Трахнуть Эйстрел

На следующий день нашего путешествия никаких событий не происходило, поэтому я весь день наблюдал, как постепенно изменяются ландшафт и погода. Горы, которые накануне вечером были видны на горизонте, приблизились, а затем обступили со всех сторон. Наконец, в какой-то момент, я уже смотрел на море златогрива сверху. А вокруг были камни, серый лишайник и редкие куртинки полусухой колючки. Дорога, взобравшись по отрогу до какой-то высоты, пошла траверсом по склону гребня: петляя, обходя скальные выступы, местами пересекая скользкие галечные осыпи. Я поинтересовался у Эйстрел, почему вместо того, чтобы идти по равнине, караванщики предпочли проложить свой маршрут по неудобным склонам гор. - Вода, - коротко ответила Эйстрел. - Здесь нет колодцев. Путешественники пьют из ручьев, которые стекают с гор. Внизу вода теряется в песках. Посмотрев вниз, я увидел, что она права. Вслед за изгибом гор, мы изменили направление пути с южного на юго-восточное. Теперь равнина уже не была похожа на степь. У подножия горы переходили в пустынные холмы из глины рыжеватых оттенков, а за холмами простиралось безбрежное пространство песков, где травы являли собой лишь отдельные острова, на которые накатывали волны барханов. Единственная сочная зелень располагалась редкими полосами по склонам гор, там, где их прорезали вертикальные морщины, и можно было не сомневаться, что в их глубине проходят русла временных или постоянных водяных потоков. Что касается погоды, то после полудня задул сильный ветер, и к закату небо было затянуто плотными облаками. Но один из караванщиков (кажется это был Анмэ) сказал, что это здесь ничего не значит. Вот если бы мы увидели на горизонте одну-единственную грозовую тучу, вот тогда нам следовало бы «прятать голову в песок». Вечером мы прошли мимо какого-то заброшенного храма, который располагался примерно в километре, или, как здесь говорят, за тапа[1], от дороги. У меня хорошее зрение и я различил, что стены этого строения местами обвалились, а крыши же и вовсе не было, видимо она рухнула внутрь. Здесь мне, пожалуй, стоит немного рассказать о храмах. К тому времени, как мы проходили мимо развалин, я уже успел получить некоторое представление о местной религии. Храмы тут в каждом городе. Больше всего они напоминают немецкие католические кирхи. Прямоугольное каменное здание с деревянной двухскатной крышей. С одной стороны пристроена башня, имеющая три этажа (и метров пятнадцать высоты). Башня полая, а этажам соответствуют три высоких стрельчатых окна, которые выходят на Север. Внизу стоит жертвенник — круглый очаг на возвышении; дым от сжигаемых приношений поднимается кверху. Внутри башни спиралью в три оборота идет деревянная лестница к площадке под крышей. Вместо привычных нам колоколов, в стены продеты трубы, которые, если поднять вьюшки, издают странный низкий вой, похожий на горловое пение или хор тибетских монахов, тянущих мантры. Подобная «музыка» ветров заменяет здесь молитвы, поэтому людям молиться необязательно, а можно сразу обращаться к Богу с просьбами. Их записывают на бумаге (причем желательно, чтобы послания были в рифму, ибо Бог предпочитает стихотворную речь), оборачивают ими ке (брикеты из тонких веточек и хвои между ними) и сжигают на алтаре. Наконец, последняя любопытная черта здешней религии. На этих самых жертвенниках варят специфический напиток, вроде пива. Делать сие пиво можно только жрецам, посему в любой день храмы не знают недостатка посетителей и притока денег. В целом, наличие религии благоприятно влияет на экономику, потому что поддерживает жизнь многих ремесленников — бумажные мельницы, изготовителей ке, бортников, которые привозят мед, крестьян, которые проращивают зерно для солода и, наверное, еще кого-то. Однако, храм, мимо которого мы проходили, давно был разрушен, и мне захотелось узнать, каким образом он вообще появился в этой пустыне, так далеко от