Провал

Я не чувствовала себя в бегах, когда рано утром села на поезд до Бристоля. Я ничего не чувствовала, когда Эмили торопила свою девушку, у которой она жила всё то время, что я была в психбольнице. Девушка не понимала даже угроз. Но мы собрались, взяли вещи и побежали на вокзал. До восьми часов утра времени было много. Мы даже не разговаривали. Я попыталась заснуть, а Эмили всё где-то ходила. Я словно выпала из реальности, выпала из суматошного и живого мира. Совсем забыла о том, что за собой нужно подчищать следы. Что нас двоих теперь ищут. После пересадки мы сели на другой поезд. Мы ехали, сев друг к другу вплотную. Я положила голову Эмили на плечо. Посматривала в окно. Там только мосты, дороги и проносящиеся мимо города. — Когда мы приедем? — спросила я. — Почти через два часа. Это скоро. — А потом? — Потом — автобус. Будем искать, где жить… — Эмили шепнула на ухо: — Воровать. — А без этого никак? Она улыбнулась. По ней сразу видно — никак. — Есть то, чего ты не делала? — Понятия не имею. — Ты насиловала детей? — Было дело. — Эмили кивнула, немного призадумавшись. — Она вела себя вызывающе… я ничего не могла поделать. Кажется, все насильники так говорят. Но я-то не такая. — А наркотики? — Я торговала, да, но это было недолго. Дилер меня надоумил. Потом он попался, и я бросила это. — Так, хорошо… — Я начала перебирать в голове что-то банальное: — Поджоги? Убийства? Ограбления банков? — Банки — это избито. — Эмили поморщила лоб. — И скучно. Нет, конечно нет. Просто ограбления — это я всегда. — Подделывала валюту? Она даже цокнула языком от досады. — Подловила. На принтере дома я доллары ещё не печатала. — Почему же не фунты? — Доллары подделать легче, чем фунты. Запомни это. Доллары — самое лёгкое, что можно подделать, — сказала Эмили и легонько щёлкнула меня по носу. — Как хорошо, что ты заговорила. Я думала, что ты совсем уже… — Думала о чём? Была последняя остановка перед конечным пунктом. В вагон зашёл всего один человек. Я отвлеклась на мгновение, потому что он сразу привлёк моё внимание. Я бы сказала так: он сразу не понравился мне. Мужчина замер посреди вагона, возле множества похожих кресел. Большинство мест были свободны. Но он решил выбрать кресло прямо напротив нас. Его губы расплылись в довольной улыбке, и мужчину сразу как-то повело вбок. Он разлёгся на кресле, выставив ноги, и поставил под голову руку. Мы обе тут же замолчали. — Эй, девочки, вы куда едете? Это был один из способов привлечь внимание и завести разговор, не меньше. Этот человек не мог быть настолько глуп, чтобы понимать одну простую вещь: следующая остановка — конечная. Мы ехали туда же, куда и он. — Тотнес, — сказала я. — Живёте там? — Да, именно, — тут же встряла Эмили. Видимо, она считала, что я не смогу поговорить и разобраться с этим мужиком. Это зря: я могу с ним поговорить и свернуть ему шею. На самом деле, последнее делать я никогда не пробовала, но, кажется, это не сложнее, чем с котятами. — Вот это совпадение. — Его ухмылка вышла гадкой. — Я живу на Вейрфилдс-роуд, в доме прямо возле… — Какое совпадение, — сухо улыбнулась Эмили. — Мы тоже. — Как странно, что я раньше не замечал таких красоток. Прямо… вместе? Вы совсем не похожи на сестёр. — Но мы сёстры. Вместе ездили посещать нашу больную бабушку в Бристоле, да, Лили? Эмили повернулась ко мне вполоборота. Я покивала. — Да что вы врёте. — Мужчина благодушно улыбнулся. — Не к бабушке вы ездили. Вы — актрисы. А? Я угадал? Я закатила