Трахнуть Эйстрел

Наш маленький караван вступил в Амбодвару – Морские Ворота Шипуры, поселок выросший вокруг причалов и стихийных рынков, откуда ходила через пролив галера-паром до Большой Шипуры. Над нами простер длинную закатную тень Дришэхан – Видный Камень – стометровая скала, сотворенная вулканическим извержением и миллионом лет ветра и морских волн. Сейчас море отступило на четыреста-пятьсот метров, оставив гигантский красноватый монолит, напоминающий уродливую многолапую жабу, под нависающим брюхом которой путешествующие торговцы разместили свои временные склады и лавки. Голову жабы увенчивала красная же башня маяка. Тукх, Анмэ и Горбай молчали, как и всю дорогу в этот день. Переживали за товар и, чего греха таить, за свою задницу, потому что таможенники, которым жалуются на пропажу царского послания, радушным приемом не отличаются. Жаловаться нам с Эйстрел, конечно, было не на что, но мы делали вид, что приглядываем за торговцами. Никто из них так и не попытался бежать, ни бывшей ночью, ни при погрузке на паром-галеру, на которой нам предстояло пересечь пролив шириной восемь тапов. Галеры туда-обратно ходили два раза в сутки. Не по часам, которых в Мире Эйстрел не наблюдали, а с учетом приливов и отливов – их начало моряки определяли эмпирически. Да, паром. Низкий широкий корабль, с двумя палубами: нижней для гребцов и верхней открытой палубой для пассажиров и их ездовых животных – лошади привязывались на специальные места у коновязи, которые оплачивались отдельно. (Здесь мы с Эйстрел являлись иностранцами – и должны были платить на общих основаниях). Галера была оснащена прямоугольным парусом, какие я видел на картинках у античных судов. Когда ветер был попутный, моряки распускали его; если наоборот – собирали. На носу галеры было особое возвышение, окруженное сплошным бортиком по пояс, с крышей из паруса на раме – капитанский мостик – с него бородатый мужик в морской тунике с волнообразным орнаментом по подолу и в синей мантии на плечах выкрикивал команды. Еще несколько человек передавали эти команды вниз гребцам и на корму рулевому. Когда мы отплыли, мне захотелось посмотреть, как устроен руль у корабля. Я пошел на корму сквозь пеструю толпу пассажиров – Эйстрел осталась на носу. Гребцы неспешно, но ритмично работали веслами. Песчаный пляж, с которого в море выдавался причал, удалялся и постепенно терял краски и очертания вдали. Вдруг я увидел фигуру всадника, выехавшего на пустой причал. Наездник сидел на огромном верблюде и смотрел на уходящий от него паром. Конечно, разобрать его лица я не мог, практически я видел только силуэт человеческой фигуры… Но мне показалось, что он высматривает именно нас с Эйстрел. - Проклятье! – пробормотал я. – Мутант на пхыфе. Теперь, когда уже было поздно – не развернешь же корабль – я понял, как этот мерзавец обставил нас. От дома Иктуса он ехал у нас впереди. Но, добравшись до мертвого города Бри… – местного Содома с Гоморрой, спустился по ущелью к завалу, провел там ночь. А на следующий день уже был у нас на хвосте. Ему оставалось лишь держаться на достаточном расстоянии, чтобы случайно не оказаться в прямой видимости. И теперь этот хитрец, думает, что провел нас. И так бы и случилось, не пойди я прогуляться на корму! Решив сообщить об этом Эйстрел, я отправился ее искать. Но девушка уже затерялась в толпе, так что мне пришлось довольно долго работать локтями и оттаптывать полы чужих халатов, пока я заметил ее золотистые волосы. В это время на судне начался какой-то ажиотаж. Эйстрел стояла с левого борта и вглядывалась вдаль. Почему-то остальные пассажиры тоже решили сплотиться вокруг нее, мешая мне пройти. Тут еще надо заметить, что уык имеет противное свойство – он не переводит неясно различимые обрывки речи… то есть, если я, скажем, иду по базару, то все вокруг меня говорят на тарабарском языке, из которого мне невозможно разобрать ни единого слова. Но стоит кому-нибудь обратиться ко мне, и чужая речь обретает для меня смысл. Так вот, все похоже обсуждали какую-то новость и я один был не в курсе происходящего. Наконец, я потерял терпение и начал кричать: «Пропустите! Пропустите княжеского посла, ослы!» Тут толпа расступилась (а некоторые даже начали разбегаться) и я оказался рядом со своей спутницей. Эйстрел смотрела на серые двойные паруса небольшого корабля, который примерно в тапе от нас, под восточным ветром шел наперерез нашему курсу. - Шипурские пираты, будь они прокляты! – произнесла Эйстрел, заставив меня позабыть то, о чем я только что хотел поговорить с ней. - Судно достаточно маленькое, - заметил я. – Ты уверена, что они решаться напасть на нас? - Они уже решились, - ответила Эйстрел, практически спокойно. Мы действительно оказались не в лучшем положении. Приливное течение и направление ветра мешали нам развернуться назад в порт. А пираты, наоборот, имели преимущества для преследования. Кроме того, их косые паруса предоставляли им возможность маневров нам недоступных. Как я сказал, Эйстрел внешне оставалась невозмутима, но я-то знал, что где-то внутри у девочки медленно закручивается пружина гнева, которая, будучи