человеческого жилья. Эта возможность мне представилась, когда мы отошли примерно на две тапы от храма и встали на ночлег у входа в какое-то ущелье, которое врезалось в толщу гор. По обеим его сторонам серебряной сетью висели водопады. Звонкие струи скакали по каменным стенам, рассыпаясь прохладными и ароматными искрами, а к ним тянули свои ветки, укоренившиеся в скальных трещинах кусты. Даже в пасмурный день, путнику хотелось остановиться здесь, подойти к скалам и испить воды. Поэтому я не удивился, когда мы выбрали это место для привала, несмотря на то, что само ущелье, куда убегал сорвавшийся со скал поток, выглядело мрачным и холодным, словно дверь погреба. Как только мы расседлали лошадей, Эйстрел поманила меня за собой, заявив, что хочет взобраться на близлежащий отрог и осмотреться вокруг. Пока мы переставляли с камня на камень уставшие сжимать лошадиные спины ноги, девушка рассказала мне прелюбопытную историю, касающуюся виденного храма. Как оказалось, некогда в глубине ущелья (дальше оно расширялось) находился город, который назывался Бримор. «Мор» - означает маленький храм, а «бри» - одиноко торчащий. С Бримором связана следующая легенда. Выстроить храм на возвышении посоветовала местным жителям одна из дочерей Йорда, чтобы они могли заниматься различными гнусностями. Бог будет видеть храм и думать, что «должно быть тут хорошие люди живут» и в сам Бримор (поселение), расположенный в ущелье заглядывать не будет. Так они и сделали. И до того всяким гнусностям напридавались, что их лет сто назад завалило, а у завала образовалось озеро, скрывшее даже подступы к проклятому городу. С тех пор остались только руины храма, выстроенного двести лет назад. Я спросил, был ли город в то время, о котором нам рассказывал Тукх. - Не было, - ответила Эйстрел. - Но пустыня уже тогда пользовалась дурной славой. Потому, хоть у тебя и хороший гороскоп, а не стоит пренебрегать такой вещью, как слухи, если они ходят среди путешественников. Я заметил, что Эйстрел переиначила местную поговорку «слуху верь — но не от женщины и от соседа». Тем временем, мы оказались на покатой вершине отрога и нам предстала прежде закрытая горами пустыня на Юге и Юго-Западе. Пред нами расстилалась широкая пустая долина, куда с гор спускалась едва различимая извилистая ниточка караванного тракта, и пропадала из виду тапах в шести у подножия еще одной горной цепи. На всем протяжении, до горизонта, не было ни одного дерева, и почти никакой иной растительности. Крошево камней в долине имело странный, но красивый розоватый оттенок. Эйстрел вглядывалась в него покуда он не скрылся вечерними сумерками. - Никого, - констатировала она и присела на еще теплом валуне. - Теперь вокруг нет сплошной стены златогрива, - заметил я. - В этих горах можно спрятаться куда угодно. - Да, но я думаю, что вор не будет прятаться, а поспешит на юг. - Почему? - Вспомни, когда мы обыскали Рогатого, то не нашли у него не только шкатулку, но и орм. Который должен был у него быть — не мог он все выжрать! Если вор был мутант, он знает, что орма ему хватит пусть раз на десять, а потом всё. В пустыне да горах его взять неоткуда. Нет, он поспешит туда, где орм можно достать. И у него есть шкатулка. За этот артефакт он может потребовать много орма, больше, чем перепало Рогатому в Калки, может быть раз в десять. Змей был не один, когда шкатулку увезли с острова Йорда. Каким-то образом ему удалось ее заполучить и подручные Долговязый с Рогатым увязались за ним. Со Змеем у них не вышло, и они решили вернуть шкатулку другому колдуну: надеясь, что он-то их наградит. Теперь шкатулка у кого-то еще, возможно у тех, с кем мы едем (хотя шанс не велик), и он продолжит искать этого другого колдуна — чтобы получить награду. Колдуны никогда не сидят подолгу на одном месте, но в городах хотя бы можно услышать, где их видели в последний раз. - Чем колдун может их наградить? Ормом? - Наградой для мутанта