Трахнуть Эйстрел

Мы пробыли в лагере разбойников весь день и следующую ночь, а на утро тронулись в путь. Нам с Эйстрел выделили лошадей. Я уже имел опыт катания на лошадях на Земле. Здешние лошади были меньше, что-то среднее между обычной нашей лошадью и пони. Нрав у них был очень спокойный. Если ты делал что-то не то, они лишь смотрели на тебя грустными глазами и шумно вздыхали, вытянув шею. Лошади – меланхолики. Способ управления ими был очень прост. Чтобы заставить лошадь идти или пуститься бежать, надо было ударить пятками ее по бокам позади себя, чтобы остановить – сжать коленями ее с обеих сторон впереди седла, чтобы свернуть вправо или влево, потянуть повод, поворачивая ей голову в соответствующую сторону. Ездили на лошадях здесь в основном неспешной рысью, такой темп позволял передвигаться практически весь день не изматывая животное. Целый день мы скакали, сохраняя болота слева, сначала на юг, после на юго-запад, а к вечеру держа курс на заходящее солнце. Берега болота все время понижались, пока мы не выехали на равнину, где болото было почти сухим, а лес поредел. То тут, то там попадали на пути расчищенные под поля и огороды участки, с маленькими домиками. В конце пути нас ждал холм с очень странным поселением на вершине. Это было что-то вроде крепости, гектара четыре площадью, которая была окружена пятиметровой слегка наклонной стеной, сложенной из бревен, а снаружи густо обросшей подобной винограду лианой. Эта лиана была вечнозеленой, колючей и спутанной, как проволока на заграждениях. Залезть на стену из-за нее не представлялось возможным, а сама стена выглядела довольно симпатично. За стеной, вдоль нее по периметру был проход, а за ним квадратом выстроились здания. Это были казармы, кладовые, конюшни и ремонтные мастерские. В самом центре каменное, двухэтажное сооружение, служившие дворцом и рабочей резиденцией князя. Весь городок был исключительно военного назначения, видимо, простые люди жили в другом месте. Это был не очень приятный день для меня, так как с утра еще у меня болела голова. К вечеру, слезая с лошади, я едва не потерял сознание от усталости и слабости во всем теле. Даже не поужинав, я отправился в выделенную нам с Эйстрел спальню и забился на постель. Увы! На следующий день мне лучше не стало. Я ощущал жар и ломоту. Аппетита не было, хотя Эйстрел принесла мне завтрак прямо в комнату: очень симпатичные местные пирожки, запеченное медовое яблоко и забродивший терпкий напиток, которой делают из ягод, растущих на стене, и который имеет тонизирующий и слегка опьяняющий эффект. У меня были жар и лихорадка. Больше всего ощущения напоминали мне позапрошлый Новый Год, когда я получил воспаление легких. К вечеру вновь зашла Эйстрел и сказала, что сообщила Князю о моей болезни, и тот, обеспокоившись, послал за вулоном. - Что это за лекарство? – спросил я. - Это не лекарство. Это такой ученый человек, который учиться много лет и умеет делать вещи, полезные в разных ситуациях. В частности, лечить. - Хорошо, - ответил я. – Но, как по твоему опыту Эйстрел, можно доверять местной медицине? - Это не местная медицина, - сказала Эйстрел. – Вулон, за которым послал Князь, живет за целый день пути отсюда и очень мудрый! На второй день с этого разговора ко мне в комнату зашел слуга и позвал за собой. Он привел меня в отдаленную, маленькую комнату княжеских хором и оставил там в обществе Князя, Эйстрел и знаменитого эскулапа. То, что третий человек в комнате лекарь, не вызывало сомнений. Круглолицый загорелый старик с седой, окладистой бородой, сидел у огня на корточках и помешивал зеленое варево в котле. От пузырящейся жижи исходил дурманящий запах, одновременно и сладкий, и тошный... Внутренне я уже передернулся от мысли, что мне предложат выпить эту отраву. А тем временем, старик посмотрел на меня, перекинулся с Князем парой слов и, поднявшись на ноги, обошел меня вокруг в одну сторону, потом в другую. Поглядел мне в глаза, от