***
Утро прошло… быстро и неловко. Кроули пытался избегать Азирафаэля, но при этом, осознавая, что может сделать тому больно, старался проявить к нему внимание. Так он, выкрикнув: «Не хочешь блинов на завтрак?», уткнулся обратно в холодильник, сверля его стену взглядом, будто пытаясь отыскать там что-то неведомое. Боже, как же он сейчас хотел, чтобы на него наорали. Основательно и хорошенько. Но только не эта давящая тишина. Завтрак прошёл молча. Даже радио, которое до этого от чего-то раздражало Кроули, не шипело и не играло. Взгляд Азирафаэля потускнел (о, Кроули увидел это сглотнул, скосив свои глаза в сторону), и он молча ел подгоревшие из-за волнения блинчики. «Чёрт, ну скажи что-нибудь! Скажи что блины отвратительны, что тебе надоело это, хоть разбей пару тарелок! Да хоть весь сервиз! Но скажи что-нибудь, умоляю!» С такими мыслями Энтони и провёл завтрак, проклиная вчерашнего себя, и сегодняшнего себя за слабость и нежелание выяснить всё и сразу. Да и что выяснять, если даже сам рыжеволосый понять не может, чего он хочет и к чему шагать. На выходе из квартиры Азирафаэль по обыкновению чмокнул супруга в щёку и направился на работу в книжный магазин. — Удачи! Люблю тебя! — только и успел выкрикнуть Энтони, и в ответ получил тишину и щелкнувший замок двери.***
— То есть? Он хочет детей? — Вельзевул вопросительно выгнула бровь. — Чёрт, да! Не о собаке же шла речь! — А мало ли он так намекал? — Он чётко сказал «ребёнок», — Кроули смерил её мрачным взглядом а-ля «мне сейчас совсем не до шуток». — А ты сам-то чего хочешь? — Вельзевул привыкла помогать Кроули, и уже была что-то вроде его семейного психолога, и Кроули, в ответ, был её, выслушивая все ворчания по поводу Габриэля. — Я хочу алкоголя. — Энтони немного задумался и продолжил: — И змею. В тишине квартиры раздалось тихое и одинокое: «Фантастический идиот».***
В книжной лавке было довольно тихо и пусто. Азирафаэль сидел в своей кресло-качалке и пил какао. «Кроули явно не хочет детей… а можно называть семьёй двух людей? Что, если действительно это плохая идея?» В магазине прозвонил дверной звонок, оповещая, что очередной посетитель вошёл в помещение. Азирафаэль уже вскочил с кресла, чтобы поприветствовать клиента, однако он увидел того, кого вообще не ожидал увидеть. Габриэля.***
— Мам? Мааам? — Боже, Тони, я занята, иди поиграй, — произнесла рыжеволосая девушка, и вновь склонилась над бумагами. Энтони Кроули был самым обычным мальчишкой в своём маленьком городке. Играл с остальными ребятами, ловил лягушек в прудах, прыгал по лужам, ел печенье, запускал самодельного воздушного змея в небо, катался на коньках, разглядывая своё шуршащее отражение в озере, и делал с дедушкой табуретки на заднем дворе. Самая обычная жизнь самого обыкновенного мальчишки. Только почему-то колени предательски дрожат, а ладони потеют, когда объявляют в школе день отца. Им выдают стишки, делают даже какой-то маленький спектакль, и Энтони получает весьма неплохую роль змея. Мальчишки завидно цокают и сравнивают роли и стихотворения, а в конце дня весело бегут по коридору школы, обсуждая, кто придёт на праздник. И только Энтони невесело плетётся за друзьями, зная, что к нему никто не придёт. Потому что у него нет отца, и стихи эти дурацкие читать некому. Когда он приходит домой чуть ли не в слезах, мама склоняется над ним, гладит по голове, и уверяет, что если не она — то дедушка точно придёт на праздник. Это утешает мальчика на некоторое время. В день выступления Кроули выходит на сцену радостный и с надеждой ищет глазами маму или дедушку. Но ни той, ни другого не оказывается в зале, и Тони читает стихи в пустоту. Когда рыжеволосый спускается со сцены, на его плечо ложится чья-то ручка, и он, повернув голову, удивлённо замечает девочку его возраста, в чёрном платьишке до колен, с голубыми глазами, и с двумя аккуратными темными как смоль косичками. — Ты расстроился? — Эта девочка от чего-то не выглядела как остальные и казалась ему очень-очень знакомой. — Из-за чего? — Энтони нахмурился: он не хотел кому-то рассказывать, что с ним случилось. — Мои родители тоже не смогли прийти, хочешь, мы можем пойти разорять муравейники и быть их новыми королями? — Хочу! А как тебя зовут? Девочка гордо подняв голову, произнесла: — Вельзевул! — Вель… Вельвуль… — Тогда просто Вельзи. Давай, кто последний прибежит к площадке, тот тухлый помидор! — Сказав это, девчонка тут же дала дёру. — Эй, подожди! — И Энтони, смеясь, побежал за новым другом.***
— Так… зачем ты пришёл? — Азирафаэль не понимал, что Габриэлю нужно от него. Тот владел сетью книжных магазинов, в котором он когда-то работал, но по инициативе Кроули бросил это дело. Парень учился с Азирафаэлем на одном курсе в университете и всегда пытался с ним конкурировать, однако особо неприязненных или напряженных отношений между ними не было. У Габриэля было своеобразное чувство юмора, которое не всегда нравилось Азирафаэлю. — Поговорить надо, — усмехнулся Габриэль и прошёлся по магазинчику. — О чём? — вопросительно сдвинув брови, спросил светловолосый. — О порнографии, например, — Габриэль произнёс это с совершенно серьёзным видом, но взглянув на лицо Азирафаэля, рассмеялся: — Шучу, мне Вельзи позвонила, просила обсудить с тобой кое-что.***
— Вот что мне сделать, скажи мне. — Кроули выпивал уже пятый стакан виски и выглядел безумно уставшим. — Да не знаю я, что ты ко мне пристал с этими вопросами? — Вельзевул уже заметно нервничала и хотела пойти домой, но оставить друга одного в баре вечером не позволяла её совесть. — Ну, не знаю. У вас там что ли, как-то более… естественно? Без обид, — сразу поднял руки в примирительном жесте Энтони. — Может быть, но пока что Гейб не говорит о детях, да и мне знаешь ли не хочется особо. — Губы девушки искривились в грустной ухмылке, и она задумчиво поболтала трубочкой в своём коктейле. — Вы говорили об этом? Что вы говорили? Как вы обсуждали? Чёрт возьми, расскажи мне! — Кроули был очень нервным и цеплялся уже за любую деталь диалога. — Да не обсуждали мы ничего, успокойся бога ради! Пойдём домой уже. — И девушка, встав из-за стола, двинулась к выходу. — Эй, подожди! — Кроули встал, однако воздействие алкоголя и земного притяжения оказались гораздо более сильными и убеждающими факторами, и он, не удержавшись, упал. В баре, среди наступившей гробовой тишины и нервных смешков, раздалось женское: «Кроули, ёб твою мать!»