Маринетт уже давно не чувствовала себя такой отдохнувшей. Она еще не успевает открыть заспанные глаза, как в нос ударяет божественный запах свежесваренного кофе. Еще не осознавая себя во времени и пространстве, девушка лениво тянется в сторону дурманящего аромата и слышит заливистый мужской смех, мгновенно заставляющий очнуться и подключить к жизни все органы чувств.
– Кто здесь? – встрепенулась брюнетка. – Что ты здесь делаешь? – она рывком поднимается на незнакомой постели и притягивает к себе одеяло, закрывая открытую грудь. Неловкость зависает в воздухе, когда до нее постепенно доходит, где и с кем она находится прямо здесь и сейчас.
Адриан Агрест сидит на краю её кровати и смиренно ждет, пока девушка проснется, искренне получая удовольствие от чуть помятого, но несомненно милого образа своей пассии. Забавная реакция Маринетт на само его присутствие вызывает у него еще больший смех, что, естественно, вгоняет Дюпен-Чен краску.
– Я принес тебе кофе, – улыбаясь произносит Адриан и подает девушке чашку эспрессо со сливками. Агрест ведет себя, словно ангел, невинно: хлопает глазами ребенка в ожидании, пока мама не встанет и не оценит его утренний сюрприз. Как будто совсем не его мускулы лениво перекатываются на оголенном прессе и сильных руках, невольно привлекая затуманенный взгляд недавней любовницы.
– С-спасибо, – Маринетт премило улыбается и протягивает руку за чашечкой кофе. «И как он догадался, что я люблю именно такой?» –думает девушка и делает несмелый глоток. Она жмурится от удовольствия, на секунду отпуская всю неловкость момента и позволяя себе расслабиться.
– Мне удалось тебе угодить? – спрашивает Адриан, вопросительно поднимая бровь.
– О, да… – протягивает последнее слово брюнетка, явно наслаждаясь ощущением, когда кофеин поступает в кровь все больше с каждым глотком.
– Я безумно рад, – блондин просто светится счастьем и берет ее свободную руку в свою, после чего оставляет аккуратный поцелуй на внутренней стороне запястья.
Этот невинный жест резко выдергивает Маринетт из состояния равновесия, заставляет в больном воображении всплыть образ дурашливого напарника, который так часто пытался выразить ей свою любовь подобным образом. И этот восторженный взгляд человека, получившего от нее одобрение, просто не дает покоя.
Сердце начинает барабанить о грудную клетку, а мысли роем клубиться одна дурнее другой. Образ одного мужчины подменяет вид второго в воображении. Внезапно хочется сбежать и чем быстрее, тем лучше: подальше от этого ощущения неловкости. Она знает о парне рядом слишком много, и это становится настоящей серьезной проблемой. Сегодняшней ночью ее копилка знаний о нем пополняется фактом о его навыках в постели, что в целом усугубляет внутренний конфликт. Но суть даже не в этом. Адриан Агрест – золотой ребенок, но с глубокой психологической травмой. Он потерял мать, а его отец вместо того, чтобы быть сыну поддержкой, отгородился от своего чада стеной непонимания. О чем речь? Маринетт за то время, пока работает с Габриэлем, получила от модельера больше тепла, чем его родной сын за всю его жизнь. Но Адриан не унывал – пытался найти поддержку в ком-то другом: друзьях, коллегах, любимой девушке. Но и последняя отступилась от него. Маринетт знает, что предательство близкого человека подкосило его, сделало жестче, заставило закрыться от мира. И вот сейчас, кажется, он вновь открывает свое сердце теперь уже для нее, она это чувствует всеми фибрами. Вот только в ее голове так некстати всплывает лик напарника. Она убегает от этого воспоминания, но то нагоняет все быстрее. Девушка ощущает неприятие к самой себе, отчетливо проявляющееся чувство вины за один единственный ушастый образ Кота Нуара в такой неподходящий момент. Вот только и к Адриану тянет на уровне физической необходимости. И напарника внезапно так не хватает, что проще умереть, чем жить без него.
Пауза затягивается. Страх давит глотку, и начинается паническая атака. Девушка бледнеет.
