Трахнуть Эйстрел

Втроем мы похоронили бедного Иктуса. А Рогатого вместе с деревом обнесли кругом из веревки, чтобы бронси умершего, если они еще есть возле тела, не тревожили людей. С вечера держали совет – что в сложившейся ситуации делать. Ясно было одно, шкатулку забрали раньше, чем мы догнали Рогатого. Кто это мог сделать? Кто обобрал мертвеца? Дети Иктуса и его жена отпадали сразу. Вчера через постоялый двор проследовали три купца в направлении Юга. Один из них и продал Рогатому роковые волоски со шкуры. После происшествия, по словам детей, все трое быстро собрали свои вещи и маленький караван ушел в темноте по тракту. Если обыскал Рогатого и выкрал шкатулку один из них, то у нас были все шансы еще его нагнать по дороге на Юг. Был и третий вариант – некто преследовал Рогатого впереди нас и настиг его первым. Учитывая, что Рогатый был повешен должным образом, можно сказать, «похоронен» по специальному обряду, этот кто-то вряд ли был случайным грабителем. Куда он мог уйти? Так как за сегодняшний день нам не попался ни один встречный путник, следовало думать, что вор, как и купцы, тоже шел на Юг. Мог ли он уйти в прерию без дороги? Пешком? Далеко не пройдет. Ни лошадь, ни пхыф в траву выше их головы не пойдут... Кстати, куда девался злополучный пхыф Рогатого? Это тоже, возможно, предстояло выяснить... После всех дел, заночевали на постоялом дворе. А утром, едва рассвело, оставили семье Иктуса положенную плату, вновь оседлали лошадей и поскакали в южном направлении. - Определенно здесь произошло нечто имеющее смысл, - произнесла Эйстрел, как бы подводя итог вчерашнему разговору. - Я хочу сказать, что тот, кто подвесил Рогатого (кто бы это ни был) знал, что делает. И знал, что ищет и у кого найдет. Шкатулка у него. Я склонна предполагать, что вор кто-то из тройки торговцев. Возможно, он мутант, который скрывает свою «лжечеловечность» от остальных под маской благопристойного купца — так бывает... Возможно, и все трое имеют отношение к этому делу, но это менее вероятно. Мы вели своих лошадок бок о бок вдоль тракта. И носки моей правой ноги и левой ноги Эйстрел сбивали росу с узких листьев златогрива. Воздух был наполнен ароматом травы, щебетом птиц и жизнью множества насекомых. - Хорошо. Что ты предлагаешь? - спросил я, одновременно поежившись от утреннего холода прерии. - Догоним ту троицу, Дон. Потом будем действовать по обстоятельствам. - А почему ты думаешь, что мы их нагоним? - У нас хорошие лошади и минимум поклажи. А лошади в караване тяжело нагружены товарами. Они будут идти медленнее. На это я согласился, и мы продолжили свое путешествие. Прогноз Эйстрел сбылся уже на следующий день. Вечерело, впереди замаячили горы, а степь заметно подсохла. Девушка каждый час указывала мне, что следы говорят о сокращающемся расстоянии до цели погони. Я пока не замечал различий, но не доверять ей у меня не было оснований. Солнце еще не коснулось горизонта, как мы заметили с холма раскидистое дерево, под которым стояли несколько лошадок, а люди рядом выставляли полосатый шатер, заменявший в этом мире палатки. - Так, - сказала Эйстрел, - положись на меня. Говори с купцами поменьше. Просто держись гордо, с достоинством. Мы княжеские послы, едем в Шипуру. Собственно, послом будешь ты, учитывая специфику Шипуры. У них, знаешь ли, обычай не разговаривать с женщинами. И королевский Дом его строго придерживается. - А как они разговаривают с родственниками, которым довелось родиться женщинами, - обалдел я. - С женами, в конце концов?! - В гареме на женской половине дворца это разрешается. Если женщина заговорит вне дома — это априори проститутка. Но не будем же мы обсуждать политические вопросы в гареме! - Подожди! Какие еще вопросы мы собираемся обсуждать с королевским семейством? - Божественные близнецы! Ты меня совсем не слушаешь! Никакие. Мы едем туда вовсе не за этим. Но купцы подумают, что посол — это ты; потому что я — женщина. - А почему именно посол? - спросил я, не уверенный, что справлюсь с ролью дипломата. - На торговцев мы не похожи. А если мы представимся разбойниками с большой дороги, эти добрые люди вряд ли нам будут рады. Вон, они и так, похоже, занервничали! Мы замолкли, потому что приблизились к чужому лагерю настолько, что могли разглядеть людей и все прочие детали. В том числе и дерево. Дерево, как я узнал от Эйстрел позже, называлось поко. И оно считалось священным. Это была какая-то разновидность местного рожкового дерева, и его начавшие зреть плоды торчали на ветках словно гроздья ярких желто-черных клювов птиц-туканов. Мы подъехали метров на десять к собравшимся в кучу трем путешественникам и произнесли положенное приветствие. После чего Эйстрел спросила: - Добрые люди, не пригласите ли вы к своему костру княжеского посла и его проводника? - Эйстрел продемонстрировала бляху, сродни той, что я видел у Джибха, которого на прошлой неделе князь Магратх Ясное Солнышко лишил головы. Вопрос был чисто риторическим. И чисто ритуальным по форме. В такой ситуации правила хорошего тона не предусматривали со стороны младшего сословия отказа путешественникам присоединиться к лагерю. Конечно, степь была широка кругом, чтобы встать на ночлег где-нибудь еще... Но правила хорошего тона в мире Эйстрел это такая вещь, пренебрежение которой может стоить тебе головы. Особенно, если ты всего-лишь торговец, то есть ходячий мешок денег... а вокруг такая широкая, пустынная степь. Поэтому люди подвинулись пропуская нас к костру, а Эйстрел спрыгнула с лошади и отстегнула ей уздечку. Кажется, эти люди, поглядев на нас, понемногу успокоились. Чтобы еще больше внушить им доверия, Эйстрел, немного посидев у огня, сунулась в кусты и принесла охапку чарауса. Этот кустарник горел быстро, а ночь обещала быть длинной и прохладной. С моим положением, я был своден от подобных занятий. Сначала разговор был далек от того, что интересовало этих людей и нас. Это тоже было частью правил хорошего тона. Здесь ничего не делали сразу. Я уже пару раз слышал, как звучала здесь известная у нас в миру поговорка: «поспешишь — живот порешишь». Сперва заговорили о землях, которые князь Магратх присоединил за последний год (чтобы сделать нам с Эйстрел приятное), о ярости Хоо-Шэ в горных чащобах (никто не собирался на него на охоту), и, как водиться во всех мирах имеющих ось вращения, — о погоде. Затем вспомнили о разбойниках и о том, что пару лет назад князь Магратх с отрядом своих людей сам проехал по Большому тракту. И развесил нескольких медлительных разбойников и одного много возомнившего о себе атамана на деревьях. - Не далее как прошлой зимой здесь болталось тело первого из этих негодяев, - один купец указал на дерево поко. - А вот в Шипуре разбойникам отрубают руки и вырывают язык, - заметил другой торговец. - Это должно быть большая наука для таких людей, чем просто повешение... - А я бы... - сказал третий... Далее разговор пошел в направлении, что еще надлежит делать с разбойниками. Причем эти «добрые люди» проявили не дюжую фантазию, описание которой я не рискну вставить в мой рассказ. Тема эта как-то взбодрила всех, кто добывал себе пропитание «честным трудом» и один из них сходил и принес мех, откуда начал разливать вино. Мы с Эйстрел, как само собой разумеющиеся, подставили свои кружки и получили свою порцию ароматного напитка. Во истину это вино было лучше, чем все то, что я пробовал за годы своей студенческой жизни! Оно просто лучилось собственной энергией и тебя вскоре начинало распирать от веселья. И тут Эйстрел, как бы невзначай заметила, что не далее как позавчера, около Иктуса видела повешенного на дереве у дороги. - Был ли он разбойник и вор, я не знаю, - сказала Эйстрел, - но безусловно «кощуннец» (так она выразилась с точки зрения переводившего мне уыка) ...