Пятнадцатый отряд

       Капитан, видимо, давая себе больше времени на подбор слов для грядущей вразумительной беседы на тему того, как нужно общаться с вышестоящими по званию, ведёт меня прямо в чащу леса. Невысокая девушка, одетая в простые серые штаны и свободную рубашку грубого сукна, не заморачивается насчёт тропинки. Просто бредёт сквозь ветви кустарников, густо усеянных листвой, наступает на торчащие корни шебуршащих деревьев и не оборачивается, дабы убедиться в том, что я иду за ней. Не то чтобы в этом была какая-либо необходимость. Во всём коктейле эмоций, который я испытываю, слепая послушность идеально находит себе место. Я испуган своей же короткой вспышкой ярости, до края смущён тем, что всё вышло напоказ без исключения перед всеми, боюсь неприятного разговора с капитаном. Такое мне всегда нелегко даётся, вдобавок не могу избавиться от гнетущего ощущения, что я разочаровал Орголиссо своим поведением. Она ведь ко мне подходила, чтобы поговорить, хотя и не должна была, когда я запутался и был подавлен письмом родителей. Не к кому-то ещё, а ко мне. Стыдно перед ней, и я, обуреваемый гнетущими чувствами, отвожу взгляд от её спины. Проходит уже три долгих минуты, а мы всё идём, порядком удаляясь от лагеря. Полуденный лес жил своей жизнью. Птицы щебетали то слева, то справа, словно перекликаясь друг с другом. Однажды издалека долетела дробь дятла, а сверху спорхнула какая-то крупная птица. И громкое хлопанье её крыльев заставило меня резко вскинуть голову к небу. Я успел разглядеть только тень, скрывшуюся где-то в зелёной кроне ближайшего раскидистого дуба. Собственно, здесь все деревья растут густо и пышно. Даже редко виднеющиеся сосны не выглядят покосившимися или куцыми, как часто это бывает на таких северных землях. Залитая ярким солнечными лучами чаща выглядит умиротворённо, красиво, дружелюбно. Без всяких непонятных теней, в которых можно спокойно не заметить притащившегося хищника. Наверное, я могу понять, почему Сельвигг захотела пройтись именно по лесу, а не побродить вокруг частокола. Прогулка может помочь мне немного успокоиться, если на пару минут не думать ни над чем. Но не думать над произошедшим не получается, даже наоборот — в ряд со стыдом поднялось чувство ущемлённой справедливости. Не я начал это всё, я лишь, не к своей чести, среагировал на эти бесконечные нападки не самым лучшим образом и не в самый подходящий момент. Теперь с меня же и спросят.       Я так встревожен всем этим, что не чувствую никакой злобы по отношению к Джинно в этот момент. Некстати вспоминаются слова Малоуна о том, что именно парень — самый первый ученик Орголиссо. Он явно очень её уважает, девушка же ничего в открытом виде не проявляет. Основываясь на всём, что я видел за эти недели — эти двое должны друг друга неплохо знать. Я не знаю, как она отнесётся к сегодняшней ситуации, знает ли она истоки, с чьей стороны будет делать выводы. Не хочется, чтобы мой «учитель» выставил меня скандалистом, с него станется. И мне, пожалуй, нужно сказать что-нибудь в свою защиту. Не оправдаться, а объяснить причины такого поведения и извиниться. Может, это заодно поможет решить проблему на корню и все уроки по воздушной стихии будут проходить спокойно, без вечного презрения к моей персоне и нескончаемых придирок. Мечтать не вредно, но отстоять своё достоинство важнее. Сколько ж можно такое терпеть? Я же не какой-то столб для битья и вымещения раздражения. Да даже если это и метод закалки характера, то весьма странный и не совсем нормальный. А может, сама Сельвигг так воспитала своего подопечного? Эта мысль заставляет меня прикусить губу от накатившей волны лёгкой паники. Если это так, то мне сейчас всыпят по первое число, и что бы я ни сказал — мне не поможет. Так, успокойся. Девушка всегда была сдержанной, в том числе и когда выказывала признаки недовольства. Сейчас всё тоже будет нормально, пока нет оснований сомневаться в её адекватности. Выдыхаю и поднимаю глаза, надеясь впереди разглядеть фигуру капитана. К своему удивлению вижу, что она замедлила свой шаг до неспешного, и я уже почти нагнал её в своих размышлениях. На лице с широкими скулами видна задумчивость, тёмные густые брови нахмурены, на лбу проступили морщинки, а глаза словно потускнели и смотрят в одну точку. Хотя бы злой Орголиссо не выглядит, уже хорошо, и я решаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы начать разговор. Я немного пришёл в себя и хочу быть правильно понятым. — Простите меня, — начал я, совершено не чувствуя уверенности насчёт того, как мне к ней обращаться в данный момент, — обещаю, что подобное поведение больше не повторится. Я не должен был так реагировать на замечания офицера.       