отпущенной, способна сделать ее действительно опасной… - На всем нашем судне только трое воинов. Я, ты и еще вон тот королевский страж, - Эйстрел кивнула на невзрачного мужчину с седой бородкой, который, как и мы, приник к борту, наблюдая движение серого судна. – Наш паром, по сути, открытый плавучий сундук с добром. - Что делать будем? - Подождем, увидим… Ждать пришлось с час. Несмотря на все попытки нашего капитана брать правее, мы не могли встать поперек ветра и волн. Мы сблизились с кораблем пиратов до четверти тапа[1]. За это время он совершил ряд маневров, став с нашим судном параллельным курсом борт в борт и постепенно нагоняя его. Теперь, куда бы не повернул наш капитан, пиратский корабль, столь же легко менял галс, будто танцуя на ветру и волнах. Я прикинул, что на каждый тап они выигрывают у нас примерно 1/10 в скорости, и значит, через 2,5 тапа нас нагонят. Это будет где-то на середине пролива. И как раз во время заката. Пираты, не считая гребцов и нескольких матросов, управляющихся с парусами, выстроились у борта. Они внимательно нас разглядывали и посмеивались, бряцали оружием и выкрикивали оскорбления нашему капитану и команде. На нашем судне большая часть купцов попряталась на нижней палубе, среди гребцов, а часть молилась различным богам и растаскивала по углам тюки (подозреваю не только свои). Чтобы подготовить оборону не было даже намека… Кажется, мы единственные с Эйстрел, кто не поддался общему отчаянию. Мы стояли у борта и беседовали, время от времени бросая взгляды за корму. Тем временем с капитанского мостика у нас на носу пошел дым. - Они что, вызывают помощь? – спросил я. Эйстрел удивленно подняла брови. - Нет. Не думаю. Богу решили помолиться. - Нашли время, - проворчал я. Суда сблизились уже до восьмой части тапа. Низкое Солнце по правому борту от нас обрело идеально круглые края и начало наливаться красным цветом. - Дон, - вдруг заговорила Эйстрел. – Есть один шанс. Тут довольно сильное течение и резкая волна. Очень трудно пристать к борту. Достаточно снести им рулевое управление и им станет не до нас. - И кто пойдет это сделать? - Я пойду. - Одна?! Эта восемнадцатилетняя девушка с воздушными светлыми волосами и руками тоньше, чем мои собственные, кивнула. Откинула челку. - Там пятьдесят мужчин! – не поверил я. - Всего сорок, - Эйстрел улыбнулась непонятно чему и подмигнула мне. Она уселась боком на борт корабля. Бедро из-под юбки соблазнительно выставилось над темными морскими волнами. - Кто-то же должен это сделать, - пираты заулюлюкали, но девушка ни мало не смутилась. - Я ведь Апата-Сурэ. Море – это моя стихия… Какой-то урод послал в нас стрелу навесом. Она упала в море, не долетев метров тридцать. Эйстрел даже не взглянула в ту сторону. - Но тебе нужно будет помочь мне здесь… Я понял, что мне ее не отговорить. Да и она была права, кто-то должен был это сделать. И я знал, что не способен это сделать сам. Мне оставался только страх, ужас за ее жизнь. Но я был нужен ей в этой игре со смертью. И я спросил, что делать… - Когда мы сблизимся с кораблем, ты должен отвлечь их на себя. Я спрыгну и доберусь до них вплавь. - Они расстреляют тебя из луков. - Дон, конечно, я нырну на глубину и вынырну на той стороне их корабля, - объяснила Эйстрел. - Нужно, чтобы они в это время все смотрели на нашу палубу. - Ясно. - Подержи их внимание подольше… - Тогда я буду готовиться к бою, - неожиданно сказал я. - Один? - Могу я приказывать команде корабля? Эйстрел помедлила с ответом, потом сказала: - Капитан корабля фактически покойник. Если пираты высаживаются на корабль, капитана они бросают в море, предварительно распоров ему живот. Это такая традиция - жертвоприношение Морю. А пираты педантичны по части обычаев. Остальных могут порезать так, для острастки, но, конечно, все и команда, и пассажиры надеются выжить. Но они парализованы страхом. Если ты будешь приказывать, и если дашь им надежду спастись – они послушают тебя. - Йорд, - простонал я. – Опыта командования на море у меня маловато… Я немного приврал. Опыта командования людьми у меня не было никакого… В одиннадцатом классе я пытался создать клуб предпринимателей. Эта затея с треском провалилась. - Ты знаешь, у тебя получиться, - вдруг весело засмеялась Эйстрел. – Вспомни, как мы встретились. Ты ведь убедил меня нанять тебя проводником. Ты убедил князя Магратха, что его меч тебе пригодиться, и поэтому он подарил его тебе. Воительница дотронулась кончиками пальцев до ножен моего меча. Я слегка вынул лезвие и посмотрел на его туманное серебро. - Удачи! – пожелали мы друг другу одновременно. И я, оттолкнувшись от борта, зашагал по палубе к капитанскому мостику. На ходу обнажил меч. Все, кто оставался еще на верхней палубе, почтительно уступали мне дорогу, провожая напряженными и какими-то отчаянно-голодными взглядами. Оказавшись перед несколькими ступеньками, ведущими на капитанский мостик, я закричал: - Я Дон Румата! Посол и верный меченосец князя Магратха из рода Девхриштобрана, названного Сурайя Крист! Приказываю! Команду к бою! Построить по левому борту! Сделал вдох на полные легкие и вновь: - Сушите весла! Рулевым