Пятнадцатый отряд

      Джинно, приведённый в чувства и хоть какое-то сознание, ждал нужного человека, сидя на скамье, размещённой снаружи у большого сруба. Недавно построенного: от того несло смолой и деревом. Мальчик цедил травяной отвар и чувствовал себя несколько лучше. По крайней мере, он мог не без усилий вставать и ходить, несмотря на то, что каждое движение отдавалось болью и ломотой во всём теле. Ожидание тянулось долго, ему уже надоело следить дрожащей аурой и рассматривать работу здешних солдат и то, какие всполохи на небе рисует уходящее солнце. Розовые, ярко алые на фоне плавно тускнеющего голубого. Ему хотелось к Сельвигг, и беспокойство за неё приходилось успокаивать тем фактом, что вызванный старейшина скоро должен появиться здесь. И тот не заставил себя ждать дольше обещанного времени. Ребёнок ощутил, как его измученное волшебство «встаёт дыбом», а потом щемится к земле. В следующее мгновение лагерь озарило белым сиянием с разноцветными вспышками, вынудившим прикрыть глаза. Когда Джинно открыл их, на месте столпа света стоял мужчина. Не высокий, не низкий, о телосложении судить было нельзя — тяжёлый плащ скрывал всё кроме головы и лица. Впрочем и этого хватало. Воспитанник Орголиссо разогнал мурашки на спине, пошевелив лопатками, но взора не отвёл. Тёмные волосы стрижены, но не слишком коротко — часть спадала на невысокий лоб. На светлой коже виднелись морщины у глаз, рта и переносицы, говорившие своей глубиной о том, что прибывшему далеко за сорок. Скорее, шестьдесят. В чертах проступало величие и гордость. Это проявлялось даже в том, как тот с какой-то скукой осматривал окружение. Как будто ему все были даже больше, чем просто должны или обязаны. Злого в этом не проглядывало, и всё же Джинно почувствовал скрытую угрозу в этой пока недвижимой фигуре. К мужчине подошёл здешний офицер, поклонился и что-то сказал, кивая на неожиданного маленького гостя. Таллера перевёл глаза на ждавшего его ребёнка. Мальчик прочувствовал всю тяжесть этого взгляда — его можно было сравнить со взором Сель, когда та бывала очень зла — но не отвернулся, упрямо смотря в ответ. Ему удалось разглядеть, что глаза у старшего синие, прямой, чуть загнутый нос, тонкие губы и особо выделяющаяся нижняя челюсть. Он не глядя бросил офицеру одно слово, и тот поклонился и поспешил прочь. Старейшина же важно направился к Джинно.       Тот, памятуя о значимости этого человека в решении проблемы Сель, заставил себя встать и поклониться, как он видел несколько секунд ранее. Не хотелось кому-либо кланяться, но выбирать не приходилось. — Ты занятный ребёнок, — тягуче заговорил Таллера, подойдя почти вплотную — ближе, чем хотелось мальчику. — Странно, что Сель отказалась от твоего воспитания в моём доме под присмотром подходящих наставников, — он хмыкнул, как-то совсем не добро. — Впрочем её дело, раз уж она взяла на себя такую ответственность и расплатилась за неё. Джинно, верно?       Мальчик поднял голову, как только к нему обратились, и кивнул. Без особых проблем придал лицу сдержанное выражение, не вызывающее каких-то придирок со стороны. Говорить что-то этому человеку не хотелось. Того такой ответ, видимо, вполне устроил, поскольку он спокойно продолжил говорить. — Надо полагать, что случилось нечто необычное, раз она сама обратилась ко мне, — старейшина довольно усмехнулся, продолжая сверху вниз оглядывать ребёнка. — Говори. — На нас напали, — начал Джинно, старательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего и не навредить Сель, — и, кажется, её задело какой-то атакой. Я не знаю, что с ней, но она сказала, что только вы можете помочь, господин Таллера.       