Провал

— Посмотри, тут полно еды. Выбери что-нибудь! Я смотрела не на витрину с выпечкой, а на ценники и свою сумму на карте. Той едва хватало на билет до Нью-Йорка. До аэропорта, видимо, тогда придётся идти пешком. — Спасибо, но я не хочу. Я и правда не хотела. У меня редко появлялось чувство голода. Только жажды — немного чаще. Возможно, это было одним из побочных действий моего курса лекарств. Или дело просто во мне… Меня тошнило от всего увиденного здесь, аппетитного и сытного. Несколько видов завтраков, лотки с булочками и пирожками, запахи специй и крепкого кофе. Я представила, что пью воду, и мне от одной только мысли стало ещё хуже. Но Эффи продолжала настаивать: — Ну пожалуйста, Лана! Ты при мне совсем ничего не ешь. Тебе нужно что-то съесть! Давай… давай хотя бы… — Спасибо, но не надо. Девушка на кассе тяжело вздохнула и тоже решила что-нибудь предложить: — Вафли, может? С карамелью или клубничным сиропом. Они у нас большие и вкусные. — Давай вафли возьмём, — сказала Эффи. — Бери. Я не хочу. Девушка вздохнула. — Ладно, давайте вафли, только одну порцию. — Отлично! Садитесь за столик, через пару минут вам принесут кофе, а попозже вафли. Приятного аппетита. Мы обе сели за столик подальше, возле окна. Я всегда выбирала такие места, потому что не могла терпеть людей, шум и суматоху. — Лана, — начала Эффи, и я тут же почувствовала неприятный разговор. — Где тут туалет? — Сядь, послушай. — Она остановила меня. — Почему ты никогда ничего не ешь? — Я ем. Правда. — Нет, как раз наоборот. Мы с тобой так долго знакомы, а я видела, как ты ешь, от силы… раза три? — Ерунда. Просто так выходит. Я сама уже нашла взглядом дверь туалета. Но Эффи меня туда со всеми этими дурацкими расспросами не отпустит. Притащили бы уже эти кофе, вафли, боже мой, лишь бы заткнуться. Я достаю телефон и делаю вид, что в нём отражается весь мой мир, что там сейчас происходит что-то очень важное, в чём я обязана поучаствовать. — Лана, поговори со мной. — Я слушаю. — Лана! С тобой точно всё в порядке? — Да, конечно. — И ты мне ничего не хочешь рассказать? Я неоднозначно пожала плечами. — Нечего рассказывать. — Тогда почему ты просто не можешь что-нибудь поесть? Ты такая худая! Ты заболеешь из-за этого! Как же она меня раздражала. Я стиснула изо всех силой ладонью салфетку на столе. Мои ногти разорвали её и впились в кожу. Я не могла разжать кулака, хотя мне было больно. Я еле сдерживала себя. Я бы засунула ей этот телефон в глотку, а потом вбила бы его туда поглубже, чтобы она выплёвывала на меня кровь и задыхалась. Чтобы она хрипела и билась бы тут на полу в судорогах, как насекомое, когда начинаешь его придавливать ногтем Я хочу вырвать ей волосы, хочу выжечь на её лице клеймо. Я закрываю глаза и тут же слышу её крик, как тогда, в ту ночь, когда ей угрожают перочинным ножом. Как она рвётся и рыдает. Она молит о пощаде. — Эффи, ты понимаешь… — Я выдыхаю. — Мне очень сложно говорить о таких вещах. Мне очень сложно что-либо съесть. Я не могу это сделать, если кто-то просит меня. — В смысле? Что это значит? — Если бы ты три года боролась с анорексией, ты бы меня поняла. Эффи бледнеет и прижимает ладонь к щеке. — Б-боже, Лана… ты… я не знала, прости… Я продолжаю ломать комедию. — Я не могу, ты понимаешь? Не надо