Пятнадцатый отряд

      Стало совсем темно, сумерки закончились, и теперь наступала ночь. Уже было не отличить небо от крон, не просматривались контуры стволов, они сливались с этим смутным сумраком, в котором и наши силуэты очень плохо угадывались. Слух от этого напрягся сам собой. В странной и звонкой тишине тихие шаги, шуршание, кряхтение и сдавленное стенание пригвождённого мужчины звучали оглушительно громкими, заглушая моё дыхание и хриплые вдохи Бити. Действовало на нервы вкупе с тем, что остановка после стольких минут борьбы за жизнь казалась странной. Опасной. Нереальной. Однако присутствие капитана будто источало какие-то волны, что раз за разом накатывали на тревогу, отгоняя её, ослабляя и вымывая. Я чувствовал усталость в своём теле, в душе и в то же время пребывал в готовности продолжать защищаться, если потребуется. Всё закончилось? Что дальше? Просто ждать? Раз уж один из преступников так или иначе пойман, то, наверное, надо как-то передать его людям второго отряда. Как я ни силился, особо развить эту мысль не получилось. И пока разум терялся в своих ощущениях, над поляной с тихими трескучими хлопками вспыхнули огни. Этот свет озарил всё вокруг ярче любого костра. Краски мира вернулись, только теперь с рыже-жёлтым оттенком. Подняв голову наверх, я увидел больше дюжины колыхающихся сгустков пламени на расстоянии друг от друга. Почти что как светильники. Реид пересел поудобнее, подтянул к себе колени, положив на них руки. Переводил дух. На его лице отражались облегчение и усталость, но не такая как у офицера. Её рука выскользнула из моих и теперь покоилась на животе. Полуприкрытые глаза, раскрытый рот. Лицо побелело, напоминая мел, и выглядело так, как будто девушка еле-еле держит себя в сознании, кое-как продолжая волшебное врачевание. Взор скользнул к Сель, стоящей спиной к нам.       Она стояла и смотрела на нашего врага, тот же исхитрился сесть и сверлил её злыми рыжими глазами в ответ. Впрочем, теперь в них появилась опаска. Долго молчание не продлилось. — Из какого ты дома? — спросила Орголиссо, наклонила голову. — Осунионэ или Раллэйерети? — Срал я на все ваши дома, — прошипел тот и зло осклабился. — На всех вас. — Вот как. Значит, — капитан обогнула его, становясь теперь к нам боком, присела и подняла чужой, обронённый кинжал, — ты не исполняешь волю ни одного из господ. Хотя ты явно обязан кому-то тем, что умеешь.       Она принялась рассматривать рукоять оружия, совершенно не беспокоясь из-за такой близости к потенциальной угрозе. Мужчина попытался было выхватить у неё свою вещь или сделать что-то ещё, но тут же дёрнулся всем телом как от удара, скривился и руками в очередной раз вцепился в лезвие, торчащее из живота, попытался поднять. — Стерва… убери это! — Кто-то ведь научил тебя и поглощать, и ты делал это не единожды, раз ты чувствуешь, — произнесла Сельвигг задумчиво и начала вставать. — Однако времени расспрашивать тебя нет.       Я не понял почти ничего из сказанного, разве что… слова неизвестного относились, кажется, не к сабле, что отбрасывала тому на лицо блики. Кинжал, блеснув напоследок, исчез за пазухой у распрямляющийся девушки. Она прошла к ногам мужчины, наклонилась, хватая одну, и начала поворачивать его прямо с… с клинком в теле. Сталь вонзилась глубже, прорезала новую рану. Мужчина не закричал, сжал зубы и откинулся на спину, пытаясь отползти на руках. К горлу подкатила тошнота, и я отвернулся на пару секунд. А когда прекратился звук волочения, тревожно взглянул туда. Реид же неотрывно смотрел в ту сторону. Пусть его лицо почти целиком скрывалось руками, но прекрасно были видны расширенные, глубоко потрясённые глаза. Заставив себя не всматриваться в кровоточащую, разодранную ещё больше рану, я поднял взор на наставницу. Она оставалась спокойной, может, чуть строже обычного, несмотря на то, что сейчас осознанно мучила человека, лежащего перед ней. В груди начало стучать вместе с сердцем отчаяние, предвещающее скорое осознание ужасного дальнейшего. Это… неправильно. Внезапно появилось желание остановить её, хотя умом я всё равно понимал, что она лишь делает то, что тот собирался сделать с нами.       