держать по ветру! Капитан бледный как полотно его туники, с размотанной чалмой и волочащимся сзади синим шелком капитанской мантии вышел мне на встречу. Он шатался как пьяный. Возможно, он и был пьяный, ибо на полу мостика валялся пустой бурдюк. А в треножнике, что стоял на середине мостика, тлели угли от вознесения фимиама Богу Вседержителю. - Пьянствуем? – спросил я его вкрадчиво, но так, чтобы за вкрадчивостью в моем голосе прозвучала угроза. – Богу молимся? Капитан смотрел то на меня, то на специальную колотушку, которую здесь использовали в качестве указательного жезла, а заодно вразумляли ей нерадивых матросов. Колотушка валялась в углу на мостике. Я был ближе и у меня был обнаженный меч. И тут, чтобы окончательно взять инициативу я заорал, так что передающий сигналы барабаном боцман, или кто он еще там услышал: - А пиратский баркас сейчас уйдет!!! И-тыть вас дери! - Ты, ты что сумасшедший? – спросил капитан. Теперь я уже твердо знал, что он мертвецки пьян. - Я доложу Его Величеству, как будем в Шипуре, - сказал я зло. - Что ты едва не дал пиратам сбежать! Капитан поглядел через мое плечо. Пираты дружно гребли в нашу сторону. - Но я не намерен их отпускать. Изволь приказать, чтобы твои гребцы подняли свои задницы и шли наверх, взяв шесты[2]. Капитан захотел, что-то еще сказать, но я уже повернул назад и тут же натолкнулся на богато одетого купца, который подслушивал наш разговор. - Ты, - я ткнул в него пальцем, словно вызывая нерадивого солдата из строя. – Сколько у тебя лошадей? - Двенадцать, господин, - купец неуклюже поклонился, чувствовалось, что мое появление спутало его окончательно – сначала пираты, теперь еще новая напасть в моем лице! – И пхыф, господин! - Плюется? - Простите, господин?… - Пхыф, твой плюется? – повторил я, немного повысив на него голос. - Сладу нет. Снимите мундштук и… - Отлично! Пхыфа поставим на левый фланг. Теперь, если хочешь сохранить свое добро, сейчас же заставь своих людей взять лошадей и привязать в ряд по левому борту. Найди торговца по имени Тукх. Пусть он подойдет ко мне. Ему я единственному доверяю… До купца начало доходить… На Земле говорят утопающий хватается за соломинку. Секунду назад этот человек полагал, что ему предстоит утонуть, быть зарезанным или, как минимум, быть ограбленным до нитки … Вдруг на пароме нашелся некто, не собирающийся сдаваться на милость пиратам. «Все они верят, что у меня есть какой-то план…» - думал я, подгоняя гребцов, начавших выходить на верхнюю палубу и вставать между лошадей. Мельком я заметил Эйстрел, чуть ближе к корме у борта. А ведь, и в самом деле! У нас же есть план! Когда мне удалось всех гребцов построить, кто-то довольно грубо дернул меня за руку. Оглянувшись, я увидел бородатого шипурского воина, на которого указывала мне Эйстрел. - Вас всех убьют, - сказал он, спокойно глядя мне в глаза. Я решил сказать ему все, как есть. - Руль. Без него пираты не возьмут нас на абордаж. Я не буду с ними драться. Мне нужно отвлечь их внимание на себя. - Командуйте, - воин сделал немой знак «я следую за тобой». Знак этот вместе с еще двумя: «опасности нет» и «затаиться» показала мне когда-то Эйстрел. Сейчас я был благодарен ей за этот опыт. - Ваше имя? – спросил я его. - Кёрк Матэус из рода Хоккульда из Пэгро. Я обычно хорошо помню географические карты. Одну такую я видел у Магратха в Калке. Можно было догадаться, что в Шипурской страже служат наемники – ведь город был центром торговли и при скромной территории подчиненных земель, короли Шипуры располагали немалыми богатствами. - О! Дальний Запад! Так вам хорошо знакомо настоящее Море, - улыбнулся я. – Зададим этим сухопутным свиньям! Я кивнул на пиратское судно, потом показал ему на левый фланг, то есть в направлении кормы. - Мне нужно, чтобы вы помогли мне там заставить гребцов сесть в седла. Воин удивленно вскинул брови, но пошел выполнять приказ. Я обернулся к купцу, предоставившему нам лошадей. Он успел найти всю мою троицу: Горбая, Тукха и Анмэ, и привел их под мое командование. Его подручные выстроили лошадей от самой кормы на верхней палубе почти на всем протяжении обращенного к пиратам борта. У нас было четырнадцать лошадей (считая наших с Эйстрел) и пхыф. И более тридцати гребцов от мальчишек лет пятнадцати до убеленных сединой, ушедших с больших кораблей, матросов. - Тукх, у тебя есть что-нибудь, что хорошо горит? - У меня есть бочка масла для светильников, господин. - Это как раз то, что надо! Принеси ее наверх. Масло твое пропадет, но все остальное имущество ты спасешь. - Если господин в этом уверен, я даже не потребую с него вернуть мне деньги за масло, - подобострастно нахамил мне Тукх. - Анмэ я знаю, у тебя была бочка меда. Прикати ее сюда и открой. - Как будет угодно господину, - изумленный до такой степени, что частично утратил страх перед пиратами, Анмэ ушел выполнять приказ. - Горбай, я слышал, ты везешь пух и перо серого гуся? - Да… - Неси мешок с перьями! Рядом, выслушивая все это, околачивался пьяный капитан. Неожиданно он начал протестовать: - Я н-не позволю за-заниматься колдунством на судне! Эт-то хуже пиратов! Я улыбнулся и похлопал его