– Маринетт, все в порядке? – Адриан пододвигается ближе и накрывает теплой ладонью кисть ее руки, которую только что поцеловал. На лице отражается искреннее беспокойство.
– Да, мне вдруг стало немного нехорошо, но сейчас все в порядке, – голос дрожит, и она пытается натянуть улыбку. Выходит весьма коряво.
– Ты уверена? Может, ты беременна? Могут признаки проявиться так быстро? – Агрест несет какую-то несусветную чушь. Он хочет проявить тактичную заботу, и его наивные предположения порождают только умиление, усиливая щемящее чувство вины перед столь неопытным созданием.
– Нет, конечно, расслабься, – брюнетка немного нервно смеется, понимая, что даже если и существует подобная вероятность, то она неимоверно мала. По крайней мере, уж точно не ее нестабильное настроение послужит индикатором к определению наличия интересного положения. – То есть не то чтобы я не хотела детей от тебя… А-а-а… Адриан, я не готова сейчас вот так случайно стать мамой. Ты понимаешь? Нам же обоим это не нужно… – последнее слово срывается с губ, и она успевает о нем пожалеть в тот же миг, когда видит медленно опускающиеся уголки губ Агреста.
– Я все понимаю, Мари. Не парься, – парень убирает ладонь с руки брюнетки, и холод, появившийся на ее месте расползается по всему телу, запуская волну мурашек.
– Хмм… Адриан, не то, чтобы тема наличия возможных детей меня не волновала… но, если, чисто гипотетически, такой вопрос станет на повестке дня, мы обязательно его обсудим, – Маринетт подается вперед, жадно глотает воздух, как рыба, и спустя несколько мучительно долгих секунд продолжает. – Адриан, нам нужно поговорить, да? – решает начать Маринетт, не откладывая максимально не удобный разговор в долгий ящик.
– Пожалуй… А сейчас мы что делаем? – блондин отводит взгляд изумрудных глаз и характерно для него чешет затылок. В своей неуверенности он так до невозможности мил, что девушка невольно чувствует еще один укол вины за то, что, не может полностью отдать свое сердце ему.
– Говорим, да, конечно, – Маринетт снова неуверенно улыбается. Дискомфорт из-за происходящего буквально ощущается в воздухе ими двумя. – Мы разговариваем, как нормальные люди, да… – девушка пытается забить неудобные паузы бессмыслицей, понимает, что зарывается и краснеет до кончиков ушей.
– Мне начать? – Адриан смотрит неуверенно и исподлобья. Он в самом деле боится ляпнуть лишнего, это заметно. И это ни разу не помогает собраться девушке.
– Да, это было бы прекрасно! – восклицает Маринетт, хватаясь за предложение любовника, как за спасительную соломину. Она понятия не имеет чего, хочет. Маринетт не начинает отношений с постели, и ей страшно, что он может посчитать ее легкомысленной. И это сносит девушке мозг, если честно. Она горит, но определенно точно не желает терять Агреста как друга после того, что между ними было. Адриан дорог Маринетт еще со школы, и ей так жаль, что они перестали общаться на какое-то время. Но больше всего на свете девушка не хочет терять его снова. Это то, что рвется быть сказанным, но так и застряло где-то в гортани из-за оцепенения и страха. Девушка не смеет поднять глаз и по-детски закрывает свои ладошками.
– Мари, милая, открой лицо, пожалуйста, – девушка машет головой, – ну малыш.
– Почему это я малыш? Что за прозвище? – Маринетт отпускает ладошки и дует щеки, становясь еще больше похожей на пупса.