глаза. — Откуда такие сведения? — Да мне кажется, я видел вас где-то. Особенно тебя, тёмненькую… — Лили, — сказала я. — Это вряд ли. Я точно не актриса. — Но я видел вас по телику. Точно, ещё сегодня утром… — Можно было заметить, как внутри него происходит сложнейший мыслительный процесс. У мужчины заплетался язык: видимо, перед поездкой он решил пропустить пару стаканчиков холодного пива. — Вы не звёзды, а? Не ведущие? — Нет, — резко сказала я. — Пожалуйста, можно нам побыть наедине? — Точно… красотка, а ты знаешь, что тебя разыскивают? Я сжала челюсти изо всех сил. Этот мужик уже начинал привлекать внимание пассажиров. Внимание — это именно то, что нам сейчас не нужно. Эмили вообще любила его привлекать, но даже она это понимала. Не стоит. — Вы меня с кем-то путаете. Меня никто не может разыскивать. — Это правда, — заметила Эмили. — Вы обознались. Мужчина подался вперёд и упёрся локтями в колени. — Не рассказывайте мне, девочки. Я-то всё по вам вижу. Что за грязные делишки вы там натворили, а? Мы обе молчали. — Может быть, вы просто шлюхи, укравшие деньги? А? Так? Эмили крепко сжала мою ладонь: не делай этого. — А если я вызову полицию? — Сэр, тут никого нет. Только несколько… — Я позову на помощь. Вас поймают. А? Как вам такой поворот? Я нёбом почувствовала вкус этого пива. Самого дешёвого, что только можно было попробовать в пабах. В Англии его делали очень даже неплохим. Но это… Я ни о чём другом больше не могла думать. Я должна была отвлечь себя и сдержать гнев, потому что… почему? Большим трудом было вспомнить, что меня разыскивают и могут арестовать. Два — люди вокруг обязательно отреагируют на убийство. Отвратительная страна. Отвратительные правила. — Испугались? — Он всё продолжал. — Ну, довольно. Я не такой уж и плохой. Сам понимаю… запретный плод сладок. — Вас тоже можно за что-то посадить? — спросила Эмили. Мужчине это не понравилось. — Я знаю, как поступить. Я могу забыть, что видел вас по новостям утром. Только если… Я ощутила его потную ладонь на моём колене и зажмурилась. Стала считать про себя до ста. Думай о чём-то приятном. Раз, два, три… — Да что вы себе позволяете?! Я не знала, что делать. Эмили же умела выходить из любой передряги сухой. Она начала кричать. Люди тоже не на шутку забеспокоились и позвали стюарда. Я не знаю, чем нам мог помочь человек с тележкой, полной напитков и едой. Я закрыла уши руками и уставилась в одну точку перед собой. Я просто хотела, чтобы всё прошло тихо, без проблем. Даже здесь, в поезде, меня трогали. Меня замечали. Кто-то вечно пытался мне помешать жить. Эмили коснулась моего запястья и отвела руку от головы. — Ты в порядке? Этого мудака выгнали в другой вагон. — Нас ищут, — сказала я. — Знаю. Ничего страшного. Там уродские старые фотографии. Никто нас не узнает. — Но он же узнал. — Он просто перепил. Успокаивайся. Может… тебе дать воды? Ты совсем неважно выглядишь. Это случаем не от лекарств? — Нет, у меня не ломка, если ты об этом. — Ну хорошо. — Эмили откинулась в кресле. — Я хочу в туалет. — Там. — Она указала рукой по направлению стрелки над головой. Я выглянула из-за кресел и убедилась в этом. Там. Я поднялась, держась за спинки. Меня разом одолела слабость. Я не могла забыть его потной и влажной руки на моём колене. Я проматывала это в голове. Я видела его лицо снова. Пожалуйста, только не это. Я даже не удивилась, когда увидела его за дверью противоположного вагона. Мужчина смотрел на меня некоторое время. А потом встал и пошёл