может быть пойти колдуну в услужение. Колдуны единственные, к кому они могут подолгу сохранять привязанность. Они им дают что-то, без чего их жизнь угасает. Человек же может потребовать денег, или иной какой услуги. - Например? - Например, чтоб все было в жизни иначе... Иногда людям их жизнь ненавистна. - И колдун может это сделать? - Может. Но все равно это погоня за призраком... В тишине и наступившей темноте мы спустились к лагерю. Торговцы уже собрались вкруг костра и с интересом поглядывали на нас. - Не видать ли кого? - спросил Горбай. Заметив, что мы ходили на гору, он догадался, что мы высматривали дорогу впереди. - Нет, - покачала головой Эйстрел. - Не удивительно, - отозвался Анмэ. - Перед нами семь дней не было караванов из Калки. - И все же я уверена, что не далее как за день до нас здесь проехал одинокий путник, - продолжила Эйстрел. - Почему? - Есть след. Он плохо заметен — если бы грунт был не такой сухой, я могла бы сказать много больше — но определенно перед нами шел пхыф. - Будь он не ладен! - проговорил Горбай, нервно оглядываясь. - Это пхыф того мертвого колдуна. Он бежит перед нами от самого Иктуса. - Это следы только одного пхыфа, - пояснила Эйстрел. - Однако пхыфы сами по себе не ходят тапа за тапой в одном направлении. На нем сидит всадник. В этой ситуации вам лучше сказать, все что вы знаете. Не хочу, чтобы нас с послом впереди ждал сюрприз, это может и вам дорого обойтись. - Госпожа, клянусь, мы ничего не знаем об этом! Эйстрел поглядела на других купцов. - Если этот пхыф действительно существует, - Тукх первым понял, что воительница хочет, чтобы они все высказались, - завтра мы увидим его. Долина между гор просматривается на дюжину тапа окрест. Или это другой пхыф, который прошел тут не сегодня, а два дня назад. Или этот пхыф успел вырастить крылья и просто летит над землей... и пусть летит, зачем его догонять? - Может он без всадника, сам по себе бежит? - предположил Анмэ. - Все же, шерсть хоо-шэ… сильное ведовство, а пхыф скотина непредсказуемая. Эйстрел сняла меч, и принялась за еду, давая понять, что разговор закончен и она сама сделает выводы о сказанном здесь. Я последовал за ней. Наверное, мое вечное молчание внушало купцам больше уважения ко мне или, может быть, опасения меня, потому что Эйстрел самой пришлось брать себе пищу, мне же положили в миску похлебки, сваренной с сушеным мясом, не дожидаясь приказа. А может, все дело в том, что Эйстрел была девушка? Второй день мы питались за счет караванщиков. Теперь это уже не казалось мне чем-то необычным. Мы действительно, не договариваясь с ними, как само собой разумеющееся, взяли караван под свою защиту, и получали за это причитающуюся нам плату. Как положено в цивилизации. Если бы на нас сейчас напали разбойники, нам пришлось бы отрабатывать аванс. Это тоже казалось мне теперь, как бы само собой разумеющемся. При этом, ум мой удивлялся подобному настроению. Неужели я превратился в аристократа (дана[2], как это здесь называется) за столь короткий срок? После ужина Эйстрел подала нам тянуть жребий. На этот раз жеребьевка не была нарушена, и каждый вытянул прутик. Короткий достался Анмэ. Он встряхнул бурдюк с вином и начал... - Я расскажу вам о семи дочерях Йорда. - Это уже слишком! - почему-то прервала его Эйстрел. - Йорд действительно имел потомство среди людей, и дальние потомки его ныне живут на острове Йорда. Но все, что рассказывают о его дочерях, страшная нелепица! Любой жрец скажет, что в Священном писании ничего об этом нет и назовет это ересью! - Истинно так, госпожа, - смиренно подтвердил Анмэ. - Это ересь, в которой нет ни слова правды. Поэтому легенду о дочерях Йорда рассказывают только в прозе[3]. - Так и незачем распространять эту позорную ложь! - Погоди, Эйстрел! Эта история может быть нам полезна. Возможно, она укажет нам ключ к одной тайне, - возразил я. Меня разобрало любопытство. Я знал, что у местного Бога (имя его, как и у нас, стараются не произносить всуе), было два сына, и уже слышал, упоминания о дочерях Йорда. Но я не знал, что их было целых семь, и что об этом есть легенда. Эйстрел посмотрела на меня с негодованием, однако не могла ослушаться, не раскрыв наш обман с посольством. И Анмэ, с видимым удовольствием, продолжил рассказ. «Было так. В давние времена Бог с его сыновьями раздавали советы людям. За советами Бога мужчины поднимались туда, где горы подходили совсем близко к небу или небо спускалось к горам. И как-то мужчины одной деревни все отправились до Бога с Сыновьями, а в деревне остались женщины да дети. И пришел туда Йорд. Попросил он ужина да ночлега. Женщины приняли его гостеприимно, накормили и отвели в хижину, которая полагалась странникам. Только Йорд остался в хижине и солнце зашло, как шасть к нему одна женщина. И говорит: - Выглядишь ты мудрым, странник. Далеко ходил, многое видел. Ответь, почему у одной муж красавец, стройный, волос черный и вьется как вьюн, глаза цвета гор; у другой богатый и дорогую одежду, и украшения себе и жене покупает, и скота у них множество; у третьей охотник удалой и воин, и лучшим слывет в племени. А у меня же ни первое, ни второе, ни третье? То, что мне не чем гордиться среди жен этих, огорчает. - А ты хочешь, чтобы было наоборот? - спросил Йорд. - Да! - ответила женщина, - И ты видишь мои мысли, и потому мог бы мне помочь! - Как можешь ты, женщина, просить даров у путника, который так плохо принят? Не видишь, разве, я так страдаю, что места себе не нахожу! - Как это плохо ты принят? Разве не съел ты целого барана и не выпил целый бурдюк вина? - Да, я сыт и пьян. Но страдаю, потому что не могу уснуть на этом ложе и места себе не нахожу! Женщина подошла и ощупала ложе Йорда и нашла, что оно мягкое из самых новых, мягких и дорогих мехов. - Почему же ты не можешь уснуть? Ведь ложе твое мягче пуха. И шкуры в одеялах новые и нет на них ни клопов, ни прочих кусачих тварей. - Похоже, ты женщина хорошая. И в самом деле хочешь позаботиться о госте, - сказал ей Йорд. - Ну, смотри! Потому как я сыт, и пьян, и лежу на мягких мехах, хер мой мешает мне уснуть и я не нахожу у вас в гостях себе места! Но если ты сядешь на меня сверху, насколько у тебя получиться, то ты облегчишь мои страдания, а я, в благодарность, помогу тебе с твоей проблемой. Женщина скинула одежды и уселась на Йорда, а тот, получив удовлетворение, обещал, что проблема ее исправиться. И когда ушла первая женщина, оказалось, что ее стоны слышала другая женщина сквозь стены хижины и она зашла к Йорду, и начала его спрашивать, что они делали... И Йорд спросил у нее, не хочет ли она быть в курсе всего, что происходит у них в деревне. И женщина сказала, что это большое ее желание. - Если бы вы заботились как следует о своем госте, я бы выполнил все ваши желания. Но увы мне! Я тут страдаю, и не нахожу себе места на этом ложе! - Но почему, странник? - Подойди и увидишь! - отвечал Йорд. И эта женщина тоже попыталась помочь гостю. А когда она уходила, Йорд сказал ей: - Теперь иди! Исполниться твое желание. Но ты должна не только знать, все что происходит в деревне, но и рассказывать об этом другим женщинам, чтобы они тоже были в курсе! - Во истину, ты мудр, гость! Я чувствую, что это то, для чего я появилась на свет! Выйдя из хижины, эта женщина повстречала на улице еще одну, которая ночью выносила за ребенком. И рассказала ей, какой прозорливый у них гость, и что у него многому можно научиться. Йорд же лежал в темноте и слушал. И когда он услышал, что кто-то есть под дверью, но не решается войти, он сказал приятным голосом, будто разговаривая сам с собой: - Как же загружены женщины этой деревни работой: пищу они готовят, и за скотиной смотрят, детей нянчат — даже ночью им не бывает покоя! А все потому, что мужчины знают, как помыкать ими. Ходят они каждый месяц на гору к Богу, получая советы, как весело ходить на