Пятнадцатый отряд

      Неделя пролетает быстро и без неприятных происшествий. Почти как до того злосчастного дня, когда я получил письмо из дома, а Джинно запустил в меня камень. Это событие ещё не померкло в моей памяти, поэтому к тренировкам по стихии я подхожу осторожно. Но, скорее всего, ему сделали выговор, чему я весьма рад, поскольку учитель старается быть сдержанней. Хотя я всё равно не понимаю, чем заслужил такое недовольство и нелюбовь, которые, по моему скромному наблюдению, открыто проявляются только к моей персоне. Проще всё списать на то, что он такой человек сам по себе. Проще, но не спокойней. Зато в целом мне лучше, и каждый из этих семи минувших дней проходит более или менее легко. Хотел бы я сказать непринуждённо, но язык не поворачивается. Странные тренировки и полуголодный режим выживания неумолимо делают своё дело. Чувствую себя ослабевшим, похудевшим, но вместе с тем каждую рыбалку я пытаюсь чего-то добиться, повторить прежний крошечный успех, а каждую тренировку по ветру я стараюсь отработать с полной отдачей, чувствуя, как волшебство внутри меня невероятно медленно крепнет. Стихия и ощущается как-то объёмней и масштабней, если к ней вообще применимы такие термины. Внушает робкие надежды на дальнейшие успехи. Осталось чуть больше восьми месяцев обучения, что будет после них — я не знаю, никто не говорит о том, как и когда мы будем сдавать экзамены для перехода в другие, более активные, перспективные отряды. Сидя с завязанными глазами на песчаном берегу озера, я часто думаю об этом. Сможет ли что-то эдакое конкурировать с обучением остальных? Со стороны это и правда выглядит чудачеством, да и «изнутри» выглядит не лучше. Пытаться свой внутренний поток не просто вылить в окружающий, но слить с ним, чувствовать через него, хотя бы ауры. Они обычно и так должны быть различимы, кому-то меньше, кому-то больше в зависимости от врождённых способностей. Выводить свои силы, чтобы со стороны внешнего окружения прощупать то, что можно ощутить при желании по простому методу с меньшими усилиями? Не уверен насчёт практичности всего этого, хотя признаю, что это заставляет учиться направлять магию совсем по-другому. Например, как дышать наоборот, если бы это представлялось возможным.       Если смотреть на всю ситуацию шире, то всё выглядит оптимистичнее. Во-первых, что-то потихоньку да получается и мне нужно лишь больше стараться. Во-вторых, раз этому учреждён целый отряд, значит направление признано действующим и эффективным. В-третьих, капитан, несмотря на её пассивное поведение, пока не давала никаких весомых поводов для сомнений. Даже наоборот поговорила со мной и напомнила о приоритетах. Сложно назвать этот разговор вдохновляющим, учитывая сопутствующее сожжение моей собственности, но своё дело он сделал. Слова привели меня в чувство, позволили сделать какой-то необходимый вдох. Спустя пару дней после знаменательной беседы, ужиная у костра в молчаливой обстановке, я даже смог разобраться в себе и пришёл к странным, но интересным выводам. Сам факт исчезновения письма меня не особо расстроил, его содержание отпечаталось у меня в мозгу. Я разозлился из-за такой дерзости, но преобладающая эмоция была иной. Скорее, я испугался, думая, что об этом скажут родители. Выходит, все мои унылые сомнения шли от… страха перед ними, а не от доводов и слов, приведённых ими. Возможно. Я не уверен, что хочу в этом так глубоко копаться. Забавно, потому что я всего лишь подумал об этом чуть больше, чем обычно, и решил, что уже достаточно. Ещё, чем больше я думал, тем очевиднее назревал другой, более насущный сейчас вопрос. А зачем Орголиссо вообще нужно было делать всё это? Чёткого ответа нет, и такая заинтересованность, на фоне подавляющего безразличия, несколько настораживает. Но в глубине души мне хочется верить, что это потому, что я такой усердный и потенциально способный ученик, иначе зачем меня здесь удержали. Мечтать не вредно, и кто, если не я, будет поощрять меня такими приятными мыслями. Однако есть вариант более разумный. Конечно, может дядя Уолт в своём письме к Сельвигг попросил её о чём-то таком, раз она его знакомая. Приглядывать или что-то в этом роде. Дядя любит меня, заботится и так же знает, что я не люблю такую опеку и хочу пройти путь сам. Так как желание установить правду в этом вопросе не стихало, и мне нужны были разгадки, я даже как-то раз хотел было подойти к капитану и просто напрямую у неё спросить об этом. В конце концов это нормальное действие после того личного разговора. Наверное.       