меня заставлять. Пожалуйста. — У меня дрогнул голос. Это был хороший поворот: я почувствовала, что на глаза начинают наворачиваться слёзы. — Я не вылечилась ещё до конца, чтобы… так спокойно это всё воспринимать. Я бы хотела, правда, чтобы это всё было так легко, но… я завидую тебе. Потому что ты можешь, а я… — Лана, прости! Ты прощаешь меня? — Ничего страшного. — Я всхлипнула и вытерла той самой салфеткой еле выдавленную одинокую слезу. По-моему, я не плакала. У меня просто слезились из-за перепада температуры глаза. — Это всё началось ещё в детстве. Из-за моей мамы. Она… она запрещала мне есть, особенно сладкое. Она постоянно повторяла мне, что если я не прекращу, то стану… Откуда я это взяла? Ничего более смешного я ещё в жизни своей не произносила. Какая анорексия, какая мама? Эффи встала из-за стола, подошла ко мне, наклонилась и обняла. Если бы у меня сейчас было что-то острое в руке, я бы воткнула ей в шею и стала самым счастливым человеком на свете. Ничуть бы не пожалела. Я скользнула взглядом по столу, продолжая её обнимать. Нож был недостаточно острым, со скругленным концом. А вилка… Эффи совсем расклеилась после увиденного в заброшенном ресторане. Она отстранилась, села рядом со мной на пол и положила голову на колени. Девушка с кассы так странно на нас посмотрела. Я ей мило улыбнулась и подмигнула. А она симпатичная. — Эф, пожалуйста, не надо… — Я могу чем-нибудь тебе помочь? Она посмотрела на меня. Я тут же изменилась в лице, поджала губу и грустно покачала головой. — Я справляюсь понемногу. И ем. Просто… не все продукты, но ем. Может быть, ты сядешь? — Да, да, прости. Нам принесли кофе. Девушка с кассы немного ещё постояла за своим местом. Ей было скучно, поэтому она часто рассматривала своих клиентов. В том числе она поглядывала и на меня. Когда она отлучилась на минутку в туалет, я извинилась перед Эффи и побыстрее улизнула за ней. Девушка как раз собиралась уже уходить, мыла руки. Мне было так смешно и легко после всего этого представления. — Привет ещё раз. — Я улыбнулась ей и посмотрела через зеркало. — Меня зовут… — Лана. Я слышала. А я Эмма. Как странно, что Эффи успела выдать моё имя. Я только хотела назвать ей другое, но она меня опередила. — Твоя… подруга? Девушка? — Да, она просто подруга. Знаю, она немного странная. У неё те ещё проблемы с головой. — Эмма понимающе покивала мне. — Она совершенно мирная, поэтому… — Моя мама тоже уже много лет болеет. Я понимаю. Ничего страшного. Мы стояли и улыбались друг другу. Да, она милая и очень красивая. Волосы немного грязные, но вот её выразительное лицо… — За моей подругой нужно следить, но это не значит, что я занята ею весь день. Во сколько у тебя заканчивается смена? — После обеда… — Эмма выглядела удивлённой. — Если хочешь, можем погулять. Дашь свой номер? Дверь в туалет распахнулась. Я поздно заметила Эффи. Мы обе замолчали и довольно напряжённо стали наблюдать за ней. Та как ни в чём ни бывало заперлась в кабинке. — Дай напишу, — шёпотом сказала Эмма и щёлкнула ручкой. Я протянула руку. Моё тело — самое лучшее место, где должны оставаться её следы. — Мне пора бежать. До встречи! Эффи потом всё равно заметила моё необычное возбуждение. — Ты в порядке? — Конечно. Вафли уже принесли? Я хочу попробовать их. Это разом