Обращение пришлось из себя выдавливать, но он понимал, что этот человек сейчас нужен наставнице. Поэтому не пришлось особо стараться над тем, чтобы звучать хоть сколько-то уважительно. Мальчик исподлобья всматривался в это равнодушное лицо, в коем властность скользила по самой кромке. Мужчина чуть прищурился, но выражение не изменилось, а аура не прекращала подавлять. Скорее всего, тот либо не считал нужным её придерживать, либо не замечал того, как окружающие реагируют на его присутствие. Джинно мельком ощущал, что и ауры солдат ведут себя подавленно. — Интересно, — сказал старейшина, хотя его вид не говорил о любопытстве, — сможешь показать мне, где она?       Мальчик кивнул и полез за картой, внутренне радуясь тому, что скоро окажется рядом с Сельвигг, что скоро проблема решится и всё станет как прежде, что можно ненадолго отвернуться от пронизывающих глаз Таллера. Он протянул ему карту и аккуратно указал пальцем место, где должна была находиться девушка.       Мужчина нахмурился и скользнул чуть более серьёзным взглядом на Джинно. Отчего тот едва ли не переступил с ноги на ногу, но сумел удержать тело под контролем. До невероятного мощного аура зашевелилась, и старейшина протянул руку ребёнку, подзывая встать совсем вплотную к себе. — Что ж, тогда пойдём, — он выждал, когда мальчик, колеблясь, прижмётся к нему, и положил руку тому на плечо, практически намертво пригвождая не то к себе, не то к земле.       Их окутало сияние телепортации, и воспитанник Орголиссо ощутил, как его волшебство перебивается, сдавливается чужим, не позволяя даже течь. А ещё это прикосновение к мужскому и явно крепкому, несмотря на возраст, телу вернуло то неприятное. Чужие руки на себе, тогда ещё избитом и слабом. Джинно гнал это прочь, не позволяя помешать переносу. Через несколько секунд они оказались на закатном плато, где мальчик вдохнул полной грудью знакомый воздух и тут же принялся оглядываться в поисках девушки. Она лежала там же, где он её и оставил. Изменилась немного поза, как если бы та спала на боку. Одна нога вытянута, вторая поджата. Голова на вытянутой руке, свободная перед собой. Мальчик почувствовал вновь прежний страх и вину, хотел было рвануться к ней, но Таллера крепко и больно удержал за плечо. Ребёнок дёрнул им в попытке выбраться и недовольно взглянул на мужчину. Тот оглядывал горизонт, а его аура клубилась и скользила вокруг. Джинно понял, что он проверяет окрестности на предмет угроз, и прекратил вырываться. Через минуту старший разжал хватку, позволяя ребёнку наконец добежать до Сель, и сам неспешно направился к ним. Мальчик видел, что наставница тяжело, но дышит, присел рядом и положил руки той на плечи, однако её аура почти не среагировала на его попытки дать ей знак, что он рядом, что он привёл помощь.       Эмоции вновь начали топить его, и он держался лишь на последних крупицах самообладания. Таллера подошёл и ногой перевернул Сельвигг так, чтобы та оказалась на спине. Воспитанник замер от такого обращения, удерживая себя от взметнувшегося возмущения. Он помнил слова девушки. Она же кое-как открыла глаза и вперилась в мужчину, возвышающегося над ней. Над ними. — Навевает воспоминания, — произнёс тот с нескрываемым довольством, — так ведь, Сель?       