Пятнадцатый отряд

      Дав нам ещё полчаса на то, чтобы окончательно успокоиться и прийти в себя, Сельвигг наконец спросила о том, что же и как произошло. Кое-как восстанавливая последовательность случившегося, вычленяя её от эмоций, нам удалось рассказать всё с того момента, как, ныне спящая, Бити привела нас на место ожидания и вплоть до прибытия самого капитана. Касаться последовавшего далее не хотелось. Возможно, по этой причине вспоминать о действе было хоть и тяжко, но и особым образом медитативно. Словно наводя порядок в памяти, я наводил порядок и в душе — чувствовал себя хоть чуточку уверенней. Мы ведь уцелели, пережили столкновение с врагом. Причём, как я смог понять, далеко не самым простым. Руководитель второго отряда что-то же сказал про работу неизвестного на старейшин. Очень опасный для нас противник. Это не просто слова учительницы для нашего утешения. Это тебе не с людьми, не сведущими в магии, бороться. Весьма жизнеутверждающе. Несмотря на ноющее и подуставшее тело, не было ощущения полной измотанности. Вся подавленность и вялость касались исключительно душевного состояния. Не хотелось лишний раз двигаться — костёр приятно согревал, отгоняя дрожь. Треск веток убаюкивал, кусочки вяленого мяса жевались неохотно, медлительно, вкус вообще не оседал на языке. Впрочем, действительно было как-то получше. Ушли отчаяние, растерянность, непривычная, душащая боль внутри. Всё перестало казаться очень уж неправильным, и удавалось вполне внятно отвечать на уточняющие вопросы девушки, желавшей знать всё слово в слово, секунду за секундой. Реид же по большей части молчал, иногда соглашался со мной и совсем изредка говорил своё видение. Уж не знаю, что тут влияло: то, что я больше тренировался и общался с Сель, или же то, что он меньше моего отошёл от потрясений этого насыщенного вечера. М-да уж, мы оба получили больше, чем хотели от похода на миссию. Гораздо больше. — Значит, она не сразу стала защищать вас, — не столь добро произнесла капитан.       Это был первый не вопрос от неё за последние минут сорок. Такая перемена мерно текущего времени заставила лучше всмотреться в лицо девушки.       Не мог не отметить, что пришлось напрячься, чтобы сконцентрировать внимание и разум на настоящем. Сельвигг выглядела чуть более хмурой, прищурилась, не отводя взгляда от пламени. Но эта перемена относилась не к нам — к Бити. Это я сумел понять. — Она в какой-то момент хотела нас бросить, — внезапно и грубо сказал Реид.       От его слов я дёрнулся и вовсе не потому, что они прозвучали как удар. Я знал, что он говорит правду. Я видел это в глазах офицера, как и друг, как и враг. Она хотела убежать. Если тогда это вызывало страх и неверие, то сейчас последнее заменили тоска и непонимание. Почему? Разве она не старше, не опытнее, не сильнее? Разве это не её долг защитить нас? Особенно в такой форс мажорной ситуации. Я покачал головой и негромко добавил: — Я думаю, что и дралась она сперва лишь за себя, — я на пару секунд перевёл взгляд на свои пальцы, затем на Сель. — Почему? Разве мы не должны были действовать как команда сообща? Нас ведь поставили туда вместе, чтобы справиться с заданием. — Она должна была за вами присмотреть и грамотно направлять вас. Но… — мрачно подтвердила Орголиссо, синие глаза потемнели, и она потёрла переносицу. — Но не всегда всё идёт так, как должно. — Но почему? — вторил мне сокурсник. — Тот человек сказал, что Бити служила в четвёртом отряде. Разве там-то держат непригодных к непредвиденным обстоятельствам? Или её поэтому отчислили оттуда? Учитель она так себе, но не настолько же.       Из далёкого далёка в мозг вплыли слова капитана о ней и Малоуне — дезертиры, скрывающиеся в пятнадцатом. Связано оно с сегодняшним? Одна часть меня хотела узнать, разобраться в таком отклонении от нормы, привычной мне. Офицер чего-то боялась не меньше нашего ещё до того, как на нас напали. Чего? Вторая часть меня не желала во всём этом копаться. Шептала о том, что нужно просто перелистнуть страницу и шагать дальше. Несколько секунд я колебался между двумя сторонами одной проблемы. Новой и… взрослой? Не знаю. Однако я решил, что должен понять то, что произошло. Всё. Целиком. Понять, чтобы самому меньше совершить ошибок в дальнейшем. Если раньше я просто знал, что жизнь сложная штука, то теперь я самолично почувствовал это. И то, догадывался, что это лишь малая толика «сложностей».       