Пятнадцатый отряд

      Гроза явила себя сокрушительной и вместе с тем очень завораживающей силой. Я даже не заметил, как накричался вместе с оглушающим громом. Казалось, что необъятный глас стихии сливается с моим, и было не разобрать: кто из нас исторгает этот звук. Вокруг дрожала земля, камни, а воздух, пронизанный тьмой и прорезаемый вспышками света, вибрировал. Под гнётом воды ослабевал даже ветер, и тот тщетно пытался отогнать тяжёлую, беспросветную лилово-чёрную тучу над нами. Однако ливень нещадно стегал всё подряд, обрушивался в ущелье, откуда поднималось едва ли не дымом страшное эхо. Отзвук капель, падающей воды, который периодически искажали раскаты грома. Это хоть и ужасало, впечатляло, но ощущалось таким естественным, как и молнии, изломанно кромсающие чернильное небо. На считанные секунды они озаряли всё необычным голубоватым, зеленоватым, а порой и фиолетовым светом. Появлялись тени, грани, контуры, а затем всё тонуло, исчезало в преследующих раскатах. Я не обращал внимания на то, что уже весь промок до нитки, что вода ледяная, что воздух вокруг холодный. Это меня отчего-то не тяготило, как и опасное, разошедшееся буйство природы, что вполне могло меня убить одним разрядом. Я вообще ни о чём особо не думал — опустошался от тех тяжёлых и мучающих эмоций. Скорбел. И наконец эти чувства отступили. Не исчезли, но прекратили ранить душу застрявшим колючим шипом. Без понятия, сколько прошло времени. Минуты или часы. Гроза всё не стихала — рокотала и бесновалась. Без начала и конца. Должно быть, она последняя перед грядущей зимой. Не спокойный сезон в этом южном краю. Я огляделся и внезапно осознал, какой же я крошечный по сравнению со всем этим — удивительное и такое правильное слияние с этой чистой силой тоже ушло. Сквозь пелену воды да вспышки мало что разглядишь в ближайших метрах. Обрыв в стороне убегал вниз на добрую сотню метров, не нужно было видеть сейчас, я это уже знал. Создавалась иллюзия, что внизу ничего нет, даже дна, а шум всё не прекращался, не стихал и не менялся. Что я тут делаю? Человеку здесь не место, и в то же время какой-то частью подсознания я понимал, что для меня здесь ничего страшного или ненормального нет. Сель, наверное, знает, откуда исходит такое. Я поискал её аурой и двинулся в ту сторону. Вся промокшая одежда плотно противно липла ко мне, давила тяжестью, сковывала, но холода… не было. В голову даже не крались мысли о болезни или хотя бы простуде. Наконец во тьме и водной ряби я дошёл до девушки.       Она, как и я, тоже отпускала эмоции. Может, тоже кричала, но совсем неудивительно, что мы не слышали друг друга. Или громовые раскаты и это объединяли в одно? Общее? Малоун же обошёлся без таких чудных крайностей и находился в созданном подземном прибежище. Орголиссо недвижимо стояла, запрокинув голову, и мне померещилось, что из её тёмно-синих глаз текут слёзы. Но быть может, то была лишь дождевая вода. Тёмно-русые пряди налипли на бледное лицо, и она не собиралась их поправлять. Над нами сверкнула молния, на секунду росчерком придав всему голубой оттенок. Я дождался, когда громыхнёт с небосвода, пройдёт волна дрожи по земле, и подошёл к наставнице вплотную: — Я закончил, наверное. Пойду к Малоуну, — громко проговорил я и получил в ответ немой кивок.       Она даже не взглянула на меня, погружённая во что-то своё столь глубоко, что никаких мыслей во взоре просто не угадывалось. И я видел — ей тоже больно. Даже такой как она. Старшей, сильной и заботящейся об учениках. Пускай обо мне больше, чем об остальных, но всё же. Она… не искривляет нас. Сейчас, в этом открытом и плавающем состоянии, та могла ответить на то, что обычно отстраняла от меня. — Что ты оплакиваешь, Сель? — спросил я, чувствуя желание честно разделить с ней её муку, как сама капитан помогает мне сладить с моей, и небольшое любопытство. — Много, и это… не такая, — её губы еле-еле шевелились, голос звучал отсутствующим и будто со стороны, я чутко подался вперёд, чтобы лучше расслышать, — … скорбь. И это… больше. У меня есть то, ради чего оплакивать. Но… я сожалею и… не собираюсь менять. Всё — правильно. Тебе лучше сейчас… пойти вниз. К нему. Иди.       