и к тому же с рогами. - Свят! Свят! - воскликнул один из троицы, которого, кажется, звали Горбаем. - Мутант, - шепотом, словно сплевывая это слово, произнес второй — Тукх. Третий же, который принес мех, Анмэ, хитро прищурясь, рассмеялся. - Госпожа княжеский воин хочет напугать нас, чтобы мы готовы были заплатить ей за стражу этой ночью... Эйстрел вспыхнула как ветка чарауса, брошенная в костер. - Уж точно я не лягу, когда ты стоишь на часах, пьяница Анмэ. Так можно заснуть при луне, а проснуться заполдень... у Йорда в Хал-Хале[1] ... и заново рядом увидеть твою рожу! Горбай и Тукх радостно заржали. Как позже мы узнали, Эйстрел попала в точку, — за Анмэ водился грешок поспать в карауле. Немного погодя мы с Эйстрел отошли в сторону, поставить палатку за стволом дерева. Было уже темно. Наш небольшой шатер из белого полотна, смотрелся потрясающе живописно под темным пологом изогнутых ветвей, на земле, подсвеченной сбоку костром, и устланной крупными розовыми лепестками опавших цветов поко. Эта ночь казалась волшебным даром, непохожая на все предыдущие ночи, и я подумал, что жизнь Эйстрел была очень долгой, в сравнении с моей, потому что она видела множество таких не похожих друг на друга ночей. Мы невольно соприкоснулись плечами, потому что было довольно холодно — единственная несовершенная деталь райской природы на краю чужого мира. - Ну, что ты думаешь? - спросил я, потому что надо было что-то спросить, чтобы не возвращаться к костру прямо сейчас. - Есть идея, - ответила Эйстрел. - Если один из них мутант — мы сможем об этом узнать, если разговорим всех. Если же вор шкатулки человек, мы узнаем это прибегнув к простому трюку. Но применим этот трюк в конце путешествия перед Шипурой. - Как ты определишь мутанта? И что за трюк? - Трюк — поиск ложного вора. Тут важно, как и в какой момент это подать, чтобы настоящий вор себя выдал. А узнать мутанта среди людей просто, их воображение весьма примитивно и непоследовательно. - И что? - А вот что. Я собираюсь предложить рассказать какую-нибудь историю каждому из нашего каравана. Да так, чтобы все согласились на это. Я обращусь к одной традиции караванщиков. Просто предоставь мне действовать и наблюдай, - девушка улыбнулась. Когда, выставив свой шатер, мы с Эйстрел вернулись на место у костра, наступило неловкое молчание. Мне показалось, что до этого мужчины оживленно обсуждали какую-то тему, однако наше присутствие заставило их оборвать разговор на полуслове. Горбай, глядя сквозь костер, зевнул. - Не пора ли нам спать? - предложил он. - Наверное, господин посол утомился в пути. - А я вот не хочу спать, - заявил Анме, который пока нас не было, видимо, хлебнул лишнюю кружку из своего меха. - Господин посол будет спать со своей телохранительницей, а мне всю ночь слушать твой храп. - Господин посол привык поздно ложиться, - вмешалась Эйстрел. - И он, пока мы отходили, сказал мне, что хочет послушать, вас еще. - А мы ничего такого не говорили, - поспешно заметил Горбай, ища поддержки взглядом у своих товарищей. - И правда, госпожа воительница, от разговоров кошель толще не станет, - пояснил Тукх. - А вот потерять много можно. Иной раз и голову! - Ну, насчет кошеля ты заблуждаешься, а насчет головы — могу тебя успокоить, - Эйстрел с улыбкой сняла меч с пояса и положила его возле ног, так же, как у Анме лежал похудевший винный мех. - Послушайте, что предложил мне Дон Румата. Ему известно, что в обычае караванщиков есть собираться и рассказывать друг другу волшебные сказки, да всякие удивительные вещи, которые с кем-то случились или были услышаны в дороге. А чтобы кто-нибудь, не так чего поняв, по утру не бежал доносить страже, всяк в кругу товарищей торжественно обещает, не говорить ни слова правды и все собравшиеся тому обещанию свидетели. Так и мы поступим. А благородный Румата предлагает, чтобы тому чья история покажется нам лучшей, мы согласились предоставить в подарок одну вещь из