Пятнадцатый отряд

      Мои недобрые ощущения подтвердились — офицер первым делом недовольно посмотрел именно на меня, будто для себя сразу определил главного виновника. В серо-фиолетовых глазах читался презрительный, но сдержанный гнев. Я с усилием удержался от того, чтобы откровенно не нахмуриться, и встал с кровати на ноги, готовясь держать ответ и отстаивать правду. Не то, походу, ещё прилюдно зачитают лекцию о неподобающем обращении к старшим по званию. Прибывший сердито цокнул языком, перевёл взгляд на исконных зачинщиков. Ну да, с внешней стороны выглядело не очень: ни капельки не раскаивающийся в нарушении дисциплины я и пострадавший третьекурсник, который уже сел на колени и продолжал кашлять. Дыхание я ему неплохо перебил. Надеюсь, что и охотку задираться тоже. — Что вы тут устроили, а? — рявкнул Биаджио, подходя по половицам ближе к нам.       Его голос странным образом звучал крайне невыразительно и, несмотря на повышенный тон, тихо. Угловатое лицо не отражало каких-то чувств, разве что строгость, какую я узнал. Видел её и у Джинно, и у офицеров десятого порой. И не только я — третьекурсники испугано переглянулись, торопливо помогли самому наглому встать и выстроились в подобие линии. Насколько я мог заметить, окружающих не особо данное зрелище взволновало. Кто-то недовольно зевнул, устраиваясь на другой бок, кто-то даже вовсе не обращал внимания, некоторые продолжали посматривать со сдержанным интересом. Ну хотя бы можно будет попытаться привлечь свидетеля. Офицер третьего, не дождавшись пояснений от злополучной компании, повернулся снова ко мне: — Тавис. Не соизволишь объяснить, почему ты не в состоянии соблюдать дисциплину? — он склонил голову на бок, неотрывно сверля взором. — Что, хотя бы в десятом не удосужились объяснить, что драки неприемлемы? — одна светлая бровь дёрнулась резковатом вопросе.       Звучавшем для него весьма риторически. Вдох-выдох, Этел! У меня внутри начало тлеть, раздуваться возмущение — это что за предвзятость ко мне, как к ученику прежде всего пятнадцатого?       Не я напал, не я даже начал эту миниатюрную потасовку, и вообще… я своим ударом и губ тому не разбил! Ушиб грудь, да, но почему это меня заочно сделали виноватым, да ещё так, будто тут медик требуется. Хотя бы в десятом, ага. А что сразу не спросить: в пятнадцатом тебя научили бить слабых третьекурсников?! Так, главное прямо так ему и не ответить — нарядами по уборке не отделаюсь, это точно. Я выдохнул, выкраивая время, чтобы наверняка совладать с эмоциями, и чётко произнёс: — Я соблюдал дисциплину, господин офицер, — на лице пока удерживал собранное и нейтральное выражение, чуть кивнул для большого убеждения. — И пытался избежать такого столкновения. Они пришли сюда и начали нарываться. Я не хотел его бить, но сделал это только в ответ. Он начал первый и… — Я прекр-ра-ас-сно знаю, — перебил меня Биаджо, скривил длинный прямой нос, напряг шею и челюсти, с тихой яростью выговаривая: — ка-ак в вашем отряде проворачиваются такие «самозащиты». От вас проблем больше, чем от всех прочих вместе взятых. Поэтому ты можешь даже не пытаться… — Может, проблемы моего отряда обсудишь со мной, а не с моим учеником? — предупреждающий голос Сель неожиданно громко прозвучал в стороне, прервав речь представителя третьего отряда и мои активные думы о том, как заставить того хотя бы опросить непосредственных свидетелей.       Я, почему-то не испытав особого удивления, повернул голову, чтобы увидеть своего капитана. Со рта чуть ли не слетел выдох облегчения, но я насупился, чтобы не расслабляться раньше времени — я готов поддержать непосредственное руководство против такой несправедливости. Проблема никуда не делась. При голосе Огролиссо мужчина дёрнулся, развернулся, а группа третьекурсников вовсе уткнулась глазами в пол, хотя я краем глаза приметил, что те активно соображают, как выкрутиться из ситуации, что только что стала ещё хуже. Вид у невысокой девушки, что неспешно лавировала между койками, был очень опасным. Несмотря на праздность и небрежность: распущенный ворот рубашки, закатанные рукава, а капитанской золотистой курткой та подпоясалась. Не самое подобающее использование символа её звания и силы. Но её настроение не позволяло кому-либо очень уж отвлечься на такую деталь. И никто не мог понять, Сель прибыла только что или же какое-то время скрыто наблюдает за всем этим безобразием? Хотя я склонялся к тому, что это по существу не столь важно — её аура распространяется на сотни метров и остаётся чуткой.       