чего на меня напал столбняк. Отошел к своему месту у очага, снова присел и полез рукой под лавку, где лежал кожаный мешок. То, что произошло затем, я не мог ожидать никак, даже предполагая заранее, что здешняя медицина окажется разновидностью шаманских камланий и спиритизма... Целитель вытащил из мешка змею, коричневато-зеленого окраса, около метра в длину и с мое запястье толщиной. Он держал ее правой рукой за шею у самой головы, а левой схватил ее верткий хвост, потянул, распрямляя... И, одновременно, затолкал хвост змеи в кипящий котел, а голову взял в рот. Змея свилась пружиной, зашипела, как клапан высокого давления, и вцепилась зубами в язык этому психу. Целитель упал на спину, забился в судорогах, издавая нечеловеческие горловые звуки и вой, его распухший сизый язык, торчал изо рта как сарделька, которую он пытался заглотить целиком. Рептилия тоже упала на пол, и бешено вращая своим телом, уползла куда-то из комнаты... Эйстрел смотрела на эту дикую сцену, затаив дыхание, кажется, готовая спрятать ноги под себя, если сумасшедший в припадке подкатиться к ее лавке. Князь, наоборот, выглядел весьма удовлетворенным и довольным, словно обещанный ему специалист, только что отрекомендовался самым достойным образом, да еще прибавил к словам диплом с печатями. Судороги у целителя начали ослабевать. Внезапно Князь поднялся со своего места и подсел к лежащему. Он встряхнул его за плечо, и лекарь, невидящим взором из щелок заплывших глаз уставился туда, где над ним нависал Его сиятельство. С высунувшимся языком несчастный заговорил производя звуки одним горлом. Больше всего его речь (если это вообще была речь) была похожа на «Дыррр! ...Быррр! …Гыррр!», сопровождаемые взмахами руками для большей ясности. Князь старался приблизить ухо к лежащему и при этом не получить от него плюху по шее или голове, для чего ему приходилось ловко изворачиваться. Глядя на его сноровку, я подумал, что окажись нарапатья на ринге с профессиональным боксером, он мог бы простоять целый раунд, не дав ни разу застать себя врасплох. Пророчество закончилось тем, что бесноватый, молотивший руками как мельница, все же схватил князя за грудки, притянул к себе, а затем отбросил с такой силой, что тот треснулся задницей об пол. Проделав это, светило местной медицины, немедленно раскинуло руки-ноги в стороны и безмятежно заснуло с высунутым языком. Князь о чем-то посовещался с Эйстрел. Девушка подошла ко мне: - Все хорошо! - сказала она, счастливо улыбаясь. - Только что выяснилось, что ты излечим! - Я бы не стал так полагаться... - начал я. - И надеяться... Я хотел сказать, что целитель в таком состоянии мог наговорить, что угодно, и мне не кажется разумным ему доверяться. Но Эйстрел поняла меня по-своему. - Сегодня же ты поправишься, - уверила она меня. - Это тот случай, когда все лечиться одним простым способом и сам целитель сказал, что он нам здесь больше не понадобиться. - Что прям-таки и сказал? - переспросил я. Но про себя обрадовался этому факту. - Идем наверх, нам понадобиться тень растения уро-рорк. - Тень? И где мы возьмем ее? - Тень будет падать на нас в окно. Дерево уро-рорк растет возле дома Князя с Юго-запада. Воину следует защитить свое жилище от всякого рода проклятий и сглазов. - Вот это, да! Эйстрел, а у тебя дома есть дерево уро-рорк? - в шутку спросил я. - Я женщина. У нас другие ритуалы, - пояснила девушка на ходу. Мы поднялись в верхние покои Князя. Комната, в которую мы вошли, напоминала кабинет, обставленный мебелью (столом, шкафами, широким креслом и табуретами) выполненной вручную из струганного дерева. Кресло за столом было застелено шкурой какого-то пушистого зверя. На полу перед ним, лежала шкура зверя побольше. Посреди комнаты стояла штука, напоминающая классную доску, на которой пишут мелом. В раскрытое окно на доску падала тень раскидистого дерева с мелкими, причудливо изрезанными листьями. Следом за нами вошел Князь. Порывшись в