Пятнадцатый отряд

      Как выяснилось — Сель не просто так напомнила о магическом аспекте слияния стихий. Само по себе, среди обычных магов, это умение, а порой и врождённый дар, встречается нечасто и требует особых навыков постигания, владения волшебством. Человек может родиться с двумя и тремя стихиями, однако совместить их во что-то новое дело очень нелёгкое. Уже имея опыт работы с тремя природными силами, я мог судить об этом не только со стороны поверхностной теории. В голове не укладывалось, как на деле осуществить такое. Зато у пожилого человека, которого уважительно под руку вывели из терема, с подобным никаких трудностей не возникало. Даже не требовалось это ощущать: эту сложную и хитрую работу аурой, которую я до сих пор предусмотрительно держал при себе, чтобы не мёрзнуть — достаточно было и взора. Особенность его магии, этот холод исходили именно от необычайной силы стихий. Именно вокруг невысокого мужчины с морщинистым овальным лицом вился снег, берущийся из неоткуда. Плотные белые клубы холодного воздуха стелились дыханием незримого зверя. Просто его внутренняя магия так преображала внешние частицы. Кажется, вода и воздух. Его средней длины волосы выглядели серебристо-серыми, но без всякого блеска. Бледновато-белая кожа придавала и вовсе мертвенный вид, терялись даже линии губ. Его мрачный провожатый, более рослый и моложавый, был одет в тёплые одежды: шапка, из-под неё торчали вороные волосы, полушубок, шарф, плотные штаны, сапоги с меховой оторочкой, перчатки выше запястий, и выглядел живее: на щеках проступал слабый румянец. Тогда как, очевидно, сам старейшина носил более лёгкие вещи, что выглядело особо чудно в таком сравнении. Сбитый с толку, поражённый таким чудным зрелищем, но и заинтригованный, я осторожно покосился на своих спутников. Они не сдвинулись с места, наклонили головы в знак уважения, хотя на них и не смотрели вовсе. Я встрепенулся, вспомнив о том, что существует этикет, и тоже опустил голову, вторя их жесту. Так что продолжал наблюдать за дальнейшим уже украдкой и исподлобья.       Пожилой мужчина источал всё тот же холод, а аура его ощущалась сама без всяких усилий. Она, точно живая, ложилась, как бы сковывала крепкой ледяной хваткой, ощупывала, пронизывала и так. Не самые приятные ощущения, от коих и деться-то некуда — моя собственная аура и так не текла, поджатая внутрь. Очень сильный и впечатляющий маг. Пугающий в чём-то. Может, в том, что он ничего не делал, а мощь чародейства всё равно проступала даже так. Что же будет, если он захочет развернуться на полную? Уверен, что это зрелище впечатлит до конца жизни, не сомневаюсь, что его не одолеет и полсотни вражеских магов, и не знаю, хотел бы видеть это или же нет. Как он вообще уживается со своей силой? Поэтому так странно выглядит? Было бы совсем неудивительно, если причина именно в этом. Вот уж есть удивительные люди на свете. Тем временем ему бережно помогли спуститься с лестницы. Слуга шёл впереди, следя за чужими движениями и всё так же ведя за руку. Каждый неспешный шаг его хозяина отдавался какой-то волной внутри меня. Весьма неприятные чувства — я казался сам себе таким… маленьким и беспомощным. Для него я, пожалуй, действительно не внятней снежинки. Наподобие тех, что кружились рядом с ними. Когда стопы старейшины в лёгких кожаных ботинках коснулись земли, он очень невыразительным, плавным движением повернул голову в нашу сторону. Сразу же зашевелилась его магия, меня будто бы пронзило в дюжине мест острыми осколками льда. Мои потоки действительно точно покалывало, оно осязалось более реально, чем обычно. И я спешно прикрыл взор, так как на долю секунды у меня возникло такое чувство, что этот пожилой мужчина видит всю мою душу, все потаённые уголки. Сам же сумел углядеть несколько странных шрамов на его лице: один затрагивал место губ, другой шёл наискось от уголка нижней челюсти через нос и до глаза, третий на шее. А ещё его глаза испугали меня — они были целиком белыми, их застилала пелена. Он… слеп? Или же это просто они так выглядят? Хотя, скорее всего, слеп — его же ведут. В нашу сторону повеяло морозящим ветром, и только потом раздалось шуршание и приближающиеся шаги. Малоун легонько толкнул меня, я непонимающе посмотрел на него. Настолько был потрясён этой своеобразной встречей, что просто растерялся и забыл вообще обо всём. Потом сморгнул и понял, что хотел сказать мне офицер. Он сам наклонился вперёд в небольшом поклоне, тогда как Орголиссо согнулась в поясе, держа себя ниже всех присутствующих. Я повторил движение за землевиком, отметив краем глаза, что расстояние сокращалось идущими с величественной неумолимостью.       