Так или иначе напрямую меня не касающихся. Нужно готовиться к тому, что рано или поздно и в моей жизни появятся такие же вещи. А может, и куда хуже. Подумалось о том, что девушка, сидящая напротив и обладающими особым даром, скрывается от угроз. Какими они могут быть, если даже такой сильный маг предпочитает залечь на дно? Как же многого я ещё не знаю. Сколь многое может идти не так, как «должно»? Ощущая себя ничтожно малым перед лицом всего мира вокруг, я выдохнул, собрался с духом и продолжил настаивать, так как Сель не спешила отвечать Реиду. — Но как она вообще тогда дослужилась до офицера? — я внутренне сжался, стоило мне только представить Бити, бросающую своего товарища в сражении или на задании. — В этом и есть корень проблемы, — прервала капитан своё молчание, подняла взор на меня, перевела на парня рядом. — Вы уже достаточно взрослые и пережили то, к чему не были готовы. Все опорные решения принимались за доли секунд. Вы проявляли смекалку, пытались думать, не сдаваться эмоциям, выжить и защитить; заставляли себя двигаться, даже не зная выхода из ситуации. Вы преодолели этот этап. И самое главное: вы всё сделали правильно. Так и надо. Но не все... люди могут поступать правильно. Даже если и есть время всё обдумать, даже если есть опыт и силы.       Она презрительно оскалилась и покосилась на фигуру, замотанную в плащ. Я тоже взглянул на офицера. Спящая несколько терялась в тенях, плясавших вокруг, её выделяли лишь отсветы огня да мерно поднимавшийся в дыхании бок. На этот раз паузу не прервал ни Реид, ни я. Витало что-то не очень доброе в воздухе. Не получалось разобрать: злится ли наставница на свою подчинённую или же нечто другое. Костёр продолжал потрескивать, воздух вокруг него еле слышно гудел. — Сейчас я расскажу вам то, что касается и этого, и ваших переживаний о том, что я убила того человека, и то, как именно, — Орголиссо повернулась к нам, и на лице с широкими скулами прибавилось заботливой серьёзности. — И делаю это лишь потому, что считаю вас достойными и взрослыми, чтобы внять и разуметь сказанному. Вы меня поняли? — Да, — вымолвил я — перед глазами стояли последние минуты жизни нашего врага, его умирание.       Эта… бессмысленная пытка с разворачиванием его на месте. Этот удар, рассёкший человека напополам. Эти конвульсии, крик.       Я бы, наверное, смог бы и ощутить его боль, если бы моя аура так не устала от всех потрясений. Стоило лишь подумать об этом — тело содрогнулось. Но нужно как-то это устроить в мировоззрении. Не уменьшать значимость, но и не позволить этому сломать меня. Реид просто кивнул, давая согласие на то, что собиралась нам поведать девушка. Та чуть свела густые брови, пересела поудобнее, выпрямив ноги поближе к костру, начала говорить, и, как показалось сперва, не к месту. — Старейшинами, незадолго после того, как у людей стала появляться магия, был установлен ряд правил, заповедей, — Сель скрестила руки на груди, качнулась вперёд назад. — Разумеется, направленных на их же благо, так как этими правилами они крутят и поныне как хотят, как нужно им самим. Однако суть от этого не меняется — правила касаются душ. — А как они составили такие правила? — я воспользовался тем, что Сель замолчала, потянувшись к фляге с водой. — Да и зачем, если старейшины всё равно делают, что захотят? — малость озадаченный Реид пожал плечами. — У них и без этого немалая власть.       