выбило всякие другие подозрительные мысли из головы Эффи. Ну конечно, она подумала, что я делаю это ради неё. Что во всём этом исключительно её заслуга. Ну конечно, Эф. Ты хорошо влияешь на моё лечение. Всё только благодаря тебе. — Нам нужно поговорить. Я повела головой и посмотрела на себя в зеркало. — Ты поможешь мне нанести макияж? Эффи удивилась: — Ты куда-то собираешься, да? — Хочу произвести впечатление на своего возможного руководителя. Будущего. Мне назначили собеседование на одно очень хорошее место. Нужно соответствовать. Я как всегда лгала и даже не замечала своей лжи. Вряд ли бы я стала стараться ради какой-то первой встречной девушки, но несколько раз в году всё же хотелось разнообразить секс на десять минут чем-то… необычным. — О, это так хорошо. Правда, я рада за тебя… Я сунула ей в руки косметичку, села перед зеркалом и развернулась к ней лицом. — А что ты собираешься надевать? — Пока не знаю. — Я пожала плечами. — То красное платье? Отличный выбор, Эффи. За это я тебя и люблю — за то, что помогаешь мне, когда я совершенно лишена всяких идей. Когда мне нужна твоя помощь. А в остальном ты так же бесполезна, как и остальные девяносто девять процентов населения. — Было бы неплохо. — Я улыбнулась и даже скромно потупила глаза. Надо же не забывать, сколько это шикарное платье стоило. Эффи выглядела последние пару дней забитой. Она не отвечала на звонки своей матери, отказывала друзьям и не вылезала из дома без меня. Это было даже на руку: так я могла контролировать её. Я даже знала, что её друзья за это откровенно начали меня недолюбливать и всячески оскорблять. И призывать к разуму Эффи. Это было бесполезно, правда. «Тебе кажется. Ты… ты правда плохо чувствуешь себя сегодня, раз такие вещи говоришь. Отдохни. И хватит уже с ними разговаривать!» Эффи подчинялась мне. «Им просто нужно твоё внимание. И твои деньги. Подумай», — говорила я ей в другой раз. Эффи думала и через пару минут соглашалась со мной. Думала бы она больше, то поняла бы, что и мне от неё нужны только деньги и только её внимание. Мне это всё быстро стало надоедать. Эффи много расспрашивала о моей выдуманной болезни. Когда мне не хотелось о ней говорить, я тут же закрывалась и напоминала, что мне слишком сложно и тяжело отвечать на её вопросы. Эффи смущалась и извинялась. Она была абсолютно покорна, разве что не сломана. Но попытка двух мужчин изнасиловать нас произвела на неё сильное впечатление. Если не сломала, то надломила с какой-то стороны. На данный момент у неё было два слабых места: это те люди, которых она потеряла, и произошедшее той ночью. Если ударить по трещине, стекло разобьётся. Эффи разбить было ещё легче, чем какую-нибудь стекляшку. Она нанесла на моё лицо тонкий и лёгкий слой пудры, своей безумно дорогой пудры за сто пятьдесят девять фунтов. Или что там у неё было за такие деньги. Начала с глаз и закончила губами. Я получала от этого процесса удовольствие. Приятно, когда кто-то прислуживает тебе. — Мне нравится, — сказала я посмотрев в зеркало. — Спасибо. — Может, мы сейчас поговорим? — О чём? Я вытащила из-под кровати коробку с красными туфлями, которую ещё ни разу не открывала. — Я видела сегодня тех мужчин… Я нахмурилась. Нет, я же не могла промахнуться. Это исключено. — Двух? — Да, двух. — А