тех, что мы везем с собою. А какую, пусть он сам выберет в чьей пожелает поклаже. Единственное, что мы не согласны отдать — оружие, и свиток, на котором княжеская печать... Посол Дон Румата тоже будет участвовать и расскажет нам свою историю. До Маяка отсюда осталось пять дней пути. Каждый вечер мы будем слушать одну историю. Вот мы и проведем пять вечеров без скуки и с возможной выгодой. - А что? Я согласен, - первым откликнулся Анме. - Кто начнет?.. - Что ж, товарищи, спать мне расхотелось, - заметил Горбай. - Уж если господин Румата заговорит... - Может быть начнет благородная Эйстрел... - предложил Тукх. - Это дурная примета, когда какое-то дело начинает женщина, - возразил суеверный Горбай. - Предлагаю тянуть жребий, - сказала Эйстрел. В руке воительница держала тонкие веточки чарауса. - Кто вытянет короткую — сегодня будет рассказывать историю. Она повернулась ко мне. Перспектива тянуть первым мне не улыбалась, но делать было нечего... Я крутил в пальцах свой жребий, пытаясь понять, короткая веточка или нет, когда Эйстрел дала жребий Анме, а затем Тукху. И тут во тьме ночи, где-то в чаще златогрива раздался треск и затем вскрик, тонкий, пронзительный и исполненный печали... то ли ветер, то ли что-то еще пронеслось невидимое, заставив заржать лошадей. - Йорд! Что это было? - воскликнул Тукх, которому, к тому же, досталась короткая палочка, что все приняли за знак. - Не поминай Йорда, накличешь! - Анмэ сделал жест от дурного духа. - Да его вообще не существует, - Горбай выглядел самым испуганным из всех. - Мне в школе учитель рассказывал, что Йорд - это суеверия северных язычников. - Кому ты это говоришь?! - вспылила Эйстрел. Ножны с мечом каким-то чудом находились у нее в руках. Взгляд искал невидимый источник звука... Но ничего более не происходило, и мы не увидели иного движения, кроме того, что на дерево над нашими головами села, вспорхнувшая было с ветки птица. - Уж если человека в детстве отдали в школу, потом ему уже бесполезно рассказывать, как все есть на самом деле... - выдал Тукх. - У меня дядя, — он сам был ученый человек, - развил мысль Анмэ, - говорил, что чем больше человек учиться грамоте, тем больше ему кажется, что он ясно понимает этот мир, и чем больше он ощущает эту ясность, тем бОльшие глупости он делает. А потом все воззрились на Тукха, потому как было ясно, что именно ему предстоит рассказать историю сегодняшнего вечера. По моим впечатлениям Тукх был самым не разговорчивым из троицы и его я более остальных подозревал. Только сейчас я заметил, что Тукх немного старше своих товарищей и, вероятно, пользуется среди них должным уважением. Потому что они молчали, не пытаясь поторопить его с речами... Спустя минуту Тукх начал сам: - Я учился у дюрка Налата Старшего. Вот это был купец! Он снабжал ингредиентами для зелей всех шаманов и лекарей в Калки. Потому знал много, о чем обычные люди только догадываются, да сплетничают на базаре... И он, услышав твои Горбай слова о Йорде, высмеял бы не только тебя, но и всех твоих учителей из Шипуры. Я приведу вам доказательства существования Йорда. И хотя, клянусь, в моем рассказе не будет ни одного слова правды — вы поймете, что эта пустыня не то место, где можно отрицать «первейшего из лжецов». Тукх вытянул из углей маленькую турку, где сварил что-то черное и густое как смола, и перелил содержимое себе в кружку. Я заметил, что Эйстрел игнорировала купеческий «кофе» и решил попридержать свое любопытство до следующего раза. А Тукх, сделав маленький глоток, продолжал: «...