Пятнадцатый отряд

      Когда всё закончилось, ликования не поднялось. Скорее, все переводили дух, принимая новый день, родившийся этой огненной и кровавой ночью. Мне хотелось побыть одному и, желательно, подальше от стены с разнообразными следами столкновения, поэтому заверил Малоуна, что со мной всё в порядке, что нет таких переживаний, которые бы изводили меня или ломали, и побрёл к казарме через весь острог. В самом деле, никаких излишних нравственных страданий — просто нелегко, очень нелегко принять такое не только как данность, но и нечто… само собой разумеющееся, подобно пустяковому делу. Солдаты, оставшиеся позади, вели себя именно так: отмахнулись от законченного. Словно ничего и не случилось. Они радовались тому, что пережили массированное нападение масгью. Я тоже радовался этому, радовался за них, радовался тому, что смог справится. Но что-то всё же отличалось в наших настроениях. Медленно прокручивая все дни здесь, накладывая их на свершившееся, я понимал причину. Их устраивает делать что велят, для них не проблема убивать без счёта — это неплохо. Они солдаты, это их долг, они обучались для этого, они служат для этого, и это огромная польза. Однако… я вряд ли смогу так же. Точно так же сжиться с этим. Потому что даже сейчас я сожалею о том, что всё случилось именно так, и в полной мере осознаю, что я убил, так или иначе, людей. Каждая принесённая мною смерть оседала весомым грузом, серьёзным и уважительным. Я должен понимать, что делаю, и не забывать, что убийство остаётся убийством. Чтобы не теряться по жизни и не натворить глупостей, за которые буду расплачиваться. Возможно, не только я, но и мои близкие. Да и в целом: жизнь и смерть заслуживают уважения и понимания. Слишком уж эти действия… непростые, равноценные.       Я выдохнул и тускло улыбнулся самому себе, остановился, задрав голову к ночному небу. Зарево исчезло, оставило черноту неба с крошечными точками красивых звёзд. Из-за облаков всё небесное полотно не углядеть, но и те считанные огоньки, что наконец появились, успокаивали, казались особо прекрасными. Надеюсь, что все погибшие обрели покой и что в следующей жизни всё сложится для них иначе. Ступайте с миром. Я потёр лицо, испытав щемящий прилив тоски, и пошёл дальше. Ризанната же только наполнялась движением — на улицах, главных, поменьше и даже закутках, видел много народу. Кодонэтэ, старики, женщины и дети, выходили из домов, встревоженно переговаривались, указывая на пропавший магический щит, собирались куда-то. Другие же бежали к стенам, к площади. Ещё увидел, что конники Жонсавио выводят к стенам пустые повозки. Собирать тела? Или раненных. Точно. Я закрыл глаза и собрался с духом — свой долг защитить я уже сделал, и всё же ещё есть те, кому я могу помочь. Поэтому подошёл к солдатам, спросил, идут ли они искать и отвозить раненых к врачевателям. Получил утвердительный ответ и предложил свою посильную помощь. Меньше чем через десять минут уже бродил снаружи поселения по земле, что от крови и копыт стала мягче. Попадались обломки врытых кольев — ни одно ни уцелело. Аурой легко находил ещё живых, помогал разместить на телегах. В основном этим занимались люди барона, как я понял. Потому что маги Делрегайта помогали друг другу по ту сторону преграды, да и работы там куда меньше. Здесь же формировались отдельные конницы, чтобы подсчитать потери и пропавших — трупы складывали в отдельный ряд у стены. Пока я обегал открытое пространство, успел разглядеть и самого Жонсавио, перепачканного кровью, с саблей на поясе, ходившего перед своими людьми. Кажется, он помогал сосчитать своих подчинённых. Надо же, участвовал в атаке, а не отсиживался в тылу. Потом я приметил и Сельвигг.       Она медленно приближалась к воротам, серая одежда и капитанская куртка в крови, как и у всей кавалерии, меч убран в ножны. Значит, она не подкралась к масгью сзади, а прорубалась к нужной ей точке? Одна ли? Хотя о чём это я? Разумеется, одна. Это же капитан пятнадцатого и куда больше. «Всё нормально, Сель?», спросил я, испытывая сдержанное беспокойство за неё. «Да, всё закончилось. Ничего действительно страшного не случилось, Этел. Завтра мы покинем Ризаннату. А сейчас нужно закончить дело», и её голос, немного усталый, но серьёзный и такой… осознанный всей многогранной важностью содеянного, немного меня успокоил. Мы разделяли схожие чувства, вероятно, что и Малоун тоже, но его я почувствовать так не мог. Девушка прошла к Жонсавио, и тот отвлёкся от своих служивых, приблизился к ней, положил руки на плечи, что-то говоря. Расслышать не мог, как и точно разглядеть выражение его лица. Но наверное, там толкуют о важном. А я продолжал искать раненных, постепенно удаляясь от тех ворот. Если будет что-то ещё особенное, я так или иначе узнаю это.       