что с глазами? Я же выколола их. — Господи… — Мне кажется, тебе привиделось. Эффи такая тупая, боже мой. Хвататься за сердце и истерить мне надо, а не ей. — Но… но я правда видела их. Всех двоих, в той же самой одежде… Я подошла к ней. — Я знаю, что ты чувствуешь. Такое бывает. Это не то чтобы галлюцинация… но похоже на неё, да. Такое бывает из-за шока. А ты до сих пор ещё не отошла. — А ты? Ты как себя чувствуешь? — Я пытаюсь об этом не вспоминать. Они до нас не доберутся больше, я обещаю. Мы с тобой в полной безопасности. Знаешь, сколько раз я тебе это уже повторяю? У тебя новая жизнь! Забудь! — У тебя нет… чувства вины? Эффи, лучше бы ты не трахала мне мозг. Ты даже представить себе не можешь, о чём говоришь. Ты так раздражаешь меня. — Эф, на моих руках кровь. Ты понимаешь? Тебе это ни о чём не говорит? Я резко повысила голос, развернувшись к ней. Эмма мне назначила встречу на шесть. Если я из-за неё опоздаю, то, клянусь, размажу её по всем этим дверцам, шкафчикам и полочкам и засуну её сто пятьдесят девять долларов в задницу. — Ты не представляешь, что я чувствую! Я вижу их, когда закрываю глаза! До сих пор! Мне нужно огромное количество сил, чтобы сохранять спокойствие! Чтобы успокаивать тебя, чёрт побери! О чём ты вообще говоришь?! Эффи села на кровати и виновато опустила голову. Буря вопросов на некоторое время миновала меня, и я поспешно вытащила из шкафа платье и стала переодеваться. — Отвернись, — добавила я ей. Конечно же, она не отвернулась. Какое удовольствие было в том, чтобы смотреть, как я снимаю майку, застёгиваю лифчик, мну носок туфли, надеваю всё это на себя? Ты та ещё извращенка, я смотрю, Эффи. Понравится ли тебе наблюдать за мной и Эммой? Эта мысль меня забавляет. — Я беру сейчас свою жизнь в руки и пытаюсь наладить. Иду на собеседование. Видишь? И тебе советую сделать то же самое. — Ты возьмёшь меня с собой? — Конечно нет! — Я фыркаю. — Это для меня собеседование, для одного человека. Думай хоть немного головой. Я расчёсываю волосы, откидываю их на спину, смотрю на себя в зеркало. Осталось только проверить сумочку. Скальпель, набор из сильнодействующих нейролептиков, пару таблеток снотворного — вдруг её придётся отрубить. Кошелёк, ключи, телефон — это уже мелочи. — Пожелаешь мне удачи? — Удачи. — Эффи выдавила слабую и неубедительную улыбку. Как же меня бесят люди, пытающиеся выглядеть жертвами. — Что-то я не вижу твою радость за меня, — выплюнула я ей в лицо. — Помни, что виноватой должна себя чувствовать не я, а ты. Ты их убила. Ты вынудила меня, Эффи. Я ухожу из её дома. Он теперь мой. Может быть, стоит переехать сюда насовсем. Я ведь бедная девочка, у меня почти не осталось денег. Эффи явно не будет против. Только за. Напоследок она будто пытается меня остановить. Настойчиво берёт за руку, тянет к себе. Но встречается только с моим холодным взглядом. Ничего не говорит. Кажется, с ней придётся переспать разок другой, иначе это никогда не прекратится. А ещё лучше… «Избавься от неё, Лана». Мне так нравится её голос. Я хочу повиноваться ему и только ему. — Я сделаю это. Подожди ещё чуть-чуть, — прошу я её. Эффи смотрит на меня из окна. Она видит, что я что-то говорю и довольно улыбаюсь. Она даже в уме не может сложить два и два. Ничего, это ненадолго.