по плечу: - Никакого колдунства, друг! Исключительно божественное вмешательство. Неси треножник с углями. На галере было тридцать шесть гребцов. Кажется, все они были уже на верхней палубе. Наше судно продолжало идти только за счет паруса. Пираты стремительно нагоняли нас. - Гребцам, рассчитаться на первый-второй!.. Кёрк начинайте! - Первый! – зычно крикнул Кёрк с кормы. Настала пауза. Кёрк пнул какого-то вихрастого парня с веслом и угрожающе показал ему два пальца. - Второй… Далее вроде пошло без задержек. Я заметил, что капитан, принесший мне треножник, пошатываясь, прошелся вдоль строя и награждал тычком жезла зазевавшихся. Ну и жалкая у меня была армия! Начни пираты стрелять, она бы вся разбежалась. По правде, я и не собирался их удерживать, если полетят стрелы – ведь в гибели людей не было никакого смысла. Я рассчитывал, что пираты не начнут стрелять. Пора было начинать представление. - Первые номера, - заорал я, когда расчет был окончен. – Возьмите шест! Делайте как я! Я опустил шест в бочку с медом и подцепив изрядно его помазал плечи своей лошади. Та косилась на меня, взбрыкивала от страха, но деться ей с привязи было некуда. - Теперь вторые номера берут перья, - я взял в руки охапку пуха с пером. – И наклеивают его на лошадь. А первые залезают в седло. И сам запрыгнул в седло. К этому моменту пираты были уже готовы атаковать. Нас разделяла дистанция в корпус корабля. Но атака не начиналась. Пираты натянули луки, но в какой-то момент остановились. Они пытались сообразить, что происходит и с великим интересом смотрели на нас. Я гордо сидел на лошади. Отличная мишень, между прочим, несмотря на вечерние сумерки. Проходя мимо меня, пьяный капитан, как-то странно на меня посмотрел и отдал мне свой синий плащ. Я забросил его на плечи. - Кёрк, подойди сюда! – я сделал жест старому воину, потом наклонился с лошади, чтобы говорить тихо. - Для тебя есть особое задание. Видишь эту бочку? Там масло! Когда я подам такой знак, – я оттопырил большой палец, – Подожги ке от углей с треножника, сунь в отверстие бочонка и брось тот на корабль пиратов! Кёрк понимающе улыбнулся и спокойно сел сверху на бочку, поигрывая мечом. - Снимите мундштук пхыфу! Разверните его по ветру, пусть плюется! – закричал я нарочно так громко, чтобы слышали на пиратском корабле. В это время нос пиратского корабля достиг нашей кормы. Эйстрел внезапно выхватила меч и с яростным криком прыгнула за борт. Выглядело это так, будто она хотела перепрыгнуть на пиратский корабль, но не рассчитала силы своего прыжка (там было метров пять) и упала в воду, где сразу скрылась под волной. Тень между кораблями делала поверхность моря совершенно непроницаемой для взгляда. Пираты, наблюдавшие это, опустили луки и схватились за животы от смеха. Они тыкали пальцами в гребцов, вооруженных шестами, и сидящих на обмазанных медом с перьями лошадях. Они уже отпустили оружие и просто падали в припадке хохота. Я ждал, наблюдая, как спокоен Кёрк, как он держит на коленях свой меч, готовый в любой момент вступить в настоящую бойню – втроем против сорока. Я ждал. Еще было не время. - Приготовьтесь атаковать их с флангов! – крикнул я своей коннице, чем поверг пиратов в безумное веселье. Они колотили в щиты, свистели, показывали нам пальцами рога над головой (что здесь заменяет жест пальцем у виска) и всячески глумились над нашей командой дураков… Внезапно полетела стрела и врезалась в леер неподалеку от моей лошади. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, поэтому, уверен, что стрелявший дурачился и хотел просто попугать нас. Одновременно с этим на пиратском корабле раздался вопль боли, который, казалось, захлебнулся в общем хохоте и потоке пошлых шуток, а затем все завертелось с нереальной для меня быстротой - калейдоскоп меняющихся кровавых событий. Мой взгляд метался, словно камера взбесившегося оператора съемки, пытаясь уловить, что сейчас нужно делать… Эйстрел пронеслась молнией по направлению к корме, нанося выстроившемся вдоль борта пиратам ощутимый ущерб в живой силе. Человек семь упали в корчах на палубу, зажимая раны, прежде чем остальные поворотились и бросились за ней в погоню. Наперерез ей выскочили капитан пиратского корабля и еще один пират, толстый как бочка. Эти двое преграждали ей путь на корму, где остался один рулевой. Мечи капитана и Эйстрел скрестились первыми, и одним финтом она достала его руку, заставив с отчаянным воплем уронить клинок. - Это бешеная кошка Магратха! – заорал кто-то из пиратской команды. - Я узнал ее!!! Кажется, этот крик не способствовал поднятию морального духа среди пиратов. Было заметно, что некоторые догоняют девушку не так рьяно, как могли бы… Некоторые вообще стояли у борта и не знали, что делать: то ли брать нас на абордаж, то ли сначала разобраться с неожиданно возникшей угрозой на собственной палубе. - Сзади! – закричал я Эйстрел. Воительница сразу же ушла вниз и багор, брошенный ей в спину, угодил толстому пирату в грудь. Крюк вонзился в плоть и раненый с криком осел на палубу. Капитан пиратов, воя от боли и ненависти качал изуродованную руку – кажется, Эйстрел лишила его пальцев. Тут