платяном шкафу, он снял с вешалки плоский медальон на шнурке размером с ладонь. Повесил его так, чтобы тот оказался посреди доски, примерно на уровне моей груди. Солнце заискрилось в причудливом сплетении рун, словно в дерево его были вдавлены малюсенькие кусочки слюды или янтаря. - Вставай к нему спиной, - перевела слова Князя Эйстрел. Я встал, как мне сказали, взялся руками за ножки-опоры, на которых стояла доска. Эйстрел и Князь быстро привязали мне руки кусками веревки к столбикам. Получилось, что я стою распятый, напротив раскрытого окна и на груди моей шевелиться тень пресловутого древа. - Что вы делает? И долго мне так стоять? - обеспокоился я. - Нет. Лекарь увидел, что у тебя в груди сидит злой дух — Бр. Его надо оттуда извлечь и тогда ты выздоровеешь. Князь пригвоздит его стрелой к тамге, что за твоей спиной. Она так заговорена, что дух с нее не слезет, ежели наконечником стрелы прибит. - Извини, а как он собирается в него стрелять? - спросил я. - Элементарно. Сквозь тебя. Но тебе нечего бояться, — поспешила заверить Эйстрел. - Князь великолепный стрелок и он не заденет ни сердца, ни позвоночник. Стрела пробьет тебя мгновенно, ты и моргнуть не успеешь. Затем мы обрежем оперение стрелы, и ты просто сойдешь с нее. А наконечник из обсидиана мы раскалим огнем, поэтому не будет ни крови, ни рана не загноится. Уже завтра мы сможем отправиться на поиски священной шкатулки! - Что-то мне нифига не нравиться, - еле смог прошептать я, чувствуя, что язык перестал меня слушаться. - Подожди, я сейчас схожу за перевязочным материалом, - сказала мне Эйстрел, подмигнув, и покинула комнату. Я остался с Князем, с которым за незнанием языка мы не могли словом обмолвиться. Князь деловито достал лук, положил его на подоконник. Нашел стрелу, пристроил ее в зарубку на столе. Последним он достал медный сосуд с носиком, напоминающий лампу из старого фильма про Алладина. Это оказалась примитивная газовая горелка с тонким язычком голубого пламени, которое он направил на наконечник стрелы. Затем Князь тоже куда-то вышел. Я остался один. Хотя тело меня плохо слушалось, думал я ясно и быстро. Эта ясность, одномоментно с ужасом, и сыграла свою роль. Найдя способ двигать кисть руки, вместе с веревочной петлей, я освободил правую руку, сняв петлю через верх столбика. Также освободил и другую руку. Даже не сбросив веревки, я подскочил к окну, перебросил себя через подоконник и свалился в траву под стеной дома. Бросил взгляд вокруг — вроде бы никто не наблюдал моего прыжка. Тогда я побежал, потом, на площади перед воротами, пошел уверенным шагом, сунув руки в карманы, потом снова побежал... Бежал я не разбирая дороги и остановился только когда отмахал километра два. Тяжело дыша, я опустился к ручью. Пил и умывался, забрызгав всю одежду и промочив обувь. И только, почуяв, что рядом кто-то есть, резко вскочил. Это была Эйстрел. - Даа! Едва тебя догнала, - сказала она, сделав несколько шумных вдохов. - И совершенно зря, - ответил я довольно резко. - Лечите с Князем друг друга своими методами. А меня не надо... - Так ты здоров. Чего тебя лечить? - усмехнулась девушка. Я прислушался к своим ощущениям. Моя пробежка пять минут назад никак не вязалась с тем состоянием, что у меня было за час до этого... Неужели будучи болен я способен на такие вещи, которые и здоровым-то не уверен, что проделал бы? - Должен признать, что ты права. Моя лихорадка кончилась... - заявил я. - Разумеется. Бр — очень глуп. Узнав, что мы собираемся его пригвоздить к тамге, он испугался и покинул твое тело. - Так вы это — меня разыграли! Сволочи! - Если бы мы тебе сказали, Бр бы узнал твои мысли, - пояснила Эйстрел. - Не стал бы выходить. - Нет никакого Бр! - обозлился я. - Просто у меня был иммунный кризис в результате того, что я попал в Мир, микроорганизмы и вирусы которого моей иммунной системе не знакомы. И так совпало, что закончился он тогда, когда вы затеяли свою идиотскую шутку. А может