охоту, да славу себе добывать в войнах, а все тяготы жизни на женщин переложить. Если бы хер не мешался мне, я бы вышел к женщинам этой деревни и научил их, как сие прискорбное положенье исправить! Тут дверь открылась и вошедшая женщина воскликнула: - Гость, что случилось? И как я могу помочь тебе? - Вот доказательство моей укоризны до Бога! - сказал Йорд. - Эта добрая жена пришла среди ночи мне одеяло поправить! Разве сделал бы то же ее муж? Нет, конечно! Так они управляют женщинами себе на пользу! - Так научи нас, скорее, что нам делать, чтобы восстановить справедливость! - Посмотри, красавица, - говорит ей Йорд. - От сладкого вина, да от пушистого одеяла, которым вы меня накрыли, хер мой торчит как пень. Не могу же я в таком неприглядном виде встать посреди деревни и учить вас! - Как же помочь тебе? - Во истину, тут лекарь не поможет! - рассмеялся Йорд. - Иди же сюда, тут надо действовать лаской, а не приказом или силой. Если ты подольститься к моему херу сможешь, то и вашими мужчинами вертеть будешь, как захочешь! Так она стала играть с ним по всякому, и Йорд наслаждался ей дольше других, пока не получил желаемого. На прощанье же сказал ей: - Сию науку ты усвоила! Впрочем, не ограничивай себя мужем — ведь мужчины, собравшись вместе любят похвалятся, чей хер длиннее. Эту привычку вы, жены, себе обернете на пользу! Йорд не успел заскучать, как пришла к нему молодая девушка, которая еще не успела выйти замуж. И спрашивает: - Гость, что это женщины к тебе зачастили? - Потому девица, что замужние удовольствие любят. Совсем не дают мне покоя! - Я зашла не за этим, - сразу сказала девушка. - Вижу, - отвечал ей Йорд. - Никто из мужчин пока твоих ног не раздвинул. Но все же, зачем ты зашла сюда? - Я слышала, что ты исполняешь желания. И решила, что ты можешь мне помочь. - Говори, в чем желание твое... - Как видишь, один мой глаз белый и не видит. Потому я кажусь некрасивой. Можешь ты вылечить его? - В обмен на это сядь на меня сверху. И пусть хер мой погрузиться в твой колодец до дна. - Мой отец, - ответила девушка, - нашел мне жениха. Сегодня они ушли советоваться с Богом, а когда вернуться, будет свадьба. Я не могу нарушить обещание своего отца ради глаза. - Воистину это похвально, - улыбнулся Йорд. - А как зовут твоего жениха? - Я этого пока не знаю. - А хочешь узнать? - Конечно! - Хорошо. Садись рядом со мной, тогда я тебе его покажу, - предложил Йорд. - Возьмись своей рукой за мой хер. Ведь никто не скажет, что ты принадлежала мне, если ты только подержишься за него рукою. Девушка сделала, как он сказал, и Йорд велел ей смотреть своим больным глазом. - О, я его вижу! - воскликнула девушка. - Но почему он не весел и о чем задумался? - Это узнать не проблема, - засмеялся Йорд. - Скинь свое платье и прижмись грудью к моему херу и ты всегда будешь читать в сердце людей. Я же уберу руки за спину, чтобы никто не сказал, что я трогал тебя голую руками. - Он не уверен, что хочет жениться на мне! - испугалась девушка, того что узнала. - О, странник! Я не могу просить у тебя глаз, но можешь ли ты сделать так, чтобы этот юноша просто захотел меня? - Конечно, прижмись треугольником волос на своем животе к моему херу и ты получишь силу вызывать желание у кого угодно. Но мне придется закрыть глаза, чтобы не смотреть тебе туда. Когда девушка почувствовала силу, которая исходила от Йорда, ей захотелось получить ее побольше. - Странник, можно ли мне еще немного твоей силы? - попросила девушка. - Сядь так, чтобы мой посох вошел в тебя не более, чем на одну восьмую длины, - предложил Йорд. - Так ты сохранишь свой колодец закрытым и чистым до мужа. И она сделала это. Вся хижина засияла для нее, словно взошло солнце. Ум ее оставил и воскликнула девушка: - Ещё, гость! Ещё! - Сядь на четверть длины. И не кричи так, а то опозоришь мое доброе имя! Девушка, закусив губы, опустилась ниже. Йорд, довольный собой, увидел, как кровь брызнула