– Потому что ты ведешь себя, как маленькая. Не прячься от меня, – Адриан обезоруживающе улыбается своей фирменной улыбкой. Той самой, что заставляла в школе расплываться розовой лужицей подростка-Маринетт, и Дюпен-Чен плывет. – Я хочу, чтобы ты знала, что сегодняшняя ночь значит для меня больше, чем просто секс. Ты нужна мне. Пожалуй, нам не стоило начинать все…м-м-м… так! Позволь мне все исправить, позволь пригласить тебя на свидание, поухаживать за тобой. Я не буду распускать руки, обещаю. – С каждым новым словом брюнетка уносится дальше от реальности. Все сомнения улетают прочь. Адриан пододвигается ближе, нежно проводит пальцами по ее оголенному плечу и целует в губы. Между парой пробегает искра статического электричества, распаляя поцелуй и вызывая улыбку у обоих. Он касается девушки осторожно, не страстно, но задерживаясь и будто обозначивая серьезность своих намерений. Он как будто пытается вложить в этот поцелуй все слова, что не смогли сформироваться в предложения. Маринетт приоткрывает рот сама, словно приглашая Адриана в более чувственный поцелуй, не в силах больше сдерживать напор собственного цунами эмоций. Агрест пододвигается ближе на кровати, она льнет к нему и парой нехитрых движений перекидывает ноги вокруг его бёдер, сидя лицом к парню. Клочок одеяла, прикрывающий грудь, падает вниз на колени, но брюнетку это больше не волнует. Она нагая извивается змеей под его нежностями, выгибает спину, прижимаясь грудью к оголенному телу Агреста. Он отпускает ее губы, и девушка издает возмущенный стон, вызывая самодовольную улыбку у Адриана. Он спускается дорожкой влажных поцелуев к ее шее, делая ритм ее дыхания нестабильным, отрывистым. Маринетт пропускает пальцы сквозь пряди его волос, сжимает кулачки, но не находит того, чего ищет. Она не находит черных ушек.
Внезапно девушку будто прошибает током. Она распахивает затуманенные страстью глаза и понимает, что она не хочет быть той тварью, которая разобьет сердце лучшего в мире человека еще раз. «Ну как? Как можно быть такой лицемеркой? Как можно любить двоих одновременно? Почему она не может отпустить чувства к Черному Коту также легко, как он отказал ей в тот злосчастный день?» – возникают неудобные вопросы в голове, и Маринетт напрягается стальной струной. Она, как ошпаренная, отползает в угол огромной кровати, закрывает тело белоснежным одеялом и смотрит в глаза ничего не понимающего парня. Его вид выказывал явную растерянность и посыл, что эта девушка сводит его с ума.
– Адриан, не нужно. Мне необходимо подумать. Дай мне время, – брюнетка жмурится и отворачивает голову. Она не может быть полностью собой, расслабиться. На его лице растерянность, на ее – вина.
– Извини, я снова делаю что-то не так. Сказал, что не буду распускать руки и полез целоваться… – увел потухший взгляд парень. – Я хотел бы попробовать сделать тебя счастливой, если ты позволишь.
«Он хочет сделать меня счастливой. Господь, помоги!» – Маринетт хочется выть от собственной глупости и беспомощности, ведь добрая половина Парижа полцарства бы отдала за то, чтобы услышать эти слова от Адриана Агреста.
– Прости, прости меня, – она шепчет слова извинений и тихо вытирает предательские слезы, чтобы он не заметил их, не видел, не знал. Девушка прячет стыдливо глаза, не в силах вынести зрелище расстроенного парня. Когда-то давно она бы с ума сошла от счастья, что ее школьная «любовь всей жизни» предложил ей быть парой, но сегодня это предложение на миллион вызывает лишь панику. – Позволь мне подумать совсем немного. Ты мне очень нравишься, Адриан, правда, – она снова кидается к нему, хватает холодными пальцами его подбородок, очерчивает острые скулы, целует его щеки, губы, нос, не разбираясь, что попадется под поцелуй. Но Адриан не двигается, он просто не понимает, что черт возьми происходит. – Но в моей голове настоящий хаос, я сама не понимаю, чего хочу. Дай мне немного времени, чтобы не было мучительно больно ни тебе, ни мне, – Маринетт попыталась придать себе непринужденный вид, как будто в груди не горело адское пламя.
– Да, Маринетт. Я дам тебе время. Сколько? – выражение лица блондина меняется, ни мускул не дрожит, в его глазах просыпаются бесы, он спрашивает холодно. – Сколько времени тебе нужно, Маринетт? Месяц? Два? Год? Сколько должно пройти чертового времени, чтобы ты поняла, что я достаточно для тебя хорош?
– А-адриан… я не… – девушка заикается, она совсем не это имела ввиду.