прямо на меня. «Зачем ты делаешь это? Кого ты обманывала всё время? Себя?» Я мотаю головой из стороны в сторону. Мои губы двигаются, и я повторяю: пожалуйста, только не это. Пожалуйста… — Я уже рассказал, кто вы такие. Преступницы. Я широко раскрываю глаза и продолжаю шептать. Не надо. Не говори так со мной. «Ты упустила всё. У тебя был шанс, но ты не сумела себя оправдать». Другой голос вторил: «Она всегда поступает так!» Я оборачиваюсь, смотрю, как мимо проносятся зелёные и жёлтые поля. И вдруг всех нас накрывает тьма и грохот колёс. Кто-то схватил меня за горло. Дверь в кабинку распахнулась. Я не могла позволить этой тьме одолеть меня. Я начала кричать, но не услышала ничего. Из рта не вырвалось ни звука. Не было ничего, кроме этого всепоглощающего грохота. — Заткнись. Заткнись, слышишь? Никто не поможет тебе. «Ты сама захотела этого». Пожалуйста, не делайте этого со мной опять. Не оставляйте меня. Не бросайте меня. Ведь это было то, что я должна сделать. Они оказались слишком близки к разгадке. Слишком близко подошли ко мне… «Не оправдывайся. Это твоя ошибка. Твоя вина. За всё приходится расплачиваться». А что, если она права? С потолка прямо в глаза льётся яркий электрический свет. Я пытаюсь спрятаться от него, смотрю в сторону. Унитаз странного бледного-сиреневого цвета. За ним, на стене, красивые маковые поля. Рисунок такой реалистичный, такой подробный, что я могу различить колоски пшеницы между чашечками цветов. Здесь грохот только усиливался. Либо… это был кто-то за дверью. Кто-то молотил по непрочным стенам. Кто-то бил по ним ногами. — Мы теперь вдвоём. Твоя подружка меня не остановит. Что-то влажное срывается со своего места и плюхается мне на раскрытую ладонь. Я растерянно смотрю на неё, на бурое пятнышко, и подношу к своему носу. Делаю вдох… Я чувствую на своём лице запах падали. Кто-то мёртвый дышит на меня. Я поднимаю голову и вижу полуразложившийся труп. Пустые глазницы. Обвисшие куски мяса разных цветов. Новый крик застывает у меня в горле, и я давлюсь им. Задыхаюсь. Я царапаю горло руками и пытаюсь высвободиться. Мне трудно дышать. «Мы хотим, чтобы ты умерла». Я не хочу умирать. Пожалуйста. Всё ещё можно исправить. — Хватит. Хватит притворяться… Его рука опять движется по моей голой ноге. Воспоминания возвращаются ко мне. Липкие и потные ладони. Я сделала это раньше, чем поняла это. Чем сама захотела ударить его. Моё колено проваливается во влажную, пружинящую плоть. Она раскрывается, она позволяет мне погрузиться в неё. — Ах ты с-сука… маленькая и… Это ведь не может быть правдой, верно? Я не хочу слышать грохота. Я хочу покой. Я хочу отдохнуть. Просто лечь здесь… и уснуть. Я падаю на спину и отворачиваюсь к маковому полю. Запах всё равно не уходит. Я могу почувствовать, как под моими руками, которые упираются ему в живот, движутся газы и пузырьки воздуха. «Ты думала, что ты особенная?» Я особенная. Вы сами говорили мне так. Всегда. Сколько я помню себя. Если я особенная, то это значит, что мне позволено всё. «Ты жалкая. Вот кем ты всегда была». Я позволяю ему делать это. Я не могу сопротивляться. Мои мышцы тоже становятся мягкими и податливыми, как желе. Быть может, я уже умерла. Этот запах исходит от меня, не от него. Он весь — это вонь, запах пота и пива. Я — это разлагающаяся масса, кишки, прилипшие к костям, набухший живот. Я ничего не чувствую, когда он задирает мне юбку. Когда прямо над ухом я слышу треск молнии на его брюках. — Твоя подружка не поможет