Рядом сильно громыхнуло с рычанием, и я вздрогнул. Молнии не было, или во всяком случае, я попросту не разглядел её за тучами. Магия Сельвигг настойчиво подтолкнула меня в сторону, и я пошёл туда, где был вход в сотворённое убежище. Не оглядывался — этот рык подсознательно напомнил мне о том, как девушка сцепилась с серпуомэнте. Если они принимают форму змей, то какую форму принимаем мы? Не знаю и даже не уверен, что хочу в ближайшее время видеть её. Аурой я нашёл закрытую плиту, и через несколько мгновений офицер изнутри сдвинул её. Под ногами появилось прямоугольное окно живого и мерного света, в которое я сошёл без колебаний.       Спрыгнув вниз, я сразу услышал шорох над головой, а как приземлился — отпрыгнул в сторону, чтобы унять силу толчка, опёрся руками о колени и перевёл дух. С меня стекало, тут же окутал тёплый воздух, казавшийся первые вдохи обжигающим. Стало приятно в тишине и спокойно. Я поднял глаза и признал, что, даже работая наспех, Сель придерживалась некого стиля. Просторная пещера-комната напоминала о горе пятнадцатого отряда. Высокий, хоть и неровный потолок, где-то посередине пол ступенями спускался ниже к округлой части, выглядящей как зал. В шероховатых стенах разместились большие продольные желоба, подобие полок, где таился огонь. Скорее всего, капитан поддерживала его даже сейчас, будучи в своих мыслях. Света хватало, желтовато-рыжее пламя придавало нежилой и диковатой обстановке уюта своим танцем и теплом. Малоун сидел в одной из ниш в зале. Кажется, ту заполнял мягкий светлый песок, и выглядела она не то как ложе, не то как скамья. По бокам этого пространства грел тихий огонь. Мужчина расположился вполне вальяжно, откинулся спиной на выступ, запрокинул голову как на подушке. Ровное лицо с квадратными чертами отражало сдержанную тоску, раздумья, усталость. Широко-посаженные глаза закрыты. Я медленно направился к нему, а в голову словно мимоходом прокралась формальная мысль: нужно высушить одежду. Снял шапку, поколебался, но решил отжать её прямо на пол. Больше негде или я не вижу. Офицер среагировал на новый звук, приподнял голову и посмотрел на меня. — Разденься лучше целиком, быстрее просохнешь, — резонно заметил он и потянулся к своей куртке, что лежала рядом. — Садись потом.       Мужчина расстелил одежду поверх песка, чтобы мне было удобней. Я почувствовал себя немного неловко от его слов, хоть и понимал их правильность, рациональность. Всё же это не тоже самое, что переодеваться с сокурсниками. Даже в казарме мне не доводилось оголяться полностью, а тут просто придётся. Иначе никак. Я поискал глазами подходящий камень, куда мог бы развесить мокрые тряпки, медленно пошёл к тому, что глянулся.       Малоун снова откинулся на «спинку» сидения, закрыл глаза, и я начал быстро раздеваться. Повисло неуютное молчание, казалось, что даже так всё внимание в этой тихой пещере приковано ко мне. Тем не менее я старался скидывать с себя одежду как ни в чём не бывало. — А ты почему не вышел к грозе? — спросил, чтобы разбавить тишину да и поддержать хоть какой-то разговор. Нормальный и необходимый после всего. — Это уж ваш удел, — добродушно усмехнулся он, не открывая век, широко махнул рукой. — Мне не нужна гроза, чтобы разобраться с собой. Хорошо, что Сель сегодня не выпускает пар, иначе бы даже тут всё дрожало и тряслось.       Я, снимая с себя последнюю одёжу, поёжился, поскольку сразу вспомнил то, как Орголиссо рассердилась на Нолу и как это меня… встревожило и испугало глубиной гнева. На очень интуитивном уровне. Представлять, как она бушует в грозу без особого сдерживания, не хотелось. Воздух, коснувшийся влажной, холодной кожи, приятно окутал собой почти как тёплое одеяло. Не обдавал жаром, а просто приятно согревал. Я взъерошил мокрые волосы, потряс головой, стряхивая капли. Не знаю, сколько они будут сохнуть. Пригладил длинные пряди, чтобы не лезли на лицо, и спешно пошёл к заготовленному месту. Осторожно сел на чужую куртку, лежащую поверх песка. В самом деле мягко и уютно. Хоть спать не хотелось, но и так я признавал, что на подобном месте уснуть будет очень легко. — Значит, — неуверенно начал я, привыкая к соседству в таком новом виде, — ты видел это? — Разок довелось, — честно ответил Малоун, кивая, раскрыл синие глаза, впрочем, ещё обращённые к сводчатому потолку. — Джинно, вроде, был даже поменьше тебя. Что-то очень уж расстроило её. Она тогда только вступала в новую должность. Вся эта суета, волокита. Посетила совет сорока, а потом совет с остальными капитанами. Я думаю, можешь спросить у неё сам. — Как-нибудь, но думаю, сейчас не стоит, — посмотрел на свои ладони, покрутил их и вздохнул. — Она сейчас думает о своём. И тебе есть о чём переживать. И мне.       