– У тебя есть кто-то еще? В этом дело? – он почти кричит, но за завесой гнева таится такая жуткая боль, которую не унять.
– Думаешь, тебе одному было больно из-за любви? – Маринетт не хочет отвечать на его выпады. Она не злится на Агреста, лишь отлично понимает, что его рваная рана еще свежа. Но и ее не заросла, стоило заговорить о чувствах вновь, а не кидаться в работу, как в омут. Но впервые ей становится жалко не только окружающих, но себя. – Думаешь, только тебя предавали? – она говорит тихо, не обвиняя, пытаясь поделиться. – Я тоже любила, Адриан. Знаешь, как сложно признаться первой в своих чувствах, когда ты девушка? Знаешь, как страшно, когда тебе отказывают, а ты улыбаешься. "Ты же сколько угодно сильная! бла-бла-бла...". Только по горло я сыта этой силой…
– Я снова думаю о себе, да?
– Да, но ты не виноват, – на выдохе произносит Маринетт, встает, прикрываясь подушкой и идет за халатом, облачается в мягкий балахон. Пора бы уже и одеться. – Мы оба не виноваты.
– Ты права, принцесса. Ты как всегда права. Давай попробуем как-то наладить все что ли? Мир? – он протягивает девушке руку для рукопожатия.
Дюпен-Чен жмет протянутую ладонь и вымученно улыбается.
– Нам нужно идти? Поговорим немного позже? Не через месяц – раньше, обещаю! – Маринетт кладет руку на сердце в жесте «честное слово», взглянув на часы. – Твой отец с нас три шкуры спустит, не появись мы вовремя на работе.
– Мы уже не вовремя, – бессильно улыбается блондин в ответ.
Наступает снова неловкая пауза. Что-то пошло не так этим утром. Они собираются в полной тишине. Отчетливо слышен шум механизма настенных часов: тик-тик-тик – отбивает шаг секундная стрелка. И как можно за такие деньги в дорогущем отеле повесить настолько шумные часы? Слышны и другие посторонние шумы: характерный звук открывающейся молнии чемодана, шуршание крафтовых упаковочных пакетов, шелест бумаги, необходимой для работы сегодня. Пока Маринетт собирается, она думает о вреде полиэтилена для окружающей среды. Маринетт не любит пакеты, не выносит полиэтилен и пластик с тех пор, как в студенчестве чистила пляжи от мусора и спасала китов. Девушка думает о китах, как будто в китах ее спасение от столь неудобного разговора. Она думает об огромных животных, пока Адриан не может уложить в голове, что все пошло не по плану.
Прошлой ночью блондин почти не спал, обнимая, как спасательный круг, сопящую рядом брюнетку и прокручивая варианты развития событий. Одно единственно верное решение было очевидно. Хватит больше бесконечной лжи, она осточертела. Он не сможет быть счастлив с этой чудесной девушкой, если не раскроет ей свою вторую личность. Вот только, как начать, он ума не приложил. Как выдавить из себя заветные слова: «Я Кот Нуар, и я отверг твои чувства несколько лет назад. Прости и давай попробуем еще раз?» Адриан был почти готов признаться, но девушка ведет эту игру с самого начала.
Все утро парню хотелось провалиться сквозь землю, улететь на Луну или удавиться галстуком, лишь бы пропустить утреннюю встречу и нелегкий разговор с брюнеткой, а приступить сразу к их «долго и счастливо». А теперь Агрест сидит на кровати в одних боксерах и не знает, что делать. Он не обращает внимания на шумные часы, он слышит удушающий вой сирены пожарной машины за окном. Разворачивайтесь, ребята, потушите его сердце. Он влюбляется быстро, сильно, надолго. Леди завладела его мыслями на бесконечные годы, и только Маринетт смогла вытеснить думы о напарнице, которая без зазрений совести просто пропала и даже не попрощалась. Маринетт, его принцесса, девушка, которой он разбил собственноручно сердечко. Та, в которую он влюбился, но понял это слишком поздно. Отличный понимающий друг, с которым у него столько общего. Страстная любовница, о которой можно только мечтать. Профессионал, влюбленный в свое дело, что такая редкость. Человек с активной жизненной позицией. Идеал? Адриан влюбился снова. Он пропал.
