Пятнадцатый отряд

      Мы вышли со складской части на улицы, тускло освещённые масляными фонарями, и тогда-то меня начало совсем уж нещадно колотить. Я просто шёл, растирал плечи ладонями, пытаясь сохранить хоть какое-то тепло. Особо стараться над тем, чтобы не думать, не приходилось. Мыслей почти не приходило — всё затмевало облегчение, перекрывая даже вполне определённые неудобства. Стало уже совсем темно, но от крохотных и невнятных островков света исходило какое-то чувство безопасности. Изредка вдалеке вроде бы виделись одиночные прохожие, но уверенности в этом не было. Скорее, это игры теней и воображения. Создавалось гнетущее ощущение, что мы одни во всём городе. Впереди Сельвигг шла быстро и уверенно, неся на плече особый груз без видимых затруднений. Никаких слов и новых распоряжений от неё не следовало, оставалось лишь держать заданный темп и смотреть себе под ноги. Задерживать взгляд на теле, болтающимся в такт шагов как кукла, я избегал. Предполагать или узнавать о том, что дальше, не хотелось. Реид тоже молчал, держась ближе ко мне. Ему было лучше: промок не целиком, пока боролся с врагом и удерживал его на месте, однако устал он больше меня. Это было заметно, даже если мельком взглянуть на него. Он сутулился и прижимал руку к правому боку, сохраняя измученное выражение лица, что периодически болезненно кривилось. Вялые движения, отсутствие собранности в глазах с поднятыми уголками, под которыми ещё кровоточили царапины. Как итог: тишину нарушал лишь стук нашей обуви о камни дороги. По ней идти было всяко проще, чем по тому же лесу. Не было корней, о которые можно в таком состоянии споткнуться и упасть, и ноги как-то резвее отталкивались от неё, и от этого мы двигались быстрее. Хотя ступни и икры всё равно налились тяжестью — не смог разобрать, когда это началось: до того, как мы схватили убийцу, или же после. В какой-то момент капитан остановилась. Я отметил это меланхолично, краем сознания и послушно замер следом, только потом, сморгнув, понял, что мы пришли куда-то и что, видимо, настало время приступать к следующему этапу. Каким бы он ни был. В голове царила пустота, и прогонять её я не спешил. Когда преступника ловят, то следует правосудие. А каким оно может быть? Что предстоит сделать? К тихой, блёклой радости, ответы не всплывали, позволяя оставаться в неком спокойствии.       Оглядевшись, я с лёгким удивлением понял, что мы не у ратуши. Простая, прямая улица, а не площадь. Обычные дома, нависающие слева и справа чёрными стенами. Но у здания, подле которого мы стояли, окна первого и частично второго этажа прорезали темень прямоугольниками света. Может, здесь располагается жандармерия? Но не успел я оценить такую теорию, как различил звуки, доносящиеся оттуда. Гомон толпы? Какая-то песня? Пока я щурился и пытался понять, что к чему, Сель незаметно отошла куда-то на пару секунд затем вернулась и фактически всучила Реиду его сумку, затем мне и мой рюкзак. Я с непониманием уставился на неё, силясь сообразить, что конкретно это может значить. — Идите внутрь, ждите меня. Можете поесть, снять комнату и поспать, — Огролиссо продолжала удерживать девушку на плече, при этом копошась в своей торбе. — Помнишь, как надо отметить его первую миссию, Этел? Нет смысла это откладывать — вы неплохо поработали хотя бы над тем, чтобы не покалечиться.       С этими словами она вручила мне, судя по всему, как более опытному и ответственному, стопку монет. Конечно, их номинал был не виден, но исходя из услышанного и того, как увесисто они ощущались в ладони — должно хватить и на ужин, и на кровать. Трактир, точно. Нас оставляют здесь и всё? Однако это несколько чудно и ново. Во мне нашлись вопросы, который я счёл необходимым озвучить. Надо же как-то лучше уяснить, что происходит, чтобы ненароком не угодить в неприятности. — Но почему мы не идём с вами? — я даже неосознанно перешёл на «вы», будто вновь находился в десятом отряде на учениях и желал допытаться до того, чего не понимал. — Разве это не часть обучения или там негде ждать? — Нечего вам там делать, — ответила девушка и просто пошла прочь от нас в ближайший переулок, срезая себе путь.       