в нас полетели стрелы. Одна вонзилась в плечо всаднику возле меня, следующая убила соседнюю лошадь. Четверо стрелков со стороны пиратов вновь натягивали луки. - Прыгайте! – закричал я, сам оставаясь на лошади, только пригнулся. Если кого и убило на нашей стороне, то я этого не заметил. Одна раненая лошадь, обезумев от боли, сорвалась с привязи и металась по палубе, приводя в панику остальных животных и сбивая людей с ног. Моряк с засевшей в плече стрелой свалился на руки товарищей. К счастью те быстро его унесли... - Ловите лошадь! – заорал я и увидел, как Эйстрел уже разносит клинком пиратское рулевое устройство, пытаясь разрубить канат, соединяющий его с кормовым веслом. Дезооринтированные пираты пока не предпринимали высадку. Их капитан орал, чтобы они убили Эйстрел. «Рубите ее на куски!» - его вопль заставил лучников развернуться от нас в сторону собственной кормы. Кёрк, стоял с мечом в пяти метрах от меня, наблюдал происходящее на пиратском судне. Спокойствие покинуло его, старое лицо стало похоже на лицо болельщика, который видит, как нападающий его любимой команды выходит один на один с вратарем противника… Пираты, наконец, организовались в некое подобие боевого порядка и, закрывшись щитами, атаковали Эйстрел на корме. Из-за напирающей толпы пиратов Эйстрел я не видел. Слышал только рев, который пираты издали, набросившись на девушку. Когда казалось, что они ее смели, в последний момент, она прыгнула с кормы в воду, снова уйдя на глубину. Я также услыхал, как Кёрк громко рассмеялся и воскликнул: - Молодец, девка! Рулевой рычаг пиратского корабля торчал кверху. Пираты, попытались исправить его, вернув назад, но только сломали окончательно… Вой отчаяния и ярости охватил весь пиратский корабль. А вместе с ним, начался подлинный хаос. Одни бросились к оставленным веслам, другие развернулись к нам, держа в руках луки, пики и копья, багры, метательные топоры, короткие мечи – в общем, все чем была обвешена эта разношерстая братия, оказалось в руках, готовым к бою. И только один единственный бородатый пират во всей этой обезумевший команде схватил абордажную доску, на конце которой снизу наколочены острые гвозди, и побежал с ней на меня, прямо как Сергей Бупка с шестом навстречу олимпийскому рекорду. Собственно этот пират, в отличие от его коллег, опасности для нас не представлял. Хоть семь трапов положи - взять на абордаж наш корабль теперь у них бы не получилось, но мы все еще находились практически борт к борту, и мне стало понятно, что «финита ля комедия» - сейчас нас начнут убивать. Надо скомандовать, чтобы все, кто еще на палубе легли, лучше у противоположного борта – пронеслось в моей голове с быстротой молнии. Но такую команду я отдать не успел. Сломанный руль пиратов и набежавшая высокая волна сыграли с нашими кораблями дурную шутку – они развернулись под острым углом друг к другу и сошлись бортами… Столкновение произошло через секунду после того, как я (чисто интуитивно, без мысли) поднял вверх левую руку с оттопыренным пальцем… Ужасный удар. Треск обшивки. Я вылетаю с лошади. И падаю на палубу уже как в замедленной съемке. Я не чувствую боли. Но не могу сделать вдох. И только продолжаю наблюдать картину крушения всего и вся. Единственный пират, который бежал с абордажной доской, тоже упал на палубу, только на своем корабле, напротив меня. Доска взметнулась надо мной, под ее тяжестью сломался наш бамбуковый леер и трехдюймовые гвозди вонзились в палубу прямо рядом с моим лицом. «Кажется, никто не удержался на ногах» - мелькает отстраненная мысль в моей голове. И тут же я вижу, что, по крайней мере, один человек стоит. Это Кёрк! В его поднятых руках бочонок с маслом, разбрызгивает жидкий огонь. Из груди торчит стрела. Видимо, стрелок спустил тетиву за миг до столкновения – после ни то, что попасть куда-то, но и удержать лук в руках он бы не смог. Кёрк улыбается. И падая вперед, отпускает бочонок – тот летит прямо на пиратов… А дальше палуба начинает заваливаться… Моя лошадь в ужасе взбрыкнула, и прямо надо мной вздымаются лошадиные копыта, чтобы размозжить мне череп… Сверхъестественным для себя способом я успеваю куда-то извернуться и сгруппироваться, чувствую что падаю…

- Писец, - последняя человеческая мысль -

Мое неуправляемое тело падает в воду между двумя бортами, которые грозят сомкнуться секунду спустя. Вертясь вокруг некоей абстрактной оси, рассыпая вокруг щепки, падает в море абордажная доска. Борта расходятся. Меня быстро несет между ними и все, что я успеваю сделать, это схватиться за доску. Пиратский корабль наверху охвачен огнем, с него падает еще что-то или кто-то. Одно ухо у меня полностью оглохло от удара о воду, в другом мечутся орущие люди. Доска, которая держит меня на плаву, врезается в нечто большое и я из последних сих восползаю на него – благо здесь есть рукам за что зацепиться. И тут я на минуту отключился… Когда я вновь открыл глаза, то первым делом узрел печальную картину погребального костра из пиратской шхуны с расстояния примерно в двести метров… Почему «шхуны»? Почему «печальную»? Эти два вопроса в моей голове, убедили меня, что я пока еще жив. Я ни черта на тот момент не смыслил в морском деле, поэтому за класс парусного судна пиратов ничего не мог пояснить… Что касается печали, то вряд ли стоит горевать о пиратах, сказал я себе…