Мне не хочется смотреть на капитана, поскольку я не хочу видеть на её лице то же презрение, ярость или возмущение, что бывают у Джинно.       Но не смотреть нельзя, во-первых, это совсем не вежливо, во-вторых, я не так сильно боюсь, чтобы самому прятать глаза, в-третьих, нужно следить за её реакцией, чтобы выстроить грамотный диалог. Сельвигг моргает, будто мой голос оторвал её от раздумий, поднимает голову, поворачивая её ко мне — Да не обращай на него внимания, — она махнула рукой, — он просто не знает, что с тобой делать.        Фраза настолько отличается от тех, что я надумал у себя в голове, что я едва не раскрыл рот от удивления. Не укладывается она и в общение начальника и подчинённого, мне это непривычно, однако я не могу сдержать выдоха облегчения. Пусть беседа и началась, мы продолжаем брести сквозь лес по известному лишь Орголиссо пути. Почему-то такое отношение меня немного обрадовало. Она не сердится, значит жёстких нотаций не будет. Спустя пару шагов до меня доходит смысл сказанного. — То есть не знает? — недоумённый вопрос срывается с губ прежде, чем я успел подумать над ним. — Он ведь офицер, а значит, прошёл экзамены и подтвердил свои навыки в воздушной стихии. Да и ученики у него не первый же год, как он может не знать?        Сперва я тушуюсь собственной открытости, но ведь Сельвигг сама обозначила такие рамки общения, значит, ничего такого я по сути не ляпнул. Из памяти всплывают её собственные слова: «Я Сельвигг, можешь звать меня просто Сель». К тому обращению я точно ещё не готов. Хотя и так давно понял, что в этом отряде всё наперекосяк, в том числе и внутренняя иерархия, дисциплина с последующими правилами общения младших с старшими. Правда, мне такое чуждо и непривычно. Мне кажется странным, что капитан вот так вот говорит с курсантом и что с такой же лёгкостью отмахивается от непозволительной сцены, устроенной мной.        И, как ни в чём не бывало, советует мне игнорировать старшего офицера, при этом принижая это звание, на которое его, весьма вероятно, сама же и выдвинула. И при этом я не могу не отметить приятность того факта, что девушка не придерживается стороны Джинно, не злится на меня и, по всей видимости, ругать меня никто не собирается. Орголиссо выдыхает, на минуту погружается в рассматривание растущих впереди зарослей, затем вновь на ходу, задевая листву близ растущего куста, поворачивается ко мне. — Дело в тебе. Ты такой же как он, — губы разошлись в невиданной ранее доброй полуулыбке, лицо разгладилось, а взор тёмно-синих глаз стал стал теплее. — Такой же как я.        Вот теперь я окончательно сбиваюсь с толку и не понимаю, о чём она вообще. Что значит «такой же»? Что она имеет в виду? Мысли быстро и беспорядочно мечутся в голове. Стихии? Я ведь обладаю ветром, как и Джинно, а она огнём — значит не сходится. Характер, упорство? Я не замечал особого сходства между мной и учителем, и подавно капитаном. Может, стремление покорять магию и любовь к ней? Сознание зацепилось за этот вариант, как за самый возможный. Может, ничего такого в этой фразе и нет, сам себя накручиваю. Однако, что-то внутри неприятно сжимается в тугой ком, когда я набираю побольше воздуха в грудь перед тем, как спросить. Вдох так долго тянется, что кажется, будто я никогда смогу его завершить. — О чём вы? В каком смысле, такой же как вы?        Лицо Орголиссо посерьёзнело, она полуприкрыла глубоко посаженые глаза, синяки под веками на бледной коже от этого стали лишь отчётливее. Девушка пристально смотрит на меня, будто изучая. — Я отвечу тебе на твои вопросы. Но взамен я хочу, чтобы ты молчал.        Это меня настораживает, потому что «молчание» обычно просят не в рядовых моментах. Что происходит? Что она хочет мне сказать, да и что вообще всё это значит? Внезапно мне хочется, чтобы она прекратила, не продолжала. Внезапно я смотрю на неё не как на капитана, а как на малоизвестного мне человека.       