Только через несколько часов мы закончили увозить к врачевателям пострадавших, и я успел наглядеться на самые разнообразные травмы. Торчащие из ног сломанные кости, оторванные куски тел и конечности, царапины, отдалённо схожие с теми, что мне уже довелось увидеть на Реиде. Эти более рваные и неровные, да и куски мяса словно вывернуты. Это из-за более осознанных движений когтями и сильными лапами. Чаще всего раны были в районе шеи, груди и лица. Не только от когтей, но и зубов. Под конец я откровенно жалел, что не могу своим даром лечить или облегчать боль. Хотя вот Сель же передала Бити крупицу силы, помогая той с лечением, да и Джинно как-то удерживал Реида от прихода в сознание. Но, наверное, это очень сложно и вряд ли меня этому скоро обучат. По сути, даже в валодиере мне пришлось подстраивать свою магию, чтобы не навредить потокам остальных. Я устало выдохнул и покачал головой, наблюдая за людьми на небольшой площади, где разместился лечебный пункт. Большая часть помогающих состояла, к моему удивлению, из конников. Видать, те сами неплохо могли обработать раны и оказать первую помощь в ожидании того момента, когда освободятся медики Делрегайта. К тому моменту, когда те всё же появились, я уже вовсю помогал здоровым перевязывать раненных, бегал пополнять фляги с водой. Оказалось, что представителей пятого отряда не очень-то много: семь человек. Один офицер, один маг из постоянного состава, пять третьекурсников. Десятки травмированных и горстка врачей, уже явно поработавших с теми, кто держал стену — удручающая картина. Однако выбирать не приходится, и я, продолжая своё занятие, поглядывал на работу недоступного мне аспекта волшебства. Начали они с тех, кому промедление сулило смертью, и получалось у них неплохо: глубокие повреждения органов неспешно, но уверенно и надёжно затягивались, кости по-особому вправлялись — этим занимался только офицер, меняя помогающих учеников, натаскивая их.       Несколько раз я аккуратно правил к ним ауру из искреннего любопытства и пришёл к выводу, что маги-врачеватели сливают свой поток магии с телом больного и направляют силу на попытки организма восстановиться, ускоряя, усиливая многократно и порой делая что-то лучше, чем это заведено природой. Очень сложная дисциплина: высокий контроль и постоянство, а ещё та особая сторона исцеления. Я чувствовал в их чародействе действительно что-то такое, что напрочь отсутствовало у меня. Какие-то тёплые искры. Что говорить, это врождённый дар. Главное, что он в надёжных руках — никто из тех, кто находился на грани от увечий и кровопотери, не умер. Это не могло меня не радовать, и на душе слабыми волнами накатывало, расходилось облегчение. За всем этим прибыла офицер второго отряда, знакомая мне по краткому собранию на главной площади в день прибытия, и отдала какие-то распоряжения своему коллеге из пятого, потом собрала других немногочисленных солдат Делрегайта, что оказались поблизости. Кого-то направила в казармы на отдых, одних вернула на стены для патруля, а прочих… отослала к Биаджио. И одним из «прочих» был я. Не то чтобы взволновался по этому поводу, поскольку понимал потенциальную причину и чувствовал за собой уверенность, готовность выдержать недружественный опрос, но тем не менее чуточку нервничал. Офицер третьего как никак, с таким нужно считаться.       Как ученику-второгоднику с признанием собственного невысокого положения, как члену пятнадцатого отряда с вежливостью и как особому волшебнику с осторожностью. Получив указание, я пошёл в указанную сторону красного терема. Самый центр Ризаннаты. Интересно, а Биаджио участвовал в обороне? Или как представителя своего особого отряда его занимало иное? Я отстранённо вспоминал назначение третьего отряда, пока выходил через проулки к нужной мне, самой удобной улице. Следить за ходом исполнения приказов, за порядком и ошибками подчинённых, чтобы пресечь большие беды в дальнейшем, предательство… Я невесело хмыкнул, по сути, скрытие таланта это уже сойдёт за предательство. Но Сельвигг права в своём мнении — знать Делрегайту о такой силе не стоит. Сейчас я мог понять данное решение не только со стороны блага самому себе. Это огромный потенциал для страны, и реализовываться тот будет не всегда приемлемо. Процветание Скечиара это хорошо и нормально, но не хочется, чтобы его добивались одним лишь насилием. Масгью больше не потревожат эти земли. В ближайшие года так точно. А с огромной мощью как у Орголиссо, с её уникальной магией все проблемы на границе будут решаться только таким образом, ещё наверняка конфликты будут создаваться на пустом месте, лишь бы упрочится.       