Даже если она и не концентрировалась специально на частицах вокруг меня, то всё равно почувствовала, что потасовку начал не я. Девушка, чьё бледное лицо застыло в одной грозной эмоции, неотрывно смотрела на офицера прищуренными тёмно-синими глазами, будто давила на него. Этот вес, это угнетение ощущалось даже так, со стороны — настолько проступали непростой нрав и обычно скрытая сила. Её злости или гнева я не ощущал, зато аура сгустилась, обнажая краешком масштабы подлинного потенциала. И определённо, офицер пытался удержать свою, чтобы не терять уверенную позицию и лицо перед всеми. Нашумевшие третьекурсники же благоразумно вовсе убрали свои, а остальные маги вокруг придерживали к себе поближе. Капитан остановилась в пяти шагах от мужчины, и чем-то мне такое расстояние напомнило о бросках, которые совершают хищные звери к добыче. Обстановка вокруг сделалась совсем уж напряжённой. В нервирующей тишине в голове очень некстати всплыли слова Джинно о том, что я ещё «детёныш», и это значило, что старшие, в данном случае сама Сель, встают на защиту младших. Не могу сказать, что не рад поддержке в этой ситуации, но надеюсь, что всё разрешится мирно. Проблемы никому ведь не нужны. То ли предчувствие, то ли просто беспокойство из-за всего этого засело где-то в груди липким комом. Вряд ли Биаджио будет рьяно настаивать на своей правоте, хотя… кто ж его знает? Я осторожно взглянул на него, чтобы лучше предугадать: ярость ушла или же затаилась под привычной строгостью. Мужчина выдохнул, закрыл необычные глаза на пару секунд, а потом, набрав воздуха в грудь, сказал: — Сельвигг, твой ученик нарушил порядок, — он старался звучать серьёзно, убедительно, как и полагалось его должности и обязанностям. — Ты сама знаешь правила, а то, что он ударил магией, а не увернулся, и то, что он впервые на таком задании, даёт мне все основания считать, что он виноват. Особенно если он спровоцировал. — Ты сейчас меня упрекаешь в том, что недоглядел за третьекурсниками, которым тут быть не полагается? — вкрадчиво поинтересовалась Орголиссо, туловищем, шеей и головой подаваясь вперёд.       И вот это подействовало самым отрезвляющим образом — у Биаджио дёрнулся глаз, зубы сжались, а в серо-фиолетовых глазах что-то промелькнуло. Разглядеть не успел, зато наставница подняла верхнюю губу в злом, недовольном оскале.       Она его не прям подловила, но всё же заставила притормозить в своих обвинениях, однако переводить дух ещё рано. Поэтому я оставался собранным, тщательно следя за этим противостоянием, готовый своевременно и тактично изъясниться. Вдобавок, под утихшими эмоциями заскребло осознание, что весь этот фарс действительно носит более глубокий характер, чем могло мне показаться на первый взгляд. Офицер, если честно, мог не следить за нами, а прийти сюда на тот магический всплеск, сделать свои выводы без особой попытки вникнуть. А это, между прочим, ревнитель внутреннего порядка, третий отряд. Что наглядно показывало предвзятое отношение не только ко мне, второгоднику, но и в целом к пятнадцатому, ко всем его членам. Не очень-то приятно. — А? Не помню, чтобы ты так же говорил со своим капитаном, — мой капитан, не дождавшись внятного и быстрого ответа, продолжила подавлять, а голос наполнялся предупреждающим, но рокочущим гневом, — а все капитаны равны меж собой по силе и правам, нравится кому-то или нет. Хотя, может, это Налатоскена-то тебя и науськал так относиться к моему отряду? Потому что иначе ты бы опросил людей вокруг о том, что они видели и слышали. Как и положено.       Сказанное привлекло моё внимание ещё больше, переключая на детали. Во-первых, Налатоскена — капитан третьего? Один из членов богатой, чистокровной древней семьи? Любопытно. Впрочем, куда любопытнее было другое. Потому что во-вторых, Сельвигг позволила себе не скрывать открытой, вполне искренней эмоции в своих словах. Даже во время встречи с надменным капитаном четвёртого отряда она себя так не вела. Хотя Нерреза в открытую презирала и насмехалась. Из всего этого можно сделать вывод, что с третьим отрядом у наставницы откровенная и давняя вражда. Неудивительно, учитывая её подлинное положение, сплетни и все секреты. — Тогда мне должно так и поступить, — с холодной вежливостью согласился Биаджио, прерывая мои рассуждения, повернулся теперь к третьекурсникам.       