Ответить та не могла по вполне понятным причинам. Лишь смотрела на него, медленно, с усилием моргая. Джинно же молча сидел рядом, насторожённо прислушиваясь к тону, к словам, к настроению человека, которого привёл. Тот же оглядел обугленные скелеты и покачал головой, возвращаясь к бледному лицу Орголиссо. — Жаль, что ты сожгла их. Мне было бы любопытно взглянуть на того, кто ещё может так тебя вырубить, — он зловеще осклабился, а потом показались его руки, что начали возиться у шеи с завязками плаща. — Может, мне тебя проучить и оставить валяться так на день-другой? Тогда будешь более благодарна за те милости, которые я тебе оказываю. Перестанешь забываться. М-м? Что скажешь?       Ответа, само собой, не последовало. Таллера скинул плащ на землю рядом. Тот упал с грузным шмяком, что-то внутри ещё и звякнуло. Джинно в гаснущем свете смог разглядеть, что у того действительно сохранилось сильное тело, тренированное. Рубашка натягивалась на плечах при движениях, а посадка штанов подчёркивала стан и ноги. Мужчина начал расстёгивать свою одежду, и это заставило мальчика внутренне трепетать. Знакомые жесты и… настроение? Сельвигг же не шелохнулась ни телом, ни слабой, неправильно работающей магией. Это малость успокаивало от поспешных выводов. Но всё это исчезло и рассыпалось, когда старейшина самодовольно и липко взглянул на лежащую девушку, опустился перед той на колени у её ног. Обхватил с внутренней стороны чуть пониже бёдер и подтянул к себе, разводя их по бокам от себя. На несколько секунд Джинно сделалось так плохо, что сокрушённое сознание едва не выскочило куда-то. «Нет. Нет. Нет!!!», он мысленно завопил, поскольку горло превратилось в кусок камня. Всякая неоднозначность исчезла. Он знал на себе эту позу. Он понял, чего хочет мужчина. Всё смешалось, взорвалось в голове, ломая все прежние установки.       Этот образ беспомощности — Сель не могла даже рук поднять или отползти — ужасал, самым чудовищным образом ухудшил воспоминание о собственном опыте. Такое было даже хуже. Сам факт того, что это случится с ней, с самым важным, единственным важным человеком, довёл сразу до неконтролируемой паники. Ведь он знал, что это и каково это. И он сам привёл этого человека, пускай разум где-то и отдавал отчёт о том, что в таком повороте вины нет. Разве что только в самом начале, когда девушка подставилась, защищая его. Нет! Он не допустит, защитит её от этого. Подскочил к Таллера, хватая его за ближайшую руку двумя своими ещё до того, как тот потянулся к рубашке Сель. — Что вы хотите сделать? — шокировано спросил мальчик, унизительно понимая, что шансов спасти наставницу от этой участи больше именно в диалоге, что силой не сможет это решить.       Мужчина остановился и выпрямился, взглянул на воспитанника своей слуги так, как будто вовсе забыл о том, что он находится рядом. Усмехнулся уже снисходительно, даже руку не отнял из нервно сжимающихся пальцев. — Беру то, что мне положено. Считай это частично платой за причинённое мне беспокойство, — ответ прозвучал на удивление терпеливо и обстоятельно. — Я собираюсь кое-что в ней поправить. Это потребует от меня усилий.       Плата, значит. Джинно скривился — на душе обжигала липкая горечь. Но если так… Если плата… Решение пришло само собой. Он должен попытаться. Хоть так. — Если для вас это плата, — мальчик заставил себя говорить чётко и твёрдо, разжал руки, — то возьмите её с меня. Не нужно её мучить. Помогите ей, потом сделайте это со мной.       