Вендетта

«О, вредитель вернулся», — пронеслось в голове Люциано, стоило только ему услышать звенящий голос своего двойника. Не получив ответа, как и какой-либо другой реакции на своё появление, Венециано решил подняться на второй этаж и поискать там Романо, который по всем законам жанра должен был уже проснуться. Проходя по коридору и увидев выходящего из комнаты парня, Феличиано с улыбкой бросился тому на встречу, стиснув в объятиях с громким криком: — Братик, я так скучал по тебе! Даже песню написал о том, как сильно я скучал по тебе. Хочешь послушать? — Что?!.. — Люциано не сразу смирился с фактом, что его кто-то обнял и главное не с целью пустить нож в спину, а просто потому, что соскучился и спутал его с другой страной. Буквально зажатый в тисках объятиями Феличиано тёмный Север Италии с неприкрытым интересом стал его рассматривать, в то время как предмет заинтересованности довольно мурлыкал, напевая себе под нос мелодию новой песни. Раздосадованно хмыкнув, понимая, что этот Северный Италия перепутал его с Ловино, Люциано раздражённо цыкнул, прикусив нижнюю губу. Эти братья просто идеально сочетаются друг с другом, просто два сапога пара, даже манера говорить одна и та же. — Отпусти меня, мелкий… — Ты как всегда все ворчишь и ворчишь, идём! Покажу тебе кое-что. С этими словами Венециано отвёл Люциано вниз и показал весьма специфичную картину в стиле Пикассо, которую принёс по возвращению сюда и сейчас безумно хотел услышать критику своего ближайшего родственника. — Видишь, это твой портрет. Хорошо получился, правда? — Да… Мило, — со скрежетом на зубах оценил это творение тёмный Север, скептически рассматривая красочную мазню на холсте. «Хуйня, мой немец лучше рисует», — подумал Люциано, не видя в этой картине не то что портрета Ловино, но и вообще какой-либо намек на очертание человека. — Что? — удивился Феличиано, отчего глаза стали размером с блюдце. — Тебе правда нравится? Обычно ты в таких случаях говоришь что-то вроде «Хуйня какая-то» или «я бы ногой лучше намазюкал». Что с тобой, братик? Ты не заболел? — Если бы… — медленно процедил Люциано, до сих пор не понимая, как эта размазня могла спутать его с Ловино. Устав от вида этого современного «искусства», Люциано пошёл дальше осматривать дом, авось и на что-нибудь интересное наткнётся. — Братик! — Венециано вновь обнял его со спины. — А почему на тебе такая странная форма? И завиток сзади… Ты решил сменить имидж? — шептал он прямо в ухо Люциано. — А? Да-да, — потратив все силы на усмирение Ловино, Люциано сейчас был как свежевыжатый лимон, поэтому решил подыграть, соглашаясь буквально со всем, о чём бы его ни спросили. Прикрыв рот ладонью, Люциано зевнул, он даже и представить себе не мог, что это путешествие будет не столь интересным, сколь изматывающим. Его запас сил иссяк за какие-то пару часов, а ведь раньше он мог сутками напролёт без еды и воды издеваться над своими пленниками. За всеми мыслями, что сами собой лезли в голову, Люциано не заметил, как Венециано отошёл на пару минут, а вернулся уже с подносом. — Братик, попробуй! Я так старался довести их сюда, — Феличиано протянул ему тарелку с какими-то сладостями. — Эм… Спасибо, конечно, но что это? К сладостям у Люциано была хроническая неприязнь. Ну, точнее не ко всем, были и те, что ему нравились, но от тех, которые готовил Оливер, он на инстинктивном уровне самосохранения старался держаться подальше. — Булочки, меня Китай угостил. Я тоже решил угостить тебя ими, — видя, что брат отказывается от угощения, Феличиано загрустил. «Булочки? Странно… В нашем мире Китай скорее всех перетравит», — подумал Люциано. Но, чуть помедлив, он всё же решил бросить вызов судьбе, взяв одну, он откусил от неё крохотный кусочек. В месте, где откусил Люциано, просочилась липкая сладкая начинка бордового цвета, который получается таким из-за добавления бычий крови и винограда. — Вкусно? Ой, братик, ты испачкался, — чуть наклонившись, Венециано слизал с его щеки капельку джема. Люциано довольно промычал, но удовольствие это было не столько от заботы Феличиано, сколько от заполнения желудка едой. Больше трёх часов прошло с момента пребывания в этом мире, и за всё это время у Люциано и маковой росинки во рту не было. — Приятная на вкус. Хотя мой крукко ничего съедобного не умеет готовить… — задумчиво заявил Люциано, вспомнив угольки от Бернхарта, который должен был приготовить ему завтрак. — Ты не забыл? Мы сегодня идём к Испании, ты обещал показать мне настоящую корриду с быком! Феличиано забегал туда-сюда, точно ребёнок, бегающий вокруг новой игрушки, а как надоело, то он повис на шее Люциано, заявив: — Сделай мне приятное, братик, — в глазах Венециано блеснули странные искорки, — постирай уже наконец свои носки с трусами. «Я ненавижу свою жизнь», — подумал Люциано. Однако натура чистоплотности дала о себе знать, поэтому Люциано, скрепя сердце, отправился стирать пожитки «своего» брата. Увидев внушительных размеров гору нестиранной одежды, Люциано потерял дар речи, вдруг вспомнив, как он гоняет Бернхарда, когда тот не убирает за собой, а за нестиранную одежду щедро одаривает того подзатыльниками, не скупясь на грязные ругательства. — Братик сегодня такой трудолюбивый и послушный. Может, ты и мои вещи заодно простирнёшь? Не дожидаясь ответа, Феличиано принёс ему ещё одну корзину, доверху заваленную грязной одеждой. — На кухне тебя ещё ждёт с позапрошлой недели гора посуды. Наклонившись, Венециано чмокнул брата в щёчку и, будучи довольным проделанной работой, опять ускакал куда-то. Закатав рукава, Люциано серьёзно взялся за стирку. «Г-р-р-р, я убью этого пиздюка!», — опять же пронеслось в голове Люциано. Но его натура перфекциониста вновь взяла вверх. Да и к тому же он в своем мире очень часто за Германию домашние дела выполняет, поскольку из-за проблем Меркель у Бернхарта практически не остаётся свободного времени на дела по дому.