Совершая глотки, Орголиссо рассудительно кивнула несколько раз, возможно показывая, что мы задали правильные вопросы. Я подобрался, чувствуя, как сквозь тень подавленности и растерянности проступает любопытство. Не такое как раньше. Более осторожное. И не потому, что я опасался задеть какую-то неприятную собеседнику тему или что-то в этом роде. Я малость тревожился за то, как новое знание может повлиять на меня. Пожалуй, впервые в жизни. Впрочем, веских причин не доверять старшей не было. Она хочет рассказать не только мне, но и Реиду, который приходился ей учеником в меньшей степени и который её почти не знал, важное, могущее помочь разобраться во всём этом. И я действительно ощущал эту заботу о нас, курсантах, особенно на контрасте с тем, как вела себя Бити до того, как мы начали втроём бороться с врагом. Сельвигг нас не опекала, пытаясь просто вдолбить произошедшее как суровую реальность, с которой нужно смириться как с данностью или же закрыть глаза.       Она будто освещала то тёмное, казавшееся чужеродным, страшным. Помогала взглянуть на это по-другому. И сквозь всё прежнее я ощутил благодарность к ней. Сложно передать словами эту эмоцию. Не облегчение, как тогда, когда она выскочила из темноты, придя к нам на помощь. Пожалуй, я не ощущал себя… одиноким? Хотя после того, как мы с Реидом действовали вместе и после пережитого на пару, так думать неправильно. Наверное, я теперь чувствовал, что могу делиться сокровенным и быть при этом понятым… не переиначенным? Точно. Может, наша реакция и восприятие всего были не столь правильными, но Сель не отнимала их, не подрезала, убирая лишнее на сугубо свой взгляд. Она позволяла оставаться собой и при этом поддерживала, давая расти дальше. Не надо было слышать дальнейшее, я просто прокрутил в памяти всё, что и как она сказала нам ранее. Девушка тем временем отложила питьё и продолжила: — Магия открыла множество направлений, и одно из них крайне редкое — умение смотреть души. Я не буду сейчас, — Орголиссо особо подчеркнула эти слова, — вам рассказывать, как конкретно оно работает — не до этого. Важно, что один из первых таких волшебников обнаружил, что те или иные поступки влияют на душу. И старейшины, у которых на тот момент свобод было даже больше, чем сейчас, обеспокоились. Си-ильно забеспокоились за свои души. Отчасти это произошло из суеверий о загробной жизни, отчасти из того, чтобы прожить жизнь, не мучаясь совестью, не каясь за содеянное, не тяготясь прошлым, потому что как ни вертись — приходится делать много тяжёлых вещей. Хочется того или нет.       Её голос лился мерно, почти как на лекциях, что проводились обычно по воскресеньям. Разве что без скуки, что периодически проскальзывала в тех заученных фразах. Прерывать не хотелось, я медленно выстраивал картину того, что нам пытаются сказать. К тому же, первые параллели уже были замечены. Тяжёлые вещи, да, приходится делать. И как выяснилось: это действительно тяжело.       Потребуется много моральных сил, чтобы начать относится к этому не как к сокрушающему событию, выбивающему почву из-под ног. Может, для этого Сель и начала рассказывать про эти правила? Сама же она не выглядела так, как будто сделал что-то такое. Нехорошее. Дело в характере, в этом самом воспитании её дома или уже в банальной привычке? — Не обманывай друга, иначе глаза твои ослепнут. Не нарушай своё слово, иначе твоя глотка будет раздавлена. Не забывай о милости, иначе твоё сердце обратится в камень, — почти что нараспев произнесла Сельвигг, покачала головой. — Правил немало и все они могут читаться по-разному, двойственно в зависимости от ситуации. Те, кто их знают, пользуются ими обычно не как жёстким сводом и при этом: их души не страдают. Они совершают с оправданием свои поступки, которые лучше от этого не становятся. — Тогда в чём же их суть, раз это лазейка? — Реид нахмурился, поскрёб макушку с тёмно-рыжими волосами. — Это самое интересное. Причина, по которой эти правила можно трактовать каждый раз по-своему, лежит в том, что в мире, — она развела руки в сторону и криво усмехнулась, — нет ничего правильного или неправильного в прямом смысле слова. Точно так же как нет добра и зла — всё относительно. Есть вещи, которые, хм-м, вредят душе человека. Ломают его, искажают его