Таллера в лёгком изумлении выгнул бровь и даже повернулся получше к подростку. Тот же стоял, сдавленно дыша и смотря в синие глаза. Через несколько секунд гордо распрямился и по-новому взглянул на него, с вызовом и внутренним достоинством.       Если его опыт поможет сделать лучше, то эта пустячная цена. Сейчас ребёнок не стыдился того, что с ним проделывали. Он осознанно предлагал своё тело взамен беспомощной Сель, которая задышала чаще, с громкими хрипами, и в этом не было ничего постыдного. Мужчина цепко, с любопытством оглядывал Джинно, изучал взором. Наконец протянул ладонь к лицу, ухватил снизу за подбородок, повернул в одну сторону, в другую. — У тебя симпатичная мордашка для твоего возраста, — медленно, оценивающе произнёс старейшина, а его пальцы исследующе опустились к шее, ключицам и юношеской груди. — И ты ладно сложен. Я знаю людей, которым ты бы очень пришёлся по душе. И ты определённо знаешь, что ты мне предлагаешь.       Чужая, крепкая рука одним движением скользнула к спине, уверенно, по-хозяйски легла на поясницу или чуть ниже. Джинно не дрогнул, зная, что стоит на кону. Он перетерпит, это не так плохо. Не боялся и не смущался. Плата — ничего больше. Раздался всхрап. Затем Сельвигг грозно, нечеловечески зарычала так, что, казалось, от земли начала подниматься пыль. Та хорошо высвечивалась в закатных, розовых лучах.       Мальчик чуть повернул глаза, чтобы не терять Таллера из вида, увидел, как девушка с растрёпанными волосами беспорядочно дёргается в попытках встать и дотянуться до мужчины. Она кое-как угрожающее оскалилась, а аура заходилась в таких перегрузках, что вот-вот рисковала треснуть, сломаться. Мужчина не обратил на это ни малейшего внимания, продолжая рассматривать ребёнка. — Но, — он сжал пальцы на пояснице и отпустил её, продолжил миролюбиво, — я не по мальчикам. Знаешь, забавно, что она поступила точно так же, когда речь зашла о твоей свободе. Слуги слуг должны подчиняться господину, но она очень настойчиво просила, требовала от меня дать тебе свободу и права вольного. Что я и сделал в обмен — цени это.       Джинно вновь оглушило этими словами. Стоял, не зная, как реагировать на такое обрушившееся откровение, что и думать вообще обо всём этом. Рычание девушки стихло, она вновь расслабилась. Самым сокрушающим, пожалуй, был тот факт, что Таллера отказался от его предложения. И теперь мальчик не мог влиять ни на что. Буквально. Видимо, эмоции в полной мере отражались на его лице: ужас, опустошение, горькое, сводящее с ума отчаяние, поскольку мужчина продолжил. — Подобное притягивается к подобному, — он дёрнул уголком губ и прикрыл глаза. — Но тебя я скажу, что так мне будет проще вправить ей магические потоки. Так будет надёжнее. И я вдобавок кое-что получу взамен. Ты же не хочешь, чтобы она восстанавливалась несколько месяцев? — Нет, — просипел Джинно, который уже не чувствовал ни ног, ни рук, ни самого себя от всего этого. — Вот и славно, — сухо улыбнулся старейшина и повернулся обратно к Сель, издал смешок. — А теперь иди куда-нибудь. Погуляй какое-то время, пока я добр и не придумал для тебя чего похуже.       В том, что этот человек может придумать «что похуже», мальчик и не сомневался. А посему, бросив поддерживающий взгляд на Сель, которая вроде чуть кивнула ему одними глазами, подхватил свою сумку и устремился прочь. Туда, где не он не сможет ни увидеть этого унижения, ни услышать его, ни почувствовать.

