Питер едва слышно вздохнул и подался вперёд. Он по привычке поднял маску до переносицы, едва переступив порог их с Дэдпулом дома, и впервые за все эти месяцы сделал это не только затем, чтобы дышать.       Поцелуй поначалу вышел неуклюжим, как, наверное, и любой первый поцелуй между теми, кто считал себя только друзьями. Но телу Питера было плевать на такие нюансы. Он не был ни с кем уже слишком давно, переживая гибель человека, которого любил.       Теперь же он чувствовал крепкие мышцы под плотным алым костюмом Дэдпула, чувствовал его ответное нетерпение и жар, и не планировал останавливаться. Питер прижался плотнее, едва вздрагивая от сильного возбуждения, натягивавшего ткань его костюма. Он обхватил Уэйда руками, как будто тот был его последней надеждой, надавливая пальцами на широкие лопатки мужчины.       — Не снимешь её? — кратко поинтересовался Уэйд, сражаясь с замком на куртке.       — Нет.       На миг Питер почувствовал укол страха, ведь всё могло кончиться плачевно, сними он маску. Но Уэйд не стал настаивать — больший интерес у него вызывала возможность избавиться от чёрного костюма британского героя. Последний не сопротивлялся, высвобождаясь из плена плотной ткани — торопливо, страстно и совершенно бесстыдно.       Впрочем, они оба уже видели друг друга голыми. Уэйд, потому что врывался в ванную в любой момент, как хотел отлить или смыть с себя кровь. Питер, потому что его сосед совершенно не волновался насчёт обнажённых прогулок по дому. Хотя сейчас всё ощущалось иначе, и эта нагота не раздражала, как раньше, а только обостряла чувства.       Не было долгой прелюдии, нежных перешёптываний и ласк, что напомнило бы Питеру о том, как было раньше. Он быстро оказался лицом к стене, прижатый Уэйдом, явно знающим чего он хочет и что делать дальше. И это Питера совершенно устраивало. Он бы хотел и дальше оставаться в этом сладком забытие, когда цель только одна — получить удовольствие и сбросить напряжение.       Пальцы, хозяйничающие внутри его тела, заставляли шумно дышать и прогибаться в пояснице сильнее в надежде, что ему дадут больше. Питер сжимал руки в кулаки, прижимаясь грудью к стене, и ощущал блаженную пустоту в голове. Никаких переживаний, ничего, кроме «здесь и сейчас».       Первый толчок, и Питер несдержанно вскрикнул. Всё ощущалось особенно остро, и тело было слишком чувствительным. Питер вмиг поверил в бахвальство Уэйда, когда тот называл себя восхитительным любовником. Он и правда был хорош.       Его крепкий член так правильно и безжалостно врывался внутрь, что вскоре Питер попросту не мог контролировать себя. Он громко стонал, царапая стену в поисках того, за что можно держаться, чтобы не рухнуть от подкашивающихся колен. Он подавался назад, едва Уэйд решал устроить им передышку — та была совершенно не нужна Питеру. Ему нужно было ещё. Больше. Сильнее.       Уэйд обхватил его так, что грозил задавить в сильных руках. Его бёдра двигались особенно быстро, и Питер кончил с громким вскриком, чувствуя то, как вжимается в него партнёр в чуть ли не синхронном оргазме.       Немного отдышавшись, Питер попросту осел на пол, который в своё время оттирал, не жалея рук. Он закрыл глаза, доверившись течению судьбы, и просто отдыхал, стараясь ни о чём не думать.       — Не знаю, как ты, а я бы повторил, — невозмутимо проговорил Уэйд, которого не касались всякие перипетии вроде «можно ли спать с другом».       — Я в деле, — с улыбкой выдохнул Питер.       Они перебрались на диван, и Питер лихо оседлал вновь возбуждённый член своего товарища. Ему нравилось вести таким образом, нравилось чувствовать эдакую сексуальную власть над Уэйдом, вздыхающим каждый раз, как упругий зад шлёпал о его бёдра, почти касаясь мошонки. Но Питер вовсе не возражал, когда Уэйд поднял его, не испытывая особенных затруднений, и уронил спиной на диван, устав лежать без дела.       Небольшая передышка, и Питер стоял коленями на полу, елозя щекой по жестковатой обивке дивана, ощущая прекрасную наполненность, сильные неумолимые толчки и удовольствие, накатывающее в тесном симбиозе с усталостью. Силы покидали его решительно и быстро, и оргазм был таким тягучим, как патока, ставящим финальную точку в этом сумасбродном спонтанном вечере.       — Ох, Уэйд, — только и смог выдохнуть Питер, развалившийся на многострадальном диване в совершенно беззастенчивой позе.       Ноги сдвигаться не хотели, как и шевелиться в принципе. В целом, Питеру было плевать — не Дэдпула же стесняться.       Он выпил, наверное, целый литр воды, заботливо принесённой Уэйдом, и снова лежал, не планируя перемещаться ближайший час, так точно.       — Ты в меня влюбился, — сделал неожиданный вывод Уиллсон, плюхнувшийся рядом и сгрёбший Паучка в свои медвежьи объятия.       — Что? — фыркнул Питер, едва не поперхнувшись водой.       — Да-да, не спорь со мной, я же вижу…       Он болтал и болтал, заставляя Питера невольно улыбаться тем бредням, которые так просто срывались с языка наёмника. Но постепенно голос Уэйда уходил на второй план. В голову Питера начали возвращаться разные мысли. Они назойливо свербели, заставляя обратить на себя внимание, и вечер закончился вместе с ними.       Пришло отвратительное осознание того, что Питер только что сделал, и он почувствовал себя грязным. В нём словно шла жестокая война трезвого рассудка и страдающего сердца. К сожалению, последнее пока одерживало верх.       Сколько бы времени ни прошло, Питер продолжал любить одного-единственного мужчину, и сейчас чувствовал себя неоправданно виноватым перед ним. Словно бы Тони мог знать, что произошло этим вечером. Словно бы… начал презирать и корить Питера за то, что тот продолжал жить, только теперь с другим.       Мозг услужливо подсказывал, что весь этот стыд захватил его с непривычки. Питер ведь не знал иной жизни, кроме той, где он был с Тони. Разумеется, он чувствовал себя уязвимым, когда столкнулся с неизведанным. Вот только эти мысли не помогали. Как и те, в которых Питер трусливо оправдывал себя тем, что Тони и сам женился спустя непродолжительное время траура. От последнего на душе и вовсе становилось тошно.       — Эй, ты в порядке? — окликнул Уэйд, подмечая странное молчание собеседника.       — Да, я… — попытался отмахнуться Питер, но не смог ничего быстро придумать. Уэйд хмыкнул. Слишком понимающе, надо признать, словно ему не впервой было делить постель с тем, кто думал вовсе не о нём.       — Ты не должен был, твоё сердце занято, ты чувствуешь себя дерьмовым дерьмом… расслабься, это всего лишь трах, — развёл руками наёмник. — Если тебя это успокоит, формально я тоже женат.       — Женат? — недоверчиво переспросил Питер.       — Да, и, честно, если она узнает о нас, то убьёт меня снова, хотя и не сильно расстроится, — сумбурно вещал Уэйд.       Возможно, будь Питер более собран, он бы совместил в голове эти слова и события недавних дней, когда Уэйд попался в лапы истеричных ведьм. Но сейчас его больше занимало собственное душевное состояние.       — Я пойду к себе, — решил он, выпутываясь из объятий Дэдпула.       Тот не стал останавливать, только проводил парня каким-то странным взглядом. Молча, что было даже удивительно для Уэйда.       Питер зашёл в свою комнату и плотно закрыл дверь, прижимаясь к ней спиной. Пару минут он смотрел в темноту, прежде чем нашёл силы сделать пару шагов и дойти до кровати. Всё тело приятно ныло остатками удовольствия и сладкой усталости, и оттого мысли о мнимой измене никак не покидали голову.       Питер чувствовал себя опустошённым. Казалось, сражения никогда не обходили дружелюбного соседа стороной. Только вот в настоящих битвах план был простой — бей, беги, выживай, а как бороться с самим собой Питер не знал.       На миг отчаяние стало таким сильным, что в голове вспыхнула ужасающая мысль, заставившая глаза моментально взмокнуть. «Отпусти меня… я хочу тебя забыть». В следующую же секунду Питер крепко зажмурился. Нет, он не мог, он не хотел забывать Тони и то, как с ним было хорошо. Это был не он, он не мог пожелать такого!       Другой голос, голос разума, не успокаивался. Питеру было больно, но ему стоило признать то, что Тони больше не вернётся. Ни через день, ни через год, его попросту больше не будет в этой жизни. Питеру нужно было учиться двигаться дальше. Не забывая тех светлых дней и, возможно, продолжая считать их самыми лучшими, но не цепляясь за них так сильно. Питер должен был сам отпустить своё прошлое.