сущность. Однако если делать их с другим мотивом, то такого вреда нет. — Мотивом? — уточнил я, а внутри живота что-то потяжелело. — Это как-то связано с тем, что ты сказала тому человеку? — Да-а. Мне, как капитану, было необязательно его убивать. Я защитила вас, и он уже не представлял собой угрозы. У меня не было повода. Даже несмотря на то, что он хотел не просто убить вас, — Огролиссо достала кинжал, который не показала никому из второго отряда, повертела в руках. — Однако отпустить его я не могла, по своему видению и своим личным причинам. Частично поэтому спросила у него, служит ли он какому-нибудь из домов. Как у слуги своего дома, своего старейшины, у меня нет права отпускать предателя даже чужого рода.       Личным причинам? Неужели она убила его только из-за того, что тот что-то заметил, когда дрался со мной? Что-то, связанное с нашей силой. Я был так неосторожен? Хотя не помню, чтобы чем-то обозначил подобное. Правда… его фразы относительно меня. Его взгляд с каким-то жадным блеском. Неужели я выдал себя?       Внутреннее беспокойство вновь придало громкости моим мыслям, поэтому я совсем не удивился, когда в голове раздался голос Сель: «Не твоя вина, Этел. Дело в нём и в его навыках. Он заметил неладное даже в моём случае». Не то, чтобы это прям успокоило — помогло порадоваться тому, что это закончилось. Что же он тогда хотел сделать, если не просто лишить жизни? Ой, как же хорошо, что этого я не узнаю на практике. — То есть, это всё те обычаи, о которых упомянул капитан Дрэго? — голос Реида потерял в уверенности и спокойствии, выдавая то, что вспоминает он сейчас само убийство. — Да, обрати голову предателя к западу, чтобы он никогда более не увидел восход солнца. Смешай кровь врага со своей, выражая сочувствие его смерти, и произнеси ему слова, отправляя в новую жизнь свободным от ненависти, — наставница поднесла чужое оружие к пламени, на белом лице заиграли алые отсветы камня в рукояти. — И теперь я не просто так убила человека: я защитила вас, защитила свои интересы, честь своего и чужого дома. Проводила человека в его смерти. Забавно, не правда ли?       Забавного не слишком-то много. Оно, скорее, чудно. Убийство остаётся убийством, но вот мотивы… действительно меняют акцент. Неужели лишь один повод, даже формальный наполовину, может спасти душу? Очень странно и сложно, но магия душ существует, так? И эти правила составлялись на её же основе. И кажется, что основной принцип их трактовки я уловил. Найти цель в подобном поступке, которая будет нести «благо», чтобы не мучиться совестью, как этим вечером мы, ученики. Вот как, значит, поступают некоторые взрослые. Впрочем, возможно, это лучше, чем если бы все просто убивали налево, направо. Да и Сель не сделала это чисто из своей прихоти, что несколько примиряло с этим.       Хотя мне страшно представить ситуацию, когда мне самому потребуется искать оправдание, чтобы убить кого-то. Да и смогу ли я, даже если найду таковую? Хотя в какой-то момент столкновения разве я не подошёл к этому? И тогда я действительно защищал своих друзей. Потряс головой, стараясь отогнать это осознание, что я был готов стать убийцей, пускай даже тогда не осознавал этого в полной мере. Минута тишины, данная мне и сокурснику для размышления, закончилась, и Сель, устало выдохнув, заговорила вновь: — Это очень старые обычаи, а такие умирают особенно долго. Ими не надо злоупотреблять, просто воспользуйтесь ими, если придётся, чтобы не потерять себя, не искривить душу и не запятнать ни себя, ни других. Эти правила помогут вам пережить всю ту грязь, что налипнет на руки, — она подняла широкие глаза, чтобы всмотреться в наши лица, возможно желая удостовериться в том, что мы поняли её. — Правда, многие уже не так чтят их и не следуют им. Многие, как Дрэго, считают это пережитком, как и большинство магов, что не происходят из домов и не служат им. От этого порой и страдают. Бити родилась в вольной семье, и она больше чем не знает о таких сводах — отвергает их. — Не верит в них? — сразу же