Мы вновь остались вдвоём, как и днём. Очевидно, я пребывал в более бодром сознании и сохранил больше сил, потому что мой спутник так и не нарушил молчания, хотя прекрасно всё слышал сам. Или, быть может, его устраивало такое положение дел. За неимением других вариантов мы зашли внутрь заведения.       Нас встретил жар и душный воздух, который после ночной прохлады ощущался спёртым. Сперва показалось, что народу за столами и стойкой полно, но как только я пригляделся, понял, что гостей не так-то много. Просто давно не видел большого скопления людей в одном помещении. Свет шёл от свечей, установленных на стенах в специальных колбах. С потолочных балок и перекрестий свисало три круговых убогих люстры. Там светильники уже горели за счёт масла, как и на улицах, только ярче. На нас, двоих чужаков странного вида: один в целиком мокрой одежде, с которой ещё капало, а второй уставший до невозможности, смотрели с холодным и подозрительным любопытством. Кто-то в открытую, кто-то украдкой, кто-то искоса, кто-то рассматривал нас, когда мы только проходили мимо них. Может, смотрели в спину. Впрочем, имелись и те, кто не обращал на нас внимания, так что обстановка была не столь напряжённой — просто неуютной. Под нестихающие разговоры и чуть сбившуюся песню Реид дошёл до маленького свободного стола в углу и медленно сел на скамью, облегчённо выдохнул. Я скинул рядом с ним рюкзак и тоже сел, заставляя себя думать, что дальше нам делать в этом свободном полёте. Сколько у нас свободного времени? Не знаю, но было чувство потерянности. Я полез в карман и достал деньги так, чтобы не выставлять их напоказ. Пересчитал. Двадцать роденов — больше лодиса, на хороший ужин должно хватить. Но сколько мы будем здесь торчать? Я бросил взгляд на стойку, где невысокий обрюзгший мужчина суетился над чем-то, успевая с кем-то ещё и разговаривать. Бородка с проседью завершала подбородок, от суеты у него раскраснелись щёки и широкий лоб. Русые волосы были коротко подстрижены, вероятно, чтобы не мешались и не лезли в глаза. Наверное, он тут и заправляет всем. — Я пойду, узнаю за комнату и ужин, — тихо сказал я другу, вставая с места.       Тот вяло кивнул, почти что уронил голову на руки, что лежали скрещенными перед ним на щербатой столешнице. Я сочувственно посмотрел на него, переминаясь с ноги на ногу, и всё же пошёл к стойке; надеюсь, что справлюсь там за пару минут. Приближаясь к цели, я наблюдал за тем, как посетители общаются с трактирщиком, чтобы самому не выделяться и не привлекать какого-то особого внимания.       Как только я остановился у прилавка возле незанятых стульев, мужчина по ту сторону смерил меня коротким, оценивающим взглядом и вернулся к работе, что-то кромсая ножом. — Сколько стоит комната на ночь? — мой вопрос прозвучал чуть тише, чем хотелось, и смазался на фоне общего шума, однако меня услышали. — Общая четыре родена, отдельная девять, — ответил человек, не смотря на меня и не прерывая своего занятия.       Девять роденов? Это почти что половина того, что у нас имеется. Но отдельная, наверное, лучше общей. Особенно, когда спишь без опасений, что твои вещи обшманают. Но тогда надо узнать, что по еде. — Что насчёт ужина? — я старался быть уверенным и естественным, хотя едва ли ощущал себя таковым в незнакомом месте под чужими взглядами, да ещё и после нервного задания.       На этот раз хозяин, одной рукой собирая то, что резал, складывая в какую-то склянку, второй рукой, не глядя, нашарил что-то скрытое от меня стойкой и положил на неё. Лист с написанным карандашом ассортиментом. Надо признать, уже изрядно засалившийся, хотя дата стояла сегодняшняя. За спиной, где-то рядом, раздался взрыв хохота. Не самого добродушного, скорее, насмешливого и злорадного. Оборачиваться желания не появилось, и я принялся считать в уме и подбирать максимально лучший вариант, благо никто не торопил меня и пока что не лез. Разговор лился в стороне, но я даже не вслушивался. Тихо стою, никого не трогаю — никто не трогает меня. Я так надеюсь, во всяком случае. Наконец объявил мужчине, который всё же удостоил меня ещё одним мутным взором тёмно-карих глаз, что нужна отдельная комната, и указал, что на тот стол, где сидел мой напарник, нужны две порции горячего, козья нога, два стакана красного вина и кувшин с водой. Вышло восемнадцать с половиной