- Услышав это, я дал себе слово, что никогда не подамся в Мире Эйстрел в еретики, потому что терпеть не могу всякую сивуху и бормотуху. А уж, чтобы пить ее каждый день!.. -
«…Многие привыкли, конечно, - продолжал Горбай, – но все равно, после такого – любое вино, как подснежники после зимней стужи! Ну так вот, три с половиной года назад, странствующий благочестивый епископ[8] Гырий гостил неподалеку от города Нистра. Проходя мимо бродячего театра, остановился он чтобы посмотреть представление. Актеры играли трагедию «Диоверт и Этий». Это очень любимая у нас в Шипуре пьеса, история нашего любимого короля Диоверта. Вообще, у нас в Шипуре народ всех королей любит – такая у нас традиция – но этот особенно любимый, потому что он построил Новую Шипуру. Однажды, Диоверт шел по улице и увидел простого юношу тринадцати лет. Юноша был так приятен, учтив и светел умом, что Диоверт взял его к себе во дворец, и проводил с ним больше времени, чем с женами и министрами (тем более, что королю было пятьдесят лет, и жены ему уже успели наскучить, а министры надоесть доносами). Этий, так звали юношу, стал участвовать в государственных делах наравне с принцами, и сделал очень много для своей страны. Увеличил вдвое королевские конюшни, завел обычай королевской охоты с министрами, которые были к нему благосклонны, и их детьми, устраивал огненные феерии на лодках в проливе, которые вошли в историю (сейчас такие уже не увидишь в Шипуре!). Но через три года, после того, как Этий стал жить во дворце, отправился он купаться в море и утонул. Король Диоверт был столь безутешен, что перенес город на несколько топов, туда где он расположен сейчас, а старый сжег. Он собрал со всех пределов населенного Мира скульпторов и мастеров краснодеревщиков, и повелел изготовить великое множество изображений прекрасного Этия. И даже изображения сыновей Бога в Шипуре с той поры напоминают юных и утонченных отроков, а не мускулистых витязей, как у вас на Севере. Диоверт же тосковал до конца своих дней, и велел похоронить себя в море, в надежде встретить Этия по другую сторону смерти… Пьеса произвела на Гырия такое впечатления, что, отделившись от толпы зрителей, он направился супротив «буйного шествия». Когда разгоряченные еретики окружили его и стали уговаривать петь с ними еретические песни, он закричал: - Арапарайский мёд! И пьяницы распяли его на березе. - За что? – не понял я. - Арапарайский мёд – это напиток, который готовят на Юге из майского меда, цветов и земляники. Он имеет несравненный аромат и свеж, как поцелуй весны. Не удивительно, что еретики пришли в ярость - ведь они считали этот напиток смертным грехом, но соблазнялись о нем в сердце своем! – пояснил Горбай. Убийство ольэна Гырия, как всем известно, положило начало Войне за веру, ибо все узрели, какую опасность представляет собой «мрачная ересь» со своими «буйными шествиями». Когда князь Магратх Сурайя одержал свою первую победу, заманил противника в Нижнее Коварное ущелье, а затем запер его там, он собирался поступить также, как поступали все в этой войне. Приказать противнику сложить оружие и покаяться в ереси. Возвращение к истинной Вере сулило жизнь, отказавшихся же убивали. Однако вечером князь Магратх велел вкатить в ущелье девять бочек Шипунского вина в пять тол[9] весом. И к утру сами пленники стали выходить из ущелья, соглашаясь, что менять старшинство сыновей Бога было ошибкой… Купцы винной гильдии Шипуры снабжали войска князя Магратха своим лучшим вином столь обильно, что даже в самом городе стал ощущаться его недостаток. А когда Война за Веру окончилась, виноделы Шипуры стали приписывать себе часть славы Победителей». - Что ж, - усмехнулась Эйстрел. – Если они приписывают себе не мою часть славы, пусть приписывают! А кто на мою долю покуситься, тот пожалеет… И девушка прошлась пальцами по эфесу своего меча. - Раз мы сегодня так рано закончили, - сказал я Эйстрел, - я, пожалуй, отдежурю первым. Мне пока спать не хочется. - Тогда я посплю, а потом сменю тебя, - согласилась Эйстрел. – А наши караванщики пусть караулят вторую половину ночи. И отойдя со мной к палатке добавила вполголоса: - Местность открытая. Я не заметила, чтобы кто-либо шел перед нами или за нами. Вряд ли на нас, кто нападет. Но пару раз, все же, обойди холм, дабы никто не подошел с другой стороны. - Думаешь шкатулка где-то с нами? Или тогда где? - Не знаю, - сказала Эйстрел. – Завтра выясним