От растущей тревоги и опасений я замедляю шаг, впрочем, девушка это замечает и подстраиваться, дабы я не отстал. Видит она и моё напряжённое выражение лица, выдающее не самые простые эмоции и размышления, поэтому вкрадчиво продолжает. — Этел, ты уже взрослый мальчик и само собой знаешь, что есть вещи, которые нужно хранить в тайне. И несомненно, ты неглупый и пока ещё честный юноша, чтобы выполнить моё условие. Но, — Сельвигг не мигая смотрит своими широкими глазами прямо в мои, — я хочу, чтобы ты сейчас тщательно и серьёзно это обдумал: хочешь ли ты давать мне своё слово?       Облизнув пересохшие губы, я кивнул, показывая, что мыслительный процесс уже вовсю идёт. Я нутром чувствую, что грядёт что-то важное. По крайней мере, одно из самых непростых и важных в моей короткой жизни. Орголиссо сейчас разговаривает со мной как с равным, вряд ли бы такой человек, как она, стала бы говорить в подобном ключе, если бы речь шла о чём-то простом и будничном. Но что это может быть? Что она знает обо мне, чего я сам не знаю? Неизвестность пугает, томительное ожидание перед этим чем-то действует на нервы. Очень неприятные ощущения, воздух вокруг как будто сделался жарче, хотя может это от того, что мы вышли на небольшой луг, менее прикрытый тенями деревьев. И всё же, о чём она? Любопытство растёт где-то внутри и начинает убеждать меня в том, что ничего дурного не происходит, что бояться, в сущности, нечего. Девушка серьёзна и требует такого же от меня. От неё не веет угрозой или чем-то таким. К тому же…вдруг это ответ на все непонятности? Озеро, истеричное поведение моего учителя, странные методы обучения и новое направление магии? Интерес и желание получить ответы на вопросы пересиливают всю нерешительность и непонятные страхи. — Я обещаю никому не рассказывать об этом разговоре, — пролепетал я, прекрасно понимая, что речь не только о грядущей беседе, а о чём-то большем. — Хорошо, — она кивнула, закрывая глаза, на усталом лице вновь появилось подобие лёгкой улыбки.        Воцарилось нелепое молчание, моментальных ответов мне, судя по-всему, не дадут. Капитан неспешно, мягко прошла по поляне к тому месту, где высокий вяз бросал свою тень. Такую манящую на фоне прямых, жарких полуденных лучей солнца.       Низкорослая Орголиссо протянула вперёд левую руку и сделала плавное, манящее движение пальцами. Я уж было решил, что это приглашение мне подойти поближе, поскольку я остался на границе зарослей, как вдруг из земли, прямо у ног девушки, стал расти и шириться, подобно потёкшему воску, камень. Широко распахнув серые глаза, я отступил в неверии перед тем, что увидел, помотал головой. Невозможно, земля не должна её слушаться, ведь девушка огневик. Но я вижу обратное, именно она направляет магические потоки, и я вижу результат этих манипуляций. Серый камень с неровными гранями покорно принимал форму и вскоре стал отдалённо напоминать невысокое курульное кресло. Как она это делает? — Видишь ли, Этел, огонь не моя родная стихия. Это насмешка моего учителя, — девушка криво усмехнулась, издав негромкий смешок, — огонь давался мне хуже всех прочих в своё время.       На этом она села на импровизированный стул, склоняясь чуть вперёд и упирая локти в колени. Сердце забилось чаще от радостного озарения, неужели Сельвигг из числа тех редких везунчиков, у кого две стихии? И я такой же? Ноги сами несут меня к ней, я не чувствую земли под ними. Стоп, она сказала: «хуже всех прочих»? Значит их больше, чем две? Нереально. Нет, это невозможно. Обладатели больше двух стихий не встречались лет уже сто, если верить тому, что нам рассказывали. Я слишком потрясён, ошарашен, чтобы заставить извилины активно шевелиться, поэтому я просто сдаюсь и тупо смотрю на капитана, ожидая пояснений. Она приглашающим жестом подзывает меня сесть подле неё. И я послушно сажусь прямо на нагретую солнцем землю, приминая собой траву. Смотрю на неё снизу вверх и не думаю задавать вопросы.       