Пятнадцатый отряд

      В тишине пещеры гул огня слышался громче, чем на самом деле. Зато отсутствие треска, какой обычно раздавался в костре, особо выделялось, создавая непривычное ощущение. Джинно добавил своей магии в сгусток, и тот стал больше, но при этом не перекидывался на внутренний источник энергии и не тратил его в горении. Отсветы заиграли на лице парня, выхватывая аккуратность черт: носа, скул, лба, подбородка, и показалось, что его глаза стали практически янтарными. Пламя тем временем раздулось ещё больше, и он не мигая смотрел на меня поверх рыжеватых лоскутов, что то тянулись вверх, то распадались, оторвавшись от общего. — Огонь это жизнь. Он может сиять как чистая эмоция и в этом моменте существовать в гармонии с тобой, поддерживать тебя, нести твою волю. А может, — офицер наклонил голову влево, стихия перед ним вспыхнула красными искрами, разрослась ближе ко мне, обдавая сухим жаром, — обрести самостоятельность и обернуться против тебя. Точно так же, как и ты сам можешь быть врагом самому себе. Все стихии часть тебя, но огонь отличается от остальных. Это именно твоё отображение, проявление.       Пламя вернулось к прежнему размеру, потом заскользило, стало вытягиваться, стремясь к руке моего собрата. Он протянул её навстречу, и красные подёргивающиеся ленты соприкоснулись со светлой кожей, не обожгли, а заструились как свет сквозь пальцы в ладонь. Я сумел почувствовать всего лишь крошечное, скользящее изменение в движении частиц, сфокусировался на них. Они двигались, но не так, как в случае с водой. Без чёткого, единого упорядоченного направления или усилия. Однако что-то и ускользало. Пока огонь, продолжая гореть, медленно собирался в сферу у Джинно в руке, я сжал свою ауру там же, чтобы целиком сосредоточиться на магии. Почувствовал, как от напряжения сам собой нахмурился, наморщил лоб. Нужно понять, пока парень не закончил демонстрацию.       Частицы двигались в одну сторону, но не чётко, скорее, свободно. Это напомнило чем-то ветер. При этом… сами захваченные под волшебство частицы излучали что-то, истончались. Сгорали. Очень незаметно, потому что долго. Опять же, у меня получилось не так. Стихия жадно жрала всё, как огонь бумагу. Когда пламя остановилось, колыхаясь и струясь переливами, частицы сохраняли заданную границу и при этом шевелились внутри с долей хаотичности. Я сморгнул и перевёл взгляд на офицера. Тот же это время равнодушно взирал поверх меня на стенку, но почувствовав, как я убрал и расслабил ауру, скользнул, тут же ставшими строже, светло-карими глазами ко мне. Памятуя о том, как он реагирует на вопросы о новых приёмах и на неаккуратности в них же, я помедлил, прежде чем открывать рот. Прокрутил в голове то, что смог «увидеть» сам, и то, что парень сказал мне. — То есть, для огневика нужен внутренний эмоциональный баланс, — осторожно начал я, тщательно следя за правильностью изложения мысли. — Так? — Чтобы пользоваться огнём — нет, — Джинно фыркнул с недовольством и лёгким презрением. — Существует девятый отряд, где без проблем учат всех способных сжигать всё подряд. Но чтобы пользоваться им правильно и эффективно, не осквернять его — в целом, да. Это не сдержанность и не тотальный контроль своих эмоций. Это правильное настроение.       В последнем слове послышались нотки сомнения, как будто он не был уверен в его ясности или в том, что слово соответствовало тому, что хотел передать. Настроение? Если эта стихия отображение души, то это должно быть это касается намерений? Хм-м, очень смутно представляется. Но нужно с этим определиться. — Это как с чистотой души? — я начал рассуждать, надеясь, что мне пояснят больше. — Я должен знать, что делаю нечто правильное и не из пустых, плохих побуждений? Или что-то похожее?       Офицер задумался, русые брови сдвинулись, взгляд сделался расплывчатым и на переносице появилась складка. И пока он искал, а может, и формулировал ответ про себя, я переступил с ноги на ногу, чтобы размяться. Огонь в его руке продолжал умиротворённо мерцать, дышать в своём танце. В какой-то момент это напомнило мне диковинного ручного зверька. Довольно интересного, раз это проявление настроения, сущности.       