И если бы я захотел как-то помешать или попробовать видоизменить это — я бы не смог. Тело закаменело в страхе перед грядущим. И это будущее нависало надо мной чудовищным зверем, против которого бесполезно бороться, при виде которого опускаются руки. И не остаётся ничего более, кроме как смотреть или же отвернуться. Как бы мне не хотелось, последнего я позволить себе не мог. Это было бы ещё неправильней. Сель положила правую ладонь на рукоять сабли, сжала и без особых усилий вытащила её. С острия потекла ручейком алая кровь. Девушка взмахнула оружием, перехватывая и меняя его положение. Теперь оно было направлено острием к началу косой раны мужчины. — Ты отрёкся от своего дома, что дал тебе всё, — начала Орголиссо твёрдым и громким голосом. — Как служащий воле старейшин, воле короля, воле своего дома Таллера я забираю у тебя всё. Смываю твоей кровью то оскорбление, что ты нанёс своему дому, опорочив его. Закрываю твои долги перед всеми. Ступай с миром.       На последних словах она чуть отвела саблю в сторону, и до того, как мужчина, чьи черты стал искажать откровенный страх, успел сделать что-то ещё, нанесла удар. Такой же по траектории как и первый, только гораздо мощнее. Я, задержав дыхание, видел с какой лёгкостью лезвие миновало сделанный разрез и с такой же продолжило свой путь, рассекая тело напополам с отвратительным звуком. Затем накатил истошный вопль. Этот последний крик оглушил меня. И даже когда так и неназванный человек перестал орать, когда его руки ещё дёргались в последних конвульсиях, продолжал эхом разноситься у меня в голове. Недвижимая Сельвигг, неотрывно наблюдая за тем, как мужчина умирает, подняла саблю на уровень своего живота, левой рукой мазнула по острию, надрезав свои пальцы. Её кровь смешалась с кровью жертвы. Этими пальцами она провела себе по лбу, где остались красные полосы, затем приложила левую руку к груди, наклонила голову точно в небольшом поклоне. — Я сожалею о своём участии в твоей судьбе.       Мужчина ничего не сказал. Лишь что-то булькал, а на губах пузырилась пена. Из разреза виднелись внутренности, плоть. Кровь мешалась с чем-то. Через безумно долгие секунды он всё же затих. Насовсем. Ужасная картина застыла перед моими глазами. Голова закружилась, а по рукам пробежалась предательская дрожь. Если бы я стоял, то ноги наверняка подкосились бы. Всё. Он умер. Нет. Он убит.       Я отвернулся от кровавого зрелища, даже не пытаясь осознать всё это. Мой друг теперь смотрел перед собой, пальцы судорожно впились в ткань штанов. Он не моргал — его глаза будто застыли. Вдруг сделалось холодно. Очень холодно. Я рвано вдохнул воздуха, боясь отчего-то шуметь лишний раз, потёр свои плечи, разгоняя мурашки, которые иглами впивались в кожу и переходили в странное онемение. И пока мы все застыли в молчании, принимая реальность, на поляне замерцало белым светом с радужными искрами, появилось трое солдат Делрегайта. Никаких эмоций их приход не вызвал, можно сказать, у меня закончился ресурс для реакции, несмотря на заметно изменившуюся вокруг ауру. В прибывших я узнал Дрэго, кажется, Велию, третий щуплый паренёк мне точно неизвестен. Да и не было желания узнавать кого-то, однако наблюдать за ними было проще и легче, чем замкнуться на своих внутренних ощущениях. — Вот куда ты так рванула, понятно, — крепкий капитан второго отряда прошёл к Орголиссо, равнодушно повернувшейся к нему, затем увидел разрубленное тело. — Бля-я, Сельвигг. Я уж надеялся, что это будет первая миссия, где ты не убьёшь без приказа. Не можешь обойтись без этих обычаев?       