Я, терпеливо не двигаясь и не привлекая лишнее внимание, наблюдал за тем, как он опрашивал их, выслушивая чужую версию, которая не прям соответствовала действительности. А когда тот занялся опросом магов, что могли внести ясность, я, ощутив уверенность в том, что справедливость в данном случае будет торжествовать, позволил себе быстро обмозговать все эти небольшие открытия с большей осознанностью.       Правда, оно всё не отдавало спокойствием или удовлетворением. Успокоением в какой-то мере, да, но и серьёзным пониманием: если отношение к пятнадцатому сказывается и в такой области, то мне стоит готовиться и к другим неприятностям. Сельвигг рядом далеко не всегда, а некоторым только дай повод — заклюют. Ещё это коснётся и моих сокурсников, нужно уметь выстаивать достойно, защищать их, если что-то произойдёт. Это меня интересовало куда больше, чем провинившийся вид молодых магов, коим теперь было не отвертеться. Я сморгнул, выныривая из размышлений, когда Биаджио вновь вернулся к нам. — Прощу прощения, капитан Орголиссо, за свою поспешность и горячность, — отчитался офицер третьего с удивительной сдержанностью и признанием свой неправоты. — Такого больше не повторится. — Очень надеюсь, — процедила девушка, впрочем смягчаясь. — Мы здесь не в том положении, чтобы позволять себе такие стычки. На строгом наказании я, как капитан, не настаиваю. — Я назначу им соответствующие и проведу беседу, — Биаджио склонил голову со светлыми волосами. — Мне больше нечего добавить к этому.       Сель то ли солидарно, то ли разрешающе кивнула, и офицер повернулся к третьекурсникам, сделал резкий жест рукой, будто приглашая их за собой, пошёл на выход. Какие-то секунды я наблюдал за этой процессией, а Сель без слов прошла ко мне, успокаивающе положила ладонь на макушку, потрепала колючие волосы. Её аура снова улеглась на незаметное место, но всё же я чувствовал унимающиеся недобрые эмоции и направил ей свои: разделяющие, поддерживающие и серьёзные. Я ведь многое мог понять и очень рад, что ситуация решилась так. Вполне неплохо. Она отозвалась тёплой опекой, пониманием, одобрением. Мы постояли так с минуту, словно успокаивая друг друга, и Сель улыбнулась краешком губ, исчезла без всякой вспышки или хлопка воздуха. Просто исчезла как какой-то образ, оставляя меня посреди казармы на мой заслуженный отдых. Да, самое время подумать о хорошем и крепком сне.       На утро обдумав инцидент с разных сторон, я счёл его полностью исчерпанным, занёс его в список пройденных сложностей. И с чистой совестью, с защищённым чувством не только своего достоинство, но и чести пятнадцатого отдался очередному рутинному дню. Завтрак, перекличка и на стены. Обошлось без тренировки валодиере — видать, давали небольшую передышку и, скорее всего, вечером отработка начнётся с большими требованиями. День тянулся долго, неспешно и в чём-то очень привычно. Уже бродя по стене, мысленно заключил, что втягиваюсь в эту жизнь солдат, несмотря на некоторые сложности. А куда без них? Но всё же надеюсь, что в ближайшие дни ко мне лезть больше никто не будет. Подавляющая часть магов уже не в том возрасте, чтобы заниматься такими дуростями, а остальные третьекурсники либо увидели, что я могу постоять за себя, либо рассудили, что нарываться на неприятности при целом капитане Делрегайта, одёрнувшего офицера третьего, не стоит. Я оглядел своих соседей по патрулю: спокойных и неспешно ходящих из стороны в сторону, внизу же слышались переговоры. Всё спокойно, непринуждённо, и это немного расслабляло. Хотя, наверное, даже этот случай обрастёт слухами и добавится в копилку к уже имеющимся далеко не лестным. Потому что откуда-то все прочие же взялись, а связывая слова Сельвигг, её поведение и её поступки на миссиях, я мог найти им совсем не то обоснование, какое давало большинство. Даже та же якобы приверженность обычаям использовалась в интересах самой девушки, в интересах её учеников. А о нас она думает, кто бы что ни говорил и ни судачил. Я покачал головой, осмотрел горизонт и направился в обратную сторону. Выходит, что в защите своих подопечных и желании дать им правильную основу, девушка порой жертвует собственной репутацией. Не очень справедливо, ведь Орголиссо не уступает прочим, более почитаемым капитанам ни в силе и уж точно ни в доблести.       