В каком-то смысле так оно, наверное, и есть. Я невесело улыбнулся краешком губ, а в голову закрался закономерный вопрос: как этот огонь будет сжигать живых существ? Конечно, ведь эта стихия, прежде всего, атакующая. По большей части лишь атакующая, как и молния. Но при взгляде на моего собрата с мирным огнём складывается ощущение, что это лишь первое мнение, что эта стихия многогранна так же, как и те, что я уже осваиваю. И мне нужно научиться создавать её правильно. Как-то не хочется в этой сфере допускать ошибки по зрелым рассуждениям, да и третья стихия, всё же. От этой мысли накатило волнение. Я о таком мечтать-то не мог полгода назад. Это же действительно удивительно и необыкновенно. И как же я рад, что могу научиться этому, любимой магии в таком объёме. Надо не оплошать — хочу постараться для себя и своего дара, а ещё для того, чтобы не испортить мнения о себе и быть достойным учеником. — Что-то похожее, хоть и побуждение убить кого-либо или искалечить, даже для защиты, само по себе не считается правильным, — Джинно несколько надменно усмехнулся, затем выдохнул, а пламя скользнуло с пальцев, принялось кружиться в воздухе перед ним с лёгким гулом. — Впереди должна идти мысль о защите, иногда это тонкая грань. Огню важны эмоции, это его подпитка. Есть ещё другие моменты: контроль жара, формы, состояния, но у меня сейчас нет времени тебе всё разъяснять, да и ты не готов: ни по силе, ни по навыкам. — Так что с эмоциями? — сразу решил вернуть его к этому моменту, игнорируя замечание. — Нужно передавать огню эмоциональную окраску? Причём, ну, положительную. — Да, — кивнул парень, медленно пожал плечами, а его глаза следили за движениями магии. — Вычленить то чистое, самому исполниться им или хотя бы сделать так, чтобы оно преобладало над всем остальным, зажечь его. Когда на тебя напал серпуомэнтэ, твой страх оказался сильнее, глубинней обычного. Он бессознательно слился с желанием защититься, вот и вышло само собой. — А то, что он сжигал мою и окружающую магию? — уточнил я и ещё раз направил ауру к волшебству парня, чтобы сверить образы и самому понять, как управлять перемещением. — Это просто неумелое обращение. Не удивлюсь, если ты хотел тогда направить воздух, — он оторвался от созерцания пламени, посмотрел на меня, фыркнул, отходя на несколько шагов назад. — Теперь, когда мы определились с основой, попробуем сделать так, чтобы у тебя получилось выдать пламя и удержать его. Ты посмотрел и уяснил, как нужно обращаться с частицами в данном случае?       Я неуверенно покачал головой, демонстрируя сомнения. Оно движется внутри больше, чем ветер, но совсем не так как вода. Я бы не отказался от дополнительных устных пояснений. Впрочем Джинно не считал их необходимым. — Пробуй так, должно получиться, — парень отрезал и развернулся, направляясь к столу, а огонь истаял в воздухе. — Если через час совсем ничего не выйдет, то придётся тебе разъяснять пошагово.       Без лёгкого гула стало совсем тихо, и его слова, как и шаги, громко отзывались в ушах. Не самый вдохновляющий урок — меня оставляют с половиной инструктажа разбираться самому. Но эти неприятные ощущения легко отогнать.       Всё же я уже более развитый, чем пару месяцев назад, да и сказанного должно хватать. Если конечно, офицер правильно оценивает эту информацию. Ещё, может, без прямого контроля собрата будет получше. Час, да? Час, чтобы самому выдать хоть сколько-то стоящий результат и не дать парню пообращаться со мной как с глупым, несмышлёным учеником. Никакие подсказки этого не стоят. Тот же прошёл к столу, а из стены рядом выдвинулись с шорохом каменные полки. Джинно начал извлекать оттуда какие-то склянки с самым разным содержимым — жидким, сухим — весы, миски. И выглядел он или просто делал вид, как будто меня с ним в одной комнате не существует. Такое меня устраивает, но надеюсь, что если я что-то буду делать не так, то он меня остановит, а не даст прочувствовать на себе всю цену ошибки. Тут гореть почти нечему, кроме меня, старшего парня и содержимого стола. И ожоги будут заживать очень долго. Стихия-то не безобидная сама по себе. Постаравшись тоже не обращать внимания на второго человека в зале, я обратился мыслями к огню. Сама жизнь, эмоции. Пока он вызывал во мне опасливое уважение и небольшое предвкушение. Я приступаю к огню. Прямо сейчас. Волнительно. Посмотрел на свои руки, будто мог разглядеть магию, текущую внутри, выдохнул, сохраняя это чувство, и сжал кулаки. Так, нужно сперва захватить частицы, удерживать их на месте, но позволять им двигаться в заданной границе. Я решил для начала так и сделать с небольшим количеством магии перед собой, но вышел лишь плохо контролируемый, расхлябанный ветерок. Проба неудачная. Может, попробовать самому их направлять в этом движении, как воду?       