меж ног ее и решил, что пришло его время. Он вошел на всю глубину ее колодца и разом наполнил его. - Ты не получила ни глаза, ни мужа, - сказал он после. - Видимо, ты не хотела ничего из этого сильно. Но ты получила дар видеть сквозь ночь, приходить к мужчинам и уходить, когда пожелаешь. За это ты будешь рожать детей без мужей. И дочери наследуют твой дар. И будут носить знаки, как и ты. Девушка же, поднявшись на ноги, засмеялась и со смехом вышла из хижины. Йорд остался лежать в хижине и лежал тихо, пока не услышал, как две женщины спорят о чем-то неподалеку. Тогда он постучал рукой по стене и громко крикнул: - Войдите, раз разбудили меня! Чувствую, что без моей помощи тут не обойдется! Вошли две женщины и почтительно обратились к нему: - Прости, гость! Наши мужчины ушли в горы, советоваться с Богом, и ты единственный мужчина в деревне. Мы не можем дождаться их возвращения. Можешь ты рассудить нас? - Изложите, в чем дело. И женщины, перебивая друг друга, стали рассказывать: - Моя коза вчера зашла на огород этой женщины, и она вместо того, чтобы выгнать, подоила ее не оставив в ней молока, и я требую, чтобы воровка отдала кувшин молока из моей козы! - Огород мой — находится на земле моего мужа. Ее коза много объела и поломала в нем. И я вправе взять ее молоко, чтобы возместить понесенный ущерб! - Хорошо хоть моя коза облезлая, да тощая – иначе эта женщина ее саму бы съела! – возразила другая спорщица. – У такой скупердяйки не то, что коза в огороде наесться, – у нее муж голодным ходит! Рассуди кто из нас прав. Ибо пока мужчины вернуться — молоко уже скиснет! - Тридцать лет и три года я был судьей у духов, - сказал Йорд. - Но такого хитрого спора мне еще не приходилось слышать! - Иди и приведи сюда свою козу, чтобы я ее осмотрел, - велел он одной из женщин. - Не слушай, что она говорит странник, ты ее не знаешь, - стала убеждать Йорда первая женщина, когда они остались вдвоем. – Она про все врет, бесстыжая! А муж мой еще толще меня! - Весьма убедительно, - сказал Йорд, как бы самому себе, а потом спрашивает. – А много ли коза дала молока? Хватит ли его, чтобы возместить ущерб, который коза нанесла огороду? - Ох, навряд ли, странник! Весь урожай винных ягод мне погубила, гряды потоптала, кусты поломала! - Так и чего же ты хочешь от соседки в качестве штрафа? Женщина подумала и говорит осторожно: - Тут одного кувшина молока мало. Хорошо бы, если бы утром я еще раз подоила ее козу. Йорд загнул один палец. Женщина еще подумала и предложила: - И пусть починит забор, через который коза залезла в мой огород. Йорд загнул еще один палец. - Раз коза погубила мне весь урожай винных ягод, пусть по осени принесет мне бочонок вина. Йорд, загнул третий палец. Женщина ободрилась, тем, что ее не укоряют за жадность, и сказала: - Весной эта коза принесла приплод. Пусть отдаст мне маленькую козочку, тогда и у меня молоко будет. Йорд загнул четвертый палец и выжидающе посмотрел на женщину: - Да, и еще не плохо было бы запустить мою свинью ей в огород, чтобы восстановить справедливость! - Чувствую, ты очень основательно подошла к тому, как наказать твою обидчицу, - сказал Йорд. – Эх, жаль я не сказал обвиняемой, чтобы привела вместе с козой и козлят. Тут важно, выбрать такую козочку, от которой хороший удой в будущем будет... Женщина стояла возле Йорда вся в ожидании. Вдруг, Йорд, скидывая с себя одеяло из шкур, воскликнул: - Ой! Нет-нет! Мой хер со мной не согласен! Почему ты не желаешь, чтобы я удовлетворил просьбу сей женщины? – обратился он к своему органу. – Что значит, много она хочет? Что значит, довольно ей и половины желаемого? Как тебе не стыдно?! Женщины сей деревни так старались угодить нам! Поили, кормили, всякое желание наше, старались исполнить!.. Чем же ты не доволен? Некоторое время Йорд так спорил, потом говорит женщине: - Может быть ты сможешь его уговорить, чтобы он успокоился? Но поторопись, а то придет твоя