Я не стану говорить о Йорде, что стоит на острове Йорда, - он, хитро прищурясь, кивнул Эйстрел, давая понять, что ранее был наслышан о девушке-воине. - Не стану я рассказывать и о втором доказательстве, которое находится на Дымящемся острове Малого моря. Остров этот, один из Семи островов, избегают даже пираты. На острове этом среди желтых дымов находится озеро, вода в котором столь едкая, что съедает металл. А посреди озера, словно колонна в шестьдесят саженей, возвышается куй... Всякий, кто его видел, говорит, что не может природа так похоже изваять ни одну часть человеческого тела. Кому бы понадобилось сотворить ни ухо, ни нос... а именно эту часть тела? Да еще в таком поганом месте?! Но это все слишком известно. Даже в Шипуре, где женщинам запретили болтать на базаре. И даже учителя в школе не могли о сём не слышать... Поэтому я расскажу вам о третьем доказательстве существования Йорда. С которым можно повстречаться прямо в этой пустыне...». Здесь рассказчик поглядел вокруг... и нельзя было понять, то ли он вглядывается, не слушает ли его кто-нибудь невидимый из темноты, то ли ему интересно, какое впечатление произвели его слова на нас... Горбай оглядывался по сторонам, Анмэ слегка покачивался (будто не накатался за день на лошади), Эйстрел полировала свой меч, я очарованно внимал рассказу... «Триста лет назад Калки был самостоятельным городом, и его владения простирались довольно далеко на юг – дальше, чем проходит граница сейчас. Правил городом тогда князь – Калхин Богатый. И князь этот решил породниться с королевским домом Шипуры. У князя был сын – храбрый и красивый юноша, а в Шипуре, где на престол взошел первый из династии Тарквириев – король Умболн Забавный[2] – была одна принцесса на выданье. Надо заметить, что гороскоп этих двоих в то лето идеально подходил для их брака. И вот было решено, что они поженятся здесь, в этой пустыне. И пустыня вдоль караванного тракта станет общими владениями их семьи, союзными Калки и Шипуре. Юноша в сопровождении отца и дружины выехал с Севера. Помимо вооруженных всадников с ними было сорок лошадей дорогих подарков: мехов и шкур, серебряной и золотой проволоки и нитей, чеканной посуды, вин, тйана[3] и соли... (здесь я вынужден сократить речи почтенного Тукха, ибо список перевозимого свитой жениха, им приведенный, был весьма пространным). А со стороны Шипуры, навстречу им, выехали король со свитой и дядя его со свитой, каждый со своим караваном в двадцать пхыфов, отряд воинов, их сопровождающий, а также принцесса, которой предстояло выйти замуж... (здесь также упоминался подробный перечень, королевских родственников с их имуществом, в конце которого следовала невеста на трех пхыфах, похвастать которой, судя по всему, особо было не чем...). И вот, приблизительно в двух днях пути отсюда к югу, они расположились, поставив шатры. Жених Юнгур и невеста Су-Сен расположились меж своих семей, поставив свадебные шатры друг против друга. Начался свадебный пир и игры. Во время игр жених и невеста могли увидеть друг друга, но они еще не разговаривали по обычаю... Каждый раз жених преподносил своей суженной дорогой подарок. Она же, если он, побеждал соревнуясь с другими юношами, давала ему часть своего облачения. Например, цветок из волос или ленту. С каждым разом этого облачения на ней становилось всё меньше и все ждали, когда на ней не останется ничего, что мешало бы. И шатры их не объединят, набросив один поверх другого. Но до этого события оставалось еще несколько дней, когда юноша поехал на охоту. Если жених едет на охоту во время свадьбы, то, по обычаю, он дарит невесте свою добычу. Здесь в пустыне с дичью не очень. Если же вы учтете, какая толпа людей который день тогда пировала в долине меж гор, то поймете, что звери-птицы попрятались на много миль вокруг. Поэтому Юнгур уехал далеко, и положился на свою судьбу... Лучше бы он этого не делал. Но гороскоп у него (как я говорил) в те часы был в целом удачен. Проскакав с час в одиночестве, он увидел следы на песке, не больше чем у домашней кошки, пошел по следу. И вот, что с ним произошло... Есть в этой местности зверь, похожий на маленькую лису. Светлая шерсть ее мало заметна на песке. Прячется она очень хорошо. Но если оставить клетку-ловушку на ночь в тихом