Мужчина, распространявший давящую ауру, кивнул на кровавые полосы на лбу той, затем потёр переносицу. Девушка пожала плечами и спокойно ответила: — Я служу не только Делрегайту, и правила моего дома старее общего устава. К тому же, — она вытерла саблю краем капитанской куртки, — я отвечаю за учеников больше, чем за успех миссии. У меня не было выбора. Как он миновал твоих стабилизаторов?       Дрэго прошёл вперёд и грузно присел возле убитого, рассматривая и зачем-то принюхиваясь. Непонятные магические колебания, однако я даже не стал к ним прислушиваться. Не устал телом — устал морально. Просто слишком… много всего случилось. Стоило только прикрыть глаза, как воспоминания врывались внутрь опасной круговертью. Камни, удары, нескончаемые увороты, напряжение. Лица Реида, Бити, того мужчины…       Нет уж, лучше пока думать о настоящем. Я помотал головой, открыл глаза, чувствуя себя слабым, как при болезни, и впервые задумался о том, что хочу домой. Бити заворочалась, коснувшись моих колен, на пару секунд приоткрыла болотный глаз, закрыла и всё. Реид, как и я, исподлобья наблюдал за происходящим. Тени от огней сверху продолжали подрагивать и красться вокруг поляны. Офицер второго отряда хмурилась, но не спешила что-то говорить. Парень со светлыми волосами с любопытством посматривал то на труп, то на нас. Учительница бесшумно убрала оружие в ножны. — Ну, теперь мы этого не узнаем никогда, — заявил наконец-то Дрэго и поднял суровые чёрные глаза на коллегу. — Он нужен был живым. Явно состоял на службе у кого-то из старейшин. Сильный запах. Да только теперь ни один не признает свою ответственность за отступника. — Пойманных и так хватает. Кто-то из них может знать что-то нужное, — сказала та и скрестила руки на груди. — Это уже ваши заботы. Мы свою работу выполнили, Дрэго — моему офицеру нужен медик. — Да, конечно. Данте, иди и помоги им, потом вернёшься на точку, — скомандовал рослый мужчина, пригладил седые волосы на висках, бегло осмотрел нас, издал смешок. — Надо же, детишки-то целы. Ха, ещё пара таких заданий и можно будет на боевые задание выводить. Моим надо их допросить, чтобы составить отчёт об убитом, это тоже наши заботы.       Тот самый паренёк под эти слова спешил к нам, ловко опустился на колени, попутно собирая волшебство в ладонях. Ни о чём не спрашивая, он принялся лечить рану в груди Бити. Офицер дёрнулась, затем обмякла, позволяя чужому колдовству без препятствий наполнять себя. — Не нужно таких вмешательств, — твёрдо ответила моя наставница, покачала головой. — Я сама их расспрошу не хуже и дня через два передам тебе рапорт. — Как хочешь. Меньше моим работы — лучше. Ученики твои, — капитан второго отряда примирительно пожал плечами, а потом постучал указательным пальцем себе по носу. — Да и с Таллера мне проблемы не нужны. Ещё пахнешь.       Его реплика осталась без внимания Сель. Она лишь сказала: «Спасибо», пошла к нам остановилась совсем рядом, но её надзор был скорее символичным. Велия и Дрэго тем временем подняли части тела и телепортировались куда-то.       