Они просто не находятся, я слишком растерян и удивлён. Наверное, впервые в жизни настолько сильно. Даже провал в экзаменах не вышибал у меня способности хоть как-то соображать. Орголиссо наклоняется поближе ко мне, чтобы было удобней говорить. Тёмно-русые пряди выпадают из слабо сплетённой косы, свисающей теперь с правого плеча. На лице прежняя усталость, только вот без оттенка скуки. Его заменило понимание и что-то похожее на доброту. Может заботу. Так она выглядит миловидно, совсем не так как обычно: мрачно и угрюмо. — Да, моя родная — земля, но я умею созидать все остальные четыре, — на этих словах в мою сторону от её пальцев прилетел ветерок, аккуратно смахивая потные волосы со лба. — И ты такой же. — Умею управлять не только ветром? — уточнил я, чувствуя себя четырёхлетним ребёнком, который спрашивает у взрослого про какую-то глупую, заведомо абсурдную вещь: слова клеются невпопад и я ни в чём не уверен, даже в том, что не сплю сейчас. — Верно, — Сельвигг с более широкой улыбкой кивнула, — ты можешь очень многое.        Чуть покрутила короткими пальцами, и под её крепкими ладонями, я раньше и не замечал, какие они натруженные, образовались крошечные фигуры птиц из воды. Она молча наблюдала за ними какое-то время. Я тоже не мог отвести от них зачарованных глаз, пытаясь переварить, хоть краешком рассудка осознать то, что я слышу и вижу. Это ненормально, неестественно, так не бывает.       И всё же я своими глазами вижу, как человек, который числится пользователем огня, управляет маленькими созданиями из воды. Это так… волшебно, сказочно, что я не могу в это поверить за пару минут. Капитан прерывает своё занятие, растворив влагу в воздухе, и продолжает говорить. — Твоя родная стихия воздух, как и у Джинно. Это лишь усиливает его раздражение к тебе. Он долгое время, очень долгое время, был моим единственным настоящим учеником. Но, волей судьбы, пришёл ты. Ты станешь вторым. Он ревнует, поэтому так относится к тебе. — Потому что вы станете уделять мне внимание, такое же как и ему? — эту тему я могу вразумительно поддержать, поскольку сам не раз размышлял над причинами, теперь всё, кажется, встаёт на свои места. — Он вас глубоко уважает и ценит. — Да-а, я воспитывала его ещё ребёнком, он очень мне дорог. Как брат, как сын. И он в свою очередь очень привязан ко мне. Нас долгое время было только двое, — её пальцы заправили волосы за уши, чтобы те не лезли на бледное лицо, — ему не совсем легко принять тебя. Он боится, что я стану любить его меньше. Он до последнего упрямо и слепо отрицал тот факт, что ты такой же как мы. Все твои попытки колдовать так, как я показала и говорила на уроках, улучшить свои навыки очень злили его, потому что доказывали его неправоту. Я не прошу тебя простить или понять. Я прошу тебя не злиться самому и не обращать внимания на эти детские выходки, если они продолжатся. — Хорошо, я буду стараться. Но я всё же думаю, что он совершенно зря опасается. Я ни разу ничего такого не ощущал: ни какой-то силы, ни тяги к другим стихиям, — робко заметил я, лишь очень смутно усваивая сказанное. — Да ну? — Сельвигг хмыкнула, изогнув одну бровь. — Ты думаешь, что кто-то рождается со знанием собственной силы? Нет, этому только учатся. Скажу тебе, что мои тренировки в обычном случае если и приносят результат, то только к концу второго месяца. Ты же показываешь небольшие успехи уже сейчас. Ты ведь пытался сотворить поток с помощью нового метода? — Да, — я нехотя киваю и вспоминаю тот красочный день, когда мне чуть ли не прилетело камнем по голове, такое не забывается. — Что у тебя вышло? — голос капитана снова звучит строго, отрывисто. — Более сильный и большой порыв ветра, — честно признаюсь ей, хотя она-то скорее всего это и так знала, поэтому признаюсь я скорее самому себе. — А не должно было, будь ты обычным, — Орголиссо заговорила плавнее, протянула руку и коснулась пальцами моей макушки, от этого прикосновения стало спокойней и уверенней. — Ты особенный и никогда не отвергай эту часть себя, Этел. Люби её, заботься о ней, и она станет твоим самым лучшим другом, который всегда будет с тобой. — Но почему вы такие? Почему вы можете то, чего другие не могут? — вопросы сами собой начинают прорываться сквозь всё потрясение и спутанный ворох новой информации, я хочу понять всё это, хоть и не до конца осознаю. — Кровь, — мигом отозвалась капитан и откинулась на каменном стуле, смотря в небо. — Что-то в нашей крови не так, и мы способны делать вещи, которые обычному магу никогда не будут доступны.        Я зачем-то тоже запрокинул голову наверх, размышляя над сказанным. Там высоко стояло далёкое солнце, чуть сместившись от центра. Полдень прошёл.