***
— То есть, ты правда согласен? — ошарашенно спросил Азирафаэль, крепко сжимая руку Энтони в своей. — Да. Я хочу это сделать. Я знаю, будет трудно, и что всё будет по-другому, но я готов. — Честно? Ты во всём уверен? — голос Азирафаэля срывался на шёпот. — Да, чёрт возьми, да! Всё будет хорошо, и я уверен в этом. А знаешь почему я уверен? — Кроули чуть склонил голову в сторону. — Почему? — Потому что я люблю тебя. И если так ты будешь счастлив, то я просто на всё готов, чтобы стараться быть счастливым рядом с тобой, и продолжать делать тебя счастливым. Понимаешь? — И Кроули ласково поцеловал любимого. — Да… — И Азирафаэль покраснел. Энтони обожал, когда супруг краснел, и довольно часто старался делать ему комплименты, чтобы вызвать смущённую улыбку своего ангела и лёгкий румянец на его щёчках. Азирафаэль, совсем засмущавшись, вырвался вперёд, ускоряя шаг, и ближе подходя к дому. И тут Кроули остановился как вкопанный. Мысль, которая пронзила его сознание забила по вискам, оставляя после себя единственный вопрос. А если Азирафаэль не готов?***
— Вы там блять реально решили сделать ребёнка, или что? — В смысле? — То ты не уверен в себе, то теперь не уверен в Азирафаэле. Ты хоть в чём-нибудь уверен? — Нет, не в этом дело. — А в чём тогда? — Да ты просто посмотри сама на него! Он же сам почти как ребёнок! — А вот сейчас не поняла, — Вельзельвул вопросительно выгнула бровь и продолжила: — Ну щекастый, да, есть немного. Чего ребёнок-то сразу? — Как же я хочу на долбанную Альфа-Центавру… — устало протянул Кроули и, запрокинув голову, закрыл руками лицо. — Ну, то что ты долбень, ты и так знаешь.***
С Вельзевул, оказывается, здорово дружить. Она, конечно, не мальчишка, но зато хорошо его понимает, и с ней весело. А ещё она не осуждает его, когда замечает его смущение и странные взгляды в сторону их нового одноклассника Уилла. Правда, не совсем одобряет его выбора, и во время ланча шепчет Энтони на ухо: «А по-моему, он дурак!», от чего рыжеволосый чуть не давится сэндвичем и стыдливо начинает гипнотизировать стол. И когда после школы они идут нога в ногу, Энтони всё-таки стесняясь спрашивает: — Как думаешь, это странно? Ну, я имею в виду… — Ты? Нет. А вот Уилл да. — Почему? — Он странно выглядит! — Ну, ты тоже странно выглядишь. — Что? — Что? И в следующую секунду Энтони уже бежал от рассерженной Вельзи. Тогда-то он и усвоил первый и самый важный урок: стараться держать свой очень колкий язык за зубами. Потому что эта девчонка бегает быстрее даже Винсента, атлета из параллели, от которого ни один обидчик не убегал целым. А это показатель. Радость и смех заканчиваются ровно через неделю. Кроули и Вельзи привычно шли вместе по коридору, и увидели Уилла, идущего за ручку с рыжеволосой одноклассницей Лавинией. Энтони замер и словно испуганный олень не мигая смотрел на всё это***
Дом встречает Кроули странной тишиной и пустотой. Довольно странно находится в месте, где происходило множество счастливых моментов, одному. Как будто рассматривать фотографию. Вот прихожая, куда они зашли через неделю после свадьбы, счастливые, радостные и охваченные чувством чего-то нового. Кухня, из-за которой они друг друга чуть не убили, потому что не могли определиться с оформлением. В гостиной стояла куча растений в горшках. И если Энтони хотел порадовать любимого цветами, то всегда покупал растения именно в горшках, потому что когда он в первый раз подарил Азирафаэлю букет ромашек, обёрнутых в глянцевый целлофан, он заметил притаившуюся грусть на дне голубых глаз светловолосого. И только потом до Кроули дошло, что Азирафаэлю просто жалко обрезанные цветы, которые держатся в вазе максимум неделю. В замке двери послышался скрежет, и звук открывшейся входной двери. «Ну наконец-то!» — подумал Кроули и помчался встречать мужа. Кроули застыл на месте ошарашенно оглядывая Азирафаэля, смущенно стоявшего на входе. Тот, нервно сжимая пальцы, держал в руках ползунки, распашонки, но самое главное — нежно-голубую пелёнку, с коричневыми кружками. — Что… это? — спросил Кроули, в ступоре смотря на странный кусок ткани. — Я шёл с работы и увидел магазин детской одежды, ну и решил… — Почему простыня в коричневых кружках? — Это блины!