Я для наглядности и лучшей концентрации вытянул руку перед собой ладонью вверх. Со стороны Джинно повеяло лёгкой волной презрения, но обращать на это внимание я не стал. Они с Сель колдуют без жестов, и я стараюсь так же, но сейчас мне так будет проще. Вторая попытка не принесла ничего хорошего: ветер вышел ещё хуже. О чём я вообще думаю — вода противоположна огню. Тогда что ещё? Настрой правильный, вроде. Воодушевлённый, без пагубных эмоций душевной слабости. Хм-м, надо сильнее это чувствовать? Как-то усилить это внутреннее? Или непонятным образом передать это пламени, что пытаюсь разжечь? Эмоции важны для этой стихии, так мне сказал офицер. Значит, нужно работать с ними, с собой, так же, как и с магией. Я закрыл глаза и опустил руку, потряхивая. Вдох и выдох. Та-ак. Несколько минут простоял без движения — в голову ничего, разумеется, не приходило. Нужно подумать и разобраться с начала. Эмоции правильные, чистые должны преобладать. Что можно отнести к чистым? И что подразумевал под ними сам Джинно? Радость? Желание чего-то? Любовь? Или чувство, что ты счастлив? Что-то как-то пока выходит больше философии, чем прикладного искусства. Остановлюсь на чувстве счастья и радости — это самое простое сейчас для меня. Я сосредоточился на факте третьей стихии в обучении, на этой возможности, усиливая внутри те будоражащие чувства, позволяя себе выпустить их, а им наполнить меня. Я могу научиться самой особой магии, самым подобающим образом, о коем мне мало где ещё расскажут. Это дар. Мой дар, часть меня. Внутри от этих мыслей стало теплеть, появилось чувство чего-то родного, и я продолжил вдохновлять себя, стараясь не уйти в самолюбование. Я ведь правда люблю магию, и её у меня больше, чем у многих людей, и она отзывается, крепнет вместе со мной.       Волшебство удивительно по-настоящему. Вот так вот незримой силой разжечь в воздухе огонь или создать небывалой силы ветер. Не только, чтобы исполнить что-либо необходимое, но и потому, что это прекрасно само по себе. На душе заметно полегчало, будто появились какие-то искры восторга от утверждения всего этого. И как же мне нравится делать лучше с каждым разом, дарить взамен то уважение, которое мне помогают воспитывать. Я могу и делаю, как надо, как правильно. Душевный порыв радости сливался, питался этими мыслями, возносился выше, приподнимая и меня. Я чувствовал себя… счастливым. Не особо сильное ощущение, оно не туманило разум, однако я решил, что пора попробовать. Не понимая, что, в сущности, надо делать, чтобы передать это всё в магию, я попытался как-то этот порыв направить во вне вместе с волшебством на частицы перед собой. Полыхнуло золотом перед лицом и грудью. Магия распалась, только-только начал интуитивно зажмуриваться, отступать, как уже видел, что огонь не задержался, а лишь пробежался тёплой волной, хвост которой моментально исчезал. Руки сами собой дёрнулись, чтобы защитить лицо, но я остановил их возле шеи и раскрыл глаза. Испуг накатил с долесекундным опозданием, в животе что-то ухнуло вниз, а дыхание перехватило. М-м-да-а. Это так можно себе глаза выжечь нечаянно. Надо в следующий раз конкретней направлять и хотя бы от пальцев. Я, переводя дух, осторожно посмотрел в сторону офицера: не будет ли комментариев различного характера или чего-то ещё. Однако тот был занят своим делом. В одной руке держал систему весов, на одном диске виднелись какие-то беловато-жёлтые камушки, на втором и вовсе веточки. Мне-то, может, и любопытно, что и для чего он делает, но моя задача сейчас другая.       