роденов. Я дал ему почти все монеты, а пока он отсчитывал мне сдачу в гилларах, с любопытством оглядывал убранство трактира. Стены, за исключением одной, отделанной камнем и устроенным прямо внутрь камином, были обшиты досками, покрытыми какой-то коричневой краской. Подпорки-колонны не могли похвастаться красотой и напоминали просто грубые столбы. За прилавком, где стояли бочонки, банки, лежали какие-то мешки, виднелась широкая дверь. Справа от стойки-склада маячил какой-то тёмный проход, быть может, в другой зал. Столы варьировались от небольших, квадратных двухместных, до многоместных и вытянутых, за которыми могла поместиться целая компания. Зато стульев не было вовсе, только скамейки. Иногда даже разной высоты. Вообще, сюда в зал могло легко поместиться человек пятьдесят. Наверное, даже семьдесят, зато станет теснее.       На стойку с глухим звоном легла стопка монет поменьше и небольшой ключ. Забрав их и получив скупые инструкции, как мне попасть на второй этаж к нашей шестой комнате, я ретировался к Реиду. Парень пальцами утирал застывающую кровь с правой щеки, но не так чтобы очень активно. — Скоро принесут поесть, — утешил его я, наклоняясь за нашими вещами. — Я схожу быстро переоденусь, заодно отнесу сумки, чтобы не мешались. — Знаешь, даже аппетита особого нет, хотя мы не ели почти весь день, — произнёс сокурсник, отнимая руку от смуглого лица. — Не без этого, — согласился я, испытывая смешанные эмоции. — Скоро вернусь.       Тот снова кивнул, но чуть бодрее, чем в прошлый раз. Салатовые глаза изучали то соседний пустой стол, то потолок, то гостей. Стала накатывать нудящая головная боль, и я, не мешкая, пошёл в сторону прохода, замеченного мною ранее и указанного владельцем. Аккуратно обходя постояльцев и работников с подносами, которых я стал замечать только сейчас, размышлял о том, что в целом рад, что нас освободили от следующего этапа работы. С другой стороны, это оставляло удручающее чувство незаконченности на фоне общей подавленности от увиденного. Но да, наверное, так действительно будет лучше. Я свернул в тёмный короткий закуток. Там было всего две двери и лестница, уходящая наверх. Я как мог быстро вбежал по ней, не желая надолго оставлять Реида в его не слишком функциональном состоянии одного, и попал на второй этаж. Тут горело лишь два притушенных до минимума светильника и было не так душно. Узкий коридор, на обеих сторонах которого виднелись двери в шахматном порядке. А вот цифры на них совсем не различались, так что пришлось подходить вплотную и разглядывать.       Зато это продлилось недолго: четвёртая дверь неожиданно оказалась шестой по нумерации. Повозившись с ключом, я зашёл внутрь и только тогда понял, что гомон стал заметно тише, приглушённей и что от этого мне хорошо и спокойней. Пока я блаженно жмурился, прошёл вперёд и выгрузил на стул поклажу. Комната в целом напоминала моё обиталище в пятнадцатом отряде. Поменьше и без стола. Зато окно, выходящее во внутренний ночной двор, побольше, да и имелся вещевой шкаф в углу. На стене была установлена масляная лампа, однако я не знал, как её поджигать, а задерживаться не хотелось. Поэтому переодеваться пришлось почти что вслепую, благо свои вещи я мог определять на ощупь. Сухая, чистая одежда ощущалась приятно, тело как-то разомлело, наконец избавившись от мокрых тряпок, развешанных теперь на тумбе. Даже захотелось прилечь на застеленную кровать, вытянуть натруженные ноги, расслабить спину, но я поборол это желание и пошёл обратно, заперев за собой дверь. Вернувшись в оживлённую часть трактира, я отметил то, что раньше ускользало от внимания. Несмотря на то, что несколько гостей были иноземцами, если судить по балахонистой одежде светлого цвета, но подавляющим большинством были простые рабочие. Непринуждённые, даже весёлые лица. А если я правильно расценил их сильные фигуры и особо выделяющиеся плечи, то, скорее всего, работали они на складской части грузчиками. По большей части мужчины, хотя сумел различить в этой компании и женщин. Смотрелись они неуместно, но каким-то образом их смех вписывался в общий гомон. Лавируя между столами, стараясь никого не задеть, я дошёл до места, где оставил друга. К счастью: за те минуты, что я отсутствовал, ничего не случилось кроме появления на столе двух мисок с какой-то дымящейся похлёбкой, двух ложек, двух стаканов с вином и простого кувшина с водой без ручки.       