Ну новый отряд, ну маленький, ну не самый образцовый, ну числится капитан слугой старейшины — что дальше? На сердце против воли затянуло обидой за всё это, вспомнилась и шутка про пятнадцатый, что пятнает честь Делрегайта. М-да уж, это просто недопонимание и разница во взглядах! Дальнейшие минуты я просто ходил по малость скрипящим доскам, смотрел вдаль, приглядывался, а самому в какой-то степени хотелось что-то с этим сделать. Но потом пришло взрослое смирение — если бы Сель сама хотела изменить такое закрепившиеся мнение, она бы сделала это на раз два. Ей и её делам такое, видать, удобнее. Так что главное тут, что я сам ценю её заботу, осознаю всю значимость и готов отвечать не меньшим. Я остановился, поправил шапку и перчатки, подбадривающе кивнул самому себе. Закончив с этими мыслями, я внезапно подумал о другом. А что наставница делает помимо военного долга? Ведь как-то раз мне обозначили, что у неё есть свои интересы, которые остаются вне пределах интересов Делрегайта. Хм-м, о них самих мне знать, разумеется, не положено: я не дорос, да и это её личное дело как никак. Но вот что-то я ни разу не пытался представить, что именно занимает Сель и Джинно. Ни разу не думал серьёзно. Как она сказала? Я наморщил лоб в попытке выудить слова, сказанные далёким-далёким летним днём. — Чего застыл? — спросил подошедший товарищ. — Увидел что? — Нет, всё нормально, — ответил я, повернулся к нему и чуть смущённо улыбнулся, в попытке скрыть всю серьёзность дум: — Просто задумался. — Бывает, но давай, не зевай, — маг из восьмого дружески толкнул меня в плечо, и я поспешил возобновить патрулирование.       После пары минут ходьбы всё же сумел вспомнить. Орголиссо сказала, что у меня не такая жизнь, как у них, что у них-то выбора не было. А у меня он есть, получается? Только вот в чём? Чего это касается?       Сейчас с тем появившимся опытом, я могу предположить, что это касается не только освоения всего нашего магического потенциала, а чего-то ещё. Нечто, что приводило раз за разом к конфликтам с представителями третьего. Скрыть силу можно без особых придирок, даже заступиться за ученика или его душу можно без особого осуждения и подозрительности, сославшись на обычаи. И всего этого недостаточно, чтобы сформировать настолько предвзятое мнение офицера третьего. Я снова остановился — горизонт оставался издевательски чистым, спокойным, пустым. Пустым остался и новый вопрос: в какой области лежат личные интересы Сельвигг? Не уверен, что мне стоит знать, но отчего-то мне кажется, что рано или поздно ответ, не самый приятный, раскроется. Я судорожно выдохнул и потёр переносицу. Сложно всё это, Реида бы сюда, обсудить обобщённо, в самых расплывчатых чертах. Но лучше его не подставлять — я сам-то с этим, неизвестно чем, связан лишь косвенно. Стоит ли нырять глубже или с почтением, уважением и благодарностью довольствоваться тем, что есть? Я должен понимать, что меня ожидает много большее, возможно неприятное в той стороне дел. А что с другой? Служба, карьера, почёт и признание. Родители будут рады, сам я буду чувствовать себя на своём месте. Будешь ли, Этел? Конечно, уже несколько дней как я могу наблюдать и отмечать безликость рядовых, какую-то заштампованность магов. В поведении и в магии. Такая сторона не очень-то привлекает, если честно. Эх, надо подумать. Надо крепко подумать — будущее далеко от безмятежного. Как ни смотри. К концу дозора мне удалось совладать с двойственными эмоциями — решил, что принимать решения или даже подходить к его осмыслению ещё очень рано. Сперва нужно узнать побольше, разобраться и понять. С такими мыслями я спустился со стены, уступая место ночным дозорным, и без промедления пошёл в сторону казармы. Не хотелось есть в спешке — Флавио может собрать нас на отработку приёма. Быстрый темп шагов, мерная тишина, ощущение успокаивающей привычности действия. Всё хорошо, как сложно ни складывается. Тёмный поворот за поворотом. Стенки домишек сменяли друг друга. Всё даже привычно. Вечер прорезал трубный глас, заставивший меня тут же остановиться как вкопанному. Длинный. Ещё один. Я поднял голову к небу, вслушиваясь всем существом только в эти раскаты, проносившиеся сквозь всё волной. Такой же. И ещё, это уже три. Этот завершился раньше, став коротким. Снова один короткий. Атака.