Особого опыта в неформальном общении с вышестоящими у меня нет, чтобы судить о нормах. Да и неуверенность присутствует, не могу я так просто подойти к капитану и что-то ей вот так сказать. Все варианты начала диалога кажутся нелепыми. Когда наконец он вроде формируется у меня в голове и я-таки набираюсь смелости, чтобы подойти к невысокой Орголиссо, отдыхающей после утренней прогулки к загадочному озеру, и поговорить, на моём пути практически из ниоткуда появляется, кто бы сомневался, Джинно. — Есть какие-то вопросы, Этелберт? — сухо спрашивает первый офицер, смотря сверху вниз.        Не знаю, что больше резануло мне по ушам: моё полное имя, почему-то напрочь не нравящееся мне, или же холодный, агрессивный тон парня. Будь мне пять или шесть, я бы наверное развернулся и убежал, потому что сделалось очень тревожно. Но мне, чтоб его, пятнадцать и я кадет престижного училища, можно сказать, второгодник, возможно, будущий солдат. Нельзя поддаваться ни очевидному давлению, ни эмоциям. — Я хотел бы поговорить с капитаном, — отвечаю я, пряча руки в карманы штанов, чтобы просто их деть куда-то. Ну и чтобы он не имел радости видеть, как я нервно сжимаю пальцы. — Если ты хочешь что-то с ней обсудить, то обратись ко мне, — строго и холодно Джинно напоминает мне правило, озвученное в тот день, когда все ученики добрались сюда, — и я извещу её об этом. А капитан, если сочтёт нужным, сама с тобой поговорит. У тебя есть какие-то вопросы?        Последнее предложение он чеканил, как будто забивал гвозди или кроил камни молотом. Угроза. Снова эта непонятная опасность и недовольство. Чем я так ему не угодил? Хочется спросить: что с тобой не так? Лучше, наверное, всё же отступить и выжидать момент, когда этого заносчивого человека, который уже начинает доводить моё терпение, не будет поблизости. — Нет, думаю, пока нет, — бросаю я, смотря прямо в его светло-карие глаза, и спешно отхожу в сторону от лестницы, ведущей в гору, к которой хотел приблизиться.        По отступившему чувству беспокойства, я определяю, что это было самое правильное решение. Не хочу я лишний раз пересекаться с моим учителем, хватает и тренировок, которые могут добавить мне ещё больше неприятностей, словесного презрения.       Вот так и закончился мой неформальный разговор с господином старшим офицером, и вот так оборвалась моя первая попытка поговорить с капитаном. Не так уж и плохо, рано или поздно я своего добьюсь, потому что воскресеньем все офицеры покидают расположение. До него смысла пытаться подойти к Сельвигг в удобной обстановке нету. Она либо пропадает в недрах горы, изредка выходя полежать на широких каменных перилах, либо водит нас на рыбалку, либо тренирует Нолу и Кирино, который скоро отчислится. В остальных случаях мы с ней не пересекаемся или же рядом крутится Джинно. Хорошо, что в ожидании приближавшегося выходного дня, который сулил мне как минимум одним ответом, нашлось на что отвлечься. Как-то раз вечером после всех тренировок, но ещё до ужина я заметил Реида на его привычном месте на крыльце нашего сруба и сел рядом, переводя дух. Рыжеволосый друг выглядел мрачным и подавленным, что предполагало не самый лёгкий урок под руководством нетерпеливой Бити. Об этом говорили и подсыхающие тёмные пятна воды на его рубашке. Я мог ему лишь молча посочувствовать, поскольку сам устал и у меня в учителях человек, испытывающий ко мне беспричинную чуть ли не ненависть. Хорошо, что сдерживаемую. Но обучение редко когда бывает лёгким, так что всё ожидаемо, лишь бы все старания и страдания не пропали втуне. Парень скосил на меня салатовые глаза с поднятыми уголками, затем неожиданно шустро повертел головой, будто бы выискивая что-то поблизости или проверяя: не стоит ли кто рядом. Необычное для друга поведение заставило меня насторожиться. И вскоре он действительно сказал что-то очень внезапное для этого тихого вечера. — Я много думал, и не сходится. — Что не сходится? — тут же откликаюсь я, сперва недоумевая, но потом это чувство смывается подступившим ощущением, что я знаю, о чём он. — Озеро. Я попробовал замерить расстояние до него. Считал время, шаги, оставлял метки, и знаешь что? Не сходится. Ничего. Каждый раз разная дистанция, — он озадаченно нахмурил брови. — Так ты для этого ветки расшвыривал? —  я удивлённо перебиваю его, поскольку правда поражён его смекалкой.        