соперница с козой, боюсь, они вместе меня переубедят… Тогда женщина поскорее постаралась, чтобы мужской орган Йорда стал мягким и сонным. И только она закончила с этим и слезла с Йорда, как вошла вторая женщина с козой на веревке. - Ну, что ж, справедливости ради, я должен выслушать и вторую сторону, – сказал Йорд, укрывая себя одеялом. – Ты же иди и принеси кувшин молока, которое ты надоила с козы. Да смотри не выпей его по дороге! Когда она ушла, Йорд посетовал ее соседке: - Такой жадной женщины я еще не встречал! Она требовала, чтобы ты надоила ей еще кувшин молока, починила забор, выдала бочонок вина и козочку от своей козы. А под конец попыталась отнять у меня одеяло! Да ты и сама все видела! - Такая она со всеми соседями. Скоро лопнет, как букуан[4] осенью. - Так какую бы ты хотела компенсацию себе за то, что козу твою без спросу подоили? И как бы ты виновную наказала? - Останься у нас на несколько дней, гость. Когда Совет старейших соберет людей, перед тем как мужчины начнут рассказывать, чему они от Бога научились, возьми среди них слово. И пусть вся деревня узнает, что эта женщина - ’убс[5]. - А во-вторых? - спросил Йорд, загибая палец. - Во-вторых? Пусть вся деревня услышит, что она толстая, толще, чем любой бочонок пива. Йорд загнул еще один палец. - В-третьих, ленива, - Йорд продолжал загибать пальцы... – В-четвертых, дурно готовит: лепешки у нее получаются черствые, мясо не прожарено, о том, какой она сыр делает, и говорить невозможно! А, в-пятых, главный ее недостаток, что муж ее вечно смотрит в другую сторону, и ни разу за все это не побил ее палкой!.. - Это неслыханно! – воскликнул Йорд. – Но почему ты сама не расскажешь всего этого людям, и не призовешь жителей деревни всем вместе наказать ее? - Да кто же из мужчин, мне поверит и слушать меня станет?! Даже муж выслушать меня не хочет. Йорд полежал, подумал и говорит: - А ты подтверди слова свои клятвой. - Но женщинам нельзя клясться[6]! Йорд сделал вид, что он очень расстроен: - Да, правда. Как я забыл?! Мужчины решили, что клясться могут только те, у кого хер есть. Но я готов помочь тебе. Поклянись моим хером. Такую клятву Совет старейших примет. - А как это сделать? – удивилась женщина. Тогда Йорд скинул с себя одеяло и сказал: - Сначала возьми хер правой рукой. Теперь, чтобы сила клятвы перешла к тебе, повторяй: «Клянусь, что правда моя такая же твердая и такая же прямая, как хер странника, который приходил в полнолуние!» Скорее погрузи его в себя, покуда не почувствуешь, что клятва начала действовать! Получив, таким образом, чего хотел, Йорд научил женщину, что делать дальше: - Когда соберется Совет старейших, возьми жезл говорящего, приставь его к себе, будто это мой мужской орган, и произнеси слова клятвы, которым я тебя научил. После чего изложи суть своего обвинения против соседей, но смотри, не добавляй ни слова лжи, а не то клятва обернется против тебя, и ты сама будешь наказана! Если ты сделаешь так, как я сказал, будь уверена – речь твою выслушают до самого конца! Как только Йорд закончил свои наставления, вернулась первая женщина с кувшином молока. И Йорд сказал: - Теперь я, как судья, должен обдумать свое решение, потому выйдите и постойте за дверью, покуда не позову вас. Женщины вышли, Йорд же, не торопясь, выпил все молоко из кувшина. Вытер усы и потом снова позвал их. - Суд принял решение, удовлетворить прошение от вас обоих, - объявил он. – Я справедливо разрешаю вам сделать друг другу то, чего вы просите. Однако, на вашем месте, прежде чем делать, я бы узнал у соседки, что же она пожелала… А теперь, забирайте козу и уходите отсюда – вы меня утомили! - А как же молоко? – спросили его. - Ах, молоко! - я отправил его обратно в козу, - ответил Йорд зевая. Пораженные таким судебным решением женщины ушли. Но не успел Йорд заснуть, как на рассвете пришла к нему еще одна женщина: - Я пришла последней, но я не опоздала! - сказала она, входя