окончательно. Надо запастись терпением. Оставшись в темноте и тишине, я полчаса ворошил угли, а потом, вместо того, чтобы обойти холм, решил подняться на его вершину. Это оказалось непросто, несколько раз мне пришлось буквально ползти, цепляясь за стебли трав и маленькие кустики. Наконец, мне открылась почти лысая столовая вершина посреди которой торчала скала. Вернее, скопище скал – вблизи, расколотые, неправильной формы камни уже не казались делом человеческих рук. В отличие от кромлехов внизу, на вершине холма торчал настоящий, природный останец. Камни были светлые, суковатые как саксаул, покрытые чешуями лишайника, который легко крошился под рукой. Я обошел скалу, озирая горизонт, потом остановился и залюбовался звездным небом. Мне открывалось захватывающее дух величие полусферы космоса, с редкими знакомыми мне созвездиями, в которых я замечал множество малюсеньких звездочек – воздух в пустыне был изумительно прозрачный, а темнота ночи подобна черному бархату. Судя по небесным объектам – я находился на Земле. Только вот откуда я смотрю на это звездное небо – вот вопрос, на который у меня не было ответа! От выстраивания космологических гипотез меня отвлек ветер. Он налетел с посвистом нежданно-негаданно на вершину холма и сделал это место неуютным. Я подумал, не спуститься ли к мегалитам. А потом вспомнил, что одна скала рядом и стал обходить ее, чтобы укрыться за ней от ветра. С подветренной стороны в скале нашлась каверна, почти закрытая другим камнем. Мне удалось протиснуться в щель между ними. Внутри каверны оказалось достаточно места, чтобы сесть по-турецки, упершись спиной в каменную стену, которая была по ощущениям гладкой и удобной. Я почувствовал, что хочу посидеть в таком положении какое-то время. В пещерке было явно теплее, чем снаружи. Сквозь щель я видел вертикальный кусок неба, по моим расчётам где-то на Востоке. Должно быть скоро собиралась взойти Луна. Над горизонтом угадывался тонкий краешек того, что можно назвать «лунной зарей». Во всяком случае, ночь там не была черным бархатом, а скорее слегка серебрящимся шелком. Я не заметил, как задремал. И мне приснился сон. И был он дивно странен... Обычным в нем было только то, что я не знал в тот момент, что это сон. Начался он с того, что я увидел шкатулку у своих ног (кажется, я сидел по турецки в той же каменной дыре, куда залез). Она серебрилась в лунном сиянии. Лунный свет падал на нее из того самого узкого отверстия, сквозь которое я залез в пещерку. Я находился в состоянии полудремы, и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, только наблюдать за происходящим. Возможно, мои глаза в это время тоже были закрыты, но это не мешало мне видеть. И я услышал шаги, и увидел, как чья-то тень закрыла от меня лунный свет. Шаги были мне знакомы и почему-то ассоциировались у меня с крысой, но безусловно принадлежали существу гораздо крупнее крысы. Разумному существу. Опасному. Его близость к моему убежищу вызвало у меня вспышку дикой злобы. Это была ярость такой силы, что некая «человеческая» часть меня очень испугалась быть разрушенной ее всесокрушающей волной. «Нет! Нет, я не хочу, этого чувствовать!» - закричал я внутри своего видения и в тот же миг ярость исчезла, словно кто-то ее выключил. В это время что-то заслонило свет и стало темно… Кто-то, кто был снаружи, толкнул камень и меня здесь закрыло, - догадался я. Как не странно, эти мысли не вызвали у меня панику. Вместе с яростью и всякие иные эмоции стали мне не доступны. Хотя тот, кто был рядом со мной (вернее на том же месте, что и я – вдвоем мы бы не поместились в этой каменной бутылке) продолжал ненавидеть и проклинать тех, кто нас запер в ловушке. Он даже попытался уничтожить их каким-то невероятным, дистанционным способом, но, кажется, не преуспел. Видимо, попытка стоила ему почти всех внутренних резервов, потому что после он впал в подобие глубокой дремы и сон стал однообразен настолько, что я утратил всякое ощущение времени… И в какой-то момент сновидение началось по новой, я как бы очухался. Теперь передо мною, невидимый за каменной глыбой сидел Крыс. (В том я был совершенно уверен). Именно сидел, так же по-турецки, как и я. Он боялся меня и еще кого-то другого, того, кто его послал сюда. Того, кто затеял все это, запер существо, с которым я на какое-то время был объединен в одно целое, в ловушке. Итак, Крыс пришел требовать Дражайшею Вещь, как он ее