Круг зимнего мира приближался — становилось холоднее, и от этого было уже никак не уйти, зато ветер превратился в простые дуновения. Они доносили до нас отдельные снежинки, которые я мог разглядывать на фоне светлой, пыльной земли до того, как те истаивали или же проносились куда-то мимо. Успел всё же немного пожалеть о том, что не могу аурой потрогать это непростое и сильное волшебство. Не в случае старейшины. Это я мог сейчас уразуметь и без подсказок: к такому лучше не лезть. Чувствовал странную смесь из понимания, что передо мной старший человек, намного выше меня по положению, и подсознательного, природного чувства, что тот гораздо сильнее меня, что его надо опасаться. Чем-то отдалённо напоминало встречу с серпоумэнте, только куда более спокойную. Поразительно, что человек с простой кровью действительно может обладать такой мощью. Звание сильнейших однозначно не даётся даром. Наконец Рендоталлино со своим поводырём остановился перед нами тремя. К этому моменту ощущение того, что чужая аура меня буквально обтрогала всего, где только можно и нельзя, лишь усилилось, да и температура падала — с губ срывался видимый пар. Поднимать глаза и тем более голову я не решился. В каком-то смысле, смотреть перед собой, правда, лучше. Молчание неприятно тянулось секунд шесть или семь. — Приятно видеть, что и Викензо не теряет хватки, — начал говорить старейшина, и его голос, ровный, негромкий и при этом уверенный, каким-то образом заставил ещё и дышать осторожней. — Се-ельвигг. Поднимите головы.       Я, чувствуя пробирающий морозец под одеждой, последовал разрешению, которое, впрочем, звучало как указание, сразу как только слева зашевелился Малоун. Теперь я мог лицезреть двоих незнакомых людей с расстояния, не превышавшего трёх метров. Пожилой мужчина медленно протягивал обе белые руки к девушке. Та не выпрямилась до конца, но тоже уже не смотрела под ноги, и когда чужие пальцы начали уходить в сторону — шагнула навстречу и мягко, невесомо подхватила их, правя к своему лицу. Тепло одетый спутник же встал в шаге позади своего хозяина, спокойно и равнодушно оглядывал нас.       Кажется, что говорить тот ничего не собирается, да и офицер тоже хранил молчание. Значит, этого должен придерживаться и я. Тем временем старейшина ощупывал лицо капитана пятнадцатого отряда. Делал это едва ли не заторможенно, а его пустой взгляд падал куда-то на грудь девушки. Очень странно, но и в его лице не отражалось ни малейшей эмоции. Зато становилось холоднее с каждой секундой. Ещё минута и меня начнёт колотить озноб, но остаётся только терпеть и стоять смирно. — В это время многие забывают о том, как правильно вести всё. Как нужно выстраивать благое, — задумчиво произнёс маг, окутанный танцем снега. — В такие времена важно держаться друг друг и поддерживать новое поколение. — Поэтому я здесь — исполнить волю Таллера, что совпадает с вашей, господин Рендоталлино, — уважительно кивнула Орголиссо, стойко снося мороз. — Он послал тебя прямо от себя. Я ещё могу чувствовать его, — его пальцы огладили нижнюю губу девушки, скользнули к шее. — Ты никогда не давала повод полагать тебя плохой слугой, кто бы что не говорил насчёт этого. И Викензо не сомневается в тебе. Ты исполнишь его волю достойно. Я не могу отправить сюда своего глашатая, но раз Викензо отправил тебя сюда — у меня нет ни малейших сожалений о своей невозможности. — Я не подведу вашего доверия, леденящий Рендоталлино. У вас есть нерушимая поддержка дома Таллера, — ответила моя наставница, прикрывая тёмно-синие глаза в почтении.       