На сердце сделалось как-то подавлено, и я задумчиво прошёлся рукой по колючим волосам. Такая политика, построенная на отдельных особо одарённых единицах, ни к чему хорошему не приведёт. Хотя бы потому, что для такого вся страна должна быть сильной, а не полагаться на редкое явление и талантливого мага, иначе всё рано или поздно сокрушительно падёт. И у капитана с Джинно имеются свои цели. Уверен, серьёзные, иначе бы они не таились так осторожно и не находились бы в составе Делрегайта, который не вызывает у них восторга. Вот чёрт, почему я думаю об этом всём сейчас, перед разговором с Биаджио? Так, Этел, не думай об этих глобальных, пространных вещах. Лучше раскинуть мозгами, выбрать внешнее поведение, что не вызовет подозрений к основной версии моего «внезапного» прилива сил на стене. Показался высокий терем с выкрашенными в красный брёвнами. Его освещали факела, установленные в землю, так что на крыльце я смог разглядеть и прочих везунчиков, призванных на опрос. Сотоварищи успели умыться, сменить одёжу, на некоторых практически светились белым бинты. Да чтоб тебя. Снова я выделяюсь среди основной массы: я-то пришёл сам перепачканный кровью всадников, кровью масгью, ещё в пыли и земле до кучи. Однако желания идти куда-то, чтобы исправить это, не возникло. К чёрту. Мне нечего стыдиться и переживать о неподобающем виде, а особого внимания офицера третьего это не должно привлечь. Может, сыграет на руку — буду выглядеть более усталым и потрёпанным. Я прошёл к крыльцу, где стояли остальные, немного потоптался, оглядываясь на молчаливо ожидавшую дюжину соратников, и сел прямо на доски, свесив ноги к земле и прислонившись головой к столбику перил. Надо — вызовут внутрь, а пока можно немного передохнуть. Совсем немного… И полутемень тут такая приятная, и огонь так уютно потрескивает, посылая в стороны редкие кусочки пакли… Да и двигаться лениво… ведь я так удобно устроился… Я понял, что задремал, когда сквозь скованную пелену до меня донёсся знакомый голос: — Тавис! Вставай, — требовательный, но не грубый.       Я дёрнулся, испытав тревогу и опасения от того, что моё тело вот так без спросу вырубило меня, спешно огляделся.       На крыльце уже никого не было, но и ночь ещё не прошла. Я принялся растирать лицо, ощущая, что голова как-то потяжелела, обернулся. Биаджио стоял в дверях и сверлил меня сверху вниз своими необычными, серо-фиолетовыми глазами. Убедившись, что я пришёл во внятное сознание, он безэмоционально хмыкнул и бросил: — За мной, — скрылся в тёмном проходе.       И я неловко подскочил, поспешил следом за ним. Привёл старший по званию меня в небольшую комнатушку, где пахло маслом от ламп, сухой древесиной. Небольшой письменный стол, на котором ничего не было кроме следов непонятных царапин, щербинок и впадин. Что навевало мысли о том, как долго тот стоит тут. Или как долго им пользуются. В углу небольшой комод с выдвижными ящиками, которые закрывались на ключ. Два стула. Один занял офицер, второй по другую сторону стола жестом предложили мне. Я послушно сел и сцепил руки поверх ног, чтобы мужчина не мог видеть моих пальцев. На случай, если я начну нервно ими перебирать. Мне нужно отвечать вдумчиво и при этом звучать естественно. Разговор вряд ли будет очень уж формальным и поверхностным. — Так, Этелберт, — начал Биаджио и поправил светлые волосы у лба, стал выглядеть просто служащим, делающим свою нелёгкую работу, но едва ли это меня подкупило, — ты был на юго-западной дуге и видел, как случился прорыв? — Да, — кивнул я и прикрыл глаза, вспоминая тот момент детальней. — Это случилось рядом. — Расскажи секунда за секундой, — сказал он, не двигаясь и не приглядываясь ко мне пристальней.       Конечно, ему нужно узнать об этих ошибках. Наверняка брешь допустили и на остальных участках стены. Каждый случай заслуживал отдельного внимания. А мой, вдобавок, ещё и помогал ему отвлечь меня от основного вопроса, по которому нужно ответить.       