быть, стресс послужил своего рода катализатором, который заставил иммунную систему в авральном режиме справиться с болезнью. - Я половину не поняла, - примирительно ответила Эйстрел. - Но можешь думать, как хочешь. Главное, что ты здоров, и мы можем приступить к поиску шкатулки. Я бы продолжила это дело без тебя, но не думаю, что ты откажешься от своего слова. - Я буду с тобой в твоих поисках Эйстрел. Но можно мы не будем возвращаться сейчас в княжеский дом? С души меня воротит от того, что там произошло! Я готов переночевать и в казарме, если мы сейчас же не выступаем в поход. - Хорошо. Полагаю, нарапатья на тебя не обидеться, - сказала воительница с улыбкой. - А насчет похода, мы выступим завтра. Сегодня мы должны как следует подготовиться. Идем на рынок — нужно кое-что купить... Оказалось, крепость, откуда я только что бежал, была что-то вроде военного лагеря и княжеской резиденции, неподалеку от нее находился город, где обитало мирное население: ремесленники и купцы, ну а вокруг обрабатывали землю крестьяне. Такое разделение правящего военного сословия, жившего в укрепленных фортах, и нижних страт было принято повсюду в стране, и князь имел несколько резиденций, между которыми туда-сюда перемещался, верша свои дела. По дороге (от княжеской резиденции до города она шла через сосновый лес, перемежающийся с полями фермеров) Эйстрел ввела меня в курс последних событий. Пока я болел, они с Князем не теряли времени даром. Днем, после того как Князь послал за лекарем, обнаружилось убежище бывшего помощника Змея Тюрбана. Нашли его случайно. Тюрбан занял одну из пустующих ферм километрах в двух от города, на краю болота. Там и заметил его крестьянин, который жил со своим семейством вверх по ручью. Дом, который облюбовал Тюрбан, пустовал лет пятнадцать, и местный фермер решил познакомиться с новоявленным соседом, которого заметил с вечера входящим в дом. Утром собрался он нанести визит к соседу, и, обнаружив, что дверь не заперта (да в Мире этом замков у крестьян и не водилось), вошел внутрь. Того, кого он хотел увидеть, не было дома. Но, то что открылось его глазам в логове Тюрбана, поразило простого и добродушного человека настолько, что, выскочив наружу, он бежал не останавливаясь до самого города. Там, за городским мостом, нашел стражника из княжеской дружины и выложил, стуча зубами, какая нечесть завелась окрест. Князь лично посетил дурной дом и изучил место в округе. Тюрбан был осторожен. Чтобы не оставлять следов, он не приходил в дом со стороны дороги, а пробирался болотами, и след его терялся в топкой низине, где он переходил многочисленные ручьи. Воистину, удачей было, что фермер оказался таким любопытным! - А что увидел там крестьянин? - спросил я. - Собак. Тюрбан развешивал собак за задние ноги, вставлял в пасть палку в качестве распорки, вырезал язык и, видимо, ...ел. Вырезал также сердца, а больше ничего не трогал. Возможно, он пил еще собачью кровь — на пол почти ничего не попало. Там их штук восемь, этих псов висело, так что крестьянину было от чего уссаться в этой живодерне. Кстати, там оказался Булай — пес стражи, что жил на мосту в город, — здоровый как волк. Третьего дня тому назад, его хватились и спрашивали, не видал ли кто. Князь скрытно устроил засаду, на случай если урод вернется, но шансов на это мало. К сожалению, когда наш свидетель прибежал к стражникам, выпучив глаза, там уже чесали язык местные сплетники. И им не успели заткнуть рты. Так что, вскоре весь город... - Эйстрел развела руками. - Ясно. Если Тюрбан был в это время в городе, он уже не вернется. А почему, кстати, вы считаете, что это Тюрбан, а не Долговязый? - Мы расспросили свидетеля. Сосед его был не очень высокий, и носит тряпку на голове. Второго он не видел. Если бы они там были двое, то, возможно, уже бы ушли. Но теперь Тюрбан уйдет и один... — шкатулка-то все равно у него. - Ясно, - повторил я. И задумался. Так, в молчании, мы дошли до города.