- Особенно с учетом того, что в наступающей темноте ты один в море... -

Вернуться на галеру можно было и не мечтать. Тот небольшой плотик, на котором я лежал, подхваченный течением, удалялся от корабля с такой скоростью, что умей я ходить по воде, мне и тогда бы не удалось преодолеть все возраставшее расстояние между ними. Первые минуты я пребывал в панике, затем еще некоторое время предавался отчаянию, уже без желания немедленно покончить со всем этим кошмаром, но постепенно вновь обрел способность думать. В первую очередь, я убедил себя, что Эйстрел жива - с ее навыками плавания, у нее были все шансы вернуться на галеру - и, значит, мне нет никакого резона самостоятельно покидать этот грешный мир. Затем я стал вспоминать, все что мне было известно о географии Шипуры. По всему выходило, что плот мой находился вовсе не в открытом море – он плыл по течению, вызванному приливом в длинном проливе, напоминающем, вероятно, Босфор или Дарданеллы. При этом, на мое счастье, меня несло вглубь пролива от открытого моря. Так как вряд ли ветер будет дуть исключительно вдоль фарватера, у меня был не плохой шанс за ночь пристать к тому или иному берегу (до которых было по самым пессимистическим подсчетам километров семь). Со слов купцов я вспомнил, что напавшие на нас пираты, якобы обитают на островном архипелаге, расположенном на дальнем конце пролива – то есть, на какую-нибудь сушу меня да вынесет. Я знал, что люди часто погибают в море теряя силы, поэтому решил, наоборот, сэкономить их для того момента, когда они мне понадобятся. Я почти успокоился и прилег на плот, глядя в облачное ночное небо… Так прошел, наверное, час. В некий момент мне стало казаться, что плеск волн изменился. Звук был другим. Волны во что-то бились. Я повернулся на бок. И различил в полной темноте ночи, проплывающие справа огоньки. Очень редкие, тусклые, огоньки далекого берега. Морские волны тревожно бились о невидимый во мгле берег. «Стоп!» - сказал я себе, - «Ориентируйся на слух!» Берег где-то рядом! Эти огоньки – лучины, лампады в окнах чьих-то хижин, а не электрические фонари! По неровному серпу цепочки огней я заключил, что волны и ветер несут меня к чему-то вроде полукруглой бухты, окруженной горами или холмами. Я попытался сесть, но быстро понял, что могу так свалиться с качающегося плота. Поэтому просто лег на живот. Напрягая зрение, я смотрел вперед, и вот мне почудилось, что передо мной что-то есть... До берега было еще далеко, возможно сотни метров, но слух также настаивал, что по курсу волны разбиваются обо что-то... Черное, как сама тьма. - Проклятие! Да там, похоже, рифы! – воскликнул я по-русски испуганно. Каким же шоком для меня было, когда из темноты раздался болезненный стон и хриплый голос возопил: - Кто здесь?! В тот момент луна, которая пребывала позади за облаками, наконец-то, высунула в прореху туч свое любопытное лицо. Этого было достаточно, чтобы увидеть, как мой плот наталкивается на какие-то обломки… После первого удара, его начало бить и мотать, так что я поскорее попытался покинуть его, перебравшись на более крупный обломок кораблекрушения, застрявший на рифе. От незнакомца, который тоже, как и я был, жертвой кораблекрушения я ждал только помощи или, на худой конец, был готов оказать таковую ему, если его положение хуже, чем мое собственное. Однако, представьте себе новый мой ужас, когда я в лунном свете узнал, выползшую мне навстречу фигуру… Мы столкнулись почти нос к носу. На правой руке у человека не хватало большого пальца, лицо было опухшим как у утопленника, а одна нога явно не слушалась… Но левая рука уверенно сжимала морской нож! Этот человек, которого я узнал, совершенно не ждал помощи, и не собирался ее оказывать. Он тоже меня узнал и, радостно предвкушал, как перед своей смертью выпустит мне кишки. В тот же миг, не раздумывая, я соскочил в воду. Капитан ринулся за мной и не достал совсем немного. Здесь было что-то вроде двух верхушек скал, между которыми застрял морской мусор, то, что было частью пиратского корабля. В воде я не мог сопротивляться течению, и волны повлекли меня между рифов в проход. Я только старался разлечься медузой на волне, чтобы меня не ударило о подводные камни. Капитан, вероятно, за что-то зацепился. Мне показалось, что рядом с обломками под водой была какая-то сеть. Последний его звериный, полный смертельной досады крик оборвался уже позади меня. Больше я его не видел. Я миновал полосу рифов и берег стал заметно ближе. Я уже чувствовал, что скоро смогу пойти по песку. Белому вязкому песку, а после зарыть свои руки в прибрежную траву. Совсем неожиданно передо мной выросла еще одна скала – тупой, прямоугольный камень, выше моей головы. Я попытался выгрести, перевернулся под волной и ударился ребрами о его подводную часть. Боль была очень сильной, я потерял контроль над своим телом и начал тонуть. В рот попала морская вода. А потом меня засосало в воронку небытия.