называл. Впрочем, я не уверен, что они разговаривали вслух. Мы долго так сидели, испытывая друг друга. Вдруг Крыс заорал. Это был леденящий душу визгливый вопль ужаса и боли. Уж он то был именно звуковым эффектом, в этом я был полностью уверен. И еще я был уверен в том, что он сделал затем. А вот что с ним стало дальше, тут как-то темно… А то, что причинило ему такую боль заползло в мою коверну – оно ведь было маленькое. Существо со мной накрыло его шкатулкой. И после сунуло туда свою/мою руку. Ой! Что-то нехорошие ассоциации у меня это вызвало! Особенно, когда я почувствовал, сильный все нарастающий зуд в своей конечности… Когда-то в младшей школе я упал на руку и сломал кость. Пока ходил в гипсе, рука бывало очень чесалась. И в том сне ощущение было похожее, и даже было «реалистичнее», чем то, что осталось у меня в памяти от случая в детстве. А потом это случилось. Вам случалось, чтобы у вас копались в ране под заморозкой. Боли вроде бы не испытываешь, а все равно неприятно. Я бы сказал, то что в тебя что-то запихивают, вызывает тошноту. И тут также было, исключая ощущения от самой заморозки – ее не было, как и боли. Просто крайне неприятные ощущения проникновения между пястных костей, раздвигания мышц, будто что-то там устраивалось поудобнее для себя, а я в это время прилагал все усилия, чтобы не блевануть. Я не мог также пошевелить рукой или даже сматериться – я свой язык не чувствовал! В общем, мне пришлось молча страдать около десяти минут, пока мистическая операция с рукой, которую проводило это жуткое существо не закончилась. А когда всё закончилось передо мною, там где стояла таинственная шкатулка, открылся проход, ведущий в темноту. Потоком чего-то невидимого меня понесло по туннелю за призрачную завесу из чего-то, что ассоциировалось с паутиной или живыми волокнами… Но кто-то все еще теребил мою руку – настойчивее и настойчивее. Это в конце концов разорвало нас с тем существом, которое уходило из своей каменной ловушки столь экзотическим способом, и я проснулся...- В руке бьётся пульс… кто-то держит её… Отстань! -
Оказалось, что я лежу на спине, на мне сидят и сильно давят при этом на запястье. На мне сидела Эйстрел, накручивая что-то мне на запястье и прижимая пальцами к артерии. Я вяло начал сопротивляться. Заметив это, она прекратила свое действие и слезла с меня. Я посмотрел, что она намотала мне на руку. Это был ее амулет-бирка на кожаном шнурке. - Ты проснулся полностью? – спросила она. - Что ты делаешь? – начал возмущаться я. - Ответь на вопрос! - Ну, да. А как еще! - Слава Небесной Кобар! - Кому слава? И что происходит? - А что ты помнишь? - Знаешь! Вообще-то хорошо помню сон. Он был очень яркий! – признался я. - А до этого? - До этого? Погоди, я что заснул на дежурстве? – я сел и стал озираться вокруг. – Мы на холме? Рядом стояли знакомые купцы-караванщики. Выглядели, надо сказать, они весьма напугано. - Тебя едва не забрали духи земли, - сообщила Эйстрел. Купцы стали делать какие-то защитные магические знаки, на ту щель, возле которой я только что лежал, и где, как я помнил, пытался укрыться от ветра, перед тем как уснул. - Пожалуй, нам стоит поговорить вдвоем, - сказала девушка и кивнула трем мужчинам. – Вы можете идти, дюрки! Спасибо! Купцов, хоть они и были любопытны по натуре, не пришлось долго упрашивать. Когда они скрылись из виду, Эйстрел показала мне на пещеру. Она не выглядела рассерженной на меня, как можно было ожидать, скорее взволнованной. - Я проснулась, Дон, чтобы отдежурить свою смену. Смотрю, тебя нигде нет. Я решила, что ты либо ушел далеко, либо спишь где-то… Поискала следы. На склоне холма трава была примята – видно хорошо было, что ты недавно там поднимался. Я пошла следом. Оказавшись на вершине стала звать тебя, ты не откликаешься. Здесь следы найти трудно, под ногами камни, поэтому обошла сначала скалу, но никого не увидела. Потом стала смотреть тщательнее и вижу твой меч лежит. Тут Эйстрел вынула из-за пазухи мой меч в ножнах и передала мне. - Как я мог его выронить! – удивился я и почувствовал себя пристыженным. – Наверное, когда я протискивался в щель между камней, он соскочил у меня с пояса. Я осмотрел кожаную петлю, которой ножны крепятся к поясу. Там было что-то вроде двойной чеки из проволоки, которая не давала этой петле раскрыться. - Он тебя и спас! – заявила Эйстрел. – Потому что никакой щели, которую ты сейчас видишь не было. Так маленькая