тебе, а? Я послушная, как кукла. Я не знаю, кто мой кукловод, но он создал меня и он движет мной. Я буду терпеть ради него всё. Я проваливаюсь в долгожданный покой… пускай делают со мной всё, что хотят. — Лана? Лана?! Твою мать! Что с тобой? «Твоя жизнь — это самая большая ошибка. Ты можешь её исправить». — Смотри на меня! На меня! Тело мужчины лежит рядом со мной. Голова прямо на крышке смешного светло-сиреневого унитаза. Он смотрит куда-то между цветов и пшеницы. Его язык вывалился изо рта. Струйка крови, смешанная со слюной, капает мне на руку. Я замечаю на его шее длинный чёрный провод. Я тянусь к нему, с трудом развязываю узел. — Ты что делаешь? Почему ты позволила ему сделать это с собой? Лана! Когда она даёт мне пощёчину, моя голова совершает полёт ровно в восемьдесят градусов. Я не верю, что моё тело на такое способно. Я надеваю провод себе на шею. — Ты совсем рехнулась?! Я наконец могу увидеть её: это Эмили, всё та же Эмили, которая притворяется Эвой Браун. Которая говорит, что вся её семья погибла в автокатастрофе. Её зовут Эмма, её зовут Эммелин. Я не знаю, какой из её личностей доверять, потому что она может стать кем угодно. Потому что она может украсть мою жизнь и притвориться мной. — Одевайся. Я натягиваю юбку обратно на бёдра, застёгиваю её. Провожу пальцами между ног. Не знаю, чья эта кровь — моя или его. Эмили выталкивает меня из туалета. — Возвращайся на наше место. Бери наши вещи. Сейчас будет остановка. Потом будешь мне всё объяснять. Мы выходим из поезда как ни в чём ни бывало. Я оглядываюсь в сторону туалета, туда, куда мне указывает смотреть стрелочка над креслом. Там никого даже нет. — Вот, — уже на станции говорит Эмили и показывает мне свою ладонь. На ней две таблетки. — Бери и глотай. — Это опять… — Не возникай. — Но я не хочу. Я же сказала, что не буду больше принимать что-либо. — У тебя приступ. Не хватало мне ещё, чтобы ты сейчас под машину бросилась. Мне помочь тебе? Глотай! Я взяла таблетки, сунула в рот и с трудом проглотила. — Рот. Я открываю рот и высовываю язык. — Хорошо. Пошли. Эмили точно знает, куда идёт. Я вижу парковку, вижу жилые дома. Вижу, что начинается перекрёсток. Мы переходим дорогу и идём по другой стороне. Откуда у неё это в голове? Откуда эта уверенность? — Мы через час приедем в Дартмут. Найдём для тебя душ. Ты должна хорошо вымыться. Ты поняла? От тебя даже сейчас воняет, как от этого мужика… ты ужасно воняешь, Лана, — честно говорит Эмили. — Я куплю противозачаточные таблетки или что-то типа того. — Я не могу забеременеть, — отвечаю я. Эмили облегчённо вздохнула: — Самая лучшая новость за сегодня! Всё равно, вымыться тебе не помешает. И не приближайся ко мне так близко. Я до сих пор не могу поверить, что ты позволила ему изнасиловать себя. А если бы он тебя решил убить? — Нет, не убил бы. — Это тебя останавливает? Не могла дать ему промеж ног? Не могла на помощь позвать? Что? Что ты так смотришь на меня?! Эмили остановилась и опять ударила меня по щеке. — Я не права? Почему ты этого не сделала? Я пожала плечами. — Захотела острых ощущений? Ты даже представить не можешь, сколько же на этом мужике может быть болячек. Только этого нам сейчас не хватало! Ты нас всех в опасное положение ставишь! Лана! — Я знаю. Эмили долго смотрела на меня. Я думала, что она меня ударит или что-то вроде того. Но она дёрнула меня за руку, пошла дальше и выплюнула: — Какая же ты дура. Я была с ней абсолютно согласна. Какая же я дура, что поехала с ней.