Я никак не ожидал этого от него. Получается, он всё это время собирал данные таким образом? Оставлял веточки, травинки чтобы было проще сосчитать протяжённость участков пути.       А тем прошедшим воскресеньем Реид был занят расчётами именно этих данных? Он, получается, все дни после нашего с ним разговора на эту тему занимался этим? Потрясающая сметливость и удивительный подход при его обычной безынициативности. Я бы так быстро не додумался. — Да, поэтому, — несколько раздражённо ответил он, мотнув головой в другую сторону и отводя сосредоточенный, даже возмущённый взгляд. — То три километра, то пять, то полтора. Но не больше десяти точно. — Значит, что-то не так с самой дорогой, — пробормотал я и принялся барабанить пальцами по коленям, переваривая эту информацию, — может, и с лесом. — Я пока голову сломал, но не знаю, как такое возможно. Ошибиться я не мог, — Реид устало выдохнул: видимо, загадка не давала ему покоя и порядком измотала, — не когда у меня больше двух дней для сбора сведений. — Да ладно, отдохнёшь и там подумаем, что это может значить, — я дружески толкнул его локтём в бок, подбадривая, — просто дай мозгам отдохнуть от этого, а там на свежий взгляд может поймём.        И хоть я предлагал другу сделать перерыв и отвлечься от всего этого, у самого в голове уже активно вращались шестерёнки. Ощущение, что разгадка вот-вот покажется из-за ближайшего поворота. Совсем рядом. Увы, «рядом» не означало в тот же день. И даже не на следующий день. Снова приближается воскресенье, отгульный для офицеров, время тренировки рукопашного боя и последующей лекции для учеников, и мне есть о чём подумать кроме как загадки озера или окружающего его леса. Мне нужно дать родителям ответ, потому что я не могу представить себе, что не сделаю этого, так хамовито поступлю с ними. В то же время, я не могу сообразить, что же им написать. Этому я уделяю целый субботний вечер, сидя в комнатушке при свете масляной лампы, взятой из комнаты Реида. Письменные принадлежности были у меня с собой, их искать не пришлось.       Тишина, прерываемая лишь назойливым, нервным стуком перьевой ручки о небольшой стол, давит. Впрочем как и пустой лист белой бумаги. Конверт я уже соорудил, написал на нём адрес. Дело за малым: наполнить его содержимым. Было бы легче, если бы мысли в голове судорожно роились. Из такого роя можно было бы что-то выцепить, составить пару строчек, а так… Продолжая крутить ручку в руках, я с досадой откидываюсь на спинку скрипнувшего стула. Что же мне им написать? Пытаться объяснить, что я счёл эту возможность реальной, пытаясь подкрепить своё мнение логичными доводами? А будут ли они вообще меня слушать, учитывая их мнение по этому поводу. Скорее всего, для себя они уже всё решили, когда дядя Уолт сообщил им о проваленных мною экзаменах. М-да. Вряд ли письмо сможет что-то исправить, нет смысла и распинаться. Хм, точно. Хватит и нескольких, если не одной, фраз. Придвинулся обратно к столу, и через десять минут на бумаге уже подсыхали чернила, тускло поблескивающие в свете лампы. Старательно выведенное предложение гласило:

«Хочу попробовать сам, пожалуйста — не волнуйтесь за меня»

       Кратко, лаконично и по существу. Поймут как захотят. Ну или не поймут, но я своё слово сказал, поступил, как счёл нужным. Когда, если не сейчас, учиться принимать самостоятельные решения. Утром, после однообразного похода на рыбалку, во время которого я пытался провести собственные подсчёты по тому, сколько метров тянется дорога, я отдал перевязанный бечёвкой конверт Тэсс и попросил её отнести его на почту. Скорее всего, в деревушке нету почтового отделения, а сбором и передачей посылок занимается посыльный, но это не суть. Девушка взяла письмо, тепло улыбнулась и сказала, что обязательно займётся этим, как только они прибудут в деревню. В ней я и не сомневался, поэтому доверил это дело. С Тэсс приятно и легко общаться, любой разговор складывается сам собой. Вскоре после этого офицеры ушли, направляясь на юг, на заслуженный отдых длиной в день. Всё как обычно: весёлый Малоун, уверенно ведущий компанию из четырёх человек по тропе, Бити, на ходу рассказывающая какую-то байку, Тэсс, внимательно слушавшая рассказ с лёгкой улыбкой на лице, ну и конечно же, мрачный Джинно, явно не испытывающий никакой радости насчёт отгульного. Зато как я рад насчёт его выходного, расслаблялся бы он почаще.       