***

Первое возвращение сознания ко мне напоминало сон. Я открыл глаза, лежа на спине, и увидел узорчатые доски потолка. Я лежал в кровати (по ощущениям довольно удобной), прикрытый каким-то плетеным ковриком или покрывалом. Сбоку находился столик, где стояли изукрашенный изумрудной вязью кувшин и фарфоровая чашка, цвета жемчуга. Я попытался протянуть к ней руку, но почувствовал сильную боль сбоку грудной клетки. У меня не было сил бороться с болью. Я опустил руку и, когда боль ушла, заснул. Второй раз я проснулся уже без ужасной слабости, зато с большей жаждой. Мне казалось, что мои губы просто печет от морской соли. На этот раз я действовал левой рукой. Отодвинув коврик с себя, и приподняв голову, осмотрел свое тело. Справа на боку, где-то на площади ладони, кожа была содрана словно наждаком. Но крови уже не было. Рана казалась чистой и пахла сосной или кедром… Действуя осторожно, я сел на постели и дотянулся до чашки. В ней была налита какая-то розоватая жидкость. Но мне так хотелось пить, что уже было все равно. Я жадно припал к напитку и обнаружил, что это замечательное вино, легкое, немного, разбавленное водой. Опустошив чашку до дна, я снова лег на постель, чтобы еще чуток поспать. И тут услышал разговор за дверью комнаты. Конечно, тут же сон слетел с меня, и я превратился в слух. Говорили две женщины. - Он должен скоро очнуться, Сунис! Целитель сказал, что никакой опасности его рана не представляет. - Возможно это пират с того погибшего судна. Тогда его стоит выдать страже за деньги. Пока он не убил всех нас. - Нет, только не пират, Сунис… Мы осмотрели его. Его руки никогда не держали весел и не ставили паруса. Пальцы тонкие, как у какого-нибудь аристократа. Конечно, он может оказаться и простым писцом. На теле не было никаких украшений или чего-то, чтобы судить о его достоинстве. - О, Мирис, это я первая его увидела! Может, ему сказать об этом? Если это какой-нибудь благородный господин из Северных Варваров, то, когда его начнут искать, надо будет затребовать денег за его спасение. А если какой-нибудь простолюдин или безсеребреник – может нам стоит оставить его в качестве экзотической игрушки для наших гостей? Как бы узнать про него… Я слушал весь этот разговор из-за двери и все во мне закипало. - Нет, Сунис. Аристократы с Севера бывают очень неблагодарными. Он скажет, что не просил нашей помощи. А потом заберет свою одежду и уйдет. Надо поступить мудрее. Подошлем к нему девочку. Они этим займутся и она его расспросит. А потом, если он богат – выставим ему счет. Тогда он не сможет протестовать, что не просил себя спасать! Поэтому девочку пришли подороже. - Ты права, Мирис! Надо сделать это прямо сейчас. Я пришлю Эйму. Пусть посидит, с ним, пока он не очнется. Затем дверь слегка приоткрылась и в комнату заглянула женщина. Но я не заметил, как она выглядела, потому что немедленно прикрыл глаза и притворился спящим. Женщины, убедившись, что я лежу без движения, как и лежал до этого, удалились. - Вот ведь сучки! – шепотом проговорил я, когда они ушли. – Теперь я понимаю, почему в Шипуре всякая женщина, заговорившая с мужчиной на улице, считается проституткой. Тут не ошибешься! Минут десять я лежал с закрытыми глазами. В доме было так тихо, что я начал улавливать очень слабые звуки, например, насекомых. Поэтому я услышал, что-то кто идет еще до того, как тот вошел в комнату. Шаги по деревянному полу были легкими и частыми – вошедшая должна была быть девушкой и, скорее всего, босиком. Она остановилась возле постели и осмотрела меня – я это чувствовал, не открывая глаз, – от нее исходил нежный, приятный аромат духов. Девушка, видимо, засомневалась в том, что я сплю и решили проверить меня: - Господин спит! Какой он большой! – проворковала она, немного отойдя от меня. – Должно быть, он ооочень важный человек! Пока господин спит и не видит меня, я могу снять платье… Ее игривая уловка, чтобы заставить меня открыть глаза, показалась мне настолько по-детски наивной, что я тут же заулыбался с закрытыми глазами. Будучи раскрыт, я поглядел на нее. Молодая, невысокая женщина с формами танцовщицы живота, торчащей вперед грудью в вырезе странного, намотанного на нее одеяния, раскрашенного, как хвост золотого фазана. Подведенные глаза на белом от пудры лице, детские губы с частично нанесенной помадой – будто, она просто ела ягоды и не вытерла рот. (Позже я узнал, что такова была шипурская мода). У нее были волнистые черные волосы и зеленовато-золотистые глаза. Ей было, наверное, где-то от двадцати – сложно определить сколько лет ухоженной женщине из другого Мира. - Как тебя зовут? – спросил я. - Эйма, мой повелитель! – сладко ответила девушка и подарила мне очаровательную улыбку, на которую, не будучи готов, я мог бы купиться. – А вас как мне называть? - Дон Румата, - представился я без боязни, поскольку это имя тут все равно никто не знал. - Позвольте, я налью вам вина, Дон Румата, - поклонилась девушка. Я сделал разрешающий жест и добавил: - Называй меня просто по имени. Когда я пригубил чашку, последовал новый вопрос: - Позвольте, я осмотрю вашу рану, Дон… Я опять согласился. Она приподняла покрывало и с интересом, но явно отсутствием понимания в ранах, стала рассматривать мой бок. Наконец, она встала на колени у кровати, подула на содранную кожу, будто я ребенок, и очень нежно поцеловала. - Какое несчастье постигло господина в море! И какое счастье, что мы его нашли и показали вулону, - под ее пушистыми ресницами едва ли не настоящие слезы блестели. - Ничего подобного! Я просто купался, и захотел спать. Вот и прилег на песочке. А из-за такой царапины я даже к аптекарю бы не пошел! – довольно резко ответил я, понимая (с учетом подслушанного разговора), к чему она клонит. - О, Дон, сколько в вас мужества! Я никогда не видела такого крепкого мужчину, - сделала комплимент земному студенту-гуманитарию Эйма. – Можно я посмотрю на вас? Тут я сел и удержал ее руку. Я видел, ее притворство, бесстыдность, алчность