Парень сидит на кровати все то время, пока Маринетт собирается. Вежливо отворачивается, пока она надевает белье, подглядывает через зеркало, как та соблазнительно натягивает чулки. Не может не насладиться ее видом в обтягивающем платье… Он просто наблюдает за ней, пока девушка не скрывается в ванной комнате.
Она не позволяет, не дает произнести слов признания, что оказываются тяжелее штанги, заставляет держать вес еще какое-то время. Он наскоро надевает на себя футболку, что попадается под руку, видит свою рубашку, в которой вчера ходила Маринетт. Хочет надеть ее безумно, но боится показаться сентиментальным придурком перед ней, поэтому прячет в пакет и делает выбор в пользу другой. Ожидание ее решения – худшее, что может быть. Он не признается в этом, но Агрест снова готов ждать свою возлюбленную, свою принцессу, как когда-то ждал свою леди. Какой-то проклятый цикл. Но, возможно, когда-нибудь он дождется и будет с ней счастлив.
Уже через десять минут молчания и механических действий они заходят вместе в лифт. Кабина опустилась на один этаж вниз, как вдруг свет замерцал, движение с треском остановилось.
«Этого еще не хватало», – думает брюнетка. Она благодарила всех богов, что смогла хоть ненадолго избавиться от совместного пребывания в номере наедине, и теперь вынуждена непонятно сколько проторчать здесь вместе.
– Мы застряли, – заключает Агрест.
– Ты очень проницателен, – с сарказмом отвечает на его очевидное заявление Дюпен-Чен.
Первым делом пара набирает диспетчеру и, услышав срок решения проблемы не менее двух часов, серьезно возмущается. Они в командировке, босс будет недоволен. Габриэль Агрест будет недоволен! Понимают ли сотрудники гостиницы, что это в самом деле значит, когда модельер не в духе? Это катастрофа… Еще какое-то время метрдотель пытается уладить ситуацию через дверцы лифта.
На самом деле портье пытался утром предупредить всех постояльцев о временном отключении электроэнергии, переходе на резервный генератор и вынужденном неудобстве в виде необходимости в течение некоторого времени пользоваться лестницей. Все-таки лифт за счет генератора не питался. Вот только в номере 610 так неистово кричали, что стажер не стал подставляться под обстрел ("чего гляди зацепит") в надежде на то, что именно в момент отключения лифта эта парочка не будет находиться внутри кабины. Зря. Как никак за дверью выяснял отношения сам хозяин кольца вселенской неудачи.
Телефон ожидаемо не ловит сеть, помощи ждать неоткуда, неловкость снова выходит на сцену. Парень садится на пол, облокотившись спиной о стенки кабины – в ногах правды нет. Он стучит ладошкой рядом с собой, приглашая Маринетт присесть рядом. В тусклом свете резервного освещения видно, что девушка недовольно морщится от перспективы садиться на холодный и, возможно, не очень чистый пол в новом платье.
– Да ладно, Мари. Ты правда думаешь о каком-то платье? Как только выйдем, вернешься в номер и переоденешься, – пытается уговорить ее Агрест.
«Какая ирония оказаться здесь в этом лифте вдвоем? Это судьба, не иначе». И несмотря на то, что она до сих пор любит Кота Нуара всем своим естеством, Маринетт так хочет быть счастливой, так хочет быть желанной. Несмотря на все свои чувства к бывшему напарнику, на привязанность, на обиду, что не разглядел и отшил, она самозабвенно решает кинуться в омут с головой в новую-старую любовь.
Но снова слова комом встают в горле. Она не может физически найти оправдание своим эмоциям. Может и правда беременна? Она всего полчаса назад твердила, что ей жизненно необходимо время, чтобы все решить и что? Решила? Как-то глупо что ли…
– Маринетт, о чем ты задумалась? – озабоченно спрашивает Агрест весьма отстраненную девушку.
– А?
– Мари, о чем думаешь? – повторяет свой вопрос Агрест, не имея понятия, как еще разрушить давящую тишину.
– Ты когда-нибудь занимался любовью в лифте? – вдруг выдает Маринетт, не придумав ничего лучше, чтобы вернуть в норму их отношения после утренней перепалки.
