наша оборона крепка, да не сдюжит выбраться нельзя — домик заперт снаружи
Волот
Очень громко в ушах шелестит ветер, бросает ей в лицо песок и мелкие сухие цветочки прямо с кургана, но она упорно лезет наверх. Колени у неё содраны, и кровь засыхает на ногах, к ней же липнет грязь, так что выглядит она жутковато — перепоясанная чужой перевязью с рогом, бьющим по бедру, в старых рваных бриджах, когда-то бархатных, и черной рубашке, и всё лезет, выше и выше, цепляется грязными руками за камни, как будто пытается добраться до неба. Однажды ей дали имя Валборг, и она уже никуда не смогла деться. В её время имена давались уже просто так, может, как наследство от бабки, может, как первое, что пришло в голову, но она сама от имени своего уже никуда не денется. Когда приходит тьма, Валборг не может спасти гибнущих, но она встаёт с ними плечом к плечу, выдирая меч из замерших пальцев какого-то человека с проломленным черепом и так сильно изрезанным лицом, что невозможно уже сказать, что это был. Меча она не знает, лук рвётся из её рук, но чудо Предназначения хранит её в самые тяжелые года и темные времена. В час волка её минует и стрела, и чужой навет, и лунный свет, на который нельзя смотреть долго, ибо сойдёшь с ума. Предназначение не даёт ей пасть, а в свою очередь Валборг пытается понять его и исполнить. Она думает о своём имени, но ничего не находит в нем, никаких ключей к разгадке. Скитается по стране, раздираемой войной, матереет, становится злее и отчаяннее, но все без толку. Тьма кругом сильна, а падших уже не спасти. Но сейчас она лезет с рогом на бедре на самый высокий курган старых королей и королев, вся в репье и крови, не найдёшь, где кончается чужая и начинается своя. Меч за спиной бьет её по лопаткам, ветер — по лицу, а мысль о том, что ничего не выйдет — по уверенности в себе. Но она должна. На вершине кургана трава мягкая, а время клубком сворачивается у ног Валборг как лисица. Она окидывает взглядом всю ту явь и навь, которая может исчезнуть и отчетливо понимает, что вот оно, её предназначение. Павших в бою можно спасти, если сохранить память о них. Когда не станет людей — память останется в холмах и долинах, реках и озёрах, мир и земля, как мать и отец, будут всегда помнить своих нерадивых детей. Валборг вскидывает свой рог и яростно дует в его слегка потрескавшееся от времени костяное нутро. Недра земли отзываются на её зов, рог поёт о тоске и памяти, а травы и ветер вторят ему. Земля содрогается под ногами Валборг, и девушка видит, как из неё, отделяясь от скал и деревьев, выходят огромные люди с мечами наперевес, её спасение и её дар и этому солнечному дню, и всей жизни в целом. О, они сразят врагов, и уйдут снова в небытие. А рог будет лежать у неё на груди, пока тело не зарастёт травой. И гремящая тишина мирных долин станет самым лучшим погребальным монументом для Валборг.