Огонь получился. Здорово! На сердце неверие смешалось с ликованием, а мысли в голове закрутились быстрее и суматошнее. И часа не потребовалось для первого шажка. Неаккуратно, не так, как положено, не контролируемо, зато получилось. Результат. А с ним уже можно строить выводы для корректирования работы. Сейчас я однозначно всё сам испортил — не беда, попробую ещё раз. Вернулся к радостному состоянию и спокойному течению рассуждений, совсем уж отгоняя факт промашки, вытянул руки, захватил перед ними частицы магией, наполненной светлыми и приятными эмоциями. Снова небольшой и быстро проходящий всполох слабого, рыжего цвета. Повторил несколько раз, прислушиваясь к себе, и смог выделить одну деталь. И если Джинно верно изложил идею о том, что огонь это жизнь, что важны эмоции, то этот момент важный. Зажечь пламя у меня получилось, хоть и слабенькое, зато удержать его вместе с настроением, «раздуть» или уловить, как с ним обращаться для управления — не выходило. Как только я видел стихию, сразу пытался сосредоточиться на технической составляющей, как с ветром и водой. А надо, кажется, пробовать совместить всё. Не очень уж легко. Я взял небольшую паузу, прислушался к своей магии. От нового занятия та ещё не подавала явных сигналов протеста, но присутствовало некое напряжение. Непонятного плана, незнакомого доселе. Что мне показалось нормальным для первого урока в новой стихии. Пока отмечал всё это, заметил странную любопытность во всём этом, о чём тут же решил спросить молчаливого собрата. — А в бою огневикам приходиться так же сосредотачиваться и выделять эмоции? — я озадаченно повернулся к нему. — В схватке не до этого точно. Да и, думаю, разбудить и удерживать что-то хорошее тогда, когда на кону твоя жизнь или друзей, трудновато. Но ведь все огневики действуют в таких условиях.       У него в руке виднелась круглая склянка, а сам он что-то делал внутри неё магией. Тёмное содержимое болталось, издавая дымок. Спустя две минуты, которые я образцово выждал, не тревожа ни словами, ни аурой, Джинно бережно положил стеклянное изделие на стол и косо взглянул на меня. — Этого не требуется так, как делаешь это ты, — наконец изрёк он недовольным голосом, сверля меня светло-карими глазами, в которых я без проблем мог распознать лёгкое раздражение. — Тебе нужно сейчас так, чтобы лучше понять самому. Сразу основательно и до конца. Когда поймёшь — станет проще, а с практикой всё будет получаться одним, слитым движением. Должно, во всяком случае.       Офицер уткнулся обратно к своему делу, взял каменную банку, магией сдвинул крышку. И всё же, что это он делает? Спрашивать себе дороже, глазеть тоже. Я выдохнул и отвернулся к стенке — нужно продолжать.       Задача: лучше увязать магию и эмоцию. Вытянул руки перед собой, набрал воздуха в грудь и начал по новой. Попытка. Ещё одна. Десяток огненных плоских сгустков. Прошло минут двадцать, за которые мой настрой несколько померк. Но я тормошил себя и направлял в подходящее русло, стараясь передать стихии хорошее, что испытывал. К тому моменту волшебство, привыкшее к другим нагрузкам: понятным и более тонким, лёгким в случае с ветром, и постоянным, силовым в случае с водой; ощущалось растеряно. Ну же. Наполнить его эмоциями, удерживать их. Я собрал весь душевный порыв, всё желание получить и разжечь лучший огонь и сделал очередной захватывающий бросок. Тут оно и произошло. Что-то тяжёлое заворочалось внутри, будто человек, просыпающийся от крепкого, долгого сна, странным образом отделилось от меня, при этом сохраняя связь. Я чувствовал эту нить и не мог до конца осознать своих ощущений, а частицы, собранные моей магией, крутанулись, начали поглощать моё чародейство. Причём быстро. Но перед моими ладонями зажёгся небольшой огненный сгусток. Он нервно танцевал в воздухе, дёргался и не исчезал. Я хоть и хотел этого, всё же немного опешил на секунд десять, заворожённый зрелищем. А моя магия текла во вне, туда. Зато не так быстро, как когда на меня напали. Нужно теперь попробовать что-то с этим сделать. Я затормозил отток сил, и пламя жадно потянулось ко мне, как бы споря. Начало затихать, становясь яростным, кусачим в этом. Кажется, управлять им надо по-другому. Я попробовал направить в него больше внешних частиц, но ничего не получилось. Огонь сжался до небольшой точки, исчез. Вот с этим я поломаю голову это точно.