***

Войти в город можно было по мосту над рекой, в излучине которой он и был расположен. По местным меркам, это был город, но на самом деле, размером это поселение было не больше поселка и дома были не выше двух этажей. В городе жили ремесленники и торговцы, те, кому не нужна была для прокорма семьи обрабатываемая земля. Дома стояли близко к друг другу, выстроившись вдоль узких улиц, которые здесь ничем не покрывались — просто голая, утоптанная, пыльная земля. Впрочем, за домами все же были дворики, где росла трава и цвели зеленые деревья. На первых этажах, часто были открыты двери, куда можно было зайти с улицы, и внутри чего-нибудь продавали. Эйстрел повернула на одну из улиц, которые тут расходились под разными углами от главной улицы, которая шла от моста и делила (без особой симметрии) город на правую и левую части. Эйстрел выбрала правое направление. Улица эта была богата, судя по размерам домов и вывескам, на которых было что-то написано рунами (чаще же в городе купцы и ремесленники просто вешали свои инструменты или муляж того, что в лавке можно купить, например, молоток и гвоздь, кусок ткани с нашитой каймой и кружевом, чучело петуха, повешенного за лапы). Возле одного дома мы остановились, поднялись на крыльцо и постучали в резную дверь. Кажется, мы попали в лавку алхимика или в балаган к фокуснику... Эйстрел заговорила с человеком, который встретил нас у дверей, на языке, которого я не понимал. Вскоре хозяин кивнул, и пригласил нас за собой. Мы прошли в следующую комнату. По стенам тянулись полки на которых стояли плошки, склянки с травами и жидкостями, странные кованные сосуды и образцы минералов. В середине на ковре лежали пуфики, на которые нас усадили за маленьким столиком. Хозяин ушел. - Чего это здесь? - спросил я. - Тебе нужно купить умение говорить, - ответила Эйстрел забористой для моего ума фразой. - Что мы будем покупать? - Пока не могу объяснить. Лучше подожди, сам увидишь. Минут через десять вернулся хозяин. Он пришел с трубкой, из которой вился дымок и большой морской раковиной. Раковина была белой с серыми полосками, покрыта наростами, словно голова игуаны, и могла вместить, наверное, около литра воды. Вход в нее был узок, чем-то напоминал окаменевшие губы, которые таинственно, одними уголками улыбались. Сначала хозяин подал нам трубку. Эйстрел не стала затягиваться, а сразу передала ее мне. - Возьми полный рот дыма, - велела она. - В легкие можешь не глотать. - А что бывает от этого наркотика? - подозрительно поинтересовался я. - Ничего, что бы тебе не понравилось. Я чувствовал, что деваться мне не куда. Не сбегать же позорно на улицу! Осторожно взяв у нее из рук трубку, я затянулся дымом. Рот мой заполнился мятным вкусом, столь интенсивным, что он, казалось проникал в ткани. Я перестал чувствовать свой язык, словно его и не было. Через некоторое время, вслед за языком, онемело и исчезло небо. Ощущение было такое, точно затолкав палец в рот, я беспрепятственно могу проникнуть в пространство под черепом и прикоснуться к своему мозгу. Дым поднялся изо рта в черепную коробку и наполнил ее, клубясь, свиваясь шуршащими, как морские волны о берег, лентами... Мысли исчезли, голова была пуста. Эйстрел передала мне раковину: - Приложись к ней губами и потяни будто пьешь... Раковина показалась мне очень легкой. Я был уверен в ее пустоте. Мои губы прикоснулись к губам из шершавого известняка. Я ощутил, что пространство в раковине, также, как и пространство у меня во рту, и пространство в голове заполняется ментоловым дымом. И дым циркулирует в этих пустотах, где нет ни одной мысли. «Нет мыслей? Как же я тогда дышу?» - подумал я, наконец. Я обнаружил, что забыл о том, что надо дышать. Отведя раковину ото рта, я сделал медленный вдох свежего воздуха сквозь неплотно сомкнутые губы. Я наслаждался тем, как чистота воздуха наполняет мою голову, рассеивая спирали дыма... - Андару гхе! Куа та лак? - услышал я слова Эйстрел на местном языке. «Отдай раковину! - подумал я, вслед ее словам. - Как ты чувствуешь?» и протянул ей раковину. - А самла уы'к. Чату ма куа та манам?... - сказал человек, который принес мне раковину и трубку. Снова сквозь протяженную во времени пустоту в голове я подумал, с небольшим запозданием за его речью. «В нём уы'к. Скажи мне, как тебя зовут?». Изумленный я понял, что эта мысль не принадлежит мне. Я лишь могу ее слышать в своей голове. Но, что такое уы'к? «Те-кам уы'к?» - сказал в моей голове мысленный голос. Мне захотелось повторить за ним и я скопировал его, вплоть до интонации... - Уы'к те аман, - улыбнулась Эйстрел и вместе с тем, как она говорила, кто-то