переспросил я, морща лоб. — Но разве старейшины стали бы делать что-то бестолковое? — Особенно в той области, что касается их самих, — хмыкнул Реид, поёрзал, сидя на земле. — Да, она не верит ни во что из того, что нельзя увидеть наглядно, — кивнула Сельвигг, убрала кинжал и начала вставать. — И она всегда делала то, что приказывают, не задумываясь над тем, как она это делает или зачем, желая выслужиться, веря в то, что это правильно по своему определению. Много нехорошего, у неё руки по локоть в крови. Бити, по сути своей, всегда была просто убийцей — никем больше. Я даже не могу называть её воином.       Говоря эти слова, невысокая девушка направилась к охапке заготовленных толстых веток. Я почувствовал неприятный холодок, пробежавшийся от затылка вниз по спине, рот приоткрылся, а что-то внутри натянулось. Друг же было потянулся рукой к животу, чтобы почесать его, и замер, глаза округлились. Вероятно, обдумывал все свои тренировки под началом офицера.       Мне же вспомнилось, как несколько раз в Бити проскальзывало что-то злое. В репликах, в поведении, даже в том, как она надменно отказала Реиду в уроках после его травмы. Мелочи, конечно же, но складывались они вместе в иную картину. Неужели это так проявлялась её подлинная натура, а всё веселье и озорство были лишь напускными? — Однако у всего есть свой предел, и у неё тоже, — капитан нагнулась, начала набирать ветки для костра. — Нельзя жить так, и уж вышло, что одно задание в четвёртом отряде стало для неё по факту последним. Оно окончательно сломало её дух, хоть она того не осознавала. Я не буду вдаваться в подробности — Бити убила женщину и её детей, что помогли ей и безвозмездно дали кров. А это один из самых страшных грехов: обмануть того, кто искренне предложил тебе помощь, коей ты ещё и воспользовался. В независимости от правил или их отсутствия. И после того Бити сама не своя. Не может забыть, не может как прежде наслаждаться жизнью, не может не бояться, потому что сделанное страшит её ещё больше от того, что это был её собственный выбор. Всё время лишь её собственный. Что и неудивительно, каждый платит за что-то и чем-то. Такова её расплата.       Орголиссо с сухим, громким стуком закинула палки в огонь. Боги. Какой кошмар. Услышанное оглушило меня. Я посмотрел на мирно лежащую девушку. Всё вставало на свои места. Её страх, её желание бежать от противника, возможно, и неполное понимание своей «сломленности». Даже её призывы и нам бежать прочь. Прочь от проблем, подобно ей… её выбору... — Поэтому она, ну, не боеспособна? — смог разлепить губы Реид. — Да, раньше она вполне могла бы потягаться с тем мужчиной. А сейчас, — наставница села на прежнее место с выпрямленной спиной, — от вас толку больше. И вы большие молодцы в том, что сделали. Раз она по-настоящему была готова пожертвовать собой, означает, что у неё ещё есть шанс исцелиться от прошлого, принять его и свои ошибки. Быть может, она готова попросить прощения у людей, которых не должна была убивать. И в этом есть и ваша заслуга. Вы не поддались страху, вы не бросили её, вы оказались сильнее. Надеюсь, что продолжите так же и что для вас то, о чём я рассказала, послужит предостережением. Будьте осторожны в своих поступках. Не совершайте ничего бездумного. А сейчас вам лучше поспать — эти два дня выдались тяжёлыми для вас. И я сожалею о том, что всё вышло именно так. И что вам пришлось брать на себя то, к чему не были готовы в полной мере. — Но всё закончилось не плохо, — сказал я, попутно рассматривая случившееся теперь совсем с иного ракурса, отчего голова начинала неприятно гудеть. — И спасибо, что вы с нами поговорили об этом.       Я был уверен в том, что теперь ничего из произошедшего не потеряет своего значения и пользы. Изменить то плохое я не могу, зато могу стать лучше с этим опытом. С такими мыслями я устраивался спать. И сон не заставил себя долго ждать — всё же, как бы я там ни справился, усталость брала своё. И мне даже удалось не думать о том, каким будет завтрашний день с этой новой ношей.