Откинуться влажной спиной на песок я не мог, поэтому склонился вперёд, упёр локти в колени и свёл руки. Тепло поступало равномерно со всех сторон, и я подумал, что после таких переохлаждений действительно даже не заболею. Прогреюсь основательно до костей. Во всяком случае, хочется в это верить.       Мы помолчали несколько минут или целую дюжину. До сюда не долетали звуки грозы, вода не сочилась. Спокойно, тихо. Словно бы мы находились в горе после тренировки, на какой, к примеру, Бити могла нарочно или случайно обдать меня водой как Реида и Феличе. Но мы оставались в приграничье, где требовалось продолжить дело. Мы должны. Далеко от дома и привычных задач. Надолго ли этот странный отдых? Каменистый свод в стороне зашуршал, и я понял, что Сельвигг тоже завершила свой ритуал. Одновременно с этим осознал, что если сидеть голым рядом с мужчиной-товарищем это нормально, то мой капитан женщина… Стыд и смущение заставили меня дёрнуться и начать быстро думать, как и чем лучше прикрыться. В открывшийся проход впрыгнула тёмная фигура, приземлившись как животное на четыре конечности. Какие-то секунды мысли суетно и бестолково сталкивались в голове, но потом я всё же взял себя в руки и рассудил, что лучше уж голым посидеть на песке. От него можно хотя бы отряхнуться, да и я уже подсох немного. Поэтому решительно вытянул из-под себя офицерскую куртку, пересел и прикрыл верхнюю часть ног, часть живота и пах. — Это не то, чего стоит стесняться, — миролюбиво бросил Малоун и с удовольствием потянулся. — И не такое видеть приходится. Да и ты ещё сам насмотришься. — Мне так всё же спокойней, — тихо произнёс я, а кровь всё равно немного прилила к лицу.       Девушка к тому моменту по-звериному отряхивалась от воды, намокшие волосы казались чёрными и безнадёжно спутанными. И она начала спускаться вниз. Шаг за шагом. Тяжёлая походка, пошатывающаяся, словно мокрая одежда давила и очень прижимала к земле. Она не обращала на нас никакого внимания, прошла в центр этого нижнего зала, остановилась. Несколько секунд словно застыла, а потом потянулась стягивать с себя куртку, грубо развязывать ворот рубашки.       Но до того, как я успел бы смутиться ещё больше, Орголиссо снова замерла, потом ворчливо покачала головой и направилась к стене. Там её магия отогнула цельный кусок камней, за коим она и скрылась из вида. Офицер встал и начал медленно стягивать с себя рубашку: — Вот можешь же и одежду высушить целиком за секунды, — устало сказал он и понёс снятое к тому закутку. — Зачем лишний раз оскорблять магию, — отстранёно откликнулась незримая девушка, — ты сам знаешь, что это неправильно. Без крайней надобности так ею пользоваться. Хватит и этого зала — это кров как защита сильнейшего. — Хотя бы тут тепло и сухо, да, — кивнул Малоун, оставляя рубашку на полу, пошёл обратно к ложу. — И то благодать. Там оставаться совсем не хотелось.       Я нахмурился и потёр переносицу. Там, действительно, не хотелось находиться. Несмотря на то, что мы с папой давно не виделись. Зато сейчас я мог внятно поговорить об этом, попытаться найти к правде не такой болезненный подход. Всё же, это часть жизни. Заметив вопрошающий взгляд приближающегося офицера, я выдохнул и сказал: — Я не знаю, как мне теперь относиться к нему, — горько усмехнулся, вспоминая голубо-серые глаза отца и его убеждение в собственной правоте. — Он мой папа, и я люблю его. Но… я не согласен с тем, что он сделал и, кажется, как он служит. — До поры до времени ты можешь вести себя нейтрально, — пожал широкими обнажёнными плечами Малоун, сел на прежнее место. — Это, конечно, не решение. Но ты можешь прожить свою жизнь и принимать те решения, какие сам считаешь правильным, когда подрастёшь.       Я согласно кивнул. Это так, позиция и мнение отца меня ни к чему, по сути, не обязывают. Но это будет нелёгкое общение. Очень. Мне будет тяжело отстаивать… самого себя, и это то, что я именно должен сделать рано или поздно. Могу ли я его любить как прежде? И знал, что как прежде — нет, однако сама любовь остаётся. Я это, несмотря ни на что, чувствовал даже сейчас в сердце. Вместе со всей притупившейся болью. Наверное, это тоже своеобразное взросление. — Вдобавок, Умберто не из тех, кто упивается чужой болью, — раздался хрипловатый голос, и Сельвигг показалась из-за выступа. — Он просто считает, что делает действительно правильные вещи, не считая человечность стоящей внимания. Без озлобленности, как у некоторых.       