Однако поскольку я это знал и понимал, то чувствовал себя спокойно — ему не удастся поймать меня на оговорке. Я набрал воздуха в грудь, кивнул и без опасений погрузился в яркие, малость сумбурные воспоминания. Всё, казалось, прошло за несколько секунд. Но стоило углубиться, как последовательность охотно разворачивалась цепью. — Щит держался какое-то время, но потом появились масгью, у которых шерсть была отмечена узорами, — я смотрел перед собой, озвучивая то, что запомнил. — Они, кажется, были сильнее прочих. Потому что их когти пробивали валодиере. И вот один такой не только прорезал защиту, но и зацепил женщину, которая держала ведущую опору. — Она стояла справа от тебя? — чуть более вкрадчивый вопрос. — Через двоих вспомогательных магов, — уточнил я и поднял честный взор на мужчину: — Она упала со стены. Потеряла часть контроля, как мне показалось. И тогда ударила ещё пара схожих масгью. Вот барьер и треснул.       Я выжидательно замолчал, покачал головой и потёр глаза. Как хорошо, что это уже позади. Что я смог справиться с тем, что случилось после. Могло бы сложиться гораздо хуже. — И ты первым занял место в разрушенной цепи и попытался восстановить защиту, — продолжил Биаджио спокойным голосом, но что-то в его лице говорило об испытующем, или мне так мерещилось. — Да, так получилось, — ответил я тише, менее уверенней, чтобы выкроить паузу для подбора слов. — Мне повезло — на меня не напало много масгью разом. Мне удалось отбиться, и мне помог офицер моего отряда.       Всё должно было звучать максимально близко к истине. Я не собирался говорить ему о том, что вполне сносно держал ритм боя и мог выстоять.       Я это чувствовал, потому что ни разу не оказался в действительно смертельной опасности и более или менее держал ситуацию под контролем. Старался как мог. Мне было с чем сравнивать. По крайней мере, мой ритм не перебивался ритмом противника. — Достаточно нетипичное проявление для ученика, — старший по званию усмехнулся одними губами, глаз это не коснулось. — Ты не побоялся попробовать протянуть связь через себя, хотя открывал себя тем самым на стене. Это слишком тяжёлая ноша могла тебя обессилить и сделать беззащитным в самый неподходящий момент. И очень быстро. — Я просто разволновался и даже не подумал об этом. Вокруг гибли люди, и я чувствовал это аурой. Я к такому ещё, — я запнулся, поводил плечами, специально демонстрируя сомнения или неопытность, — не привык. И мне очень хотелось, чтобы погибших было как можно меньше. — То есть, ты поэтому отбивался от масгью и параллельно уносил раненную девушку ветром? — Биаджио вопросительно дёрнул бровью, и я понял, что эта деталь… несколько выделяется по навыкам из всего сказанного мною. — Конечно, — кивнул я, стараясь изобразить убеждённую невинность, которая только что затирала о том, что ей просто повезло, — так поступил бы каждый. Это мой долг как бойца — защитить раненного товарища.       Мужчина на это не спешил ничего говорить. И мне осталось только ждать: примет ли он меня за честного и убеждённого по морали, который скромно не бахвалиться своими способностями, или же за человека, который скрывает что-то. По сути, ведь я же не соврал. Я лишь не договорил. Офицер откинулся на скрипнувший стул, и мне удалось сохранить прежнее выражение лица, несмотря на то, что внутреннее напряжение поигрывало, то натягивая струну моих нервов, то отпуская. — Странно, что твой дядя не сумел раскрыть твой потенциал. Тебе не место в пятнадцатом, — неожиданно сказал он, заставив искренне удивиться. — Я могу написать тебе рекомендательное письмо от третьего отряда — уверен ты сдашь экзамены весной. С ним сможешь попасть в более перспективные отряды. Если пройдёшь внутренний отбор, то даже в четвёртый или наш, третий. — Спасибо, — неуверенно начал я, а внутри суматошно прикидывал, что мне лучше ему ответить, — но я правда думаю, что многие сделали бы так же. И я ещё не загадывал на будущее. Не откажусь от упоминания в личном деле.       Я выдавил из себя робкую улыбку, и Биаджио кивнул, махнул мне рукой. Через пятнадцать секунд я уже выходил из красного терема, не решаясь облегчённо выдохнуть или беззвучно проораться от пары ошибок и таких неоднозначных предложений — за мной ещё наблюдали. Я не знал наверняка, но предполагал. Поэтому пошёл в казарму к себе, стараясь ни о чём не думать, не спешить и уж точно не выражать особых эмоций, кроме усталости, слабой тени довольства тем, что всё подошло к концу. По-настоящему. Небо уже начинало светлеть. Без происшествий добредя до места отдыха, я зашёл в тихое здание, где слышался теперь только храп. Я по памяти добрёл до своей койки и остановился в изумлении. На ней сидел улыбающийся Малоун, а Сельвигг, вызывающая чувство надёжности, стояла рядом. Со своими сумками. — Давай, Этел, — улыбка мужчины стала ещё более радостной, — собирайся шустрее.