в хижину. – Мне кажется, тебя чужестранец, в отличие от наших мужчин на всех хватит. Йорд посмотрел на нее и нашел ее красивее прочих. И когда он без лишних слов насладился ею, то спросил: - Ну, и каково же твое желание? - Мое желание восстановить справедливость, - отвечала женщина. – Не справедливо, я считаю, что когда мужчины уходят советоваться со своим Богом, нам женам их не хватает в постели! Хорошо бы было, если б мы женщины, могли в такой момент обходиться без мужчин и сами могли бы, быть друг другу в радость. - Хм, …Ну и сложную ты мне задала задачу! – признался Йорд. - Даже не знаю, как бы тут помочь! Ладно, заберись на четвереньках на ложе повыше, так чтобы то, что у тебя между ног, было напротив моего лица! Женщина забралась на ложе, расставив ноги пошире, так что ее ил-ил предстал перед лицом Йорда, а он, обняв руками, прижал ее к себе, приник к ее женской долине, и, целуя, губами стал вытягивать ее плоть. Однако, вскоре женщина не выдержала и закричала: - Ааа! Чужестранец, остановись! Это ужасно больно… я не могу больше терпеть! Позволь мне остаться с тем, что есть. Йорд отпустил ее, и женщина с удивлением разглядела, что он немного изменил ей то место. Она поблагодари его за то, что он попытался ей помочь, и, надев платье, вышла. На следующий день Йорд ушел из деревни. А у каждой из семи женщин родилась от него дочь. И они разнесли беды и проблемы по всему миру. Их звали Калькер – зависть; Грикэль – любопытство и сплетня; Зейджра[7] – помыкание мужчиной; Гиангэд – ведьмовство[8]; Брайӯльна – жадность; Чичике[9] – злословие и Энкуши – распутство[10].» Эйстрел (которая, как я заметил, несколько раз подолгу отходила от костра за дровами во время рассказа) раздраженно высказала рассказчику: - Ну, Анмэ, ты постарался рассказать самую кривую из всех версий этой еретичной истории! - Не гневайся, госпожа Эйстрел, - склонился Анмэ. – Я хотел доставить удовольствие господину послу, который, похоже, не слышал этой истории, но имеет что-то против женщин… Он смеялся так, что даже упал на спину. Потому, исключительно ему на радость, я солгал, что женщины сами были виноваты в своих пороках. Ведь каждый знает, то, что ты женщина, – это судьба, а не вина! Тут я почувствовал, что из-за подлеца Анмэ могу остаться на ночь снаружи нашего шатра. Поэтому я быстро предложил, что сегодня первую стражу буду стоять я, а после меня сменит Эйстрел. Так как формально я был, вроде как, самой важной персоной, все кивнули, молча допили вино и разошлись. Я сидел в круге оранжевого света, окруженный непроницаемой темнотой. Над моей головой простирался недосягаемый, холодный Млечный путь. Звезды и прочие небесные объекты здесь были те же, что и на Земле, насколько я мог судить. Это и была Земля, только необжитая, неизвестная, потерянная людьми в эпоху Великих географических открытий. Входа в ущелье не было видно, горы казались сплошной стеной ночи. Лишь шум падающей воды позволял чувствовать направление, где сквозь эту стену можно было пройти. От долгого сидения и прислушивания к однообразному звуку, мне начало мерещиться, что в нем существуют паузы, словно временами потоки воды останавливались. А в какой-то момент, мне даже почудилось, что во время паузы до меня долетает иной звук, может крик животного, может со скалы сорвался камень. Не знаю, почему он вывел меня из накатившей дремоты, что было в нем пугающего? Можно было подумать, что мое сердце забиться о ребра заставило лишь то, что звук этот донесся со стороны ущелья. Видимо, особенности рельефа вызывали тут какие-то звуковые колебания, неслышимые уху, но способствующие появлению страха – отсюда и все эти легенды о проклятом городе. Эйстрел сменила меня в карауле, подкравшись на два шага, прежде чем я обернулся. Я ушел в шатер и через пару часов почувствовал, как она возвращается. Она все еще дулась на меня. Молча укрылась своим одеялом, и уснула, не прикасаясь ко мне телом.