Хоть тот, кому оно обращалось, увидеть этого и не мог, но я уверился в том, что тот это так или иначе осязает. Я не понимал ничего из их фраз кроме самого поверхностного — в голове осел тот факт, что нечто в этом деле привлекает именно старейшин. А ещё что между Таллера и Рендоталлино существует определённая связь по интересам. Зато видеть, как Сель крайне уважительно обращается с пожилым мужчиной, было несколько странно. В этом своеобразном преклонении не ощущал чего-то очень уж неправильного, однако… чем-то, на самом краю дум, оно смущало. Я привык, что она сама решает всё и не особо скрывает неприязненного отношения к тем же старейшинам, а тут очевидное несовпадение. Впрочем, при власти человека такой силы оно как-то смазывалось. Самые сильные и достойные наверху, так? Закон природы.       Во всяком случае, хамить такому человеку или хоть чем-то вызывать его недовольство — себе дороже. Может, логика учительницы такая же. Надо признать, логика, не лишённая смысла. Тут даже просто стоишь рядом — замерзаешь, и причём очень быстро. Я уже весь продрог и вовсе не чувствовал пальцев рук, хотя не прошло и двух минут. Открытые участки кожи болели. Безумно хотелось отойти от этой стужи обратно в мир поздней осени. Рендоталлино ведь знает, что всё живое рядом с ним попадает под влияние его ауры, живой и имеющей физическое обличье. И его это точно никак не беспокоит. Даже в этом читалась простая истина: его положение не такое, как у меня, ученика, и не как у капитана. Какая же колоссальная разница. Мне ещё предстоит очень много учиться и очень много расти. Такой разрыв в уровне не только по силе и таланту просто не укладывался в голове. Я осторожно втянул воздух носом, поскольку нёбо от вдохов ртом уже основательно болело. Хотелось сцепить руки, начать их растирать, но не знал, стоит ли сейчас привлекать к себе внимание, пусть и небольшими движениями. Быстро посмотрел на Малоуна, коему я должен был подражать. Тот стоял чётко на своём месте с вежливым выражением лица и позволял себе немного, не очень приметно водить плечами в попытках согреться. Я решил, что могу хотя бы сжимать и чуть разжимать пальцы, поскольку стоически терпеть невмоготу. Тем временем пожилой мужчина блекло улыбнулся девушке, каким-то образом куда лучше переносившей такой холод, и произнёс: — Ты знаешь, что передать ему, — он опустил руки и отступил назад, поднимая белёсые глаза куда-то перед собой — его тут же под левую руку подхватил слуга. — Идём, Спиро.       Моментальная вспышка, и они исчезли, оставив после себе лишь нервирующее и поражающее впечатление, некую растерянность и снег. Лишённые воли снежинки быстро разлетелись во все стороны, напоследок дыхнуло к небу холодным, сизым воздухом — и всё.       Я заморгал, ещё не осознав произошедшего, настолько быстро всё случилось, а потом выдохнул. Уровень даже в этом. Я опасливо выпустил свою ауру, ловя раскаты чужой сложной магии, а на вдохе обнаружил, что воздух теперь жжёт горло. Частицы вокруг ещё не улеглись в привычное течение, суматошно носились вокруг, а то волшебство, что ещё оставалось, ощущалось хитро сплетённым в нескольких направлениях. И пока я пытался хоть немного разобрать его и отходил от потрясения, грел руки, офицер нарушил недолгую тишину: — Ещё и Амброжино, — он широко улыбнулся и покачал головой. — Тут явно не заскучаешь. — М-да уж, не хватает только кого-нибудь из Куоррати для полного веселья, — Сель потёрла лоб, виски, со рта вместе с хмыканьем слетел пар. — Но всё ещё неплохо, ведь он не остался здесь, чтобы лично поучаствовать. Как ты, Этел?       Она бросила на меня вопрошающий взгляд, и я поводил головой, подбирая лучшие слова. Ещё пытался разобраться в очевидной разнице поведения: уважение до и такой скептицизм после. Если бы старейшина остался, то для боевых сил это было б существенной помощью. Хотя… могут же существовать какие-то причины, по которым его присутствие не так хорошо, как его отсутствие. Мнению двоих старших, коих я знаю хоть сколько-то, я могу доверять больше, чем своим обрывочным представлениям. Сложно однако. В одном уверен наверняка — всё не так просто, как мне могло показаться. Так что спокойно приняв это всё, я собрался честно ответить. — В целом нормально, — я закашлялся — в горле неприятно першило, но ощущения быстро прошли, продолжил. — И с магией всё в порядке, хотя его волшебство влияло. Очень впечатляющий маг, даже представить не мог, что такие бывают. Все старейшины такие? — Есть сильнее, однако в стихиях он один из самых сильных, — вполне серьёзно ответила Орголиссо, почесав нос с горбинкой. — Сам же от дара и пострадал. Не только ослеп, но не принимай его за беспомощного. Его магия служит ему лучшего любого слуги. Спиро с ним лишь для большей надёжности.       