***

      Я тряхнул головой, вырываясь из того самого вечера на плато Нерцазодена, и посмотрел на Этела, который с вежливой и довольной полуулыбкой расплачивался с портнихой. Эти воспоминания обойти не получалось, они клеймом выжглись в памяти. Такими вот последствиями обернулась для нас моя первая встреча с серпуомэнтэ, о которых стоило бы рассказать Тавису. А лёг бы он заместо Сель под кого-то? Да и вообще сумел бы пережить такое, если бы его укусили? Губы сами собой искривились — сомневаюсь в этом. Парень выглядел хоть и серьёзно, но по существу, беззаботно, свободным от таких вот «выборов» и решений. Да и не стоит его окунать во всё это — если не повезёт, сам хлебнёт этого. И мне лучше защищать его, чем смотреть на то, справится ли он. Мой опыт, опыт Сельвигг, как он сказал мне, должны защищать, не позволять случиться подобному или, что ещё хуже, чему-то новому. Тогда, быть может, Этел справится с чем-то лучше нас. Ну, в чём-то он уже лучше меня, как мне ни неприятно это признавать. Он ведёт себя со мной более достойно, нежели я с ним. Но так тяжело не просто жить с прошлым, но и преодолеть его, не давать мешать жить в настоящем. Я потёр глаза и позволил себе подумать о Тэсс. Такой нежной и терпеливой. Девушка должна сейчас быть возле горы, в безопасности. Даже ей мне не получается ответить быстро. Сердце больно кольнула тоска. Смогу ли я защитить её, когда я не смог даже помочь Сель тогда? Но сейчас я стал сильнее, я стал взрослее и знаю больше. У меня получится. Для чего ещё я так старался все эти годы? Не только ради того, что мы собирали в ту шкатулку. Ученик тем временем тихо подошёл ко мне, сжимая тканевый свёрток с покупкой. — Джинно? — спросил он, явно стараясь быть ненавязчивым. — Идём? — Ты хотел ещё куда-то? — устало спросил я, потирая левый висок — голова потяжелела от образов памяти. — Мне не хватит на что-то ещё, — он кисло улыбнулся, а потом взглянул на приобретение. — Зато подшили хорошие, удобные штаны на зиму. — Хорошо, — это прозвучало безэмоционально, но лучше уж так. — Тогда нужно собрать остальных учеников и быстрее уходить отсюда.       На его лице отразился вопрос, который я распознал без слов и мысленного общения. И покачал головой — я пока не готов внятно и без лишней информации рассказать ему о нападавшем. Он немного расстроенно выдохнул и обратился ко мне: «Может, тебе станет легче, если расскажешь мне всё?». Перед глазами пронеслись те образы. Сельвигг, лежащая в закатном свете на земле, неспособная толком пошевелиться и сделать что-то магией. Наклонившийся над ней голодный Таллера.       «Лучше не станет ни тебе, ни мне. Прояви терпение, пока я отбираю то, что могу тебе сейчас рассказать», я подождал несколько секунд, чтобы он уяснил это, а затем направился к выходу. — Пойдём, заберём Нолу и Феличе. Они ближе к нам, — я осмотрел улицу и направился в сторону, где ощущал ауры учениц. — Потом отыщем твоего ленивого дружка.       Тавис не отставал, руководствуясь уже не только пережитым, но и доводами разума. Правильно, это чертовски правильно. Он так же теперь и сам посматривал по сторонам, направлял ауру, прислушиваясь то ко мне, то к окружению. Но сейчас его присутствие не раздражало, да, имелся какой-то дискомфорт, но уже не такой как прежде. Хорошо, что Сель быстро его поднатаскала в аурах, и больше он не такой неосторожный и открытый в эмоциях. Если бы сейчас его переживания наложились бы на мои воспоминания, то было бы вообще плохо. И для него, и для меня. Но сейчас помогало ещё и то, что нужно закончить дело. На ближайшей площади без проблем разглядел сперва золотистую макушку Феличе, потом в стороне от неё и вторую ученицу, которой не мешали бы уроки дисциплины. — Мы уходим сейчас. Планы изменились, — объявил я им, когда собрал перед собой. — Если вы чего-то не сделали, меня не волнует. Всё в следующий раз.       И не дожидаясь возражений от одной из них, пошёл туда, где засёк присутствие Реида. Минут десять продвижения по людным и не очень улицам, и я, волоча за собой хвост из троих тихо переговаривающихся учеников, увидел последнего. Тот сидел на одной из скамьей, читал книгу и что-то ел. Наслаждался затишьем, которое я не без удовольствия прервал. Выслушав меня, Реид обречённо выдохнул и начал медленно собираться. — Быстрее пакуйся, — пришлось подогнать его, когда тот стал действовать на нервы своей неспешностью, — или останешься здесь. И тебя отведут к пятнадцатому солдаты другого отряда.       Он ускорился, и вскоре мы наконец шли на выход из города. Дорога займёт весь остаток дня даже с магическими переносами. Их нужно было сделать очень аккуратно и незаметно, чтобы не оставить следов, которые могут привести врага на порог.