Посему, как только фигуры офицеров окончательно растворяются промеж высоких деревьев и зелёных кустов, я торопливо ищу взглядом Орголиссо и направляюсь к ней. Попробуй теперь меня остановить, первый офицер, лишь отсрочил неизбежное. Капитан сидит на корточках возле мотка с удочками, приглушённо ругается сквозь зубы, распутывая лески. Возможно, не самый удачный момент, но я долго ждал, да и не выглядит девушка шибко раздражённой. Когда я к ней обращаюсь, она даже не поднимает голову, не отрываясь от своего занятия, поэтому я смотрю на её макушку с неаккуратно закрученным пучком тёмно-русых волос. Но стоит мне, тщательно подбирая слова, спросить: не связан ли её разговор с тем, о чём ей написал мой дядя, Сельвигг медленно поднимает голову и так же неспешно щурит большие тёмно-синие глаза, вглядываясь в моё лицо. Либо я попал в точку, либо сейчас я получу втык за излишнее любопытство. — Нет, о тебе, — она говорила спокойно, нейтрально, — Уолт лишь написал, что к тебе лучше обращаться неполным именем — Этел. И всё. — Ох, вот как, — чувствую, что с губ срывается выдох облегчения, — спасибо за ваш ответ.        Я правда рад, что дядя не просил о чём-то таком свою знакомую. Не хочу, чтобы ко мне относились как-то по-особенному, или чтобы Уолт брал на себя моральные долги из-за меня. Я было развернулся, чтобы ретироваться по-быстрому и не докучать капитану лишний раз, как вдруг Орголиссо командным тоном рявкает: — Стоять.       Я аж обмираю от этого не терпящего возражений голоса, послушно поворачиваюсь обратно к ней, ожидая какого-то подвоха. Скорее всего, не особо приятного. Я за всё время почти не слышал таких приказных нот от нашего вялого, неряшливого капитана. Она встаёт с кортов, выпрямляется, не сводя с меня немигающего взгляда. — Распутывай, — вслед за приказом её рука указывает на комок из лесок.       Фух. Ну слава богам, я уж ожидал чего-то такого. Эдакого, к чему я, скорее всего, не готов. Что тут такого? Начальство, пользующееся своими привилегиями, скидывает работу на младших по званию. Ничего необычного.       Когда я принимаюсь за тонкие лески, капитан кивает и уходит куда-то по своим делам с видом, в котором можно распознать довольство. Пока пальцы подцепляют петли, тянут, ослабляя узелки, я мотаю себе на ус, что если оказаться в непосредственной поблизости — на тебя перекинут какую-нибудь работу. Не то, чтобы я чурался труда, но часто попадать в такие «ловушки» всё же не хочется. Через пятнадцать минут, проведённых под чистым летним небом, задание сделано. Ещё через двадцать началась тренировка по рукопашному бою. На этот раз тема дня: отскоки, кувырки и перекаты. Выматывает физически, поскольку Орголиссо беспощадно заставляет нас делать их в быстром темпе, не давая в этот раз никаких поблажек. Даже пригрозила со скучающим лицом, что может поджигать нам ступни, если мы не будем резво отрабатывать все упражнения. Можно было бы сказать, что при отсутствии полноценного питания активно двигаться дольше двух минут не особо-то возможно, но кто я такой, чтобы спорить с руководителем. Особенно при том факте, что я решил остаться на обучение здесь. Впрочем, к своим угрозам Сельвигг не прибегла. Она лишь молча смотрела за нашими движениями, явно что-то отмечая про себя. Может, думает, какое направление и манера ведения боя подходят каждому из нас? Не знаю, но знаю, когда тело начало вероломно подрагивать, а со спины сошёл уже седьмой пот, слышится долгожданное: — Хватит с вас на сегодня.       Очевидно, приходит время лекций, остаётся надеяться, что из-за усталости не пропущу половину мимо ушей. Капитан одновременно зевает, левой рукой прикрывает рот, а правой миролюбивым жестом приглашает нас пройти в барак. Заходя внутрь постройки вслед за остальными измотанными учениками, я отмечаю, что в каком-то смысле начинаю привыкать к такой обстановке и смогу с ней без особых проблем мириться до конца обучения.