трещинка! Вот этот огромный камень, сдвинулся и закрыл вход так, что туда и рука с трудом пролезала! Это явно проделка земных духов! Однако, из-за того, что я нашла тут меч, я стала изучать всё возле этой щели и услышала, как ты стонал во сне… - Невероятно! Спасибо тебе! - Знаешь, больших трудов стоило заставить наших спутников подняться сюда и отвалить камень. Пришлось пообещать их немедленно казнить в противном случае. Они увидели, что я не шучу и расстарались… После того, как я тебя вытащила, ты какое-то время не просыпался. Я уж думала, что духам удалось увести твои бронси в подземный мир… Но воспользовалась одним верным приёмом для таких случаев. Надо туго обмотать запястья тканевой полосой или верёвкой и нажать на место пульсации, чтобы человек услышал своё сердце. - У тебя получилось! Знаешь, этой руке сегодня досталось. – я потер свою правую кисть. – У меня тоже есть, что рассказать. Давай отойдём немного от этого места. К тому же, здесь холодно. Странно, когда я пришел сюда, мне показалось, что из пещерки тянет теплом. А теперь тут словно дверь в холодильник! Мы спустились с холма и уселись возле кострища. Натаскали немного сухого дрока и раздули небольшой костерок. Наши спутники укрылись в своем шатре, и мы снова были одни. Шепотом я поведал Эйстрел то, что я понял из своего заколдованного сна. (То, что сон был не просто сон, я был убежден на все сто процентов). - «Уверен, что здесь, на этом самом месте были похитители шкатулки. Я про колдунов, а не про наших попутчиков. Только не могу сказать, когда они здесь были. Но Змей был ещё с ними и тот, кто держал шкатулку при себе – он был самый старый из них – и ещё какой-то Крыс… Всего, кажется, их было шесть, но колдуны только трое. Остальные помощники – их я почти не чувствовал. Не знаю, были ли среди них Тюрбан и Долговязый. Наверное, были. Так вот, пятеро решили здесь восстать против своего предводителя. Когда он сидел в той нише в скале, где ты меня нашла, они сдвинули камень, прикрывающий вход так, что выбраться этот колдун уже не мог. Так он там сидел в страшной злобе без еды и воды. Не знаю, как долго. Но с ним была шкатулка. А они хотели ее забрать. Поэтому они стали вести переговоры, если можно так выразиться. Прислали этого самого Крыса, чтобы Старый отдал шкатулку в обмен на свободу. Но Старый торговаться не стал. Может не поверил. А может просто не захотел. Что я хорошо понял из сна, то что Крыс боялся. Боялся и Старого и Змея – Крыс был слабее обоих. Также знаю, что Крыса укусил паук, когда тот сидел перед скалой в которой был Старый. Почему-то Крыс не носил никакую одежду на нижней части своего тела, поэтому к нем туда заполз паук и укусил его за яйца. Крыс от ужаса и боли отрезал себя яйца – это Старый видел внутренним взором, а я как бы во сне понимал все, что он видит. А вот умер Крыс или куда еще делся – не знаю. В том, что шкатулку после забрал Змей – уверен. Но это было потом. А после того, как ядовитый паук укусил Крыса, этот паук забрался к Старому в пещеру. И тот сделал что-то с ним. Вложил в него часть своей силы и воли. А затем каким-то образом... Пожалуй, не буду рассказывать, потому что – неприятно. Именно этого паука я бросил потом в Змея». Я посмотрел в лицо Эйстрел, верит ли?.. Кажется, девушка понимала ещё меньше моего, но сомневаться в моих словах не собиралась. О возможностях колдунов в её Мире не спорили. - Ты имей ввиду, что я-то не поганый колдун. И я понятия не имею, как это у меня получилось, - на всякий случай предупредил я. - Вот это мне в тебе нравится, - пошутила Эйстрел и обстановка между нами разрядилась. - Собственно, это почти весь сон, - сказал я. – После Старый ушел через шкатулку. Прямо из своего заточения. Вроде бы он этого и хотел изначально. Не знаю, зачем он при этом так злился на своих сообщников и ещё раз проклял их в конце. Наверное, просто был злой колдун по натуре. Шкатулка досталась Змею, я почувствовал его присутствие в конце. Наверное, он и его прислужники отвалили камень, когда поняли, что там никого нет. И долго толклись на месте не решаясь забрать эту вещь… Последние мои слова были неожиданными для меня самого. Я прислушался к себе, не выдам ли еще порцию ясновидческих откровений… Вроде бы, в голове остались только мои собственные мысли. Мы досидели до конца вахту Эйстрел, потому что спать мне совсем не хотелось. А после всё же разбудили Горбая и отправились в свою «палатку».