***

У Эммы, как и у Аланы, не было богатого воображения. Её настоящим именем было Эмили. Поэтому всякий раз, когда она лгала, её новая личность и её новое имя начиналось с «Э» или с «Эм». Эмбер. Энн. Эми. Эмеральда. Множество милых и игривых имён, которые были ей очень к лицу. К её смазливому и выразительному лицу. Это Эмили поняла, когда с тринадцати лет регулярно стала стоять возле заправок на трассе или у входа к клубам. Отбоя от мужчин у неё не было. Она неизменно возвращалась под утро и с большим нетерпением ждала, когда мать начнёт её избивать. Эмили никогда не задумывалась, что сделало её такой. Зато родители и её психотерапевты делали это постоянно. «Что заставило тебя выстрелить в этого мальчика? Почему ты так жестоко обошлась со своим псом? Что с тобой происходит, Эмили? Расскажи». Эмили воспитывали всё детство очень жёстко и строго. Мать никогда не давала ей поблажек и наказывала за любой проступок. Даже тогда, когда Эмили начала делать это специально, лишь бы её позлить и дать себе возможность разозлиться. Дать волю своему гневу. Первый год своей жизни, как и всякий младенец, Эмили много плакала и кричала. То ей хотелось есть, то пелёнки вновь оказывались влажными. Все свои проблемы она умела решать только одним — слезами. Она ничем не отличалась бы от обычных детей, если бы мать кормила её и меняла эти пелёнки. Если бы она только получала достаточно внимания. Но нет. Она плакала и плакала. Полгода захлёбывалась криком и слезами. Её мама только делала погромче телевизор. Потом Эмили — совсем ещё новорождённое существо, не умеющее говорить, — поняла, что плач ей не поможет. Что она одна и своими силами должна добиваться чего-то. Если никто не хочет проявлять к ней чувств, она тоже не сможет этого сделать. Её просто никто этому не научит. Эмили впитывает в себя все унижения — как губка. Она терпит наказания. Она растёт и ждёт того момента, когда сможет ответить на причинённую ей боль и обиду. Когда она сама начнёт унижать. Самым большим её наслаждением так навсегда и осталось смотреть на то, как плачут маленькие дети. Она даже несколько месяцев работала в дневной школе, чтобы самой наказывать их и бить. Пока её оттуда не выгнали. Оказалось, что у детей слишком нежная кожа. Родители спустя некоторое время заметили на их ягодицах ссадины и кровоподтёки. Словом, если диагностировать Эмили по знаменитой триаде Макдональда, ей нравится издеваться над животными. Она пироман, любит поджигать, особенно людей. Она хорошо помнит, как горели волосы её матери. Единственное, что выдаётся из этого списка, это то, что она не помнит, было ли у неё недержание мочи в детстве. Да и какая разница. Эмили сразу поняла, что между ними есть что-то общее. Очень много общего. Лана в то же самое время почувствовала неладное. Она сразу же заметила, что Эмма подражает ей. Занимает ту же самую позу, встряхивает головой так же, как и она. Улыбается тогда, когда она улыбается. Когда Лана вежливо смеялась и думала, что это тот самый момент, Эмма подхватывала её реакцию и делала всё точь-в-точь. Лана не могла ошибаться. Потому что она сама много лет делала то же самое. Если не знаешь, как завоевать симпатию другого человека, просто повторяй за ним — золотое правило. Теперь подражать было нечему. Её же оружие использовали против неё. «Ты такая красивая», — сказала Эмма, стоило ей только её увидеть. Лана в этом и не сомневалась. «Ты тоже гораздо лучше выглядишь, когда не на работе», — парировала она. В форме Эмма выглядела ужасно скучно. А сразу после своей смены она преобразилась. Даже волосы словно стали не такими жирными. На ней были светлые джинсы и короткий яркий топ, обхватывающий грудь. Снимать с неё всё это будет одно удовольствие. «Я как будто на свидании», — сказала Эмма. «Так и есть», — подтвердила Лана. Они немного погуляли, пообщались и поспрашивали друг друга о жизни. Обменялись взаимной ложью. Они смотрели друг другу в глаза, улыбались и лгали. Лгали и догадывались об этом. Лана помогала своей подруге справиться