Без убитого врага на окровавленной поляне стало как-то пусто. Стараясь не думать об этом, я смотрел на работу врача. Прошло минут двадцать, за время коих никто не сказал ни единого слова, и рана стала выглядеть не такой глубокой и широкой. Неуловимая глазу плавность действа завораживала, успокаивала. Наконец солдат второго отряда поднял на Сель голубые глаза. — Кровотечение я остановил, да и она сама уже кое-как поработала над этим. Повреждения я стянул, как мог, так что её жизни уже ничто не угрожает. Если она полечит себя ещё неделю, то быстро восстановится, — заявил он, растирая пальцы и ладони. — Я могу задержаться ещё на час, чтобы довести до уверенного состояние, если хотите. — Не стоит, Данте, иди, — капитан уверенно кивнула.       Медик тут же подскочил, ответил таким же кивком и телепортировался следом за своими товарищами. Мы остались вчетвером, и внезапно мне захотелось, чтобы хоть кто-то из второго отряда вернулся сюда, потому что мы остались одни наедине с наставницей, что убила на наших глазах человека. Хотя дело даже не в этом, а в её молчании. Я не мог определить или почувствовать её настроения по отношению к нам, подчинённым. Настолько увиденное мною сегодня расходилось с тем, что я знал до этого. Ночная тишина могла сулить мне, Реиду и заодно Бити что-то не очень приятное. По типу вбивания в наши умы того, что произошло. В эти секунды я боялся мрачную невысокую Орголиссо, что возвышалась над нами горой. Поэтому тщательно изучал раскуроченную землю вокруг себя. Краем глаза взглянул на сокурсника. Тот поступил проще: окончательно уткнулся лицо себе в предплечья. Хитрец. Сверху цокнули языком, устало выдохнули. — Давайте-ка уйдём отсюда, пока Дрэго не передумал нас так просто отпускать, — наконец нарушила тишину Сельвигг. — Вам надо отдохнуть.       Я взглянул ей в бледное лицо и признаков раздражения, строгости, жёсткости не нашёл. Хорошо. Напряжение, а может, и недоверие к ней ослабло. — Сель… — начал я, не понимая, что же хочу сказать. — Просто вы были не готовы к такому, — она покачала головой, зарылась левой рукой, испачканной кровью, в торчащие русые волосы. — Вам ещё слишком рано участвовать в таком. Но изменить это я уже не могу. Как бы мне ни хотелось. Вставайте. Не дёргайте своей магией, я перенесу нас подальше.       Девушка наклонилась, взяла Бити под спину и ноги, пока мы с Реидом послушно, заторможено поднимались на ноги. Через несколько секунд огни сверху потухли, а под глазами поплыло и зарябило. Затем уже знакомые по дню белые вспышки и чувство, как будто тебя уносит и втягивает бурным течением. Меня действительно куда-то уносило. И дело было вовсе не в телепортации.       Мы оказались в каком-то лесу. Когда капитан на скорую руку развела костёр, я смог отметить, что эти деревья больше напоминали те, что были возле Къяррании. Къяррания, точно. Сейчас события того города казались далёкими до невозможности. Оставив нас вяло обустраивать лагерь, Орголиссо отлучилась куда-то на минуту, просто исчезнув в воздухе. Вернулась с нашими пожитками, оставленными у второго отряда. Я совсем забыл про них. Особой радости от своего рюкзака не было, но прикосновение к чему-то своему отдалось слабой приятностью. Офицера разместили рядом с костром, укрыли плащом Сель, что дала той что-то выпить из своей фляги. Бити спала или же находилась в беспамятстве, однако даже так её лицо то и дело искажала страдальческая гримаса. Пожалуй, это не так плохо. Она жива, и это главное. Мы живы, и это тоже важно. Только от этой мысли внутри что-то противно защемило. Мы с Реидом, не сговариваясь, сели рядом друг с другом, оставив Сель одну по ту сторону пламени. Вроде её это не слишком заботило. Она выдала нам ломти вяленого мяса, бурдюк с водой. Аппетита не было. Наоборот. От вида еды неприятно скручивало желудок. — На самом деле, даже хорошо, что вы так реагируете на это, — сказала девушка, когда пища оставалась нетронутой уже час как. — На что именно? — отчуждённо спросил мой сосед, и я слышал, как он именно заставляет себя говорить. — На такое нападение? Или на убийство?       