Мужская рубашка свободно висела на ней, скрывая всё излишнее, что я мог лишь приветствовать, как и поблагодарить её за то, что она проявила такую вежливость ко мне. Будь они с Малоуном тут вдвоём или даже с Джинно, та бы разделась прямо так и осталась бы нагой. Я это смог понять по всем тем фразам и поведению взрослых.       А вдобавок я спокойно понимал, что мой отец ещё не самое большое разочарование, какое мне предстоит увидеть. Вероятно, что даже до весенних экзаменов, ведь нас, учеников пятнадцатого, могут направлять на достаточно серьёзные и опасные миссии. Там-то можно столкнуться с иными людьми. Совсем другого толка. Это неизбежно по жизни. Но это не значит, что я должен становиться частью всего этого и терять самого себя. Я могу делать хорошее, то, что считаю правильным, и могу помогать тем, кто слабее. И всё равно, что скажут родители. Это мой выбор, и я не хочу становиться таким же как отец. Я не хочу множить неправильность или становится чьим-то палачом. По крайней мере, без реальной на то причины. — Я, — раскрыл рот и сдавленно выдохнул, качая головой, — не хочу весной переводиться дальше. Меня устраивает служба в пятнадцатом.       Слова дались не столь легко, голос звучал тихо. И всё же чувство внутренней уверенности не ослабло от произнесённого. Я опустил взор до того, как наставники одновременно посмотрели на меня. Это моё решение, тут мне не нужно с кем-либо совещаться, спрашивать чужое мнение или отмечать, как они среагировали на такое заявление. Я слушал лишь себя в этот момент. — К весне ещё много чего может перемениться, — спустя какое-то время произнесла Сель своим привычным и спокойным голосом. — Очень многое, Этел. Но давай так, я принимаю заочно твоё желание остаться в моём отряде. — Я серьёзен в этом. Думаю, что к тому моменту я лишь укреплюсь в своём мнении, — я поднял голову и открыто взглянул ей в широкие глаза. — Я хочу быть собой. Во всём этом. — Я знаю, Этел, не думай, что я несерьёзно отношусь к тебе. Но не хочу как-либо лишать тебя выбора, — она тускло улыбнулась и прошла ко мне, положила руку на макушку. — Это драгоценность. И если ты хочешь поступить так, то я дам тебе возможность приглядеться и сделать выбор взвешенно. Идёт?       Я задумался, опустил взор к каменному полу. Звучит, вполне справедливо. Уйдя от одного, я могу попасть к другому, и кто знает, не окажется ли оно хуже по итогу?       Собственно, мне уже не раз приходили в голову мысли о том, что дела Сель и Джинно могут оказаться очень непростыми и сложными. И я мало что о них знаю по факту, но сейчас… у меня будет шанс сравнить две стороны. Девушка приоткроет мне немного больше, чем известно. И я буду осторожен с новым знанием, потому что мне его собираются именно доверить. С уважением и заботой. — Да, хорошо. Я обещаю не подвести вас всех в этом и принять честное, здравомысленное решение, — заверил я её, легонько прикоснулся пальцами к её запястью у моего лба.       В чём-то новое прикосновение для нас. Моя магия в этот момент осторожно передавала весь спектр чувств, что крайне сложно выразить словами. Её же чародейство всё это время окутывало нас, даря тепло и безопасность. Только после я поднял на неё глаза. — И я принимаю твоё слово, — уважительно согласилась Сель, потрепала по сохнущим волосам и села, но не рядом, а на каменный пол у наших ног. — При случае я возьму тебя с собой посмотреть на то, что нужно. А пока нам надо закончить эту работу. Так что не забивай голову.       Малоун солидарно хмыкнул и снова откинул затылок на песок. Против такого и не поспоришь — хватает текущих задач. Я не стал спрашивать, как долго мы просидим тут в покое, как скоро займёмся осмотром территории и когда вернёмся на пост Делрегайта. Там я тоже хотел успеть сделать важные дела, чтобы не дать повешенному уйти в никуда, стать безликим среди всех тех, чьи смерти я уже видел и какие ещё только доведётся узреть. Это часть моего становления, какое бы будущее меня ни ждало.