– Н-нет… Это намек? – Адриан не знает радоваться ему или плакать от такого вопроса.
– Это не намек, а прямое предложение, – бурчит под нос брюнетка, закипая, что ей приходится обсуждать такой щепетильный вопрос.
Адриан Агрест сидит на полу сломанного лифта дорогого отеля в Дублине, вытянув вперед ноги. Перед ним на небольших каблучках стоит и неуверенно жмется Маринетт Дюпен-Чен. Она расставляет свои ноги вокруг его, занимая очень недвусмысленную позу для обзора – даже в тусклом свете видно окончание ажурных чулок из-под платья и даже выше. Она ждет горячих ласк, жаждет прикосновений руками, губами, не имеет значения... Блондин сглатывает и ослабляет галстук. Он так хочет ее в этом гребаном лифте, но ложь напрягает значительно больше, чем внезапно образовавшаяся теснота в штанах. Сейчас или никогда.
– Принцесса, я должен тебе кое-что сказать, – еще минуту он не смог бы терпеть.
– Го-во-ри... Не хочешь заниматься этим? Давай не будем, извини… – Маринетт пребывает в смятении от того, что, возможно, из-за ее неопределенности, он и сам не хочет играть в ее игры. Он сдвигает брови и выглядит очень озабоченно, совсем как Кот Нуар, когда косячил и пытался оправдаться.
– Нет, конечно, хочу. Ты просто умопомрачительна, Маринетт, – успокаивает девушку Адриан, гладя ту большим пальцем по тоненькой ножке. – Я должен тебе кое в чем признаться.
– В чем? – тянет брюнетка свой вопрос.
– Плагг, когти! – и лифт озаряется ярким зеленым свечением.
***
Ещё утром эта чашка эспрессо не давала ей покоя. В ее семье не было принято пить кофе, потому что он плохо влияет на сердце, а оно у девушки было слабым, по словам бабушки. Дюпен-Чен обожала кофе и в самом крепком его проявлении – эспрессо. Мама рассказала о слабом сердце дочери почти всем ее друзьям, и даже Алья запрещала подруге его пить. С этой несправедливостью жизни не был знаком Кот Нуар – единственный из ее знакомых, о дружбе с которым не могла знать Сабин Чен. Он часто приносил ей божественный напиток на балкон, а однажды позволил себе вольность и добавил сливки. Тот вечер и тот картонный стаканчик Маринетт запомнила навсегда: таким вкусным был ее первый эспрессо со сливками. Возможно, именно в тот вечер девушка поняла, что Нуар для нее стал больше, чем просто другом. Так любовь к горькому напитку переросла в горькую безответную любовь к напарнику. А еще это обращение "принцесса"...
***
– Маринетт, прости меня, – парень пытается взять ее руку, но девушка убирает ладонь. – Прости меня, если можешь. Я идиот. Я слишком поздно понял, что ты значишь для меня. Я был ослеплен своим помешательством на девушке в красном, что не увидел своего счастья под носом. Я сейчас не смог воспользоваться моментом еще раз, ты не заслуживаешь этой лжи.
– Ты не отдал кольцо, глупый кошак, – брюнетка облокачивается на стену в кабине лифта и сползает вниз по ней. Она рыдает в голос. Все, что копилось столько лет, вырывается наружу. Девушка так его любила. Все было не важно. Он мог предпочесть ей другую еще хоть тысячу раз – она бы любила его. Он мог не узнать ее, проводя с ней вечера – она бы любила его еще сильнее, он мог даже убить ее – и она умерла бы у него на руках. Это было помешательство. Но она была гордая и сильная всегда, но не сейчас.
Адриан падает на колени перед своей принцессой и обнимает ее, пока она плачет. Он целует ее нос, щеки, губы, целует ее слезы и шепчет тысячу раз: «прости меня, прости…».
– Я тебя люблю, - вырывается у брюнетки. – Я тебя все ещё люблю, Адриан.
– Я люблю тебя больше жизни, моя принцесса. Прости меня, – шептал парень, вытирая ее слезы и целуя, везде, где мог дотянуться.
– Я прощаю тебя, напарник.