Значит, мои чувства и размышления меня не подвели. Его волшебство «смотрело» нас. Это ж как долго надо этому учиться? Когда магия распознаёт магию — это ещё понятно. Но вот магией ощупывать нечто физическое… Явно за гранью моих представлений ученика. Пускай даже и особого ученика.       Один из сильнейших в работе со стихиями — это на самом деле много больше, чем звучит. Сель сказала, что ему самому тяжело со своим даром, что тот не умеет убирать свою ауру. Я нахмурился от размышлений и любопытства. Может, он силён в одних аспектах, но из-за них же слаб в другом? Наверное, это может так работать. Всё же старейшина человек без той удивительной крови в венах, что вовсе не принижало его, а наоборот возвеличивало. — А я правильно распознал, что его стихия это смешение воздуха и воды? — спросил я, вырываясь из этих размышлений в настоящее. — Можешь как раз подумать над этим, — наставница тепло улыбнулась и положила руку на рукоять своего меча. — Вы с Малоуном остаётесь на вольном времени. А мне пора отметиться у Жонсавио и поговорить с ним, узнать, что, собственно, думает и хочет он сам. Думаю, это затянется до вечера.       Она решительно направилась в сторону красного сруба. Чёткие шаги, лицо с широкими скулами стало строго-внимательным. Рослый мужчина просто кивнул, принялся шарить ладонями по карманам. Я молча провожал капитана взглядом, прислушиваясь к себе. День уже богат на разные потрясения, а к вечеру ещё и на свободном времяпрепровождении в незнакомом месте, где старейшины как ни в чём не бывало ходят по своим делам, может случится всё, что угодно. Ну по крайней мере, мысленная связь с девушкой у меня остаётся, да и сам я постараюсь не попасть в передрягу. Тем временем она, не оглядываясь, поднялась по ступеням и скрылась внутри здания.       Я перевёл глаза на Малоуна. Он уже достал трубку и набивал её табаком. Покосился на меня, не отрываясь от занятия, а увидев мою озадаченность, рассмеялся: — Ладно, Этел. Вот тебе поручение: найди чем заняться да поброди в округе. Свободные часы, — мужчина зажал незажённую трубку в зубах, поправил свою сумку на плече. — А я пока знакомых поищу, покумекаю, поспрашиваю.       Я согласно кивнул, и офицер тоже пошёл от меня в ближайший проулок. Я остался один на площадке перед красным теремом. Один в непонятном и чуждом мне поселении. Даже без Реида. Умом понимал, что меня бы надолго не оставили, если бы тут требовались какие-то особые правила поведения. Я огляделся: пустые улицы, из домов не доносились голоса, никаких прохожих под тусклым, прохладным небом. У основания свай не рос и мох. Лишь тот простор небосвода, дерево построек и земля. Странное триединство. Так, для начала, пожалуй, стоит найти, где тут казарма или хотя бы жилое здание солдат Делрегайта. Просто чтобы разместиться. А там можно познакомиться с соратниками и уже у них начать добывать сведения об обстановке, об этих непонятных делах и грядущих столкновениях с неизвестными мне врагами. Очень даже неплохой план — внутреннее довольство убеждало в правильности, и я пошёл в ту сторону, откуда мы пришли. Если на воротах стоял дозор из магов, возможно, что где-то в том же направлении стоит и казарма. Я неспешно шёл, выпустив ауру в не обременяющем состоянии, разглядывал дома и прислушивался к странной и нежилой тишине этого центрального района. Хм-м, если прикинуть карту, то красное здание, где расположился барон, действительно в центре поселения. Может, это всё как-то взаимосвязано? Впрочем, я скоро вышел к более жилой части, снова попал под напряжённые взгляды местных и их непонятные реплики. Но по большей части те занимались своими делами: чистили коровники, носили кувшины, дрова, что-то вырезали из дерева, неуклюже укрепляли ненадёжные домишки. Я поглядывал на всё это, и складывалось у меня впечатление, что настроение у этих людей не просто мрачное — тревожно-мрачное. Ни смеха, ни весёлых переговоров. Что-то тут явно происходит нехорошее.