с биполярным расстройством и работала в турагенстве. Эмма рассказывала, что готовится стать бариста, что в командировке сейчас её парень, с которым они хотят пожениться уже в августе. «О, пригласишь меня?» «Обязательно», — пообещала Эмма. Она была такой милой, такой улыбчивой. Ещё она сказала, что вся её семья погибла в авиакатастрофе 2014 года, ну, знаешь, в одной из самых крупнейших… все пассажиры и экипаж разбились насмерть где-то под Донецком. Лана пожалела её и утёрла одинокую слезу. Её таким было не пронять. — Я проголодалась. А ты? — спросила Эмма. — Немного, да. — Пойдём ко мне домой? Я приготовлю что-нибудь для нас… любишь пасту? Я умею готовить настоящую, с итальянскими приправами! — Я обожаю Италию, — солгала Лана, хотя ничего по своей природе не могла ни любить, ни обожать. — Пойдём. Это ведь недалеко? — Тут всё недалеко! Случилось и так, что Лана один раз не так поставила ногу, и каблук соскользнул со ступеньки. Она пошатнулась, но Эмма вовремя подхватила её за талию. Это был очень уверенный, властный жест. Она обняла её и прижала к себе. «Ты в порядке?» На несколько секунд Эмма завладела ею всей, скользнув рукой по локтю и коснувшись своими пальчиками её ладони. «Ох, спасибо… ты меня спасла». Лана в ответ погладила её по руке и переглянулась. Это будет одна из лучших ночей на её памяти. С ней будет очень весело. Может быть, ей даже не захочется её мучить или убивать. Но вряд ли… Паста и правда была вкусной. Только уже готовой, в пачке, где были все добавленные приправы. Нужно было макароны только сварить. От Ланы ничего не ускользнуло. «Патологическая лгунья», — подумала она. «Эмма что-то скрывает. Но ничего. Я доберусь до правды…» И добралась. Они едят пасту на кровати, поджав ноги. Лана уверена, что эта квартира ей не принадлежит. Ни её воображаемому парню, ни её собственному кошельку. На всеобщее обозрение выставлен собранный чемодан. Она часто путешествует. А значит, скорее всего, родилась не здесь. Все эти вещи не принадлежали ей. К сожалению, акцент у неё очень даже британский. Может быть, немного отдаёт севером. Вот и всё, что она поняла. — Ты не устала ходить в этих туфлях? — спросила Эмма. — Устала. — Позволь мне их снять с тебя. Лана разрешает. Её пальцы в самом деле устали. Она сама устала бежать за кем-то. Спасаться от собственных галлюцинаций. Уходить и не возвращаться. Эмме, кажется, всё равно. Она снимает туфли, слегка массирует её ступни. Лана закрывает глаза от удовольствия, а спустя ещё некоторое время чувствует, что её ладонь гладит теперь по ноге. Она разжимает колени и позволяет ей зайти немного дальше. Эмма нависает над ней. Она двигает пальцами очень умело. Она словно знает, как ей нравится больше всего. Им ведь некуда торопиться — целая вечность впереди. Ни Эмма, ни Лана не умеют строить планов. Все их цели слишком неопределённые. Их невозможно достичь. Поэтому они могут позволить себе получать удовольствие вновь и вновь, не думая о том, что может за этим последовать. Лана насаживается на два её пальца, вздыхает и открывает глаза. Их взгляды пересекаются. Эмма всё это время наблюдала за ней. На её лице ни улыбки, ни намёка на неё. Это ни на секунду не останавливает их. — Я хочу раздеть тебя, — говорит Лана. — Валяй. Эмма растягивается на кровати и кладёт руки под голову. Закрывает глаза и делает вид, что спит. Лана расстёгивает ширинку, стягивает джинсы, постепенно освобождает тело от одежды. Она не ошиблась с выбором. Она ещё не понимает, что нашла её. «Поцелуй меня», — слышит Лана до боли знакомый голос. Ей кажется, что это в голове. Но она сама только что видела собственными глазами, кто это говорил. Всё это время, что они вместе, они пытаются противостоять друг другу и всё ещё не понимают, кто сильнее. Лана борется, слыша её голос. Эмили хочет совладать с той, кого она видит в своих снах. Только она одна может её остановить. Взять силой. Заставить почувствовать хоть что-то. Они обе чувствуют что-то и не верят себе. Они испробовали всё. Но это — пока нет.