Капитан тихо и невесело хмыкнула, и мне не хотелось смотреть ей в глаза. Пожалуй, впервые за несколько месяцев общения. Да, она защитила нас. Почему же это так… так неправильно, так ужасно? Руки поднялись ко лбу, и я положил на них голову, не способный пересилить в себе это отрицание. В костре что-то треснуло. Наверное, шишка. — К такому врагу вы хоть и не были готовы, но вы не растерялись. Вы сумели постоять за себя и не только. Защитили Бити. Вы, — пауза, как если бы Орголиссо задумалась, — почти всё сделали правильно, не смогли лишь… — Не смогли что? Убить его самим?! — отстранённость в голосе Реида треснула, теперь в нём слышалась истерика.       И эти нотки всколыхнули уже нечто во мне, сдерживаемое до селе. Я вскинул голову, желая узнать ответ. Чего мы не смогли? Что мы должны были сделать? Что?!       Отчаяние поднималось, росло, заполняя собой всё. Стало тяжко дышать, меня будто душило. Но Сель смотрела на нас поверх пламени, а затем и улыбнулась. Устало, но тепло, мягко. — Вы всё сделали как надо. Вы не сумели лишь обезоружить его, как это устроило бы вас, и оказалось бы полезнее, — её тёмно-синие глаза заглядывали будто бы глубоко внутрь, и от этого и этих слов я стал ощущать нечто другое. — Но вы сражались за свои жизни, и это правильно. Вы сражались за жизнь ещё одного человека, и в этом нет ничего плохого. Вы, слабые и молодые, чистые, выстояли против очень опасного противника. Вам нечего стыдиться. Вам не в чем винить самих себя.       Вина? Не успел я подумать над этим, как захотелось поплакать. Не просто утереть слёзы. А именно порыдать в голос, может и покричать. Не мне одному — сбоку раздалось сдержанное шмыгание. Как же это тяжело. Боги, как же это было страшно действовать так. Бояться, что за твои ошибки будут расплачиваться другие. Причём жизнями. И… винить себя в том, что так сложилось. Даже в той, его смерти. Как же это… В глазах защипало. Может, отойти на пару минут? — Это не зазорно плакать, — донёсся откуда-то издалека голос Сель, — ничего плохого в этом нет. Это был не ваш выбор, но вы выстояли. Не потеряли себя. Я горжусь вами. — Вы говорили, что убийство, — смог выдавить из себя я, игнорируя тугой и жгучий комок в горле, — это не то, что, что кто-нибудь должен делать. Так почему именно так? — Он хотел то же самое сделать с вами, — девушка поскребла щёку. — Моя ответственность защищать вас, и это не грех. Это не убийство из прихоти. И этого тоже не стоит стыдиться, как и не стоит этим гордиться. Запомните это. Я не призываю вас действовать в следующий раз так же — не переступайте через свою человечность без надобности. Сохраняйте её. Просто будьте готовы защищать себя и близких. До конца, если не выйдет иначе.       После этих всех слов стало лучше. Что-то внутри встало на свои места, с которых было потревожено всем этим вихрем событий и действий. Это непривычно, страшно и тяжело, не хорошо, но и… не плохо. А может, где-то и справедливо. Эти грызущие чувства отпускали меня. Всё нормально. Мы сделали всё, что могли. Сель сделала то, что должна была. Это успокаивало, примиряло с той реальностью. Простым реальным миром, где, по сути, всё это не является чем-то необычным. Просто мы впервые по-настоящему коснулись этой его части. И она ещё очень мягко нас встряхнула, учитывая итог. Нужно привыкнуть и научиться отделять действительно плохое от вынужденного.