и сиськи в вырезе. Судя по эрекции у меня, сиськи перевешивали все остальное. - Я не статуй, чтобы одетые женщины меня разглядывали, - строго сказал я. – Пусть принесут мою одежду! - Она еще не высохла, мой господин! – просительно прошептала Эйма. – Я могу принести что-нибудь достойное вас? - Да, принеси, побыстрее… Я хочу в уборную! Эйма поднялась с колен и попыталась запахнуться. - Господин, помогите мне завязать пояс! И она подала мне конец широкого пояса. Я необдуманно взялся за него. Женщина сделала шаг назад и повернулась вокруг своей оси. - Ой, я такая неуклюжая! – воскликнула она, стоя в чем мать родила и прикрывая руками грудь. Впрочем, так, чтобы один сосок, как бы невзначай, был прекрасно виден. Там, где сходились ее сжатые бедра, не было ни одного волоска. - Пусть мне принесут одежду. Какую-нибудь, - повторил я. – Ты не только неуклюжая, но и неучтива к просьбам гостя! Я знал, что могу ее повалить на постель, схватить за волосы и трахать… От меня этого даже ждут. Мне впервые захотелось не гладить девушку по волосам, а грубо и больно удерживать за них во время полового акта. Шипура была местом, которое делало из меня дикаря. Эйма хлопнула в ладоши. Дверь тут же открылась, и в комнату заглянул молодой человек с короткой стрижкой, одетый в короткую светлую юбочку. Он был худой и явно моложе нас с Эймой. Не очень уверен в себе, но при этом его поклон и приветствие мне показались более искренними, чем поведение Эймы. - Быстро принеси господину достойный его халат, - приказала Эйма. - Что это за дом? – спросил я, когда он ушел. - О, вы в Илланозо[3]. Вы наверняка слышали! «Искуссные, словно проститутки в Илланозо» - припомнил я, как шептались между собой караванщики. - Слышал много хорошего о вас, - соврал я, решив зайти с другой стороны, и, увидев, как юноша входит в комнату с халатом, заключил. – Но, к сожалению, я не любитель развлечений с женщинами. - Надеюсь, мой господин никуда не собирается уходить? – как бы в страхе пробормотала Эйма. – Вулон сказал, что если трижды не исполнить желание господина, то он может заболеть!.. Как насчет мальчика, мой господин? - Не люблю мальчиков еще больше!.. Она положила одну руку себе на живот, а другую на грудь. Ноги уже не сжимались так застенчиво, и я видел нежный, розовый ее бутон. От возбуждения я был вынужден сесть и прижать свой член под покрывалом руками. И делать равнодушный вид... - А кого же вы любите? Мы предложим вам… «Она от меня не отстанет!» – подумал я. - Смотреть люблю. - О! – обрадовалась Эйма. – А чтобы вы хотели увидеть? Хотите меня с ним? Девушка указала на юношу-прислужника. - Или меня с подружкой? «Что ж, ты сама напросилась!» - Хочу тебя с уткой! - С чем?! – похоже, я сумел-таки вызвать у нее настоящие эмоции. - С селезнем!.. - Я никогда не была с… селезнем…. Я не знаю, как это… - запинаясь, сообщила Эйма. - Я все тебе объясню, - довольный эффектом, сказал я. – Перестань упираться. Ну, не с дикобразом же, в конце концов… Подавленная Эйма поглядывала на то ли слугу, то ли раба, будто бы желая, чтобы он исчез и не слышал этого разговора. Тот смотрел на нее в ответ, изумленный и, кажется, с некоторым злорадством. Я забрал у юноши халат и оделся. Немного поморщился от боли в боку. Завязал пояс. - Проводи меня в уборную! – велел я молодому человеку. – А ты иди за селезнем! Найди самого большого! Живо! Я указал ей на дверь, предвкушая разговор хорошенькой Эймы с управляющими этого борделя. Слуга отвел меня в небольшой домик на территории сада. Там пахло благовониями, и было все необходимое для удовлетворения естественных нужд и умывания. Я быстро привел себя в порядок, потом строгим голосом окликнул слугу, который ждал меня снаружи. - Эй! Принеси мне куй-травы. Я уверен, она у вас есть. А еще скажи Эйме, чтобы убрала перья и пух с задницы селезня. Ясно? - Понял, господин! Озадаченный слуга побежал исполнять поручение. Если его приставили следить за мной, то я от него отделался. Я прихватил с собой из уборной полотенце и вышел на свет. Всю территорию Илланозо окинуть одним взглядом было невозможно. Ниже по дорожке можно было заметить песчаный пляж с морским берегом. Вероятно, там меня и выловили. С краю пляж был ограничен частоколом. Там и сям в зарослях кустарника, деревьев, виноградной лозы, виднелись небольшие домики и беседки с остроконечными крышами и козырьками террас. Выше над садом господствовал двухэтажный особняк с колоннами и много-ярусными голубыми крышами по бокам. Сам дом имел песчаный цвет – он единственный был построен из камня. Я решил спуститься к морю, подальше от этого дома. Выйдя на пляж, я заметил рыбачью лодку с парусом, причаленную к пирсу. Двое молодых мужчин, одетых примерно так, как юноша меня сопровождавший, покупали улов у старого рыбака. Скучающей походкой, забросив полотенце на плечо и пригладив волосы, я взошел на пирс. Постоял у лодки, посмотрел содержимое корзин. Потом кивнул собирающимся уходить с покупками слугам. - Передайте ильльди[4] Эйми, чтобы приготовили для меня этих двух осьминогов, - я указал на больших морских тварей, которые лежали у рыбака в лодке. – И принесли ко мне в комнату. Я ее гость. Меня зовут Дон Румата. Скажите на кухне – за мой счет. Я присел на пирсе, лицом навстречу намечающемуся закату, свесив ноги в воду. Дождался пока слуги уйдут. Делал вид, что продолжаю изучать улов, поэтому рыбак терпеливо поджидал меня. Когда пляж опустел, я снял с себя дорогой махровый халат и залез в лодку. - Старик, это тебе за услугу по перевозке, - сказал я, подавая рыбаку свой халат и препоясавшись полотенцем. – Отвези меня в Шипуру. Поближе к порту. Рыбак посмотрел на халат, стоивший намного больше, чем весь его улов и, хитро улыбнувшись, кивнул. - Я не спрашиваю о ваших проблемах господин, - спокойно объявил он. - Да, что тут спрашивать! Надоели мне эти писечки! Мы оба понимающе рассмеялись, и рассказывали друг другу анекдоты и забавные истории до самой Шипуры.