Я сел рядом с Реидом, который решил без меня не начинать трапезу, и притянул к себе тарелку с горячим. Парень был прав — аппетит отсутствовал напрочь. Поесть всё равно надо было. Он взял глиняный стакан с вином, поболтал его, вопросительно посмотрел на меня с какой-то хитринкой. Внезапно вспомнились мои некие обязательства более «старшего», хотя это всё и было чисто символичным. Старше на одну крохотную миссию, да. — Это обычай: отметить первое задание выпивкой, как становление, — пояснил я, ощущая, как наконец внутренне расслабляюсь — странные чувства никуда не делись, но стали не такими сильными. — Да-а, становление удалось, — изрёк мой сосед и сделал большой глоток, помолчал и добавил: — я получил куда больше, чем хотел.       Я запустил ложку в неизвестное варево, пахнущее овощами, начал помешивать и закрыл глаза. Под веками не было привычной, спасительно темноты — я как наяву видел отрывки погони, искажённое трансформацией и безумием незнакомое лицо, которое девушка сама себе разбила о камни мостовой. Призрачное ощущение чужой, злой ярости начало вновь душить, в висках загудело чуть сильнее. Я открыл глаза и потянулся к вину. — Я тоже, — согласился и отпил дурманящую алую жидкость, зная, что это не особо поможет. — Просто страшно, что всё оказалось… так.       Конкретных слов не нашлось, да и трепаться в людном месте о делах Делрегайта не хотелось. Это всё оставило какое-то потрясение, пустоту, может, даже разочарование. Оно не пугало, но нервировало. Я не мог размышлять сейчас о том, как мы справились, как стоило на самом деле поступить. Только о том, что с таким же и, скорее всего, с чем-то похуже придётся встречаться часто. — Лучше готовиться к таким вещам сейчас, — резонно, но отнюдь не весело сказал Реид, зарываясь пальцами в рыжие волосы. — Плохие вещи просто случаются. Ничего с этим не поделаешь.       К еде он пока не притрагивался. Спорить с этим было невозможно, поэтому я просто начал кушать похлёбку. Перчёная, но горячая пища лучше никакой. Моему примеру последовал и друг. Всё лучше, чем размытые рассуждения.       Не прошло и двадцати минут, как нам принесли зажаренную козью ногу. Запах был восхитительным и манящим. Особенно для нас, не знавших мяса уже несколько месяцев. Ну почти, мне-то довелось поесть на прошлом задании, и всё равно я ощутил тот самый голод. При взгляде на блюдо мой сокурсник заметно оживился. Это затмило его впечатления. Он неверяще, широко раскрыв глаза, смотрел то на угощение, то на меня. Мне оставалось лишь застенчиво и понимающе улыбнуться. Это было превосходным дополнением к запоздалой трапезе. Реид даже задрожал от удовольствия, когда попробовал первый кусок. Впрочем, мой восторг тоже был на высоком уровне. На пару мы стремительно быстро приговорили всё, что заказали, оставив лишь половину кувшина с водой. К тому времени народу вокруг прибавилось и стало нестерпимо шумно. Мы сидели, чувствуя долгожданное и заслуженное насыщение, и при этом непривычное, выхолощенное опустошение внутри. Хотя бы не непонятный, тревожащий сгусток эмоций. Наконец я позволил себе подумать о том, что девушку, которую мы поймали, вероятно казнят. Эта мысль отдавала горечью и чем-то неприятным. В то же время: она сама убила пятерых, и это будет справедливо. Справедливо. Да, вот оно что. У справедливости не всегда наряд торжества, как и у правды. Порой она носит на себе одежды жестокости и печали. Мы своими руками практически убили одного, но зато спасли других. — Знаешь, я думаю, что, — посмотрел на своего сокурсника, что отстранёно крутил ложку по столу, — надо просто принять, что это было необходимо. Это как взросление. — Может быть, — выдохнул Реид и закивал. — Думаю, завтра станет получше. — Пойдём спать, надо отдохнуть, — я встал и потянул его за руку повыше локтя.       Забрав недопитый кувшин, мы поднялись наверх, чтобы провести ночь в относительной тишине, покое и, самое главное, безопасности. Сейчас это особо манило. Я уступил другу кровать, а сам расстелил наши плащи и оставшуюся одежду на полу, где и лёг, мечтая о полном отсутствии сновидений в эту ночь.