думал в моей голове. - Уы'к это дух. Этот дух жил в твоем Мире, он будет повторять все, что ты слышишь, на том языке, который ты знаешь. А если ты захочешь что-то сказать ртом, он скажет тебе, как это должно звучать здесь. Понятно? Сказать, что я обалдел, значит ничего не сказать! Я все еще был опьянен тем дымом, что наглотался из трубки, и окружающее пространство казалось мне таким, словно я вижу его изнутри прозрачного пузыря, отгораживающего от внешнего мира, но тут мысли хлынули в мою голову, так что приятная пустота была мгновенно заполнена до краев... - Невероятно, Эйстрел! А долго я смогу этим пользоваться? - Пока уы'к в тебе. Ведь я же разговаривала с тобой в твоем Мире и здесь... Ты спрашивал себя, как? - По-правде, это казалось мне очень странным. И я, наверное, не верил до конца в твою «инородность». - Ну, теперь ты знаешь! Ты очень удивил меня, подарив мне мобильник, кажется, мне удалось преподнести тебе равноценный подарок. - Мне, кажется, это круче! Люди в моем Мире готовы были бы платить за уы'ков сумасшедшие деньги. Где вы их достаете? - Это цеховая тайна хаунос. Чтобы стать хунэ нужен учитель и несколько лет жизни, которые ты проведешь подчиняя себе аманос-духов. - То есть, это колдовство. - Нет, что ты! Это ремесло. - Скажите, а уы'к, который побывал в чужой голове, все знает о том человеке? Может он так же передавать тебе знания того человека? Казалось, хозяин лавки остался доволен вопросом: - Вы спрашиваете, можно ли узнать чужие тайны, предварительно посадив уы'ка в интересующего вас человека, а затем пересадив себе? Нет, молодой человек. Это невозможно. Иначе мастера пыток остались бы без работы. Госпожа Эйстрел, неправильно назвала уы'ка аманос. Это не дух. Это — сила. У этой силы нет собственного я, ее ничего не интересует, и она не запоминает ничего, кроме слов. - По сути, уы'к проявляет себя лишь в симбиозе с нашим умом, - добавил он, с едва заметным превосходством посмотрев на нас с Эйстрел. - Так как наш ум близок уы'кам. Но не все это понимают. Я сосредоточился на паузе и сквозь, внутреннюю тишину наркотика, которую я почти уже утратил, ко мне выплыло мимолетное воспоминание, что такое ощущение, какое я имел, когда впервые услышал уы'ка в своей голове у меня уже было... Очень давно, когда мне было меньше пяти лет, и когда я впервые начал думать словами... Это произошло сразу. Сидя перед игрушками в детской, я вдруг начал разговаривать мысленно сам с собой и удивился этому не меньше чем голосу уы'ка... Это навеянное наркотиками воспоминание или видение, было настолько «тонким», что тут же оборвалось, как натянутая нить паутинки, и я очнулся, утратив последние признаки опьянения. Я вновь был в обычном пространстве, без всяких пузырей и ничто не мешало мне думать. Лишь, когда я слышал чужую речь или сам хотел что-то сказать, во мне начинали звучать два параллельных внутренних диалога. - Ну, вот. Теперь у тебя есть уы'к, - сказала Эйстрел. - А сейчас, я избавлюсь от своего. - Зачем? - По-правде говоря, ты хоть этого и не чувствуешь, а устаешь от них, - ответила Эйстрел. Хунэ одобрительно кивнул. Он уже размешивал в маленькой стеклянной чашке стеклянной палочкой, какой-то коктейль. Когда Эйстрел подняла сосуд, до моего носа долетел легкий коньячный аромат, красноватой как грейпфрутовый сок, смеси. Девушка разом влила в рот содержимое чашки и схватила раковину. Губы и щеки ее сжались в гримасу, какая бывает, когда в рот попадет что-нибудь очень острое или горькое. Эйстрел стала дуть в раковину, в какой-то момент горло ее дернулось, будто от позыва к рвоте. Все еще морщась, она отдала раковину. Посидела, опершись лбом в ладонь. Потом произнесла на языке своего Мира: - Ну вот, Дон, всё. Мой уы'к остался у хозяина, - она достала из кармана на животе кошелек, развязала тесемку, и выложила перед владельцем лавки на столике, двадцать пять квадратиков, раскатанного в листочки золота. Местные деньги были тонкими, наверное, тоньше миллиметра. Сторона квадрата была равна длине спичечного коробка. Посредине листочка оттиск — подкова и руна в ней. - Теперь мы можем идти. Благодарю, тебя, хунэ! - произнесла Эйстрел вставая. - Благодарю, тебя! - повторил я хозяину, на секунду склонив голову. - Твое искусство, воистину, достойно уважения! - Молодой человек, - вдруг сказал он, проницательно вглянув мне в глаза, в то время, как я по пути к выходу обшаривал взглядом полки и углы его магазинчика, полные таинственного волшебства. - Лет через двадцать, когда я буду уже стар, возможно, мне захочется с кем-то поговорить. Если вы будете все также пытливы в плане знаний Природы, приходите...