месте у курумов, то бывает этого зверька находят в ловушке. А найдя тут же выбрасывают. Мясо его несъедобно. Мех быстро облезает, и хотя зверек выглядит чистым, вечно в нем заводится какая-нибудь особо кусучая вошь... Одно только привлекательно в этом звере. Он совсем не боится человека. Берет еду прямо из рук, дает себя чесать. Поставьте клетку с ним в доме и через две-три ночи он запоет. Я его песен не слышал, но говорят, что его голос столь мелодичен и приятен, что просто зачаровывает, и даже птицы не способны тягаться с ним. Многие прельщаются тем пением, и кажется им, что зверек совсем ручной, что и ждать от него нельзя иного, кроме ласки и благодарности за их заботу. Однако, зверь этот совсем не такой. В нем словно живет дух Йорда, или дух сей вселяется в животное однажды ночью. Тогда, воспользовавшись свободой, лис этот подготовит побег, но перед этим ночью он придет к ложу хозяина, который его кормил и ласкал (ну или бил — тут этой паскуде без разницы), и, подняв хвост, брызнет вонючей струей прямо в лицо. А потом сбежит... Вонь эта нестерпимо мерзостная, и столь въедливая, что несколько недель ее ничем не смоешь, и никакими духами и благовониями не замаскируешь. Принц всего этого не знал и, увидев зверя, по незнанию и доверчивости своей попытался застрелить. Да промазал. Йорд же надоумил зверя никуда не бежать, а сесть подле стрелы, которая вонзилась в песок, и ждать пока принц спешится с коня и подберет его. Юнгур поднял зверька, посадил в сумку и привез в лагерь. И тут тоже случилось чудо, зверь запел не через пару дней, а сразу, как только принц посадил его в клетку. Что сделал юный наследник Калки? Он подарил зверя своей невесте. В то время не было рядом ни одного знающего человека, который бы предостерег его от этого. Девушке подарок так понравился, что она ахнула, и едва даже не поблагодарила своего жениха вслух... но все же приличия тогда были соблюдены. И так она поставила клетку у себя в шатре и стала слушать его песни. Потом она ушла участвовать в свадьбе и забыла о нем. Вернувшись вечером, принцесса обнаружила, что зверек совсем ручной и готов есть прямо из рук, да при этом еще и трется, и ластиться. Су-сен хотела его выпустить, однако, в этот вечер сдержала себя, ибо побоялась, что ночью лисичка убежит. Следующий день она вновь слушала его песни. И выпустив его обнаружила, что зверек не хочет убегать, но всюду в шатре следует за ней. Накануне же дня, когда свадьба должна была завершиться и жених с ней сойтись в общем шатре, девушка оставила клетку открытой. Тогда Йорд вошел в зверя, чтобы расстроить свадьбу и не дать объединится двум самым благочестивым династиям того времени. Что он сделал? Вырыв подкоп, он выбрался из шатра невесты, таким же путем подкопа проник в шатер жениха, там не пукнул жениху на лицо, а найдя его шапку излил свою зловонную струю прямо в нее... Вернулся в шатер, где спала девушка, и тут-то запрыскал своей вонью все лицо несчастной. Принцесса, проснулась и не разбирая ничего от ужаса и отвращения закричала изо всех сил. Юнгур, шатер которого был в пяти шагах, проснулся от этого вопля, решил, что на девушку совершено нападение и, схватив шапку, надел ее со всей вонью на голову и бросился на крик. Между шатров они столкнулись друг с другом и поняли, что от них исходит такой дурной запах, что ни о каком продолжении свадьбы и речи быть не может! Неделю воины искали проклятого лиса по всей пустыне. Но даже следов его не нашли». - Ну, вот, - сказал я, поняв, что история закончилась. - А говорили, что гороскоп у пары был благоприятным! - Именно, - подтвердил Тукх. - Потому без Йорда тут не обошлось. Как бы такая случайность могла произойти при хорошем-то гороскопе? А астрологи говорили, что гороскоп был самым лучшим для такого межгосударственного союза за целый век! Для Йорда же только больше удовольствия, испортить благоприятное предсказание людям!